Бригада с того света

Лишь с третьего раза найдя свою каюту, Гордон ввалился туда, уже вовсю пылая недовольством. – Таблички клеить надо! – объявил он в воздух, обивая ботинки у порога. – Гр-рдон! – поприветствовал его Кихад. – Наконец-то ты явился за возмездием? – Че? – вытаращился канонир. – Какое возмездие? – Где наши предметы искусства? – агрессивно поинтересовался яутжа, указывая на пустую полку. – Где все памятные вещи? Гр-рдон? Гордон откашлялся. Яутжа зашипел, щурясь и чуть сгорбливаясь. Искушение оказалось слишком велико. Мысленно вздохнув, Гордон молча указал на аккуратную дверцу мусоропровода. – Хума-анк! – взревел яутжа. Метнулся к мусоропроводу, остановился и развернулся. Гордон почувствовал, что сейчас грянет битва. И вряд ли Кихад проявит дипломатическую сдержанность. – Все там, – быстро сказал он, ткнув под свою койку. – Я просто убрал. Он и в самом деле втихаря пихнул все под кровать – благо там было полно места. Видимо, чтобы ночные монстры могли там развернуться как следует. Под койку отлично вместились все сушеные говна, которые оскорбляли взгляд иксар. Так же стремительно яутжа ринулся к койке и нырнул вниз. Созерцая, как жопа, накрытая тканью повязки, гневно елозит в воздухе, пока хозяин ковыряется под кроватью, Гордон опять вспомнил, что не мылся весь этот гребаный день и воняет, как мокрая собачья шерсть. Под "пленкой" скрывались и слюни кайнде, и пылища с мерзким привкусом, и потные пятки. Тут же дико зачесались спина и живот. Гордон яростно поскреб шею и принялся скатывать комбез. Потом передумал, сбросил ботинки, вытряхнул из них стельки и, не снимая "пленку", рванул в санузел. Яутжа влез под кровать еще глубже. Свежим и отмытым, вывалившись с "пленкой" на шее и стельками в руках, Гордон осоловело оглянулся. – Так, – сказал он. – А что это за балаган общажного типа? Клыкастые обернулись одновременно. Гордон скрестил руки и нахмурился. На "Хиджау" у него была своя каюта, на выработках тоже у каждого имелась комнатушка. Уже не говоря о принципах заселения Веги. Только на станции-перевале их запихнули в групповые каюты, да и то под маркой экстренных временных мер. На "Толуокке" Гордон готов был мириться с надзором яутжа, но чтобы они устраивали свои мерзкие клыкастые посиделки прямо в каюте – это было слишком. – Подсматривать – нехорошо, – заметил Кихад, не снимая руки с плеча напарника. – Да вы что? – скроил изумленную физиономию Гордон. – Именно. Кихад сделал движение, ладонь сжалась, Нкосарна передернулся и зашипел-захрипел. Гордон перестал показательно пучить глаза и всерьез поднял брови. Кихад сместил ладонь и сжал снова. Шипение-хрип повторилось, Нкосарна аж перекосился на один бок. Кихад помедлил и нажал большим пальцем. – Гха-арх! Рев у Нкосарны вышел что надо – без малейшего заикания. Гордону померещилось, что фигурки, опять расставленные по полке, в ужасе дрогнули. – Может, в лазарет? – не выдержал он. – Зх-хачем? – Нкосарна опять обернулся. – Это не болез... Хк-кхрх! – Он же хуманк, – сказал Кихад, взявшийся за напарника уже обеими руками. – Не знает физиологию других. Гордон стиснул зубы и чеканным шагом прошествовал к своей койке. Комбез старательно развесил на стеллаже, стельки положил туда же и бдительно проверил брикеты сухпайка. Его он решил оставить как неприкосновенный запас. На случай, если все-таки местная жратва окажется неусвояемой или на Лире придется первые дни перебиваться без пищевых дотаций. Мысль о Лире зачесалась под черепом как безумная. Немедленно захотелось вскочить и бежать делиться сведениями насчет вакансий с остальными. Вместо этого Гордон покрепче взялся за матрас и скрестил ноги. Вряд ли он один умотался так, что в глазах двоилось. Товарищей стоило поберечь. Пристально наблюдая за корчами яутжа – теперь они поменялись местами и страдал Кихад – Гордон решил, что раз уж прозвучало что-то про физиологию, то можно потеоретизировать. Например, что у клыкастых быстрый обмен веществ, поэтому от тяжелой работы куда быстрее образуется какая-нибудь их особая молочная кислота и, наверняка, действует куда болезненнее. Мышцы зажимаются в комки, и если их не разбить, то может дойти и до защемления, если не до спаек. В теорию укладывались и старательные потягивания в лифте. Гордон удовлетворенно хмыкнул, тоже потянулся и принялся моститься в койке. Ему показалось, что он едва-едва моргнул – и вдруг обнаружил, что успел перевернуться на пузо, раскидать ноги-руки и даже пустить слюну в подушку. Чем-чем, а понятиями о комфорте люди и яутжа мало отличались, и подушек тут хватало. Правда, плоских и жестковатых. Утираясь, Гордон перевернулся на спину и почувствовал призыв отлить. Пришлось поднимать неповоротливое тело, спускать ноги на пол и топать в сортир чуть ли не по стенке. Охота выбила из него все силы. На обратном пути он притормозил и уставился на любопытное зрелище: яутжа задрыхли в одной койке, правда, на дипломатически выдержанном расстоянии. Гордон хмыкнул, полюбовался еще с десяток секунд, а потом понял, что ему дико, невыносимо хочется оказаться именно на этом свободном месте посередке. Не давая себе времени на долгие размышления, Гордон на цыпочках рванул к стеллажу, сдернул нож вместе с креплением, пристегнул к бедру и так же стремительно переместился к чужой койке. Залезал на нее он уже куда осторожнее: вдруг яутжа спят чутко, а бьют когтями без промашки даже спросонья. Но клыкастые не среагировали, и Гордон ввинтился на свободное место, как будто вдевался в "пленку". И вот тут яутжа проснулись одновременно. – Спокойно, – пробубнил Гордон, чувствуя, как от него резко отодвигаются. – Гр-рд'н, ты мешаешь, – так же невнятно проворчал Кихад. – Зачем ты... здесь? – добавил Нкосарна. – Тупой вопрос, не знаю, что ответить, – с неудовольствием сказал Гордон. – Ты мешаешь, – с присвистом повторил Нкосарна чужую фразу. – Это прот-тивно. – Это хуманк, – Кихад за спиной Гордона зевнул. – Липучие, как... Переводчик замешкался и неуверенно выдал "большая улитка". – Да куда вы расползаетесь, – нетерпеливо сказал Гордон. – Блин, хорош портить мне отдых. – Мы не... кх-хасаемся... друг друга... – Так касайтесь меня! – вспылил Гордон. – З...заче-ем? – Лучше уступи, – опять зевнул Кихад. – Это не переспоришь. – "Это" имеет имя, – не преминул позлобиться Гордон. – Козлы! Кихад ворохнулся, сдвинулся и с размаху опустил руку поверх канонирских ребер. Гордон охнул. К спине прижалось горячее брюхо – твердое, как выплавленное из титана. Клыки щелкнули над самой макушкой, Гордон покрутил шеей и понял, что упирается башкой под нижнюю челюсть яутжа. Нкосарна засипел, то ли собираясь что-то сказать, то ли просто из спортивного интереса, и Гордон выбросил руку вперед. Ухватил несколько дреддов, сжал в кулаке и медленно потянул на себя. Глаза яутжа в темноте ярко блеснули. Шея, способная выдерживать вес кайнде, послушно согнулась, и приоткрытые челюсти оказались напротив лица канонира. Гордон набрал воздуха, придумывая действенную угрозу. – Я не кусаюсь, – вырвалось у него. – Да если б и собирался, то нос тебе уже кто-то отгрыз. Нкосарна удивленно булькнул, а потом тихо заклекотал, содрогаясь от веселья. Кихад тоже фыркнул, и Гордон почувствовал, как по животу яутжа прошла быстрая волна мышечных сокращений. – Ты стр-ранный, – выговорил Нкосарна. – Совсем нет... самосох-хр... хрр... хранения. А потом он тоже придвинулся вплотную, и Гордон от восторга прикусил губу. Двое сплющили его так, что дышать стало трудно. Нкосарна пошарил рукой, стараясь не сталкиваться с Кихадом пальцами, и в конце концов пристроил жесткую ладонь на бедре канонира. Гордон облизнулся, зажмурился и погрузился в полную эйфорию. Алярмок, как и хроновиджетов, на ковчеге не водилось. Едва проснувшись, Гордон в темноте долго вертел руку перед носом, но браслет, таскаемый по привычке, слетел с нарезки, еще когда "Хиджау" ушла от перевала. В отличие от каффа, подцепиться к местному оборудованию браслет не сумел, и отображал только что-то, связанное с биоритмами. Яутжа все-таки раскатились во сне, видимо, и правда не умели спать в обнимку. Теперь места Гордону хватало, чтобы повернуться на спину и подумать о смысле жизни. Весь смысл сейчас сводился к тому, что под кожей зудело мутное желание потрахаться. Гордон сдерживался, чтобы не засопеть от злости на самого себя, а руки на всякий случай убрал за голову. Ладно еще, что он навострился отличать это стремное ноющее ощущение от всех остальных, сопровождавших иксар почти постоянно: периодические фантомные боли от имплантов, жжение от тиоры, ломота во время адаптации и отходняка, просто боль от перенапряжения. Подогнув пальцы на ногах, Гордон заелозил ступнями по застилке, царапая гладкую ткань. Потом все-таки выпростал руки и медленно повел ладонями по всему телу. Ноющее чувство сделалось сильнее. Гордон дотянулся до паха и убедился, что член по-прежнему игнорирует все потребности хозяина. Но тлеющее желание медленно разгоралось. Стиснув зубы, Гордон зло покосился на яутжа. – Гхрм, – буркнул Кихад. – Я не сплю. Гордон отдернул руки. В каюте стало чуточку, на полфотона светлее. Видно, местная техника среагировала на вразумительные звуки. – Давно наблюдаю, как ты елозишь, – продолжил Кихад. – Что случилось? – Блох гоняю, – мрачно сказал канонир. Вопросами в лоб яутжа раздражал неимоверно. Поэтому всякий раз вместо такого же прямого ответа Гордон выбирал что-нибудь оскорбительное или уклончивое. Кихад еле слышно заклекотал, и Гордон твердо решил, что если клыкастый сейчас решит поупражняться в остроумии, то его печенка ознакомится со сталепромышленной продукцией Веги. – Я бы хотел предложить свою помощь, – медленно выговорил Кихад. – Смею считать себя воином, который особенно искусен в изгнании блох. – Если что, я в переносном смысле, – с подозрением сказал Гордон. – Я тоже. Нкосарна всхрапнул и перевернулся на спину. Гордон сел. Кихад, в свою очередь, повернулся набок и подпер голову рукой. Гордон даже смог рассмотреть, как кончики когтей выглядывают сквозь рассыпавшиеся дредды. Клыки влажно блеснули. – Я хочу помочь тебе... разобраться с