Бригада с того света

Перебинтованное плечо болело. Гордон поворочал глазами и обнаружил, что под головой у него снова что-то по-человечески мягкое. На животе расположилась неслабая тяжесть, и Гордон кое-как напряг шею, приподнимая голову, чтобы посмотреть. Трой перебросил через него руку и пристроился головой чуть пониже канонирских ребер. Под глазами залегли глубокие тени, и Гордон попытался вспомнить, что бывает, если заснуть с сотрясением мозга. На ум ничего внятного не шло, но вроде Трой был теплым и дышал. С другой стороны лежал яутжа, однако Гордон видел только перебинтованное брюхо – голова Оссуриги находилась где-то в районе головы Чеда. Шорты куда-то подевались. Когтистая ладонь покоилась на бедре канонира, и пальцы еле заметно подрагивали. С одной стороны, это означало, что хирургические эксперименты прошли успешно. С другой – Гордон помнил, как у Кихада дергались пальцы, когда он получил нож в руку, и сейчас хорошо представлялось, как Оссурига в предсмертном припадке взмахнет пятерней и покромсает к шайтановой бабке и так еле живого канонира. Гордон с тоской подумал, что Кихад был бы здесь очень кстати. И потухшая было боль стремительно развернулась в груди. Гордон стиснул зубы, пережил вспышку теперь уже реальной боли в челюсти и осторожно, тихо задышал. Но технари не проснулись. Похоже, пока канонир Ташлинд валялся в отключке, барахтался, искал оружие и снова падал в обмороки, эти двое упахались до полного изнеможения. Гордон поерзал лопатками по полу и угомонился. Волшебная кислятина вытащила их с того света, но вскакивать и бежать не стоило. Он до сих пор чувствовал себя так, будто что-то полопалось внутри. Первым зашевелился яутжа. Гордон успел провалиться в беспокойное состояние, где ему непрерывно мерещились все новые нырки, прокручивающиеся с лихорадочной скоростью, поэтому даже обрадовался движению, выдернувшему его из мутной круговерти. Разлепил глаза, поморгал, выгоняя болезненную пелену, и уставился на руку яутжа. Пальцы подергивались куда энергичнее, и Гордон уже приготовился отбивать движение, когда яутжа сжал кулак. В широкой груди булькнуло. – Тихо, – внятным шепотом сказал Гордон. – Разбудишь – прибью. Булькнуло еще раз, а потом Оссурига с явственным усилием подавил лишние звуки. Трой вздрогнул и застонал. Гордон старательно начал дышать грудью. Технарь ворохнулся, потянулся дальше и неожиданно схватил яутжа за пальцы. Стиснул ладонь и успокоился. Недоумение, излучаемое клыкастым, чувствовалось без всякой спеки и переводчика. – Лежи тихо, – повторил Гордон. Время в замкнутой консервной банке тянулось медленно. Гордон рассматривал потолок из-под полуприкрытых век, периодически поглядывал на тушу яутжа и с облегчением не находил проблесков кровавой зелени. Вечность спустя под головой у него дернулось, и Чед громко завозился. – Шайтан, жопа-то как болит! – гнусаво возвестил он. – Ай! Нога моя! Эй, ты! Гордон еле успел напрячь шею – опора выскользнула из-под головы, и не сконцентрируйся он – непременно приложился бы затылком о твердые плитки. Трой дернулся, мотнул головой и резко оттолкнулся от пола, свободной рукой продолжая сжимать пальцы клыкастого. – Че такое?! – Эй, зубы, зубы! Оссурига заклекотал. – Мы все еще здесь?! – с искренним расстройством возопил Чед. – Прекратите! – застонал Гордон. Чед застыл на вдохе открытым ртом. Трой затряс головой и мучительно сморщился. Яутжа заворчал. – Хуманк-стрелок, теперь ты видишь, как глупы были твои угрозы? – Кто кому угрожал? – очнулся Трой, расцепляя с яутжа пальцы. – Кому рожу бить? – Ну не мне же! – возмутился Гордон. – Суки, я тут за ваш сон усирался, и че вы творите? – Он тыкал в меня клыками! – захрипел Чед. – Так отодвинься, – клокотнул Оссурига. – Я не мог подобраться к тебе, значит, ты лег так сам. Трой застонал и опустился ухом на канонирский живот. – Смотреть противно, – торжественно сказал Чед. – Сейчас я встану и уйду прочь от вас. – Куда, интересно? – тут же встрепенулся Гордон. – Может, в открытый космос? Босиком по вакуумным тропинкам далеких галактик, оставляя фекальные следы? – Какая отвратительная поэзия, – прокомментировал яутжа. – А вот он нам и объяснит, – мигом нашелся Чед. – Слышь, ты, зубастый, а ну говори, где мы? Включай эту машину и пусть она определит, куда мы вляпались! Я не собираюсь тут сдохнуть с голоду! Чед отодвинулся в сторону и попробовал подняться на колени, но безуспешно. Закончилось все плюханьем на задницу. Гордон на пробу пошевелил пальцами на ногах, прислушался к еле доходящему отклику и решил, что лучше пока останется в позиции бревна. Оссурига завозился. Движения были скованные, он явно страдал от боли, но из глотки не прорывалось ни звука, кроме громкого дыхания. Наконец, он сел, упираясь рукой в пол. – Че ждем? – подстегнул Чед. – Зря, что ли, бинты на тебя тратили? – Ты боишься, хуманк, – сказал Оссурига. – Весь горишь от страха. – Чо ты там вякнул? – Страх, – не меняя выражения морды сказал яутжа. – Ты боишься умереть. – Да пошел ты! – Не переживай, – заклекотал яутжа. – Ты хотя бы не погибнешь в одиночестве. А если кто-то из них погибнет раньше, – он кивнул в сторону растянувшихся на полу, – можно будет продержаться дольше, сожрав их. – Что-о? – взвыл технарь. Гордон повернул голову и впился взглядом в клыкастого. Трой ощутимо уперся в пол, готовясь резко подняться. – Шутка, – невозмутимо щелкнул Оссурига. – Чтобы снять напряжение. – Включи эту банку! – почти взвизгнул Чед. И Гордон почувствовал, как сквозь маску хорохорства рвется невыносимый ужас, грозящий сожрать эту маску и забиться в хриплом вое. А потом его собственный страх расправил ледяные щупальца и стянул кишки так, что стало больно дышать. – Эй, Чезаре, – позвал Трой. – Иди на хрен! – Чезаре, – повторил технарь. – Хватит орать. У меня башка раскалывается. – А я что сделаю? В противовес своим же словам, Чед перевалился на локти и пополз в обход, натужно сопя. Добравшись до Троя, он уселся и потащил приятеля за плечи, перекладывая упомянутую голову к себе на колени. Технарь заворчал, развернулся и поерзал, устраиваясь удобнее. Чед запустил пальцы ему в волосы и со зверским выражением лица, подчеркнутым свернутым носом, принялся делать массаж скальпа. Особенно он налегал на выбритый висок. Гордон приподнялся на локте и внезапно заметил, что индикаторы на воротниках перешли в какой-то неправильно-промежуточный оттенок. Шея под воротником чесалась, кожу жгло, но до сих пор его отвлекала боль в плече и в челюсти, поэтому он почти не обращал внимания на зуд. Пришлось поднапрячься и сесть. – Слышь, Оссурига, а что это за индикация? – Гордон попробовал залезть пальцем под ошейник, но тот сидел плотно. – Что значит цвет? Яутжа оторвался от ковыряния в панели пилотского кресла. Кинул быстрый взгляд и отчетливо хмыкнул-щелкнул. – Поменьше многозначительных звуков, – угрожающе-гнусаво сказал Чед. Яутжа чуть сдвинулся, придерживая бок, и протянул руку. Гордон машинально отдернулся, и вытянутый палец повис в воздухе. Яутжа приподнял надбровные дуги. Гордон, в свою очередь, нахмурился, но вернулся на исходные позиции. Коготь зацепил край воротника. – Это перегрузка, – Оссурига слегка потянул пальцем ошейник. – Очень сильная. На грани химической смерти. – Ну зашибись! – Гордон разъяренно рванул воротник. Переливчатый отсвет сделался таким ярким, что виднелся без всякого изворачивания головы. По спине пробегали нервные судороги, пальцы подрагивали, нижняя челюсть сама собой зло выдвигалась вперед. Яутжа взялся за собственную шею, потер и со вздохом опустил голову. – Хотел бы я помочь, хуманк, но не в таком состоянии. Трой открыл рот, но в это мгновение перед яутжа вспыхнул экран. Оссурига клекотнул. – Заработало? – почти задыхаясь, уточнил Чед. По вискам у него стекали струйки пота. Грязные волосы, изгвазданные в крови – красной и зеленой – стояли дыбом. Трой протестующе охнул, и Чед разжал пальцы, впившиеся в шевелюру напарника. – Я бы не сказал, – буркнул яутжа. – Только внешнее сканирование. – И что? Что показывает? Оссурига молчал несколько невыносимо