потребностями. – Ах вот как это стыдливо называется? – откликнулся Гордон с проснувшейся язвительностью. – Я мог бы сказать, что хочу трахнуть тебя снова, но мне показалось это невежливым. Гордон почти слышал, как потрескивают челюстные мембраны, растягивая пасть яутжа в ухмылке. Он машинально постучал по каффу, удивляясь, как верно переводчик определился со словом. – Возражения? – потребовал яутжа. Гордон потер щеку. Возбуждение по-прежнему маскировалось под плохое самочувствие, но воспоминания о том, как яутжа умеют доставать реальные ощущения из-под блокады искореженной психики, загорелись на краешке сознания. – Если будут – я дам знать, – пообещал Гордон. За спиной завозились. – Нож... у него, – предупредил Нкосарна. Гордон заухмылялся, вытащил нож и, не глядя, легонько ткнул лезвием у себя над плечом. – Посторонние могут выйти, – сказал он. – Еще ч-чего. Гордон оглянулся. Жертва заикания тоже приподнялась на локте. Гордон развернулся на месте, так чтобы видеть обоих. Попробовал сравнить их, например, по оттенку желтизны в глазах, а затем честно попытался еще порефлексировать. Совесть и моральные устои дружно приняли сторону канонирского члена и, в точности как и он, не собирались восставать к жизни. – Как-то это отвратительно, – с сомнением сказал Гордон. Яутжа молчали и одинаково двигали зрачками, рассматривая его. Канонир схватился за переносицу и постарался загнать мигом вскипевшее раздражение куда поглубже. Буйная натура иксар требовала тут же психануть и всех выпотрошить. – Че молчим? – сквозь зубы поинтересовался он. – А что нужно? – прищурился Кихад. Желание проверить яутжеские печенки на прочность стало еще сильнее. – Вы опять меня нарочно бесите, – сделал вывод Гордон. – Делайте уже что-нибудь, вашу мать. Я еще и командовать должен? Оргплан не составить? – Лично я, – подал голос Нкосарна, – думаю... Чт-то останусь наблюдха... ха-ателем! Последнее слово он почти выплюнул, едва не выпучив глаза от натуги. Вид чужих страданий всегда утешал, поэтому Гордону мигом полегчало. Он плюхнулся на спину и закинул ногу на ногу. Освещение разгорелось еще больше, превращая мрак каюты в приятные оранжевые сумерки. В них желтая шкура яутжа выглядела почти золотистой. Нкосарна подвинулся ближе. – Нош-ш... Нож-то... убери... – Зачем? Нкосарна взял его за пятку и потянул, задирая ногу. Гордон схватился за ткань и с подозрением уставился на клыки, шевелящиеся возле босой ступни. – Нервный... очень, – вздохнул Нкосарна. – Ты просто держи в памяти, что я иксар, – откликнулся Гордон. – Это всего лиш-шь... твой пол. Рас-сзве нет? Нкосарна наклонил голову к плечу, и дредды вновь тяжело качнулись. Гордон мимолетно подумал, что их-то, наверное, особо мыть не надо. – Ошибаешься, – сказал он. – Мужчина – это пол. Иксар – это функция. Яутжа пошевелил клыками. Даже без спеки было ясно, что он так удивляется. – Просто держи в голове, – повторил Гордон, – имея дело с иксар, ты всегда должен помнить: эти парни могут в любой момент вспороть тебе брюхо. Нкосарна так узнаваемо закатил глаза, что Гордон на мгновение оскорбился. – Главное, не пытайся отгрызть мне таванк своей задницей, – выразительно сказал Кихад. И от дурацкой фразы Гордону неожиданно стало легко. Ведь, в конце концов, иксар всегда ходили на грани и быстро отучались смотреть слишком далеко вперед. От секса с разбегу Гордон все-таки отказался. Кихад подозрительно серьезно согласился, что хуманку лучше самому выбрать, где "поправлять здоровье". Гордон профилактически пнул его в бок, но яутжа лишь издевательски пощелкал клыками и заявил, что не знаком с такими заигрываниями. В конечном итоге Гордон разлегся на животе и обнял подушку. Кихад буркнул что-то непереведенное, устроился на коленях, утвердив их по обе стороны чужого корпуса, и положил ладони Гордону на плечи. Нкосарна сдвинулся чуть в сторону, до смешного напоминая студента-практиканта. Сначала Кихад продавил пальцами шею, чуть ниже воротника, потом переключился на плечевой отдел и медленно, постепенно пошел вниз. Силу он не рассчитывал, но Гордон приноровился резко выдыхать каждый раз, когда яутжа надавливал на его ребра. Громко хрустнуло между лопаток, и Кихад притормозил, оторвав руки от нагретой кожи. Гордон довольно замычал, и прикосновения вернулись. Добравшись до его зада, Кихад сосредоточился на разминании ягодиц, будто собирался вылепить из них что-то загадочное. Гордон охал сквозь зубы, подергивался, но не сопротивлялся. Потом Кихад сдвинулся еще дальше, втиснулся локтями между его ног и сильно нажал большими пальцами, разводя ягодицы партнера. – Без когтей! – предупредил Гордон. – Очень жаль, – закурлыкал Кихад. – Любопытно, какой ты изнутри. – Нежный, как зефир, – грозно сказал Гордон. – Только попробуй! Закопаю! – Самый грозный боец на ковчеге "Толуокк", – хмыкнул яутжа. Нкосарна булькнул и заперхал, маша ладонью и явно пытаясь сделать вид, что просто подавился. Фыркая в подушку, Гордон сунул обе руки под грудь и приподнялся на локтях, задирая жопу повыше. Кихад чуть поднажал, раздвигая ему бедра, и Гордон охотно раскидал ноги, чуть согнув в коленях для личного удобства. Кафф еле слышно щелкнул, но Гордон мотнул головой, отказываясь отвлекаться на помехи связи. Кихад заворчал, наклонился – и секундой позже язык коснулся расщелины меж ягодиц. Обстоятельно прошелся вверх-вниз, от самого копчика до мошонки, и медленно погрузился в анус. Гордон удовлетворенно застонал. Кихад с первого раза добрался до простаты и, еле заметно двигая языком, буравящими движениями принялся обрабатывать источник удовольствия. Гордон приподнялся чуть выше, вывернул бедра, стараясь растянуться и раскрыться как можно больше. Он бы полез яутжа на голову, если бы это усилило ощущения. Именно этого ему не хватало долбаные недели. Как и любой мужчина, Гордон думал о сексе по несколько раз за день, и вынужденная импотенция порой доводила до бешенства. Даже длинные ноги Хогби, веселые парни из второго инженерного и уютный тройничок с Дороховым и Балем, да и общая койка с Джино не могли заменить это дико приятное чувство, сейчас разливающееся горячим потоком. Он опять согнул ноги, почти поджимая пятки к ягодицам. Мышцы сладко заболели от напряжения. Кихад заворочался и ухватил его за щиколотки. Гордон зарычал, а потом охнул от неожиданности. Между большими и указательными пальцами ног у него оказалось что-то живое, быстро меняющее температуру. Гордон инстинктивно согнул пальцы и наконец сообразил – Кихад сунул ему свои дредды. – Развели извращений, – пробормотал он в подушку, – м-м! Насмешка разливалась в воздухе так, будто Кихад сказал что-то вслух. Нкосарна тяжко дышал и, казалось, вот-вот начнет пристанывать. Гордон зажмурился, согнул шею, уперся лбом в подушку и поджал пальцы как следует. Тонкая струна удовольствия в животе вздрагивала под касаниями языка. А еще Гордон чувствовал скользящее влажное движение в анусе, и два этих ощущения, складываясь одно с другим, быстро становились все сильнее. – М-мф! Отголосок недавно пережитого оргазма быстро расцвел новыми красками и превратился в предвкушение нового. Разнообразные "быстрее", "глубже" и даже одно пошлое "возьми меня" так и рвались с языка. Гордон впился в подушку еще и зубами, чтобы не сболтнуть лишнего. Опять, как в прошлый раз, жар прилил к голове, заставив щеки полыхнуть, а веки отяжелеть. Гордон почувствовал, как на спине проступает испарина и скатывается в ложбинку между лопаток. Нкосарна зашевелился, передвинулся, вминая постель, потянулся над головой канонира и провел основанием ладони в той самой ложбинке, собирая влагу. Кихад вытащил язык и пощекотал между анусом и мошонкой. Гордон покрутил ступней, Нкосарна наклонился, клекотнул, и Гордон почувствовал, как влажно начинает щекотать точно посреди подошвы. Нкосарна сомкнул клыки вокруг его щиколотки. Восхитительное ощущение потекло в промежность, усиливая сексуальное напряжение. Кихад принялся бурно облизывать выбранное место, с силой нажимая языком и проводя вверх до самого ануса. Всякий раз, когда кончик языка оказывался в "розетке", Кихад нажимал еще раз, и колечко расступалось, впуская его. Гордон задерживал дыхание, но клыкастый паразит не собирался пользоваться приглашением. Потеряв терпение, Гордон уперся в подушку лбом и толкнулся навстречу. Кихад фыркнул, и язык проник внутрь. Ощущения брызнули красочным фейерверком, Гордон застонал, клыки на ноге разжались, и Нкосарна возбужденно клекотнул, почти задыхаясь. Кихад развлекался до тех пор, пока не залил слюнями всю задницу канонира, и Гордон уже начал уплывать, балансируя на грани оргазма, постепенно закручивающегося в горячую спираль. Язык то бродил под яйцами, то касался члена – Гордон был уверен, что чувствует слабое подобие эрекции – то снова нырял в мокрое и раскрывшееся отверстие. По спине канонира пробегала приятная дрожь, в ладонях и ступнях будто поселился слабый электрический заряд, подергивающий нервы. – Гр-рд'н? Рокочущий голос долетел словно сквозь глухую стену. Гордон бы не обратил внимания, но вместе с этим пропал горячий язык, лишив его законного удовольствия. – М-м? – Надеюсь, ты не спишь? Гордон умудрился усмехнуться. Вынырнул из подушки, мимоходом заметив, что на ней остался влажный темный след от его же слюны, и оглянулся. – Ты не настолько плох. Продолжай. – Но и не настолько хорош? – проворчал Кихад. Бросил взгляд на Нкосарну и вновь склонился над растянувшимся в застилках партнером. Гордон приподнял бедра, однако по заднице лишь скользнули клыки, а затем жесткие пальцы перехватили член, бесцеремонно оттянули шкурку, и кончик языка уперся в расщелину уретры. – Киха-ад! Вопль возмущения совместился со стоном наслаждения. Гордон уже знал, что дрочить бесполезно, но насчет воздействия на член изнутри он как-то не задумывался – а это было просто офигенно. Он даже почувствовал, как в промежности – где-то между задницей и мошонкой – происходит странное сжатие, и член реагирует на него толчком удовольствия. Яутжа повторил. Гордон дернул ногой, опасаясь двигать бедрами: пальцы у Кихада были не только жесткие, но и сильные – рисковать особо ценными частями тела канониру вовсе не улыбалось. Кихад медленно и вдумчиво провел языком по всему члену, по яйцам и опять закончил дразнящим прикосновением к анусу. Гордон почувствовал, как под бедрами у него оказываются широкие ладони, потом Кихад потянул вверх, и Гордон изумленно охнул, обнаружив, что балансирует на чужих руках и чуть ли не на собственном подбородке, выгибая спину почти до боли в пояснице. Он едва успел упереться в постель руками, как Кихад уже запихал ноги в освободившееся пространство, и опустил свою ношу. Твердокаменные колени с выступающими костяными хребтами оказались у Гордона под грудью. Он всхрапнул, оттолкнулся еще сильнее, и Кихад схватил его за плечи. – Уй епт! Яутжа дернул, и без того распластанные "лягушкой" ноги чуть не вывернуло, член задел жесткую шкуру – и Гордон оказался на коленях Кихада, словно уселся в живое кресло. За спиной часто и сильно в неровном ритме колотилось сердце и шумел воздух в легких. А в копчик уже уткнулся твердый орган. Гордон уперся большими пальцами ног в застилки и чуть приподнялся на коленях. – Как это внутри тебя прячется? – ляпнул он. – По-моему, важнее, как это окажется в тебе, – выдохнул ему в ухо яутжа. Горячий влажный воздух окутал половину головы, стек дразнящими ручейками по шее. Клыки пощекотали кожу, потом чуть-чуть сомкнулись и прикусили. – Ну давай... проверим... – точно так же выдохнул Гордон. Кихад погладил его по животу, особенно уделяя внимание ямке пупка, провел мозолистыми ладонями по бедрам и просунул руки под задницу. Гордон сам чуть приподнялся, напрягая бедра, и с восторгом ощутил скользкое давление на анус. Ребристый членик медленно погрузился на пару сантиметров, а затем Гордон с изумлением ощутил, что его растягивает порядком сильнее, чем в прошлый раз. – Э! – он вздернулся и попытался соскользнуть. – Что? – Мне кажется или твой хрен малость подрос?! – Что, теперь ты недоволен? – Я хочу заранее установить границы, – нервно потребовал Гордон, наклоняясь вперед и пытаясь упираться в ноги под собой. – Ну подрос, – клекотнул яутжа. – Чем чаще используешь, тем больше становится. – Адапт-тивно...сть, – прохрипел Нкосарна. – Так, – Гордон попробовал слезть, – а ну отполз от меня быстро. Кихад сжал пальцы, Гордон двинул локтем, пока еще вполсилы, и яутжа с недовольным ворчанием выпростал одну руку. Но вместо того, чтобы отпустить партнера – просто перехватил поперек груди. Нкосарна одобрительно фыркнул. – Не торопись, Гр-рдон. Я же не делаю плохо и больно. Гордон хотел возразить, но язык не повернулся. Шевеление членика в нем было приятным. Он напряг бедра, чуть-чуть приподнялся, а затем опустился. И повторил, наслаждаясь тем, как отзывается на движения анус. Особенно приятно было, когда членик выскальзывал. Движение внутрь – не особо, но ради повторения следующего движения, Гордон мог смириться. К тому же он помнил, что чем ближе к разрядке, тем меньше различаются эти "вверх" и "вниз" – все превращается в одну сплошную пульсацию, подгоняющую к оргазму. Кихад, рвано дыша, перехватил его под бедро и помог рукой. Гордон почти с удовольствием подчинился ритму. Запрокинув обе руки за голову, он нащупал дредды и ухватился за них. Рот сам собой открылся, физиономию перекосило от мучительного удовольствия, и Гордон задышал в такт движениям. Мышцы бедер горели, и он задвигался еще энергичнее. Он хотел загнать себя полностью, чтобы каждая жилка превратилась в дрожащий сгусток этой приятной боли. Глаза почти закатились, но движение он все равно заметил. Нкосарна резко подался вперед. – Че... надо? – выдохнул Гордон, не прекращая двигаться. Нкосарна захрипел без слов, подхватил его под колено и закинул ногу себе на пояс. Гордон зарычал – его ритм прервался. Разогретая задница требовала продолжения, и он задергался. Нкосарна дернул башкой, согнулся, и Гордон внезапно ощутил быстрые скользящие движения языка по собственному горлу, а потом ниже, пока язык не коснулся напрягшегося соска. Ощущение было таким резким, что Гордон передернулся. Кихад у него за спиной тяжело дышал, и это дыхание толкало Гордона навстречу гривастой башке. Нкосарна провел языком по второму соску и начал опускать голову, чертя языком зигзаг по напряженному животу. Наконец он добрался до паха. Гордон неловко выкрутился – соскальзывая пяткой с чужой талии, и Нкосарна с ворчанием подцепил его под колено вновь – и перекинул себе на плечо. Гордон отчаянно вытянул шею. Из-за всех этих телодвижений членик в нем двигался еще затейливее. Жесткие пальцы осторожно коснулись его члена, приподняли и медленно сдвинули шкурку. – Осторо... о бо... аллах всемогущий! Последние два слова Гордон выплюнул торопливой скороговоркой и чуть не заорал, чувствуя прикосновение языка к насильственно открытой головке. Гордон глотнул воздуха, сцепил зубы, и почувствовал, что начинает просто-таки истекать слюной. Словно кайнде. Кихад еле заметно двинул бедрами. – О-о! Глаза сами собой съехались к переносице. Растянутые мышцы бедра откликнулись легкой судорогой. Нкосарна водил языком, словно ощупывал головку, старался забраться под край, и в конце концов Гордон взвыл, отпустил дредды Кихада и схватился за космы Нкосарны. Кихад медленно откинулся назад, опираясь на свободную руку, Гордон потерял поддержку и шлепнулся следом за ним. Яутжа чуть приподнялся всем телом и медленно, уверенно задвигал тазом. Нкосарна обхватил Гордона за бедра, заодно прихватив ножевую сбрую, потянул вверх, и канонир с изумлением обнаружил, что уже почти висит в воздухе: и с одной стороны его в задницу приходует клыкастая рожа номер один, а с другой – у него пытается отсосать клыкастая рожа номер два. – Х'ма-анк... – пророкотал ему в самое ухо Кихад. – Ах ты ж... мать... вашу... О-о! Дыхание в груди сорвалось, температура словно подскочила на пару градусов, и Гордон застонал. Ощущения смешивались, четырех рук и двух тел было слишком много. От слюней яутжа у него в паху было мокро, стекало даже на членик Кихада, и невыносимо хотелось двигаться самому, чтобы почувствовать, как будет скользить твердый стволик по этой свежей смазке. Язык Нкосарны коснулся отверстия в головке, Гордон все-таки дернулся, и действительно скользнул по членику. Хорошо стало до такой степени, что в глазах помутилось. Нкосарна повторил, Гордон тоже толкнулся, и сдвоенный импульс удовольствия заставил его выдать жалобный звук, похожий на хныканье. Кихад возбужденно прищелкнул горлом. Нкосарна поднял голову. Желтые глаза стали прозрачными и очень глубокими. С клыков капала слюна. Казалось, еще немного, и он начнет выдыхать пар. Яутжа чуть выпрямился, потянулся и взял Гордона за колено второй ноги. Потянул, покрутил, и высвободил подогнутую конечность. Медленно положил обе ноги себе на пояс и подался вперед. Наклонился, пока не начал ощутимо терять равновесие, и тогда уже уперся руками в постель. Вывалил язык и лизнул канонира в губы. Тяжелое прерывистое дыхание вырывалось у него из глотки с мучительным сипением. Гордон приоткрыл рот, но Нкосарна уже чуть отстранился. Перенес вес на одну руку, а вторую потянул между их тел себе в пах. Гордон почувствовал, как по его внутренней стороне бедра мимоходом скользят жесткие костяшки. Потом яутжа нащупал его анус и провел пальцем, задевая движущийся членик Кихада. Клыкастый довольно зарокотал. Толчки бедер не замедлялись, упругий конец энергично толкался в простату, и Гордон наконец-то почувствовал потрясающую щекотку внутри члена, пару секунд спустя пролившуюся первой каплей. – А-х-ха-а... Нкосарна нажал между яйцами и анусом, наслаждение опять разлилось в паху и стрельнуло в яйца. Гордон почувствовал, как чуть ниже мошонки, над погрузившимся в него члеником толкается еще один горячий и твердый отросток. Гордон застонал сквозь зубы. Нкосарна повторил. Гордон открыл рот, вдыхая горячий воздух, и ощутил, как яутжа направляет собственный членик туда, где уже все занято достоинством Кихада. – Кх... куда-а? М-маа-а! Сквозь болезненное напряжение второй членик полностью оказался в нем. Яутжа застыли. Гордон ощутил влажное дыхание у себя на затылке, и Кихад неразборчиво что-то зашипел, почти срываясь на гортанный стон. Гордон коротко вздрагивал, из последних сил цепляясь за свесившиеся на него дредды. Движущиеся от дыхания чужие животы то сдавливали его, то вновь освобождали, и от каждого такого сжатия становилось безумно жарко. Пульсирующая задница судорожно обжимала два членика, но постепенно неприятные ощущения сходили на нет. И, наконец, Гордон полностью расслабился. Сердце все еще колотилось как бешеное, по вискам стекал горячий пот, но паника отступила. Кихад быстро клекотнул, Нкосарна ответил ему низким ворчанием, и Кихад неожиданно хмыкнул. Клыки царапнули шею Гордона под линией волос, а затем там же скользнул язык. – Рас-слабься, – прошипел Кихад. – Будет хорошо. Гордон хотел сказать, что хорошо будет, когда он оба таванка оторвет и в глотки хозяевам запихает, но тут Нкосарна вновь захрипел как припадочный. – Слово... ч-чести... будет... – выдохнул он. – Ты оч-чень... кх... х-хорош... кх-хуманк... Широкая грудь ходила ходуном, точно яутжа не хватало воздуха. Оба членика еле заметно шевелились из-за этого, и Гордон понял, что ему действительно хорошо. И, возможно, будет еще лучше. Поэтому вместо ответа он намотал дредды на кулаки, притягивая Нкосарну вниз. Яутжа чуть повернул голову, мышцы на руках взбугрились, и он двинул бедрами. Членик толкнулся в простату. Кихад тоже пошевелился и тоже двинулся. Гордон мысленно присвистнул – клыкастый умудрялся двигаться под таким весом. Теперь его членик до простаты не доставал, но скольжение туда-сюда сделалось почти непрерывным, растянутым в то самое охренительное пульсирующее движение, от которого пальцы на ногах поджимались, а в животе начинало тонко и восторженно подрагивать. – Не тормо-озите, – простонал Гордон. – Больше... ох, еще-е... Кихад булькнул, вроде бы попытавшись назвать его по имени, но закончил полустоном-полурычанием. От этого звука, переполненного почти болезненным наслаждением, у Гордона сыпанули мурашки. Мокрые