длинных секунд. Гордон огляделся, нашарил взглядом винтовку и неловко потянулся к ней. – Мы в пустоте, – сказал яутжа. Одинокий экран висел над самым полом. Оссурига молча крутил пальцем калибратор, и плохо оцифрованное изображение, подергиваясь, плыло поперек строгого квадрата. Сначала Гордону померещилось, что экран опять отображает космос в привычной для яутжа версии, но потом стало ясно: окружающие их клубящиеся образования неподвижны. И он, наконец-то, разглядел в них взорванные, оплавленные и удивительно-кружевные конструкции. Они расходились, растягивались ажурными лучами далеко в открытый космос. Как будто твердые формы корабля превратились в жидкость, а следом ее расплескало мощным ударом. – Что это вообще? – деревянным голосом поинтересовался Трой. – Где корабль? – Крейсер, – Оссурига протянул было руку, но тут же схватился за бок. – То, во что вы... мы его превратили. – Но ведь это огромная махина, – так же деревянно сказал Трой. – Девять бар, совмещенных с объектом на месте всплытия, – сказал яутжа таким тоном, будто это все объясняло. – Безусловно, у них были компенсаторы, но ты, – палец ткнул в Гордона, – добил их. И устроил истребление. – Да, не снайперский был выстрел, – осоловело сказал Гордон. – Но главное – результат. – Что, страшно стало? – одновременно оскалился Чед. Перебитый нос придал ему бандитский вид. – Нисколько, – медленно ответил яутжа. – Но очень... неожиданно. Я впервые встречаюсь с... хуманксами, которые так себя ведут. Изображение на экране сдвинулось еще чуть дальше. – Эй, смотрите, – встрепенулся Трой и тыкнул пальцем. – Это ж какой-то модуль! Оссу, эй, останови его! – Не могу, – проворчал яутжа, – только просмотр работает. – Ну, мы хотя бы на поверхности, – вздохнул Трой. – Слава крабам, я мысленно уже раз восемь обделался от безнадеги. Чед тут же потянул воздух носом, страдальчески скривился, и Трой двинул ему локтем в бедро. А потом и вовсе поднялся и сел, сбросив с черепа дружескую руку. – Ну и? – сказал он. – Вылезать когда будем? Оссурига откинулся на здоровую руку, склонил голову и уставился на технаря почти с научным интересом. Гордон чуть передвинулся, прихватив винтовку за приклад, и само собой вышло, что они втроем оказались напротив яутжа. – Очень интересно, – наконец, сказал Оссурига. – Вы готовы выбраться в открытое пространство, не имея средств защиты. Я что-то не знаю про расу хуманксов? – У вас тут скафандров нет, что ли? – придушенно вскипел Чед. Пульсирующая индикация ошейников медленно переходила в лиловый спектр. Гордон нервно пожевал губу и покрепче стиснул приклад. Он не был уверен, что справится с оружием одной рукой, но так ему делалось спокойнее. – Подходящих для свободных полетов? Остроумное предположение, хуманк. – Чезаре! Экран погас. Свет тоже резко погас. – Бля! – нервно сказал Трой. Яутжа зашипел и ворохнулся. В полной темноте светились только редкие зеленые следы крови, вновь проступившей на торсе яутжа, но толку от них не было. Собственные воротники подмазывали мрак еле-еле, давая разглядеть лица и окутывая их пугающими тенями. Гордон яростно заморгал. Света не прибавилось. Зато добавился запах. Тонкий въедливый запашок горящей синтетики. – Аллах, теперь нам точно кранты, – подытожил Чед. Физиономия у него перекосилась так жутко, что Гордон отвел взгляд. – Эй ты, жопа с зубами, так что насчет скафандров? – Тиш-ше. Гордон мигом почувствовал, как пересохло во рту, сковало судорогой шею, а подмышками проступил пот. – Чего тише-то, я... Скрежет когтей по полу прозвучал так выразительно, что все трое перестали дышать. Яутжа тоже затих. В воспаленной панической тишине Гордон весь превратился в одно огромное ухо. Секунда, другая, третья – и ему показалось, что он слышит нечто неуловимое, как биение ауры вокруг Кшаисса. Воспоминание о погибшем яутжа тут же выбило его из концентрации. Гордон болезненно заморгал. – Снаружи, – прошипел Оссурига. – Кто-то состыковался с нами. Гордон дернул плечом, понял, что, не выпустив винтовку, не сможет прикрыться, и забарахтался, пытаясь уйти с предполагаемой линии огня. Технари уже оказались на полу. В Гордона вцепились четыре руки и все-таки помогли ему рухнуть более-менее удачно. Пнув товарищей пару раз, Гордон развернулся так, чтобы винтовка оставалась под рукой. Отчаянно не хватало упора, с которого можно было вести стрельбу. – Эй, парни, – он сам почти шипел. – Давайте кто-нибудь из вас ползите вперед, мне упор нужен. – А не поджарит? – опасливо уточнил Трой. – Либо я, либо они, – отрезал Гордон. Трой завозился, но судя по звукам его тут же взяли за загривок и профессионально уложили мордой в пол. Последующее шебуршание и матюги принадлежали Чеду. На одних локтях выползя вперед, он плюхнулся на пол и сунул руки под голову. – Дуло подними, – велел Гордон. – У меня рука одна! – Я еще и сам на себя железный хер положить должен... Ой, мой нос! Невзирая на злобное ворчание, технарь все-таки выполнил просьбу. Дуло оказалось лежащим поперек плеч. Гордон перевел дух и попробовал согнуть ногу, чтобы задать себе устойчивое положение. Рядом снова зашуршало, мелькнул светящийся индикатор, и Гордон почувствовал, как под него буквально впихивается второй технарь. – Руку, руку, – отчаянным шепотом предупредил канонир. – Знаю я. Ща мы тебя переложим. Как бесплатный пусковой механизм, аха... Короткий смешок прозвучал натужно, и Гордон не стал комментировать. Ядовитый запах стелился по полу, и в горле яростно скребло, пытаясь прорваться наружу кашлем. Приутихшая было глотка вновь налилась болью. Гордон ощутил жуткую реальность: они, изуродованные прыжками, застряли в таком же изуродованном корабле, вытворившем непонятно что с крейсером нанний, и кто-то неизвестный пытается пробиться к ним. Хорошо, если союзники, но Гордон не верил, что с подбитого ковчега вышлют десант за челноком, канувшим без малейшего сигнала. А потом страх отступил – спрятался за надежным прикладом. Гордон поерзал, пристраивая бедро на собригаднике, развернулся в сторону выхода и прикрыл глаза, расслабляясь. Перед тем как начинать стрелять, нужно было отбросить все лишнее. – Чед, – негромко позвал он. – Я как скажу "замри" – ты перестаешь дышать. Понятно? – Угу, а как же, – глухо буркнул тот. – У меня и без того нос не дышит, теперь и рот заткнем. – Главное, не начинай дышать жопой, – хихикнул Трой. Чед заворчал и матюгнулся. Гордон ухмыльнулся углом рта. Наверное, останься он один, уже точно сбрендил бы. Но когда рядом были свои – казалось, что еще можно сражаться. Он неслышно втянул воздух, стараясь запомнить живой человеческий запах, пробивающийся сквозь химический смрад. Поверх него струилась мускусная вонь яутжа – но даже с ней не хотелось расставаться. Гордон дорого бы отдал, чтобы эта вонища сопровождала его еще лет сто – до почетного выхода на заслуженную социальную пенсию. Уверенный лиловый на индикаторах начинал медленно сползать в густо-фиолетовый с багровой искрой. Трой пошевелился еще раз, переместился, и сухие горячие губы уткнулись Гордону в ухо. – Не переживай, – почти неслышно сказал Трой. – С тобой было весело. Гордон еле удержался, чтобы опять не стиснуть зубы. Прикосновение оказалось на виске, он повернул голову, и Трой коснулся губами его закрытых глаз. Потом потянулся вперед и хлопнул Чеда по спине. – Эй, недобритый, помни, за тобой должок. – На том свете рассчитаемся. – На том свете встретиться нельзя, – влез Оссурига. – Заткнись, – зло одернул его Чед. – И уберись на хер с линии огня! Темнота пошевелилась и сдвинулась. Фиолетовое мерцание индикаторов совсем не разгоняло мрак, и Гордон даже не мог разглядеть контуры яутжа. – Еще вопрос, – вытолкнул он. – Сколько мы здесь провалялись? – Не знаю, – яутжа клекотал мокро, с присвистом. – Не осталось записей. – Жрать не хочется, значит, недолго, – встрял Трой. Гордон приоткрыл рот, но ядовитый запах стал таким жгучим, что он закашлялся. Приступы сотрясали все тело, отдаваясь пронзительными вспышками боли в руке и челюсти. Он то стонал, то снова захлебывался. Технари не шевелились, и постепенно