животы, скользкие члены, напряженные мышцы, хриплое дыхание и острый запах – все это складывалось в умопомрачительный кокон, в середине которого канонир Ташлинд дергался, словно насекомое на булавке, и уже начинал пускать слюни себе на грудь от восторга. Яйца вздрагивали, постепенно напрягаясь и подтягиваясь, вязкие капли одна за другой прокладывали путь по узкому канальцу, чтобы пролиться из крошечного отверстия, и хотя стояк так и не приходил, Гордон чувствовал себя почти на седьмом небе. Еще чуть-чуть, ему нужно было немного больше... Нкосарна дернул бедрами, чуть разворачиваясь, Кихад дернулся одновременно с ним, и Гордон каждой клеточкой ощутил, как в одно и то же место попадают два членика. Укол наслаждения стремительно развернулся в горячую вспышку – и ощущения хлынули бурным потоком. – А-а! В задыхающемся надсадном вопле Гордон не услышал самого себя. Это вопило его наслаждение – извивающееся, стискивающее бока яутжа костоломным захватом, выкручивающее попавшиеся в руки дредды и кончающее раз за разом, так что искры в глазах сливались в сплошной белый шум. Мокрые залпы чужой спермы выплеснулись ему на задницу. Сквозь собственный вопль и слаженный рык обоих яутжа Гордон услышал костяной удар, с которым их настоящие члены столкнулись между собой. Без всякого ритма дергая бедрами, он приподнимался, пытался размазать свою сперму по животу Нкосарны, изнемогая от щекочущей дрожи в члене, и пока из него вытекала капля за каплей, он не мог успокоиться и расслабиться. – О-о, – совершенно четко протянул Кихад. Нкосарна, судорожно втягивая воздух, перевалился на одну руку, вторую сунул Гордону под спину, потянул вверх, и Гордон продолжил извиваться, захлебываясь в жарком влажном дыхании, окатывающем его с двух сторон. – У-ух... о-о... бля-а... а-ах... Ему все-таки удалось прижаться вплотную к яутжа. Ягодицы свело от напряжения, Гордон зажмурился, скрежеща зубами, и наконец, спустя шайтанову прорву времени, его начало отпускать. Яйца опустели полностью. Слабость разлилась по предплечьям, докатилась до плеч и хлынула по всему телу. Нкосарна медленно подался назад. Гордон даже не дернулся, хотя движение выскальзывающего членика по-прежнему было дико приятным. Кихад тоже пошевелился, и второй членик плавно покинул раздраконенное отверстие. Гордон с трудом разжал пальцы. Ноги, наоборот, разъехались сами собой, и пятки ударились о застилку. Гордон раскинул руки, чувствуя, как гудят от напряжения грудные мышцы. – Ох... Свалите оба... дайте жопу остудить... Нкосарна явно с усилием оттолкнулся, перевалился назад и молча рухнул набок. Гордон пару мгновений оставался на Кихаде, но затем дернулся, соскользнул в сторону и тоже шлепнулся в постель. Ноги были мокрые аж до колен. Ремни обвеса соскользнули и болтались вместе с ножом на голени. Гордон повернул голову и удостоился невероятного зрелища: как оба члена яутжа медленно втягиваются. Над лобковой костью шкура отчетливо вздулась, но потом медленно опала, и клыкастый снова стал похож на бесполый манекен. Гордон вывернул шею еще сильнее и убедился, что у Нкосарны все происходит точно так же. Кихад перевернулся на бок и уставился на Гордона. Широкая грудь блестела от пота. Желтые глаза почти светились, а зрачки в них стали большими и какими-то туманными. – Горячо было... а, хуманк? – Ага, – еле ворочая языком сказал канонир. – А припадочный уже спит? – Тш-ш, Гр-рдон, это... невежливо. – М-м? – Ему тяжело дышать. Я же говорил, – Кихад чиркнул себя по горлу. – Кислота. Ожоги нельзя вылечить. Повреждены все дыхательные пути. Гордон нахмурился и прислушался. Нкосарна хрипел так, словно выполнял тяжелую работу. Гордон потянулся ногой и положил ступню на горячие ребра. Сердце толкалось ощутимо тяжело. Гордон вздохнул, убрал ногу и перевернулся на живот. Кихад повозился, и Гордон почувствовал теплое касание воздуха. Скосив взгляд, он увидел, как яутжа ведет рукой над его спиной. Но не касается, словно боится. Гордон с трудом подавил хулиганское желание лягнуть Кихада, чтобы тот обосрался от неожиданности. Яутжа еще помедлил и все же опустил руку. Ладонь аккуратно легла между лопаток. Это выглядело так идиотски-опасливо, что в носу защекотало от смеха. Алекс теперь мог удавиться от зависти. * * * Малик стояла возле капсулы. Зульфар упорно не просыпалась, хотя капсула выкладывалась по полной. Сама пилотесса, хоть и мучилась периодическими приступами головной боли, чувствовала себя сносно. "Хиджау" тоже держалась, кряхтя и скрипя каждым машинным узлом. Даже по консервам постоянно отдавалась нормальная телеметрия. Гюзель махнула рукой, сняла еще несколько директов, и теперь в рубке красовался огромный экран с отчетностью по грузу. Часами разглядывая его, Малик пыталась понять, что было у нее в голове, когда она влезла в дерьмо, оказавшееся сопряженным с перевозкой донорских тел. Для временной пересадки при повреждениях от второго до шестого класса, как гласил сопроводительный лист. Каждое тело имело такой лист и было скрупулезно расписано на мельчайшие составляющие. Только мозгов в этих телах не было: вместо них стояли "резервы стандартные" и больше записей не было. Вчитываясь в строчки, Малик думала, что, видимо, у нее тоже сработал какой-то стандартный резерв вместо мозга. Надо было бежать с космодрома еще при появлении людей в хорошо пошитых костюмах. И хрен с ней, с ипотекой. Теперь, рассматривая спокойное лицо Зульфар – даже уголки губ были приподняты в улыбке – Малик кусала губу и старалась отогнать нехорошие мысли. Что если согласилась она не просто так? Что если на самом деле ее согласия никто не спрашивал? Кто поручится, что в ее голове не сидит такая же тварь, которая заставила Ларри прикончить своих товарищей и бросить "Хиджау" в убийственный прыжок? От таких мыслей вдобавок к голове начинала болеть перенапряженная шея. Разглядывая настройщицу, Малик шевелила пальцами, зажатыми в кулаки и спрятанными в карманы. Нужно было сделать всего ничего, чтобы проверить. И она не могла заставить себя выполнить эти нехитрые действия. И одновременно – не могла уйти и жить всю оставшуюся жизнь с мыслью, что в любой момент она может перестать быть капитаном Малик Ансария. Руку из кармана она выдернула так резко, что едва не надорвала шов. Дуга сканера располагалась в изголовье капсулы. Нервно набрав команду на служебном экране Малик дернула дугу, опуская на направляющие. Опять прикусила губу и поправила программу сканирования, задав точность среза на два микрона. Программа тут же увеличила время с пятнадцати минут до получаса и предложила раствор-компенсатор. Нервно мусоля губу, Малик проследовала к шкафчику, где по инструкции хранился раствор, отмерила необходимую дозу и решительно вкатила в капельницу. Подождала три расчетных минуты и решительно ткнула в клавишу запуска. Дуга дрогнула, продвинулась на сантиметр и застыла. Экран вывел картинку. Пока что всего лишь переплетение линий, далекое от настоящего рисунка. Полчаса спустя она всматривалась в подробную трехмерную карту чужого мозга. Скан показал небольшие кровоизлияния, не несущие угрозы жизни, отметил типичные дегенеративные процессы, происходящие со всеми, кто рисковал погрузиться в сжатие, добросовестно отметил приличный уровень регенерации, перекрывающей процессы на допустимой нижней границе – и больше ничего. Притопывая копытом, Малик не отступалась. В конце концов, биотехнологии – штука, которая может скрываться так, что механизм ничего не обнаружит. Впрочем, ей тоже было тяжело понять, как устроены чужие мозги, тем более что специального образования у нее не было. Но были мощные библиотечные справочники, актуальные даже несмотря на общее устаревание всей "Хиджау". Решительным взмахом Малик разделила скан мозга на отдельные кусочки. Лобные доли, височные, желудочки, мозжечок, гипофиз. Виртуальный мозг Зульфар превратился в мозаику, распластанную по двум десяткам экранов. Чуть в стороне Малик вызвала медсправочник, нашла раздел анатомии мозга и так же кропотливо разделила тамошнюю модель на части, снабженные описанием. Отогнала все экраны на задний план и подтянула к себе два. Лобные доли. К середине огромного списка возможных аномалий, когда-либо находимых в злосчастных долях, Малик чувствовала себя отупевшей до крайности. Словно это именно ее мозги вытащили из уютной черепушки, расчленили и разложили кружочком. Поэтому на шелест двери она среагировала не сразу. А когда спохватилась, Гюзель уже стояла рядом. – Ничего себе исследование, – изрекла акустик. От нее опять пахло кофейным шампунем, хотя на макушке едва-едва завивались первые колечки цвета стали. Малик чуть дернулась, чтобы пощупать свои волосы – великолепного хвоста не осталось – и все-таки удержалась, стиснув пальцы в кулак. – Чем только от скуки не займешься, – парировала она. – Например, ремонтом рубки, – согласилась Гюзель, пристально вглядываясь в изображения. Малик поджала губы и убрала экраны повелительным движением руки. Новая версия Гюзель ей не нравилась. В этом человеке было слишком много спокойной самоуверенности. По правде говоря, хотя Малик и старалась вытеснить эти мысли на самые задворки, ей не хватало Зульфар. Вдвоем было проще выступать против порождения новейших регенерационных технологий. – А что это ты мозги рассматриваешь? – поинтересовалась Гюзель и заглянула в капсулу. – Думаешь, все так плохо? – Думаю, надо проверять, – сквозь зубы отозвалась Малик. Гюзель сделала несколько шагов и оказалась напротив нее, отделенная прозрачным коконом, в котором покоилась настройщица. Выглядело это так, будто они собираются сразиться за право разбудить прекрасную гурию. Малик поджала губы еще сильнее. Гюзель облокотилась на капсулу и вздохнула. – Ищешь, нет ли у нее в голове того же, что у иксар? Малик криво улыбнулась углом рта. Гюзель вздохнула опять. – Да нету. Ни у нее, ни у тебя, ни у меня. Ни у кого из женщин быть не может. Малик нахмурилась. – Нет, конечно, можно мне не верить, – продолжила Гюзель. – Имеешь право. Но я экономлю твое время. Не ищи – не найдешь. К нам, – она похлопала себя по груди, – все эти штуки неприменимы. Пробовали