он смог взять дыхание под контроль. По щекам текли слезы, в носу снова отсырело, и побежали тонкие струйки. Под черепом тонко противно звенело. Гордон потряс головой, и тут яутжа зашипел. Громко, мерзко, неестественно. Гордон еще раз помотал головой и сообразил – шипит не яутжа. Звук идет от дальней стены. Винтовка смотрела не туда. – Вашу мать! Гордон отпустил приклад, оттолкнулся здоровой рукой от пола и ухитрился сесть. Схватил винтовку, втащил себе на колени, развернулся и откинулся на Чеда. Дуло клюнуло между разведенных колен, и еще одним титаническим рывком Гордон заставил себя свести непослушные ноги. Винтовку на упор из коленей он вскидывал уже чистым усилием воли. "Пленка" отдала весь резерв и не откликалась. – Первый пусковой, второй предохранительный, третий готовность, – забормотал он вслух, не отрывая взгляда от крошечного пятна свечения, появившегося на стенке. В рубке и так было жарко, а теперь он чувствовал, как жар волнами идет от стенки. Приклад под пальцами быстро теплел. Вдоль ствола начали один за другим загораться символы чужого языка, отмечая красными насечками удивительную длину ствола. Механическое пощелкивание быстро поднимало тональность и закончилось пронзительным писком, когда на самом конце дула вспыхнула прицельная рамка. Гордон даже не стал пытаться целиться. Яутжевское оружие – он знал, хотя взяться этим знаниям было неоткуда – не работало с высокой точностью. Клыкастые брали размахом. Оссурига завозился и начал подниматься. Жуткие хрипы, переходящие в стоны, мешали сосредоточиться, и Гордон пару раз сердито дернул головой. – Тебя-то куда понесло? – почти умоляюще спросил Чед. Яутжа не ответил. Трой успел поменять дислокацию и сдавил ноги Гордона мертвой хваткой, стабилизируя колени. Гордон тяжело дышал, пытаясь не кашлять. Жарче становилось с каждой секундой. У него начали скользить пальцы, а шею под воротником словно разъедало кислотой. Пятно приняло овальную форму и расплылось от центра к краям. – Как откроется – выдыхайте, – велел он, с отвращением вслушиваясь в собственный слабый, надтреснутый голос. – И если что, я стреляю. Шипение пробивающегося к ним агрегата стало невыносимо пронзительным. Оссурига поднялся во весь рост. Локтем прижал повязку, тут же набухшую сияющей кровью, и медленно двинулся к будущему проходу. – Тебя тоже, что ли, пристрелить? – повысил голос канонир. – Не промахнись, – насмешливо откликнулся яутжа. – Твое дело: навести шума. Мое – перехватить инициативу, если потребуется. Мы же хотим выбраться отсюда, а? – Смотрите, сколько мозгов... Трой не договорил. Яутжа провел пальцами по бедру, где Гордон уже давно заприметил что-то вроде планшетника, варварски примотанного ремнями – и исчез. Высокий темный силуэт на фоне раскаленного овала просто растворился. – В сторону отойди, – ошарашено сказал Гордон. – Он телепортировался что ли? – негодующим шепотом взвыл Трой. – Вот у кого мозгов нисколько, так это у тебя! Визг прервался. Гордон застыл на полувдохе. Секунда, другая – и удар по металлу сотряс весь "бочонок". Пласт высокотехнологичного "пирога" обшивки ввалился внутрь и рухнул на палубу с грохотом столкновения крейсеров. Гордон резко выдохнул. В подсветке появились высокие угловатые силуэты со странными головами. Для яутжа они были слишком странными. Гордон чуть повел прикладом, встраивая прицельную рамку в середину овала, и нажал на спуск. * * * Логикалик отсчитывал условные единицы. "Хиджау" вместе с грузом продолжала движение по проложенной трассе. Служебный экран, вызванный наперстками, демонстрировал все необходимое, чтобы свести с ума любого нормального человека. Главной деталью был корабль нанний, так и не отвязавшийся от жертвы. Логикалик пометил его крестиком и протянул пунктирную линию, связавшую оба корабля. Никаких объяснений не последовало, и на запросы логикалик не реагировал. Похоже было, что подвисла вся система распознавания команд. А главное – Малик не могла достучаться до платформы. Ответный удар, последовавший с ревойской игрушки, не только отрубил щит, но и врезал по мозгам со всей силы. Теперь Малик сообразила, почему для управления требовались модифицированные люди. Опять и снова, одно и то же – даже шайтаново оружие работало с эффектом сжатия. Чужие технологии, недоступные простым смертным. – Мостик вызывает экипаж, – хрипло повторила Малик. – Экипаж, ответьте. На затылке бугрилась здоровенная шишка. Тошнило, в глазах вспыхивали белые искры. Исколотые пальцы уже почти не болели – тупо ныли. Малик не хотела представлять, что увидит, когда снимет блестящие колпачки. Все десять давно обмотала темно-красная кайма. Малик старалась не смотреть на хроновиджет, привычно светившийся в углу экрана. За то время, что она провалялась на полу рубки, несчастную "Хиджау" могли выпотрошить, разобрать по частям и собрать воедино заново. В желудке дико бурчало – организм напоминал, что работает на износ. Но она не могла бросить пост. – Вызывает мостик, ответьте, – почти безнадежно сказала она. – М-мостик... – хрип пробился сквозь тишину так неожиданно, что Малик дернулась. – Это платформа... Ух... Малик? – Зуль, – сказала пилотесса и почувствовала, как по щекам тут же горячо и быстро бегут слезы. – Живая... – Голова... раскалывается, – все так же хрипло пожаловалась Зульфар. – Я с этого корабля инвалидом сойду... В неврологию лечиться поеду, вот те полумесяц. – Живая! – завопила Малик. – Как вы там? – Мы... уф... – настройщица замолчала. Только шуршание и возня подсказывали, что связь не оборвалась. – По-моему, эта штука разрядилась полностью. У тебя что-нибудь есть по состоянию корабля? – Ничего, – Малик вздохнула. – И эта дура за нами тащится. – Шайтан! Что, все зря?! – Тащится, но не стреляет, – отчиталась Малик. Пальцы вновь нестерпимо закололо. – Блин, тут справочников нет, я не понимаю, как отчеты переводить, и логикалик тоже не может сказать. Тут какой-то условный статус отмечен, но я даже языка этого не знаю. Наверняка военное что-нибудь. Спроси ее! Зульфар опять помолчала. – Я сейчас приду. – А... Малик тоже замолчала. – Я оставлю ее здесь, – почти мягко сказала Зульфар. – А может... вторая голова? – истерический смешок вырвался у Малик сам собой. – Не надо, Мал. Я думаю, она хотела бы остаться на посту. Пилотесса сжала кулаки и едва не вскрикнула от боли. Вместе с Гюзель ушла прорва так и не раскрытых тайн. Торговля людьми, военные исследования, секретные базы по производству оружия, гребаные отродья шайтана в головах пассажиров, оказавшихся охраной, сплошная ложь... – Зуль! Я вспомнила! Зайди к ней в каюту! Она сказала про персональный бук, мне он нужен! Она нам что-то недоговаривала! – Хорошо бы разобраться со статусами, – шаги Зульфар защелкали по полу. – Я не могу спокойно сидеть, когда эта гадость у нас на хвосте болтается. Сколько заряда на шторме? – Двадцать процентов. Нет! Сначала к ней! Так всегда происходит, важные вещи откладываются на потом, и все становится еще хуже! Я приказываю – иди к ней в каюту и забери этот Иблисов бук! – Хорошо, хорошо, – вздохнула Зульфар. – Уже иду. Малик нервно оглянулась. Жрать хотелось до судорог в кишках. Она уже приоткрыла рот, чтобы попросить Зульфар прогуляться и до камбуза, но тут же прихлопнула челюсть, упрямо выпятив подбородок. Это тоже отвлекало от цели. Покрутив головой, она осторожно развела руки в сторону и пошла в обход мостика. С тех пор как они получили первый выстрел – Аллах, а ведь они так долго ломали головы над этой неведомой аномалией – в рубке каждый успел побывать по нескольку раз, пересидеть бессонную ночь и, возможно, от кого-то остались запасы. Проходя мимо мундира, она покосилась на изгвазданную ткань. Боль в желудке стала непереносимой. Со всхлипом втянув воздух, Малик ринулась вниз, подхватила китель, стараясь не касаться наперстками, и с утробным ворчанием вгрызлась в ткань. Пропитанная тошнотворно сладким сиропом, она склеивала зубы, но мигом побежавшая слюна быстро размочила добычу. Ненавидя себя, давясь и хлюпая, Малик высасывала драгоценные калории из синей ткани, скрежеща зубами о планки нашивок. Глотала и ненавидела уже нанний, всех инопланетян, смевших жить в этой галактике и посягать на людей... Жалкие крохи закончились. Малик уже хотела швырнуть китель, но потом ей стало стыдно. Надевать измусоленную тряпку тем более не хотелось, и она устало повесила ее на разломанное кресло. Подлокотник печально качнулся, и внезапно она увидела тонкий блеск прямо под отошедшей крышкой. Прищурившись, она наклонилась. Внутри лежал сахарный батончик. Слезы, только-только успокоившиеся, полились потоком. Уже не жалея пальцев, Малик выковырнула батончик, содрала обертку и начала пихать в рот твердый брусок. От невыносимой сладости заломило зубы, она зажмурилась и продолжила упорно жевать. Словно эта боль могла вернуть мошенницу с двойным дном, специалиста ОКБ ВС Веги Гюзель Наиллеи. – Ненавижу, – пробормотала она. – Всегда буду ненавидеть. Батончик закончился, вместе с ним ушел голод, и даже остановились слезы. Малик утерла глаза локтем, откашлялась и пошла к своему креслу. Бухнувшись в него, вытянула ноги, позволяя им разложиться во всю длину. Нахмурилась и уставилась в экран. "Хиджау" все еще выполняла рейс и, несмотря на обвалившийся энергозапас, они могли дотянуть до Самбурга. Если, конечно, прицепившийся к ним наннийский урод не решит окончательно разобраться с огрызающейся добычей. Логикалик показывал и состояние "силового модуля РАП-1". Насколько Малик могла понять столбиковую диаграмму, там все было плохо. Видимо, платформа, предназначенная совсем для других технологий, пошла вразнос после первого же выстрела. Пока логикалик не сообщал о повреждениях "Хиджау", но на всякий случай стоило готовиться и к этому. Один пожар на борту у них уже случился, а погасить второй не хватило бы ресурсов. Малик пошмыгала носом и принюхалась. Воняло мерзко, но дышать можно было без спецзащиты. Оклемались системы жизнеобеспечения: "Хиджау" с честью выдержала огневое испытание. Но вот экипаж... На экране шевельнулось изображение кирпичика. Малик ощутила мгновенную волну тошноты, плеснувшую из заледеневшего комка под диафрагмой. Кирпичик еле заметно двинулся с места. "Компенсационное сдвижение", – непонятно сообщил логикалик. Малик шевельнула пальцами, перетерпела вспышку боли и осторожно, очень медленно составила запрос. Логикалик прожевал его и выплюнул уже привычное "нет данных" в ответ. Малик ударила локтем по подлокотнику. Ноги задергались сами собой, начиная выстукивать дробь. Подлеченное было копыто опять разболелось. Малик силой заставила себя утихомириться. Время шло, отсчитывались парсеки, кирпичик полз со скоростью порченого дрона, а Малик не могла даже позволить себе закрыть глаза. Ей надо было караулить: в любой момент дрянь могла напасть снова. Поэтому Малик терпела, лишь изредка моргая, и впивалась взглядом в чужой корабль, словно могла его замедлить. "Компенсационное сдвижение, – повторил логикалик. – Рекомендуется маневр уравновешивания". – Какой еще, нахрен, маневр, – прохрипела Малик. Теперь логикалик умолк надолго, одним лишь спиннером показывая, что по-прежнему активен. Малик все-таки прикрыла глаза. Ей показалось – на секунду. А потом над ухом пискнуло, и она встрепенулась, ошалело моргая. На экране светилась модель головоломного маневра в пространстве. – Охренеть, – сказала пилотесса. – Это что за чудеса на виражах? "Оптимальная траектория обхода компенсационного сдвижения", – светилась надпись, поддразнивая ее. – А что там у нас с атакой? "Нет признаков". Малик фыркнула и осторожно покрутила кистями. Ей показалось, что боль в пальцах перестала быть такой пронзительной. Будто наперстки смирились, что их прошлая хозяйка умерла, и решили остаться с новой. Неожиданно вспыхнувшая мысль заставила Малик панически поднести руки к самым глазам. Пошевелив пальцами, она собралась с духом, сжала один из колпачков и потянула. Колпачок не поддавался. Малик потянула сильнее. Теперь в пальце отдалась боль. Она дернула – и взвизгнула. Колпачки приросли напрочь. Наперстки склеились с ней в единое целое. – Твою мать! В коридоре тяжело затопали. Малик мгновенно спрятала обе руки под задницу, тихонько зашипела от боли, выдернула ладони на свободу и максимально расслаблено положила на подлокотники. – Персональный бук, персональный бук, – глухо донеслось до нее. – Это ж поди еще найди такое говнище! Малик обернулась вместе с креслом. Зульфар протиснулась внутрь и, сердито топая, проследовала к ней. В одной руке она сжимала тонкую, невесомую папку ультрабука, в другой – гроздь пакетов. Волосы у нее стояли дыбом, и красные "перья" в них казались сигналами тревоги. – Вот пожрать возьми, – сказала она, останавливаясь рядом. – Совсем жить невозможно. Малик криво ухмыльнулась и взяла пакет, стараясь шевелить пальцами как можно естественнее. Боль затаилась, лишь иногда угрожающе показывая острый коготок. Пару минут остатки экипажа вливали в себя необходимый запас. Малик косилась на браслеты инъекторов, украшающие уже все четыре руки настройщицы. По краям, где шло прилегание к коже, образовались красные воспаленные полосы. Вовсю начиналась аллергия. К моменту прихода на Самбург им обеим светила чесотка в острой форме и полный набор побочки. – Ну все, – Зульфар выдавила последние капли и небрежно бросила пакет на погасший стол. – Теперь я готова к чему угодно. Почти! Малик чуть задержалась, бросив на настройщицу еще один пристальный взгляд. Зульфар выглядела невозмутимо, и только покрасневшие веки выдавали, что она видела нечто такое, чего Малик не хотела бы видеть. Настройщица покосилась на нее, и Малик быстро моргнула. В глубине темных глаз плескалась жуть. – Сейчас, – спешно сказала пилотесса. – Ну, в нас они точно не стреляют. – А сами они что? – Они к нам ползут, – вздохнула Малик. – И наш искусственный разум предлагает совершить некий маневр, призванный избавиться от этого подползания. Чтоб мне лопнуть, но я в этом не понимаю ни капли! Зульфар молча протянула ей бук. – Я открыть пробовала, не получается. Это так, на всякий случай. Малик вздохнула и приняла легкую игрушку. На буке красовалась типичная пластина сканера. Они даже не знали, что Гюзель сосканировала. Может, палец, а может, пятку или какой-нибудь позвонок. – Что, вниз тащиться? – озвучила Зульфар. – Она же сказала, что можно прочитать, – Малик повертела бук, опять удивляясь его легкости. – Значит, он как-то... Пальцы в наперстках скользнули по пластине, и та вспыхнула зеленым. – Нифига себе! Малик осторожно провела уже прицельно колпачками. Пластина замерцала. Зульфар наклонилась вперед, уперлась обеими руками в подлокотник так, что тот жалобно скрипнул, и вперилась взглядом в бук. "Выберите режим", – предложила техника. Малик, как завороженная, провела пальцем по высветившемуся меню. Администратор, Гостевой доступ, Менеджер... Палец дрогнул. "Капитан Малик Ансария", – значилось в последнем пункте. Малик подняла взгляд. Зульфар смотрела на нее. – Что ждешь, – сказала она и нервно облизнулась. – Это ж явно для тебя. Вперед! Малик приложила наперсток к выбранному пункту. Панель доступа мигнула, меню растворилось, а вместо нее появился привычный круглый пикт запуска. – Почему-то у меня такое чувство, – жалобно сказала Малик, – что нам не понравится содержимое. Зульфар схватила ее за запястье. Сразу три пальца ударили по пикту. Бук деликатно пискнул и развернул экран. – Привет. Гюзель не улыбалась, смотрела прямо и строго. – Привет, – бормотнула Малик, не зная, что еще сделать. – Это регистратор, – продолжила Гюзель. – Отдайте его капитану Плеске на станции Самбург. Я веду прямую запись в режиме онлайн и буду вести ее до момента стыковки. Этот блок записан двадцатого июня сто девяносто пятого года. Вы уже знаете, что нам не повезло. Если вы смотрите запись, значит, дела совсем плохи. Для перехода в режим полной защиты используйте четыре справочника. Управляющие наперстки не снимай – без них "Хиджау" не будет слушаться. Как только вы установите справочники, система будет работать сама. Вам останется только долететь. Сбоку на экране замигали справочники с