уже, только без толку. – Почему же? – Малик предпочла упустить зловещее "пробовали". – Никто не знает. Но женщинам бесполезно пытаться привить или имплантировать что-то инопланетное. Мы никогда не принимаем чужое ДНК. А они, – Гюзель указала себе за спину, и сразу стало ясно, что имеет она в виду иксар, – могут. Так хорошо, что их органы без отторжения принимаются другими расами. – Звучит как бредятина, – Малик рассеянно поворошила волосы. – Джино бы сказал... Она запнулась. Джино, везде искавший следы чудовищных государственных тайн и тем неизменно развлекавший экипаж, остался на станции. Джино, с его вечным планшетом для записей разгаданных секретов, с темными волосами, завивающимися надо лбом, с любовью к низкокалорийным газировкам, выдающимся в микроскопических дозах на бригаду... "Совершение действий в целях дестабилизации деятельности органов власти, повлекших причинение тяжелого вреда группе лиц..." Она вздрогнула и подняла взгляд на акустика. Та смотрела на нее с участливым выражением, от которого делалось совсем уж тошно. – По капсуле не стучи, – сказала Малик, не придумав ничего лучше. – Оборудование денег стоит. На отращивание голов не напасешься. Гюзель вздернула брови, но опираться на прозрачный пластик перестала. Малик сунула руки в карманы и осмотрелась. Делать больше было нечего. В затылке мерно и неприятно пульсировала отбивка сжатия. Нужно было сожрать еще пару пакетированных калорийных бомб и отдохнуть. В случае, когда балансир падал, оставалась только одна рекомендация – экономьте силы, ешьте, спите и надейтесь, что вас спасут раньше, чем от серого вещества останется изъеденный огрызок. – С другой стороны, – Гюзель усмехнулась, – нам уж точно не грозит вырождение. Настала очередь Малик вздергивать брови. – Ну все эти ревойцы, нанний и прочие, – Гюзель сделала неопределенный жест, – успешно развившиеся ребята освоили космос, лучше нас летают. Но они как будто... вымирают. Перестают рождаться. Проблемы с крайне узкими генетическими вариациями. Поэтому им так нужна наша помощь. – Какие мы альтруисты, – оскалилась Малик. – Мы никогда не торгуем задешево, – отрезала Гюзель. – Хочешь жить, планируешь на пару поколений вперед – значит, изволь раскошелиться. Вот как это работает. – Еще галактической сводки по проблемам размножения мне не хватало, – вздохнула пилотесса. – Кажется, я поседею от груза знаний, когда полет закончится. – Одно я знаю точно, – Гюзель погладила себя по бокам, явно наслаждаясь прикосновением к костюмной ткани, – какой бы космический боженька ни сотворил Землю, он явно позаботился о максимальном генетическом разнообразии. * * * Едва разобравшись со сбежавшим товаром, яутжа взялись за маневрирование. Стабилизаторы на ковчеге то ли не работали, то ли их вообще не предусматривалось, но каждый новый маневр заставлял пассажиров испытывать самые поганые стороны космических полетов. Иксар медленно переходили от раздражения к негодованию. Хогби, почуяв общую смену настроения, немедленно мобилизовал бригаду, призвав всех по внутренней связи к собранию в столовой. – Факт, что-то придумал, – радовался Дорохов, на ходу помахивая плоской фляжкой явно яутжевского дизайна. – Уважаю! – Да он, небось, просто доклад готовил поподробнее, чтоб тебе задницу надрать по всем параграфам, – подначивал Марис, приглядываясь и принюхиваясь к фляжке и разве что не пытаясь на лету отщипнуть от нее кусочек. – Завидуй громче, жалкий тип. – Что ты там пукнул, любитель стероидов? Под ругань ведущих и злобное хихиканье следующих в арьергарде технарей первого инженерного вся группа ввалилась на место. Блеванину в столовке кто-то вычистил, и Гордон готов был в глубине души поставить последние ботинки, что Хогби провел расследование, нашел виноватого и заставил отскребать преступные следы голыми руками. – Итак, – сказал Хогби. – Тайный слет в холодильнике объявлен открытым. Есть кому что сказать? В воцарившейся тишине было слышно тщательно сдерживаемое сопение да потрескивание в осветительных панелях. Предательски булькнуло содержимое Дороховской фляжки. – Ну, – подал голос Джино, – я попробовал слегка покартографировать. Но тут хрен где пролезешь. Разве что пока охотились. – Картошка, – вырвалось у Гордона. – Кончилась картошка, одна местная фасоль! Сразу несколько человек фыркнуло, потом заусмехались остальные. – Давно уже пора адаптироваться, – сказал Кравец и поскреб подбородок. Потрепанный вид заново отрастающей щетины вопиял о том, что метеоролог пытался ее сбрить, но не слишком успешно. – Я вот вчера перешел на местный подножный корм. И, по-моему, он усваивается отлично. – Кому как, – немедленно отозвался Джино. – Лично меня тошнит периодически. Боремся с врагом из последних сил. – А уж как срется, – не преминул подать реплику пилот. Сортирно-жральная тема возбудила всеобщий острый интерес, и пару минут было посвящено проблемам выживания на ковчеге. Второе инженерное в полном составе страдало об отсутствии сменных комплектов одежды и вкусов зубной пасты, поэтому еще пару минут остальные подразделения, слившись в едином порыве, обличали состав второго в позорной любви к роскоши. – Это все прекрасно, – наконец сказал Хогби. Голос он не повышал, но иксар замолчали сразу же. – Стратегические планы у кого-нибудь есть? – А мы точно должны что-то стратегически планировать? – почти жалобно подал голос Кравец. – Я могу только среднюю температуру по ковчегу сказать. – Стратегически, надеюсь? – неожиданно схохмил Курт. Кравец одарил его взглядом, ясно говорящим, что метеоролог думает о представителях рода людского, смеющих изводить волосяной покров на собственной голове. Хогби развернулся и тоже пристально осмотрел юмориста. – Я уверен, рано или поздно нас попросят рассчитаться, – сказал он. – В конце концов, мы дышим их кислородом. И я что-то не слышал, чтобы кто-то из вас хвастался конвертируемой валютой. – Печенкой попросят рассчитаться, – зловеще сказал Джино. – Или уморят экспериментами. И потом в таких красивых колбах на перекрестках поставят! – Ну драться мы с ними точно не можем, – включился в беседу Баль. – Наверное, предлагать навеки подружиться – тоже не вариант? Теперь фырканье и усмешки сделались слегка натужными. Гордон внимательно уставился на носки ботинок. Из дальних закоулков опять выползла гнусная мысль, связанная с теориями происхождения видов. Мысль была о подозрительной тяге к яутжа, не иначе как прокравшейся в суверенный организм иксар через пару раз подставленную жопу. Мало того, что людей с аппетитом харчила любая тварь на любой планете, так теперь оказалось, что еще и психика легко сворачивает на скользкую дорожку генетического обмена. – Ну же, парни, – громко сказал Баль. – Хватит рожи держать. Давайте, что ли, начистоту. – Это в смысле? – тут же встрепенулся Йенс. – Чего я еще не знаю? Гордон вздохнул, оторвал взгляд от ботинок и уставился в скуластое лицо. Баль машинально попытался закрутить волосы на затылке, опомнился и сунул руки в карманы. – Итак, кто с ними спал – поднимите руку? – менторским тоном сказал он. – Хотя ладно, можете просто покраснеть. – А это какое имеет отношение к делу, любознательный вы элемент? – набычился Грегор. – Даже я с вершины своего опыта не просекаю, – поддержал Хогби. – Это я так, – с достоинством сказал Баль, – чтобы не думать, будто я один дурак озабоченный. Полчаса спустя, когда были перебраны самые фантастические варианты сотрудничества и разделено на всех пойло Дорохова, иксар пришли к не очень утешительному выводу: гарантий от яутжа они получить не могли. Хорошо, если доставят на Лиру, а дальше... Гордон поглубже вздохнул и счел, что настал момент его личной славы. – Мужики! Дайте мне слово! – Слушайте! – Амон подскочил на месте. – Эй, слушайте! А может, мы их опередим? Может, мы у них корабль сопрем, а?! На него уставились тринадцать пар глаз с одинаково осуждающим выражением, гласящим, что бредни надо хранить при себе, а не выкладывать вслух. – Эй, я не договорил, – попробовал влезть Гордон. – А что? – возмутился древний грек. – Вон у нас пилот есть! Штурман есть! Почему нет? И есть еще Хогби со своими волшебными словечками! Он как скажет всем лететь – и мы полетим! Хогби покрутил пальцем у виска. – Модулей-то больше нет, – раздельно сказал он. – Только если в трубу полетим. Дорохов крякнул и поболтал фляжкой. Но больше не плескалось даже на донышке. – Дайте сказать! – заорал Гордон. – Да, дайте ему сказать, – поддержал Йенс. – Пусть язык выпустит, а то вот-вот лопнет из-за своей значительности. – Ну спасибо, брат, – сквозь зубы сказал Гордон. – Обращайся, – хохотнул технарь. – Я че-то плохо помню, как летать, – внезапно сознался Дорохов. В холодильнике мигом воцарилась зловещая тишина. – Момент, – Хогби поднял ладонь. – Совсем не помнишь? Дорохов оглянулся и явно с усилием растянул уголки губ в кривоватой усмешке. – Да я в смысле прям вот долгих полетов, чтоб как пилотессы. Я другое больше помню. Отряды какие-то, переброски, стычки, и, главное, вечно пейзажи какие-то... – он поставил фляжку на пол, – неместные. Столько херни, словно я лет десять в вакууме приседаю. Хогби поморщился. Остальные тоже хмурились и ерзали, а приподнятый спиртным дух медленно угасал. Гордон осторожно потрогал висок, опасаясь вспышки боли. Мигом, словно из засады, выпрыгнули рассуждения Кихада о природе шрамов, украшавших канонира Ташлинда. Равно как и всю остальную бригаду. Гордон уставился на собственные сжатые кулаки. На тонкие белесые шрамы, которые так и не рассосались, но были гораздо тоньше и светлее, чем положено быть пятилетним. От имплантов должны были оставаться черные следы – он даже помнил эти взбухшие рубцы, сочащиеся сукровицей. И они были такими долго-долго, постоянно мучая и раздражая. А потом... он не мог вспомнить. – Но если постараться, то сумею, – твердо сказал Дорохов. – Я просто так с этим мириться не согласен. Что, ковырнули мозги один раз, и сразу списали с должности? Ну уж нет. – На Лире есть вакансии! – громко сказал Гордон. – Слышите? Там можно устроиться! Мне сказали, там принимают тех, кто остался без штанов в