названиями, от которых глаза у Малик полезли на лоб. – Чтоб мне лопнуть, – выдохнула Зульфар. – Гражданский корабль на ходу пересобирать по справочнику? Что значит "крейсерное обновление"? – Нет, – медленно сказала Малик, глядя на неподвижное лицо акустика, сотканное из пикселей. – Не так. Они... всегда строили военные корабли. Просто делали для них гражданские интеллектулы! Зульфар отцепилась от ручки и медленно села на нее всем весом. Кресло жалобно взвизгнуло. Малик присмотрелась к изображению Гюзель. Значок под воротником поблескивал, точно кто-то специально сделал эту деталь более выпуклой. Она потянулась к значку и осторожно коснулась его. Лицо вздрогнуло. – Привет еще раз. – Привет, – повторила Малик, упорно давя подступающие слезы. – Это одноразовая запись, поэтому запоминай. Два слова про иксар. Извини, капитан Ансария, я скормила тебе подделку. Мне нужно было, чтобы ты не отвлекалась на жалость, но, кажется, это нечестно по отношению к ним. Теперь только чистая правда. Но сначала подумай, может быть, она тебе не понравится. Цифровая версия Гюзель замолчала, и Малик почти в ярости ударила кончиками пальцев по значку продолжения. – Тогда возьми их имена и попробуй найти в справочнике всех гражданских записей с момента Освоения и в архиве юрисдикции уголовных гирустатов. Вспомни, что мы везем с собой. Я думаю, ты поймешь. "Запись удалена". На экране остался висеть пятый справочник, коротко помеченный "Архив записей состояния. Версия Союза 8.0". Малик шмыгнула носом. – А это-то что? – простонала Зульфар. – Не знаю, – Малик все-таки смахнула не подчинившуюся слезу. – Потом посмотрим. Давай устанавливать Иблисовы справочники. Мы же обещали ей добраться до Самбурга! * * * Челнок отползал. Полулежа в кресле и пятная его кровью, Гордон пялился в экран, изображавший иллюминатор. Сияющую громадину крейсера он так и не нашел, и пришлось согласиться с невероятной теорией, высказанной Оссуригой: гигантский шедевр кораблестроения, общим дифферентом превышавший размеры "Хиджау" с "Тураном" вместе взятые, превратился в кляксу. Тут же застывшую, разметавшуюся в своей новой форме на десятки километров и даже в чем-то красивую. Портили впечатление только два уродливых оплавленных блока: один почти в центре, другой – на одном из длинных отростков-лучей. Челнок слегка покачивало – в отличие от "бочонка" со стабилизацией у него было хреново – и Гордон придерживался за страхующие ремни, которыми его и так пристегнули сверх всякой меры. – Хуманк! Гордон нехотя, почти с усилием перевел взгляд. Над ним маячила очередная пакостная морда. Яутжа пошевелил клыками и издал такой звук, словно подавился камнями. – Что? – буркнул канонир. – Ты можешь дышать верхними ходами? – Нет. В носу у него плотно сидели тампоны. Яутжа кивнул, потянулся за пределы видимости Гордона и достал что-то жуткое. Оно включало длинный носик, полупрозрачный шланг и колбу с жидкостью. – Не вздумайте тестировать на мне свою химию, – Гордон попробовал приподняться и обнаружил, что ремни не расстегиваются, как ни дергай пряжки. Кожа вспыхнула болью. – Эй! Вопль получился слабым и гундосым. Лихорадочно завертев головой, Гордон уставился на Оссуригу, со сосредоточенным видом листающего что-то на экране. Помощи от яутжа ждать не стоило. Покрытые паутиной синяков "рогаточники" уже вовсю дышали из баллонов, погрузившись в слишком большие маски по самые уши. Их никакими жидкостями никто не отливал. Чед успокаивающе показал большой палец. Выправленный нос закрывала темно-зеленая нашлепка, заканчивающаяся точно меж бровей. – Почему именно в меня надо закачивать какой-то... Ай! Яутжа молниеносно, кончиками когтей выдернул у него из носа затычки. Гордон гнусаво возопил. На место затычки немедленно ткнулся носик, и в ноздрю хлынула ледяная жидкость. Гордон взвыл, захлебнулся, забулькал и судорожно начал отплевываться. Оссурига с интересом поднял голову. – Ладно, так не получается, – прокомментировал яутжа. – Ах ты гнида! – каркнул Гордон. Медик-гнида повернул ему голову набок и ткнул носиком в другую ноздрю. На этот раз Гордон кое-как сумел задержать дыхание, но потом раствор брызнул из него снова, чуть ли не из ушей. – Второй дыхательный путь еще, – подал голос Оссурига со своего места. Его сквозь кашель и почти блевотину Гордон проклял отдельно. – Я помню, – прошипел медик. – Аллах, да дайте я сам! – заорал Гордон. – Никто не будет трогать мои инструменты, – объявил медик. – Ты ими все равно пользоваться не умеешь, тва-аю..! На этот раз медик разжал ему челюсти, заклинив когтями, и направил струю раствора в глотку. Гордон стиснул связки, перекрывая себе дыхание. Он успел досчитать до десяти, а потом яутжа прихлопнул ему челюсть, выдернул трубку и зажал рот. – Выдувай через ноздри, – велел он, вновь поворачивая голову канонира набок. Шея возопила болезненными прострелами. Навернулись слезы, Гордон боролся с собой несколько секунд, а затем перспектива удушья замаячила на горизонте, и он послушался. Поток раствора, слизи, кровавых сгустков и прочего дерьма хлынул на пол. Яутжа придерживал Гордона пальцем за висок и отпустил, лишь когда иксар задергался. – Так лучше, – сказал он. Гордон собрался с духом, прочистил саднящую глотку и изложил клыкастому длинной фразой, где он видел такую медицинскую заботу. Яутжа дождался конца тирады, отщелкнул держатели и помахал ладонью, выразительно тыкая пониже пояса канонира. – Не благодари, – изрек он. – Снимай штаны. Гордон думал, что вся ярость выплеснулась вместе с выстрелом, который своротил "бочонку" половину секции. После этого он все пропустил: отдача оказалась слишком сильной, и мозги, без того взболтанные скачками по уровням погружений, не выдержали. Расчухался он, когда его паковали в защитную пленку, болезненно сгибая руки-ноги. В тот момент у него даже не хватило сил наорать на идиотов, закованных в причудливую броню: по размерам она позволяла спрятать и когти, и дредды, и даже оставался запас на шевеление клыками. Но сейчас Гордон ощутил, как в нем бурно вскипает привычная злость иксар. Внизу, на границе поля зрения вспыхнуло лиловым. – Что? – сдавлено сказал он. – Че тебе надо, а ну повторил? Его снова догнал приступ удушья, сделалось жарко. Температура подскочила так, что загорелись даже кончики ушей. Вонища, к которой он уже успел притерпеться, вновь сделалась острой и такой сочной, словно воздух пропитался ею. Медик отступил на шаг. – Что с тобой, хуманк? – Во дебил! – громко, хотя и невнятно прокомментировал Чед. – Кто же покушается на шта... х-х... штаны! – поддержал Трой. Гордон мотнул головой и попробовал отмахнуться. Яутжа перехватил его руку. Гордону немедля сделалось еще хуже: рука затряслась, под коленями словно лопнули связки. На фоне когтисто-бугристых лопат яутжа собственные пальцы показались Гордону до обидного тонкими и бледными. Невзирая на опухлость и багровые узоры. А подрагивание делало картину окончательно омерзительной. Сердцебиение, поднявшись до предела, так и продолжало выдерживать торопливый бит. – Оссурига, – буркнул яутжа. – Слышишь меня? Яутжа отозвался негромким клекотом. Гордона уже всего перетряхивало. – У него тоже высокий уровень... Гордону показалось, что он уловил какое-то смутно знакомое слово, но перевод вырубился. Яутжа обменялись несколькими репликами, а затем медик разжал ладонь. – Сиди спокойно, хуманк. Мне нужно понять твое общее состояние. – Да я-то спокоен, – прохрипел Гордон. – Только печенки-селезенки при своем мнении... – Впервые встречаю организмы, у которых отдельным разумом обладает печень. – Это их странный юмор, – подал голос Оссурига. Медик громогласно фыркнул. Гордон хотел поинтересоваться, какого хрена тут все отдано на ручной труд и где на челноке замечательный сканер, которым можно просветить больных героев, но промолчал. Яутжа так пристально пялился на него, словно у него в глазах был свой собственный сканер. Возможно, ему действительно хватало теплового рисунка, чтобы понять, что случилось. – Ну? – не выдержал Гордон спустя полминуты. Помимо прочего его раздражало, что только он обеспокоен личным здоровьем. Технарей словно и не заботило, что у них отказывают ноги, а внутри все слиплось в болезненный ком. Хотя, возможно, вопли негодования уже прозвучали без него. Он кинул пламенный взгляд на "рогаточников". Чед клевал носом, Трой упирался обеими руками в сиденье и тянул шею, явно пытаясь принимать посильное участие в обследовании канонира. – Не вижу ничего, – заключил яутжа. – Нужно оборудование. – Я так и думал! – противоестественно возликовал Трой. – Прекрасно! Ты-то че радуешься, дебил? На раздраженном выкрике голос сорвался, в горле болезненно запершило, и Гордон попробовал скрючиться. Яутжа шагнул за спинку кресла, погромыхал там и вернулся с маской и баллонами. – Это нервное, – сказал технарь. – Защита. Мне что, рыдать и ползать по полу? – А вот неплохо бы... хгрмф-ф! – Хватит тратить ресурс! – объявил яутжа, натягивая маску на канонира. – Уши! – взвыл Гордон. – Синяки! Яутжа дернул еще раз и защелкнул пряжки. Гордон высвободил уши и сполз чуть ниже, пытаясь найти удобное положение с баллоном, бесцеремонно водруженным на грудь. Яутжа прищелкнул и потянул за спинку кресла. Та пошла вниз, и Гордон с облегчением перетек в почти лежачее положение. Сердце постепенно успокаивалось. Челнок еле тащился, как будто вместо движка в нем стоял альтернативный парогенератор. Оссурига отключился и начал побулькивать глоткой. Гордон опять покосился на технарей, но оба тоже самым подлым образом отрубились. Трой подсунул обе руки под голову и свесил ногу через подлокотник. Гордон опять почувствовал тень тревоги, сомневаясь, можно ли вырубаться людям, у которых и так мозги перезагружались полдюжины раз за последние... – Сколько времени прошло? – спросил он. Яутжа, стоявший к нему спиной, чуть обернулся. Гордон оттянул маску. – Сколько прошло с нападения? Ну, когда они стрелять начали? Теперь яутжа развернулся полностью. Гордон машинально отметил, что колечки, которыми клыкастые унизывали свои дредды, у этого почти все красные. Чисто металлических было совсем мало. Яутжа подошел ближе и чуть наклонился. Дредды с колечками свесились копной. – Меня зовут Гаатеро. – Отстань. Яутжа округлил глаза в отчетливо читаемом удивлении. Гордон откашлялся. – Ничего хорошего не происходит, когда вы представляетесь. – Какой ты мерзкий, непоименованный хуманк. – Гордон! Яутжа ощерился, и Гордон чуть не поперхнулся от злости, сообразив, что его развели. – Познакомились, – подытожил Гаатеро. – Итак, о времени. Это было... Фраза осталась без перевода, и только когда Гордон сморщился, собираясь попробовать другой подход, в каффе слабо кликнуло, и бесплотный шепот добавил: "восемь часов". Гордон машинально поднял руку, собираясь отпихнуть нагло раскачивающиеся дредды, коснулся их и неожиданно для себя резко сжал пальцы. Тошнотворное чувство ужаса и безнадеги мигом подкатило к горлу. От него заболел живот, застыла спина, а уши и нос наоборот – вспыхнули, и тут же с силой заболела голова. – А что с уровнем расселения? Ему удалось произнести фразу, ни разу не запнувшись. Яутжа пошевелил клыками, кося на его сжатый кулак. Мускусный запах сделался еще острее, тревожа больное горло даже сквозь преграду маски. – Выпал, – невозмутимо сказал яутжа. Гордон затаил дыхание и постарался удавить подкатывающие слезы. – Он изолированный, – добавил яутжа. – Закрывается и сбрасывается. Это же лабораторный сектор, в нем предусмотрена катапультация. Хуманк, прекрати выдирать мою гордость. Твои хилые соратники живы. – Во-первых, у меня есть имя, – сказал Гордон. – Во-вторых, вы, засранцы, поселили нас в какой-то гребаный отстойник, если не в мусорный бак. После чего разжал пальцы и эйфория, хлынувшая из солнечного сплетения, ударила в голову врубовым молотом. Физиономия яутжа замельтешила белыми точками и исчезла. * * * – ...моих парней... выяснить... – ...да кому ты угрожаешь... – ...а что... наших... и головы оторвать. На последних словах Гордон очнулся окончательно. Бесплотные рокочущие голоса мигом превратились в знакомые: сердитый баритон Хогби и шипяще-клокочущие взревывания яутжа. – ...эти рваные жопы. И я хочу лично их спросить, какого хрена! – Уж не думаешь ли ты, Хог'и, что они явились сюда ради вас? – А что, может, по вашему приглашению? Дернуть по стопарику? Взрыв злого рева прервался глухим смачным ударом. Гордон вспомнил, как Хогби отоварил Амарисая "вертушкой", мечтательно улыбнулся и открыл глаза. В поле зрения оказался потолок. Гордон всмотрелся в извилистые линии, поморгал, убедился, что это не глюки, а натуральный потолочный узор, и длинно, со вкусом вздохнул. – Смотрите, очухался! – возопил знакомый голос. Гордон дернулся, повернул голову и тут же наткнулся взглядом на технарей. Оба сидели на высоком столе вроде разделочного, а между ними глыбой возвышался Курт, трепетно стискивая их за плечи. Трой махал рукой и ослепительно скалился во все зубы. "Пленка", свернутая до пояса, открывала торс: синяки успели поблекнуть, и Гордон изумленно заморгал. – Ахр... Х-х... Он попробовал сказать что-нибудь внятное, но язык заплетался. – Ага! – сказал Курт и встал. Гордон ощутил некоторое беспокойство. Сломанное ухо Курта вопияло о решительном настрое главмеханика. – Моих парней! – выразительно сказал Курт и сделал первый шаг. Гордон заелозил, чувствуя нарастающую панику. Не обрадовали даже без проблем откликнувшиеся ноги. Гордон завертелся еще сильнее и нащупал взглядом Хогби. Тот молча пытался высвободить вывернутую руку, "пленка" посверкивала полосками усилителей, а яутжа из-за его спины лупал оранжевыми гляделками. Гордон рванулся и неожиданно для себя сел. В стороны полетели какие-то трубочки и провода. Гордон почти лихорадочно принялся срывать с себя оранжевые присоски. Две иглы он выдернул из локтевых сгибов так поспешно, что проступила кровь. Яутжа недовольно заквохтал. Канонир развернулся, скидывая ноги с кушетки, и тут подоспевший Курт сгреб его за плечи. – Хо-ог! – взвыл Гордон. – Ты... – Курт запнулся. – Ты-ы... – Блядь, помогите! Курт отпустил его плечи, шагнул еще ближе, с грохотом ударившись ногами о край кушетки, и сграбастал Гордона под бедра. Поднатужился, оторвал канонира от опоры и сделал шаг назад. Вкладки на комбезе полыхнули. Гордон почти в панике стиснул главмеханика ногами, ухватил за плечи и попробовал поймать равновесие. К невероятному его изумлению, он больше не чувствовал боли. Разве что тянуло перетрудившиеся мышцы. – Ты моих парней вытащил! Курт тряхнул его и с размаху влепил поцелуй в лоб, словно благословлял на смертный бой. Технари мерзко хихикали, толкая друг друга коленями. – Что это? – поинтересовался яутжа, выпуская руку командира. Курт сделал еще шаг, ощутимо потерял равновесие и быстро опустился на колено, потом на второе и сел на пятки. Уткнулся физиономией в шею Гордона чуть повыше воротника и замычал. – Минута благодарности, – сказал Хогби, разминая запястье. – Вам, узколобым, не понять. – Аллах, нельзя же так, – с чувством сказал Гордон. – Напугал, дурак! Обхватив Курта за бритый затылок, он обвел отсек взглядом. Это явно был не челнок. Яутжа на полном серьезе измерял свой лоб пальцами. Белизну отсека разбивали многочисленные ширмы с небрежно перекинутыми через них тряпками, перемазанными темно-зеленым – взгляд терялся в лабиринте. – Я-то думал, конец, – приглушенно бормотал Курт. – Уже все упокойные сказал, а ты, а ты... – А мы герои, – ляпнул Гордон. – Прикинь, чуть ноги не отвалились, и мозги чуть не вылетели, а мы к ним между ускорителей – р-раз и вломили им так, что жопы задымились! Он не отрывал взгляд от Хогби, словно зачитывал ему доклад, оправдываясь, что полез к кораблям, вляпался в историю, втянул с собой еще двоих иксар, ну и яутжа заодно. Хогби едва заметно улыбнулся, и когда у Гордона все-таки кончилось дыхание, кивнул. – Значит, за горение казенных жоп, два экрана объяснительной мелким шрифтом, – улыбаясь уже намного шире, сказал он. Технари хором застонали. Гордон чуть не поперхнулся. – Хо-ог! Не наши жопы, а у них! Курт сдавленно засмеялся, обжигая Гордона дыханием, и поднял