форс-мажорных обстоятельствах! Хогби встряхнулся, откашлялся и пригладил волосы. – У кого-то еще осталось желание попробовать вернуться на Вегу? Иксар неуверенно загомонили. – У меня там кредит на флаер остался, – протянул Амон. – Вроде бы. К нему повернулись Марис и Курт одновременно. – Но я не уверен, – тут же сдал назад древний грек. – И потом, нахер мне теперь его выплачивать? В жопу эту вашу Вегу! – Кто-нибудь планирует искать посольство Веги на Лире? – поднял голос Хогби. – Не-е! – голоса зазвучали куда увереннее. – Если кто-либо столкнется с людьми оттуда – он собирается рассказать о нас?! – Не-ет! Слаженный рев прокатился от стены к стене. Хогби дождался, когда стихнут возбужденные выкрики, и улыбнулся. – Так и запишем, – сказал он. – Объединенное акционерное товарищество "Трудовик" отныне считать созданным. Правда, акций у нас пока нет. Но главное, парни, чтобы ваши задницы оставались целы и невредимы. – Ну это если инопланетные хрены покушением не считать, – осклабился Грегор и похлопал себя по заднице же. И в замкнутом помещении снова заметалось эхо – на этот раз чистого веселья. Яутжа почти немедленно дали о себе знать. Ковчег явственно содрогнулся, и центр притяжения на мгновение перепрыгнул на стену. Иксар с матюгами похватались за что могли, включая друг друга. – Коновалы, – прорычал Дорохов. – Я уже сейчас немедленно начинаю вспоминать, как правильно рулить кораблями! Что за люди... в смысле, морды! – Кстати, о полезных навыках, – тут же сориентировался Хогби. – Гордон, что ты говорил про вакансии? – Ну, мне тут обмолвились, что там можно пристроиться, – теперь Гордон излагал обстоятельно, как член объединенного товарищества. – Причем сболтнули мимоходом, то есть не то чтобы умышленно врали в глаза. Типа, территория нейтральная, а на ней есть возможность присосаться к соцобеспечению для нищебродов. Даже местную регистрацию сделать, если я все правильно понял. Ну а там дальше мы справимся. – Зна-ачит, главное, добраться, – пробормотал Хогби. – Ясно. Вы двое, – он поочередно ткнул в Кравеца и Йенса, – найдите мне, что это за химия, – на этот раз палец уткнулся в ошейник. – Если мы хотим свободы перемещений, нам нужно как можно больше этой дряни. – Я видел лаборатории, – подал голос Джино. – Ну или что-то очень подозрительно на них похожее. – Штурмана Коалеса и его подозрения берете с собой, – согласился Хогби. – Баль, на тебе технический шпионаж. Бортмеханик опять схватился за волосы и попытался закрутить их в дулю. Одна из резинок лопнула, и Баль скорбно поджал губы. – На мне? – уточнил он. – А я, что ли, эту плату изнасиловал? – Хогби безошибочно указал себе за спину. – Я участвовал! – ревниво вскинулся Алекс. Хогби привычно закатил глаза. – Баль, изучаешь местную систему управления. У них не логикалик, а что-то... более физическое. Не видел, чтобы они по воздуху особо руками махали. Я хочу знать, можно ли вытащить из их системы карты. Дорохов – за ним. Пилот захлопнул разинутый было рот. – Жратва, – продолжил Хогби. – Нужен запас, и не тащите его в одно место – распихиваем по каютам, аккуратно, скоропортящееся не брать. Кто у нас специалист в местной жрачке? – Я! – хором вызвались несколько. Хогби быстро отделил микрогруппу обеспечения. Еще часть народу отправил исследовать все, что могло походить на эвакуационные выходы. Еще неких человек – грабить технические склады, подвернувшиеся под руку. – Ну а остальным – просто пошляться по территории, – заключил он. – Разнюхать как можно больше. Все что найдется ценного – прихватить. И самое главное... что? – С хозяевами не драться? – предположил Алекс, рассматривая свое отражение в лезвии вытащенного ножа. – Верно, – ухмыльнулся командир. – Могу резюмировать, что интеллект каждого отдельно взятого члена коллектива неуклонно повышается. Гордон, оказавшись в числе избранных для беспорядочного мотания по ковчегу, начал с любимого – с лифтов. Он помнил, где должен находиться причальный док "Толуокка", и твердо намеревался проверить – сколько там кораблей и подходят ли они, чтобы в случае чего их угнать. Идеи, одолевающие Амона, почти всегда были дурными, но угнать корабль – эта мысль Гордону понравилась. Она прекрасно стыковалась с его недавними порывами на станции декампи. Дорохов мог сколько угодно жаловаться на разжижение памяти, однако Гордон был уверен, что стоит только впихнуть пилота в кресло, как анонсированная Лаготорьи способность запоминать сделает своё. Кнопок вызова у лифта не было, поэтому Гордон пошел по пути Баля и начал ковырять все, что походило на элементы распознавания. Периодически в глазах расплывалось, и Гордон цыкал зубом, отпуская очередное проклятье в адрес клыкастых, укатавших его не хуже экстремальных тренажеров. Кихад с утра посоветовал "нежному хуманк" не сильно напрягаться, Нкосарна тоже прозаикался в каком-то поучительном смысле, и канонир не пожалел подушек, чтобы пульнуть ими в собирающихся по делам клыкастых. С десятой попытки глубоко внизу раздался слабый звук, который постепенно усиливался, и Гордон с торжеством понял, что добился своего. Оглянулся, выискивая невольных свидетелей, но пустой коридор, залитый оранжевым светом, выглядел как вступительная декорация к ленте ужасов. Проникнув в кабину, канонир начал корячиться над пластиной, закрывающей тусклый ряд кнопок, отсчитывающих минусовые этажи. Пластина была прозрачной и крепкой, разбивать ее было слишком громко, да и нечем. Гордон поправил ремень, поковырялся в пряжке и вывел на свет крошечную отвертку. Винты на пластине стояли стандартные, даже разрез у них был обычный, крестовидный. Клыкастые явно не стремились мыслить вычурно. С матюгами открутив три винта, на четвертом Гордон погнул отвертку. Выматерившись еще раз, он осторожно постарался разогнуть ее обратно, потерпел неудачу и кое-как запихнул в пряжку обратно. Пластину он поднял просто пальцами. Здесь указателей уже не было; Гордон прикрыл глаза, вспоминая схему передвижений по заразным блокам, и без особой уверенности ткнул на пятый уровень. Еще двадцать минут спустя он уже почти потерял надежду и по кнопкам тыкал без всякого энтузиазма. Как и обещали яутжа, допусков у них на ковчеге не было. Гордон мог в качестве неимоверно щекочущего нервы развлечения пройти по глухому коридору, упереться в створы и так же адреналиново вернуться обратно. Но на девятом уровне ему, наконец, повезло. В коридоре воняло машинным маслом до такой степени, что Гордон временно утратил возможность материться и еле дышал, но отступать не собирался. Старательно фильтруя вздохи в локоть, Гордон добрался до створа и энергично замахал руками. Глазок привычного уже сканера размеренно мигал желтым, и Гордон задумался, как бы взять в заложники Кихада, чтобы притащить его в качестве ключника – но затем сканер все-таки определился. Желтый сменился на голубой, и створы медленно разъехались. Изнутри пахнуло горячим, но чистым воздухом. Гордон радостно вдохнул и ринулся на приступ. Коридор таки вывел его в док. Гордон вспомнил эти несущие конструкции, отмеченные краем глаза в момент "овощной" транспортировки с челнока. Слишком ажурные для архитектуры яутжа, взмывающие под потолок и сплетающиеся там в сияющий купол. Док вообще выглядел на редкость празднично. Возможно, яутжа считали, что такие важные места следует украшать. Гордон уделил любованию видами ровно одну минуту, а потом двинулся осматривать челночный парк. Всего он нашел восемь корабликов. Шесть истребителей, едва-едва различающихся конфигурацией вооружения и атмосферного крыла, и пара узнаваемых толстопузых "бочонков"-грузовиков. Соблазн хапнуть истребитель был огромен, но Гордон взял чувства в узду и особое внимание уделил грузовикам. В них можно было напихать больше еды. К тому же они подходили для долгих перелетов и на них точно ставили оборудование для погружений. Истребители не ныряли. В лагере на Веге говорили, что пока еще никто не придумал, как перераспределять энергорезерв в сжатии, чтобы вести погружной бой. Гордон поймал себя на том, что стоит, низко опустив голову и приоткрыв рот, и едва не капает слюной себе на ботинки. Лагерь. Он не мог вспомнить, как выглядел тренировочный лагерь на Веге. По идее там должны были собирать всех, кого заловили на преступной деятельности. Потом сортировать – кто годится для работ только на орбите, кого можно отправить дальше. Потом блокировка имплантов. Тренировки. Чистка от имплантов. Потом... Он прижал ладонь ко лбу, прикрывая основанием правый глаз. Сверлящая боль возникла за глазницей. Гордон стиснул зубы и задышал через нос. Он пытался вспомнить, как выглядело его личное преступление. Покушение на собственность государства? На честь и достоинство граждан? Торговля оружием? Теракты? Лихорадочный круговорот из лиц, мест, событий, вспышек цветов и запахов засасывал его с головой. Голова заболела и с другой стороны. Гордон вскрикнул, обхватил череп обеими ладонями и резко присел на корточки. Опасные воспоминания пришлось отбросить. Гордон и так еле продышался. Больше знакомиться с кораблями не хотелось. Хотелось последовать совету яутжа и, не напрягаясь, подавить подушки часов сорок. Бросив прощальный взгляд на корабли, Гордон двинул на выход. Огромный шлюзовой створ не реагировал ни на какие жесты. – Так, – сказал Гордон. – Главное, канонир, не орать. Соблюдать спокойствие и достоинство, присущее представителям земной цивилизации. Блядь! Он пнул дверь. Та даже не пошевелилась. – А ну открывайся, говна кусок! – заорал представитель земной цивилизации, неистово размахивая руками. – Че за херня? Войти можно, а выйти нет? Шевели мозгами, железяка тупая! Дверь стояла нерушимо. – Я ведь сейчас что сделаю, – торжественно сказал Гордон, – я ведь найду как пролезть на один из этих кораблей и устрою тут всем веселуху! Створ не убоялся, Гордон взрыкнул, еще раз пнул его и развернулся кругом, как на марше. Перспектива вернуться в вонючий коридор совсем не радовала. Зеленая линия на браслете скакнула тревожным пиком, Гордон плюнул, и тут сзади послышался божественный звук. Что-то громко щелкнуло. – Ага! – развернулся канонир. – Струсила, курва? Смотри, иксар просто так грозить не будет! Створ медленно поехал в сторону. Он уже набрал воздуха в грудь, чтобы обматерить трусливую дверь еще пару раз, но слова застряли в горле. За дверью стояло двое. – Зда... здарова, – выдохнул Гордон. – Здрасьте, – медленно сказал Чед. – А это что такое? –Это ж воздушники, – радостно определился Трой. – Они как прыщ! Ты их не ждал, а они р-раз и выскочили прямо из-за угла. Весь порыв вскричать "Братцы-спасители!" тут же сдуло ветром негодования. – Че вылупились? – заорал Гордон. – Че раскорячились, будто хер у каждого по двадцать сантиметров? – А то, – хмыкнул Трой. – Рулетку дать? Не найдясь с ответом и все еще раздуваясь от справедливого гнева, Гордон промаршировал вперед, тесня обоих, но "рогаточники" не растерялись: одинаковыми движениями пригладили выбритые виски – один правый, другой левый – и взяли его в дружеское кольцо. Вся группа застряла в проходе, не давая створу захлопнуться. Гордон поочередно метнул пламенные взгляды в обоих, а потом развернулся к Чеду. – Слуш, ты как сюда пролез? – проникновенно поинтересовался тот. – Сверху, – отрезал Гордон. – Вышел из столовой и тут же стремительно пикировал. – Я ж говорил – воздушный прыщ! – опять обрадовался Трой и ткнул канонира в спину. – Урою! Чед благожелательно оскалился и сделал шаг, тесня Гордона на грудь товарищу. Привычный для иксар маневр, загонявший спорщика в угол, использовался инстинктивно. Гордон втянул воздух, пробуя удержать свирепость на должном уровне, но та, подчиняясь полуавтоматическим реакциям, утекала, как вода в сливную дырку. Гордон почувствовал движение, и Трой поймал его за пояс. Гордон с мимолетной досадой подумал, что все темноволосые – те еще жуки, и поворачиваться к ним спиной не стоит. – Ну так что? – повторил Чед. Гордон вздохнул. Трой похлопал его по животу. – Мотался на лифте. И это моя находка, ясно? Кто пасть откроет – зубы по одному выковыряю особо извращенным способом. – Слушай, мы ж не просто так сюда пришли, – возмутился Трой из-за спины и ткнул Гордона под ребро большим пальцем.. – Нехорошо одному точить всю славу! Чед сделал шаг в сторону дока, Трой подался за ним, но Гордон заметил, как дернулся створ, и сразу же уперся. – Э, парни! Не заходим! А то закроется нахрен! – И что? – удивился Чед. – Ну, обратно не открывается, – неохотно сказал Гордон. – Так ты бы без нас бы тут застрял? – расплылся Чед в ухмылке. – А я... Он резко замолчал и обернулся. Гордон тоже почувствовал что-то странное. За спиной у него напрягся Трой. И тут Гордон услышал шаги. – Туда, – шепотом сказал Трой и дернул канонира в сторону коридора. – Тихо. Едва все трое выскользнули из проема, дверь почти бесшумно закрылась, спрятав за собой и корабли, и чуть было не состоявшееся тюремное заключение Гордона. В узком коридорчике мигом стало тесно, а сзади еще и напирали, поэтому Гордон сразу же принялся толкаться локтями. На него навалились еще сильнее, коридорчик сделал поворот, и вся разведгруппа оказалась втиснута в нечто, напоминавшее по размерам шкафчик для мундира. Теперь за спиной у Гордона оказался Чед, непримиримо пихавшийся локтем. – Что это за кишка? – прошипел Гордон. – Вроде ручного доступа к местной электронике, – так же сдавленно ответил технарь. – А откуда знаешь? – прицепился Гордон. – Инженерные войска, – отрезал Трой и зажал ему рот ладонью. Шаги зазвучали совсем близко, и иксар ненадолго перестали дышать. Раздался звук движущегося створа: дверь открылась и закрылась. Гордон медленно выдохнул через нос. Трой выдержал паузу еще в несколько секунд и убрал руку. – Побрейтесь, канонир, – шепотом сказал он.– Морда как кактус. – Не нравится, не целуй, – мигом парировал Гордон. – Эй! Брился же только недавно! – Нашли время, – посетовал Чед и снова ткнул локтем. – Слышь, лирейский стрелок, так что ты там раскопать успел? Гордон дернулся, закрутил головой, но в тесноте было не вырваться, а бить своих ему пока не хотелось. А еще вблизи он заметил то же самое, что недавно рассмотрел в Алексе – резко посветлевшие глаза. Голубые у Троя, почти пожелтевшие у Чеда. К тому же его начало нервировать, что все иксар какие-то... одинаковые. Например, свою квадратную челюсть Гордон искренне любил, еще более квадратную челюсть Хогби уважал, но когда кругом было еще больше дюжины человек с таким же строением лица... – Ну? – Чед опять ткнул его в спину. – Корабли, – сдался он. – Их, местные. – Пф-ф, – Трой чуть подался назад. – Это-то понятно, я думал, может, оружие какое-нибудь. – Здравствуйте, – шепотом возмутился Гордон. – Это же док! – Тише! – Не налегайте, – едва слышно зашипел Чед. – Я устал плющиться об стену, и мне в поясницу какая-то херня упирается. И воняет! Трой подался назад, Гордон автоматически проследовал за ним, и полураздавленная триада переместилась к повороту. Гордон переступил на месте, споткнулся обо что-то на полу, потерял равновесие и молча, перекосившись от неожиданности, попробовал остановить падение. Трой шарахнулся еще дальше, Гордон безуспешно скользнул пальцами по стене и вылетел следом за ним. По металлу щелкнуло. И без того тусклое освещение, лившееся в коридорчик с основной магистрали, окончательно потемнело. Дорогу на выход перегородил темный силуэт. – Расходимся, саиды, нас натянули, – резюмировал Трой, расплющенный канониром по стенке. В проходе стоял яутжа. – Как знал, – изрек клыкастый. – Не зря проверил ваши следы, хуманк. – А мы знакомы? – вывалился из теснины Чед, отряхивая локти. В светлых волосах желтоватыми клочками засела масляная пыль. – Здесь вас все знают, – хмыкнул яутжа. – И что вы здесь делаете? – Проверяем, на чем нас на Лиру повезут, – бухнул Гордон. – Чтоб никаких дырявых посудин! – Прямо здесь? – с интересом уточнил яутжа, демонстративно вытягивая шею и заглядывая в узкий проход. – А это независимая проверка, – взял инициативу на себя Трой. – С неожиданной стороны. Яутжа молча вытаращил желтые гляделки. Трой выпятил подбородок и двинул напролом. Клыкастому пришлось попятиться. В оранжевом освещении кольца на его дреддах выглядели почти белыми. А еще это был первый встреченный Гордоном яутжа, который носил штаны. Вернее, какие-то смехотворные широкие шорты почти до колена. – Это что? – синхронно с мыслями канонира изумился Чед и непочтительно ткнул в ткань. – Глазам не верю! – Ого, – Трой аж присел на корточки. – Цивилизация! Яутжа чуть отступил. Трой все-таки дотянулся и подергал за край шорт, но те держались крепко, перехваченные на бедрах широким ремнем. Чед подошел ближе, наклонился, неожиданно перекосился и судорожно чихнул. – Будь! – пожелал Гордон. – Невежливо хватать чужую одежду, – наконец, заметил яутжа. "Рогаточники" одновременно выпрямились и одинаковыми жестами отряхнули "пленки". В коридорчике-кишке, который они обтерли, пыли было навалом. Наверняка яутжа линяли, и вся эта пыль состояла из эпидермиса. – Веди, – приказал технарь. – Раз явился сюда экскурсоводом, то выполняй долг. – Я ничего никому не нанимался показывать... – Хамло, – обрадовался Чед, утирая нос. По щеке размазалась все та же желтая пыльная гадость. – Надо пожаловаться начальству. У нас тут карт-бланш, а этот выеживается. Что, нажалуемся, парни? – Еще как, – подхватил Гордон. – И своему начальству, и местному, а там и до дипломатического скандала дойдем! Клыкастый зашипел и сделал пару шагов назад. Потом отвернулся, сунул руку под дредды и что-то зафыркал уже совсем неразборчиво. – Главное, давить идиотизмом и авторитетом, – еле различимо пробормотал Чед. – Договаривается он, что ли, с кем-то... – А ну как попрут нас? – прошипел Гордон сквозь стиснутые зубы. – Лица поубедительнее, – точно так же прошипел Трой. – Доигрываем до конца. Яутжа обернулся. – Радуйтесь, хуманк, – проворчал он. – Будет вам прогулка. Покажу, на чем вы улетите отсюда. Гордон еле удержал то самое убедительное выражение лица. То, во что он до сих пор верил процентов на пятьдесят, внезапно обрушилось многотонной стопроцентной массой. Аж колени подогнулись. – Вот, – торжествующе отметил Трой. – Я же говорил. Ну и что стоим, словно в жопе домкрат застрял? – Хамло, – клекотнул яутжа. – Мне жаловаться твоему начальству? – Нас начальство любит, – встрял Чед, – заботится о бойцах, как о родных. Гордон уже хотел поинтересоваться, о каких бойцах мелет технолог обычной горнодобычи, но вопрос умер, не успев толком сформироваться. В голове что-то мелькнуло, и ему внезапно стало ясно – действительно, о бойцах. Не о каких-то гражданских крысах. Гордон глупо улыбнулся, поймал взгляд яутжа и улыбнулся еще глупее. Клыкастый громко хмыкнул с прищелкиванием, развернулся и сделал заветные несколько шагов до плиты створа. Та послушно отворилась. – Интересно, кто это у них команду дал, – самым углом рта пробормотал Чед. Яутжа чуть обернулся, и Чед сверкнул ослепительной улыбкой. Гордон тут же почуял, что от этой белоснежной улыбки в ковчеге стало жарче на градус-другой. Клыкастый прошел мимо истребителей, и Гордону пришлось приложить усилие, чтобы не тормознуть яутжа. Направлялся "экскурсовод" к одному из толстобоких челноков. Гордон чуть скривился. Не поддающаяся логике любовь к кораблям твердила, что надо идти на штурмовик. Все остальное – калоши, недостойные специалиста. – И что, все на борт влезем? – поинтересовался Трой, стоило яутжа остановиться перед "бочонком". – Конечно, персональных кают вам никто не выделит, – почти ехидно откликнулся яутжа. – Придется потесниться. Подышать общим воздухом, так сказать. Но это недолго, перелет короткий. Может, часов восемь. – И кто настраивал эти переводчики на такую язвительность? – посетовал Трой, царапая ногтем раковину каффа. – Это не умышленная язвительность, а факты. Мы не склонны использовать округлые фразы, – откликнулся яутжа. – Корабль я вам показал. Теперь вы обрадовались, и мы удалимся отсюда? – А как же экскурсия на борт? – ухмыльнулся Чед. – Разве это прогулка? – Нет доступа, – отрезал яутжа. Все трое уставились на него с выжидающим интересом. Гордон заметил, что на воротниках-балансирах появились бледно-желтые индикаторы. Всякие