голову. Канониру пришлось отпустить его затылок, и от внезапной неловкости он спрятал обе руки за спину. Плечо не болело вообще. На всякий случай уставился на командира взглядом, излучающим в диапазоне чувств от всепоглощающей любви к начальству до готовности немедленно умереть на боевом посту. Курт оглянулся на Хогби и гмыкнул. – Ладно, что ты прям гайки закручиваешь, – сказал он. – Ну какие экраны? – Стандартные, – проворчал Хогби и, наконец, перестал вращать запястьем. – Все должно быть по порядку. А то половина бригады уходит на другие уровни, а потом все к херам разлетается, и некоторые аж долетают до чужих кораблей... – Ты завидуешь! – объявил Гордон. – Пока вы, как штабные крысы, сидели в трюме... Яутжа громогласно откашлялся. Технари немедленно перестали корчить рожи и одинаковыми жестами подтянули потуже застежки "пленок". Гордон обратил внимание, что полоски вкладок начинают еле заметно тлеть. Костюм регенерировал быстрее, чем владелец. – Вы занимаете место в служебной секции, – заявил клыкастый. – Покиньте это помещение и направляйтесь в ваш отсек или в пищеблок, мне все равно. В ответ на волшебное слово у Гордона дичайше заурчало в животе. От неожиданности он вздрогнул. Курт громко хмыкнул. – Сейчас я даже на фасоль согласен! – с чувством сказал Гордон. Курт разжал объятие, хлопнул его по бедрам и развел руки. Гордон помедлил, схватился за плечи собригадника и попробовал встать. В ногах еще чувствовалось легкое онемение, но все-таки ему удалось подняться с первого раза. – Идемте жрать уже, – простонал Трой, спрыгивая со стола. – Задолбался я ждать, пока спящая красотка очнется. Слышь, Гордон, я мужественно терпел, кушая через капельницу! Но уже сил нет, сейчас грызть начну кого-нибудь. – Проглот, - насмешливо протянул его напарник. – Да! Слышь, Чед, давай я тебя начну грызть? Технарь погрозил ему кулаком. А потом осторожно пощупал нос. Теперь на переносице сидела маленькая прозрачная наклейка. – А ботинки мои где? – встрепенулся Гордон. – И почему никто, кроме вас, не пришел нас встречать? Только командир, алчущий от меня отчетов, и оголтелый водитель транспортера! – Пну, – пообещал Курт. – Нет, вилку в жопу воткну. Вон твои ботинки. Гордон всхрапнул и резво повернулся тылами к надежному столу. Шнуровал он ботинки, бдительно косясь на ухмыляющегося Курта. Хогби, сложив руки на груди, наблюдал за сборами вверенного подразделения. Покончив с обмундированием, Гордон выпрямился. – В официальной обстановке я не могу позволить себе истерически скакать от счастья, – сказал Хогби. – Возможно, позже, я все-таки дам ебу, и тогда тебя еще перекосит от силы начальственной любви. Гордон моргнул, а потом захохотал, и мгновением позже к нему присоединились остальные. Яутжа выпнул их из медчасти, пообещав, что еще пара минут испытаний его терпения, и он устроит людям экстренную лоботомию. Трой еще успел предположить, что клыкастый такой злой, потому что ему никто не дает, а потом они оказались в коридоре. – Скорее бы набить брюхо, – потер руки Чед. – Столовка где теперь? Выше, ниже? – Столовка теперь там же, где и все остальное, – Хогби шел рядом с Гордоном, точно собирался дать ебу с минуты на минуту. – В ближайшее время отдельного пансиона не будет, только уплотнение и переселение. Гордон на секунду нахмурился, но потом понял, что заковыристые слова ложатся в голову легко и гладко, не вызывая привычного для иксар глухого раздражения. – О, ну значит и пожрем, и с остальными сразу увидимся, – порадовался технарь. – А что, только мне интересно, что тут происходило? – не выдержал Гордон. – Ты слишком долго спал, – пожал плечами Чед, – нам-то уже рассказали. – Так мне теперь давайте! – Гордон пихнул командира плечом. – Личные потери, утраченные трусы и прочее имущество? Что вообще? – Наших потерь нет, по яутжа никто не докладывался. Хогби взялся за пояс и подался в сторону. Гордон подался в другую – на пути решетки из пола были варварски вывернуты. Вообще коридор выглядел довольно потрепанным и теперь мало походил на ландшафт современного космического корабля. – Из нашего имущества просрана половина, – подал голос Курт. – Открыта запись на сохранившиеся зубные щетки. – А инвалидам боев вне очереди можно? – тут же запаясничал Трой. – Или вот героям самой короткой межрасовой войны? – Разбежался. Поскольку наше место поселения накернулось к Иблисам, как и еще добрая куча ярусов, то жить мы будем, хрен знает где. – А еще на вашем счету просранный корабль яутжа, – въедливо добавил Хогби. Гордон, до сих пор ощупывающий вправленное плечо, резко встрепенулся. – Да мы всех вас спасали! Оссурига как ляпнул, что ваш уровень разнесло, так мы и подумали, что одни остались. Блин, Хогби, мудак ты бесчувственный! Пару секунд вся группа продолжала движение, а потом Хогби остановился. Трой ощутимо прищелкнул языком. – Парни, не тормозим, – скомандовал Курт. – Оставим воздушников разбираться, а мы шевелим ногами и двигаем к питательным бульонам. Трой, как и было велено, продолжил прямолинейное движение, но щелкнул языком еще раз так выразительно, что это стоило пары-тройки длинных фраз. Хогби развернулся. Гордон отступил на полшага и выпятил подбородок. – Мы тоже вас похоронили, – мягко сказал Хогби. – Десять часов назад. И потом еще семь я думал, что нам вернули трупы. Гордон почувствовал, как стремительно и жарко вспыхивают его уши, а следом яростный багрянец переползает на щеки и нос. – Извини, – бормотнул он. В голове с умопомрачительной скоростью прокручивалось, что любую нужную группу иксар можно собрать из любых корпусантов, что им почти не нужно притираться друг к другу, потому что они заряжены одинаковой кровью, а их командир заряжен так, что каждый из взвода – не просто его ответственность, а его личная головная боль в случае чего. И порой это действительно больно. И даже представить страшно было, что думал Хогби об исчезнувшем полимерщике. – Извини, – повторил он и резко подался вперед. Неловко облапив командира поперек корпуса, он приподнялся на цыпочки. Хогби внезапно судорожно вздохнул, обхватил его за плечи, и на добрый десяток секунд они застыли, ловя дыхание друг друга. – Теперь понятно, почему мне полегчало, – сказал Гордон, не открывая глаз. – Столько валяться-то. Они опять нас в своем лазарете преступно обкололи своими витаминами. Тебе хоть говорили, что там за составы? – Секретные личные разработки одного сумасшедшего ученого, – усмехнулся Хогби. – О-о! Хогби чуть наклонил голову, коснулся лбом его лба и подался назад. – Идемте жрать, канонир, – сказал он, все еще улыбаясь. – А то вы меня кусать начнете. Топая по коридору, Гордон не переставал вертеть головой по сторонам. – ...так что мы болтались в полной неразберихе, – продолжал Хогби. – Вообще были порывы у некоторых съехать с катушек, которые пришлось дисциплинарно прерывать. – Избиение подчиненных? – подхалимски восхитился Гордон. Хогби потянулся дать ему подзатыльник, но Гордон удачно уклонился, обходя очередной лист решетки. – Об этом я и говорю, – заключил он. Коридор сделал плавный поворот – и внезапно перед ними распахнулось огромное пространство. Гордон тормознул и обалдело заморгал. По размерам оно мало уступало тому доку, где парковались корабли. Сбросив первый ступор, Гордон присмотрелся и понял, что на самом деле непроглядная бесконечная чернь, поразившая его – это глухая стена. И сам отсек, скорее всего, относится к грузовым. Большим, но не гигантским. – Мы что, тут живем теперь? – вырвалось у него. – Почти, – сморщился Хогби. – В смысле, какое, нахрен, живем? Тут никакой организации: пихнули куда попало, велели ждать рекомпозиции, – он отчетливо передразнил кого-то, и Гордон вновь удивился, как легко воспринимаются сложные слова. – Короче, лагерь беженцев. В грузовом было отчетливо прохладно. Здесь яутжа точно не тратились на поддержание высокой температуры. Небось, бывали пробегом, на бегу же прикрывая жопы от морозца. – В общем, пока – очередь на зубные щетки, – подытожил Хогби, останавливаясь перед дверью. Тяжелые блоки запорных механизмов наводили на