посторонние огоньки беспокоили заранее, но вроде ничего страшного не происходило. Он скосил взгляд, тщетно пытаясь разглядеть, есть ли такой же у него – однако воротник сидел плотно, и ничего не вышло. В передатчике щелкнуло, следом раздалось знакомое покашливание. "Гордон, слышишь меня?" – Слышу, – брякнул Гордон и удостоился трех недоумевающих взглядов. – Это... Я тут на связь вышел, минуту. Джино? "Да! С нами тащится Кравец, исторгающий идеи, и с каждой минутой я чувствую себя все более больным". – Твой идеал. Наслаждайся экскурсиями, – глумливо сказал Гордон. – Я... то есть, мы тут со вторым разведочным тоже наслаждаемся видами. "Да ну? И где разгуливаете?" – Смотрим челнок для отбытия на Лиру. Что хотел-то? Яутжа скорчил такую рожу, что Гордон поднял брови. Клыкастый искривился еще сильнее. Видимо, ему не нравилось, что сведения о корабле доставки разлетаются со скоростью местной связи. "На ночевку приходи, – сказал Джино. – А то Лира, Вега, кто знает, куда занесет, – он на пару секунд замолчал, а потом хихикнул. – Вот Кравец тоже напрашивается, но нам волосатые в койке не нужны. Э! Че по лбу-то сразу?" – Ага, – сказал Гордон и разулыбался еще глупее, чем раньше. – Я приду! "Ладно, я отбываю на драку, – пропыхтел Джино. – Вечером!" Связь оборвалась. Гордон запихнул руки в карманы, и улыбка перешла из разряда глупых в блаженно-мечтательную. – Смотреть тошно, – с выражением сказал Трой. – Мелкая ничтожная зависть! Между тем Чед без всяких сомнений направился ко входу в корабль. Волосы на затылке торчали воинственными вихрами, и на ходу технарь разлохматил их еще больше. Трой закинул руку на плечи Гордону и двинулся с места. Все еще частично пребывая в собственном воображении, Гордон послушно проследовал за ним. – Интересно, чего вы пытаетесь добиться, – в спину им сказал яутжа. – Где-то здесь должен быть замок, – невозмутимо ответил Чед, остановившись напротив люка. – Если у тебя нет прав доступа, то, может, у нас есть? Он помахал рукой, но люк остался глух к посторонним мельтешениям. – Мечты, – прошипел яутжа и издевательски клекотнул. Гордон оглянулся на него. Клыкастый запихнул большие пальцы под ремень и выглядел с одной стороны смехотворно, с другой – внушительно. Длинные мускулистые ноги не могли испортить никакие шорты. Когти на пальцах поблескивали. И опять Гордон задумался, как вся эта острая и режущая красота упихивается в скафандр. Не бегают же яутжа по космосу нагишом. – Эй, воздушник, а если ты попробуешь? – позвал Чед. Пол качнулся. Яутжа резко кашлянул, почти рявкнул. – Это не я! – мгновенно среагировал Гордон. Пол качнулся снова. – Вижу, что не ты, – насторожено прошипел клыкастый. В каффе щелкнуло. Одновременно щелкнуло под потолком, и сдвоенный звуковой эффект заставил Гордона дернуть головой. – Внимание, персонал и депозиты... – лязгающий голос внезапно пошел треском, смолк и очнулся снова: – ...с дифферентом стабильности восемьсот. Безумная надежда на возвращение "Хиджау" вспыхнула и погасла в одно мгновение: Гордон хорошо запомнил, что их судно тянуло на дифферент шестьсот пятьдесят, как бы это ни расшифровывалось. – Депозитам занять позиции, – добавил голос. – Развертка двадцать четыре. Гордон метнулся взглядом к Чеду, перескочил на Троя – и оба ответили ему настороженными взглядами, полными недоброго предчувствия. – Внимание, блокировка уровней Хатха, Нанга, Дельга, Карха... – Э! Что происходит?! Взвились все трое, но крикнуть первым успел Чед. – Депозиты стрелковых уровней Альга просим занять боевой расчет, – сообщил голос. – Запуск внешнего кольца через десять йин, девять, восемь... – Назад! – заорал клыкастый. – Вон отсюда! В два прыжка он оказался на пандусе, рванулся вперед, протягивая руку – и превратился в черный силуэт на ослепительно-белом фоне. Звук Гордон даже не услышал: все утонуло в чудовищной вибрации, и мгновение спустя она разорвала док пополам. Вспышка угасла, и в дальней стене по-прежнему беззвучно – Гордон слышал только непереносимую дрожь пространства – появилась вертикальная черная трещина. А потом он все же услышал звук. Рев воздуха, устремляющегося в пролом. Чудовищный порыв сбил его с ног, Гордон кувыркнулся через плечо, успев заметить свои ноги в воздухе, и влепился все тем же плечом во что-то жесткое. Автоматически согнув руки, он вцепился в препятствие и стиснул пальцы, подчиняясь древнему, докосмическому инстинкту – держаться. Рев становился все громче, и теперь Гордон еще и почувствовал, как стремительно распирает живот и грудь: падало давление во всем доке. Он судорожно выдохнул, напрягая мышцы живота. В голове сами собой вспыхнули цифры: двенадцать секунд в чистом вакууме, в полтора раза дольше при разгерметизации. Потом потеря сознания и еще полторы минуты до гибели. Цепенея, он вскинул голову и тут же втянул в плечи. Один за другим в его якорь врезались двое: Трой мертвой хваткой обхватил Чеда за пояс, а тот цеплялся за якорь с яростью утопающего. Еще удар – и в толстенную "ногу" челнока врезался яутжа. Гордон наконец-то сообразил, что всех их приложило именно об опору. Воздух ревел, сметая содержимое дока в ураганном потоке. Гордон чуть вдохнул, вдохнул еще раз и попробовал заорать. Ничего не вышло. Яутжа не держался за опору – он налетел на нее брюхом и балансировал, только потому что руки-ноги болтались в шквале с одинаковой силой, не давая ему опрокинуться. Дредды полоскались живыми змеями. Шорты нелепо парусили. Еще секундой позже воздушный поток медленно начал поворачивать его вниз головой. Гордон увидел, что из широкой спины торчит какой-то огромный хренов кусок непонятно чего. Чед втянул голову – плечо яутжа находилось в сантиметре от его макушки. Гордон попробовал подтянуть ноги к опоре, но рвало и тащило так, что даже поджавшись в комок он не мог достать коленями до опоры. Комбез со всеми магнитами не спасал. У него за пятками по-прежнему зияла трещина, но теперь чернота была запорошена вихрем каких-то обломков, деталей, просто мусора, стремительно вылетающего вместе с воздухом. Гордон опять вскинул взгляд: Трой вцепился в бока приятеля, мотнул головой и впился зубами ему под лопатку. Технарь дернулся, и Гордону почудилось, что красная размазанная полоса мелькнула в воздухе, как трассирующий след. Трой отцепил одну руку, перехватил Чеда за плечо и подтянулся выше. Вторую руку – и еще выше. Ноги в ботинках ударили по бедрам товарища, Трой толкнулся еще раз и поднялся на полметра. "Пленка" яростно вспыхивала. Яутжа почти перевалился и держался каким-то чудом. Трой вытянул руку, сунул ладонь под дредды и яростно там зашарил. Гордон еще раз подтянул колени, вывернул правую ногу и на последнем издыхании закинул ее на опору. Трой дернул, и в руке у него оказался передатчик. Технарь глубоко вздохнул, и Гордон почти с ужасом увидел, как мгновенно начинает раздуваться грудная клетка, распирая давлением ребра. В каффе раздался хрип. Гордон рванулся вверх, закидывая вторую ногу. – Корабельный док! – Трой вытолкнул воздух. – Судно... вычислите нас! Люк! Целую секунду в мозгу Гордона металось ослепительное недоумение – как он может слышать товарища в завывании беснующегося воздуха. Еще секундой позже стало окончательно нечем дышать, и пришло понимание: передатчик подхватил связь, видимо, переключившись на канал группы. Сознание начало стремительно закручиваться в воронку, но он продолжал считать секунды: одна, вторая, третья, пятая, десятая... Гордон задрал голову, борясь с онемением во всем теле и с накатывающим холодом. Рев затихал – воздух стремительно заканчивался. "Пленка" стиснула стремительно опухающие конечности, сдавила живот, но сейчас это было только на руку: не впускать воздух. Тот самый, который чудовищно требовался для дыхания, и который мог убить их собственным давлением. Ветер стихал, и сохраняющаяся гравитация неумолимо потянула вниз. Яутжа все-таки кувыркнулся и повис на собственной сбруе. Над опорой мигнула цепочка огней. – Там! – выдавил Гордон вместе с остатками воздуха, не зная, кто его услышит. Давление колотилось в ушах и глазах. – Вверх! Чед наконец-то перехватился ногами за опору и вытолкнул себя вверх на полметра, поднимая вместе с собой напарника. Гордон уставился на рифленые подошвы – все остальное покрылось клубящейся пеленой. Повторяя за движениями, он стиснул ноги и рванулся следом. Он считал. На двенадцатом толчке мышцы сковала смертная тяжесть, пальцы больше не шевелились, шея закостенела, а сердце перестало биться. С кожи белесой дымкой испарялась влага. Но он толкнулся еще один, тринадцатый раз, и перевалился за кромку приоткрытого люка. Скатился по наклонному пандусу, попытался вдохнуть, понял, что воздуха нет совсем – и взмахнул рукой в отчаянной попытке оживить корабельные системы. Вместо взмаха вышла только судорога в плече. Голову сдавливало, он уже почти соскользнул в чудовищный омут, но отчаяние, помноженное на дикий страх, все еще горело под кожей. Беззвучное, ослепительно-белое, истошное "я-не-хочу-умирать". Гордон рванул рукой еще раз. Локоть согнулся, ладонь оторвалась от пола и шлепнулась обратно. Гордон зацепил мутным взглядом по щели люка. Он не мог здесь умереть. Много лет спустя, окруженный почетом, славой и может быть даже внуками – да, возможно. Но только не сейчас. Ужас бился под кожей, грозя прорвать ее и выплеснуться отчаянным визгом. В щели что-то мелькнуло. Гордон уже не мог моргать – но сумел сосредоточиться на этом движении. Мелькнуло еще раз, и ему показалось, что он видит нечто знакомое. Сознание упорно пыталось отрубиться, Гордон так же упорно сопротивлялся. И две бесконечно долгих, наполненных мучениями секунды спустя увидел, как через край люка перебрасывается когтистая пятерня. Яутжа подтянулся на одной руке, перекинул вторую, подтянулся еще раз и шлепнулся на брюхо. Осколок в спине раскачивался нелепым парусом уловителя. Клыкастый подтянулся еще раз, и сгущающаяся вокруг Гордона тьма стала оранжевой. Люк дернулся, плавно поднялся, щель исчезла. Гордон снова услышал рев, почувствовал движение хлынувшего в тамбур горячего и вонючего воздуха – и все-таки закрыл глаза.