неприятные мысли о тюремном заключении. Гордон заморгал, но призрачное видение не исчезало – поверх блоков словно наложилось второе изображение, и он увидел номерной код на двери, вспомнил, что первые три цифры означают общий класс, вторые три – личный номер каждого субъекта... Блоки сдвинулись, и дверь открылась. Больше всего помещение напоминало морг: просторный отсек, заставленный трехъярусными лежаками-поддонами вдоль стен. Взгляд успел выхватить утлую горку незнакомых по виду контейнеров, а потом Гордон увидел все сразу: ободранный и местами перебинтованный взвод и троих яутжа, рассевшихся на верхних полках. Чед и Трой, в окружении своего звена, судорожно наворачивали какую-то жратву под пристальным наблюдением Курта. Теперь сломанное ухо выражало отеческую заботу. Кравец, ослепляя рыжиной щетины, вскочил с ближайшего лежбища-поддона. – Ура! – гаркнул метеоролог, устремляясь навстречу. – Нашлась пропажа! Гордону осталось только расставить руки, чтобы обезумевший метеоролог не сшиб его массой. Иксар зашумели, и примеру Кравеца последовали воздушники. Кравец успел первым: налетел словно бородатый ураган, сграбастал Гордона поверх рук и затряс, пытаясь оторвать от пола. Секундой позже подтянулись остальные. – Убивают! – засипел Гордон. – Ах ты свинья! – приговаривал Дорохов, колотя Гордона меж лопаток. – Напугал до усрачки! – Чуть звено не развалил! – вторил Баль, наскакивая справа и пробуя примазаться поверх Кравеца. Джино просто сосредоточенно тыкал Гордона в бок локтем. – Че вы меня жмете! – отбивался канонир. – У вас еще двое есть! Их хватайте! Ай! Нога, нога! – Так они успешно отбиваются, – весело сказал Баль, перестав пытаться оттеснить Кравеца. – Слышь, климатолог, ты нам сейчас члена экипажа расплющишь! Успешно отбившиеся "рогаточники" одновременно салютовали вилками. Потом их заслонило второе инженерное. Кравец перестал мять ребра товарищу, разжал руки и чуть отступил. Один из яутжа спрыгнул с полки и тоже подошел ближе. – Хорошо-то как, – блаженно сказал метеоролог. – Полная укомплектованность и отчет. – Ты прям как командир, – заметил Йенс, поигрывая самокруткой. Кравец поднял палец, Хогби кашлянул, но всех опередил Амон. – Э, Гордон! А что, не врут эти копатели, что вы целый крейсер побороли в честной дуэли на соплях? – Сущая правда! – торжественно сказал Гордон и вскинул руки, предупреждая хор голосов. – Дайте пожрать! И еще: бритва у кого-нибудь есть? Пять минут спустя, добриваясь одной рукой, второй Гордон атаковал что-то красное в оранжевом соусе. Плечо с челюстью уже почти не болели, а после голодовки даже чужая гадость казалась приемлемой. Дорохов заботливо подпихивал ему контейнер ближе, когда тот уезжал по ящику от тычков вилкой. Канонир страшно чавкал, елозил убогим лезвием, любезно предложенным Кравецем, и предсказуемо порезался, едва добравшись до второй щеки. – Дай сюда,– Джино силком вытащил бритву у него из пальцев. – Не удивляюсь, что Кравец не бреется. Я б таким себе горло перепилил сразу же. Гордон возмутился сквозь паек, но голод не унимался, и он мысленно махнул рукой на бритье. Вцепившись в контейнер уже обеими руками, он в рекордное время расправился с едой и зашарил глазами по поддонам. – Еще! Иначе никаких рассказов из первых рук! – Я принесу! – вскочил с полки Амон. – Так, кто у нас тут самый не нуждающийся в полноценных обедах? – Он! – хором сказали Кравец и Алекс, указывая на яутжа. Тот покрутил головой, поднял взгляд и уставился на Гордона одним глазом. Поперек второго шла грубая накладка – то ли приклеенная, то ли вообще пришитая к черепу. – Так сказать, низшая раса, – ехидно добавил Дорохов. Потомственный древний грек не менее ехидно захихикал, удаляясь к контейнерам. Гордон смотрел ему вслед почти влюбленно. Сейчас в его личных рейтингах первое место занимал тот, кто готов был накормить канонира Ташлинда. Яутжа подошел еще ближе, остановился и щелкнул верхними клыками. Видно было, что он хочет подойти вплотную, но стоявшие к нему спиной иксар даже не пошевелились. – Я же объяснял вам, кто какая здесь раса, – изрек яутжа, глядя поверх голов. – А ты кто вообще? – удивился Гордон. Яутжа снова щелкнул и на этот раз явно с досадой. – Каороге! – Всюду таскается за мной, – доверительно сообщил Дорохов. – Пристал как прыщ, не знаю, что с ним делать. – Я здесь охраняю, – добавил яутжа. – Что? Смешно! – Дорохов развернулся к нему всем телом. – Ты, одноглазое чучело, кого от кого охраняешь вообще? – Дорогу! – Амон стремительно пробился мимо. За ним следовали уже отобедавшие технари и любопытствующие. – Вот! Жри! На колени Гордону плюхнулся очередной контейнер. Крышка откинулась, и Гордон не поверил своим глазам – похоже, это была последняя картошка на всем долбанном ковчеге "Толуокк". Непотребно урча от счастья, Гордон накинулся на еду. Две трети порции ушли со свистом, дальше пошло тяжелее, и под самый конец Гордон уже возил вилкой через силу, многократно обмакивая картофельную дольку в соус. Иксар слегка расслабились, перестали образовывать напряженный круг и вполголоса переговаривались, как всегда тут же поделившись на группки по два-три человека. Перед Гордоном остались трое: Амон, изнывающий от любопытства, Джино, присевший на корточки и с сочувствием наблюдавший за борьбой с жадностью, и яутжа, наконец-то допущенный ближе чем на три шага. Гордон запихнул еду в рот и начал усиленно пережевывать. – Удивительно, – изрек Каороге, заложив руки за спину. – Вам, хуманксам, выпала честь оказаться на корабле, сражающемся с противником, и наблюдать, как один из нас совершает подвиг. – Чего? – Гордон с треском защелкнул контейнер. – С чего ты взял, что один из вас? – Я не дождусь этой истории, – простонал Амон. Гордон поставил контейнер на пол, положил сверху вилку и уперся локтями в колени, слегка подавшись вперед. – Этот один из вас – какой-то лаборант! Ты думаешь, он сам мог и пилотировать, и стрелять? Каороге двинул клыками, как человек, открывающий рот для ответа, но промолчал. Клыки щелкнули друг об друга, складываясь обратно. Иксар вновь сосредоточили внимание на рассказчике. Гордон провел языком по зубам, убедился, что шкурки нигде не застряли, и откашлялся. Амон потянулся к нему под ноги, достал из-под лежака местную фляжку без опознавательных знаков и всучил в руки. Гордон благодарно кивнул. Напившись, он откашлялся еще раз. – Так вот, это мы управляли вашим челноком, – сказал он, глядя на Каороге. – Да, мы туда случайно попали. Но без нас Иблисов крейсер вас бы отутюжил нахрен. Это мы там мотались, мы ныряли в сжатие, – он машинально потрогал себя за колено, убеждаясь, что ноги по-прежнему слушаются, – и это я стрелял. А не какой-нибудь клыкастый. – Что, и это все? – после паузы уточнил Марис. – Ну, я могу, конечно, рассказать, как мы дружно блевали! Марис гыгыкнул и принялся перезачесывать волосы. – Эй! – хором возмутились "рогаточники". – А вы почему не рассказали? – ткнул в них пальцем Гордон. – Надо же было сначала пожрать, – пожал плечами Чед. – К тому же, ты первый корабль нашел. – Вот именно, – из-за спин взвода сказал Хогби. – Воплощали идиотские идеи, высказанные некоторыми. Я этим некоторым... Амон ощутимо поежился. Гордон выпятил подбородок и усмехнулся. – Зато мы их взгрели. Что-то я не видел, кто б еще, кроме нас, так раздолбал это корыто. В сопли, между прочим. – Серьезно, в сопли? – почти простонал Амон. – Так мы вместе с нашим корабликом на погружении десантировались прямо в эту дуру здоровую, – с наслаждением сказал Гордон, стараясь не вспоминать побочные эффекты. – Правда, это не я придумал, а Чед. Но зато я стрелял. – Я хочу знать! – возопил Амон. Вся бригада превратилась в одно большое ухо, переложив на Амона полномочия по громкому любопытству. Кравец заглаживал бороду то направо, то налево; Баль яростно заплетал косички; остальные переминались на месте, ерзали, закатывали глаза – и только коллеги Гордона по десантированию ухмылялись с чувством превосходства. – Да говори уже, – снова подал голос Хогби. – Мы и так завидуем, честно. – Как вы туда десантировались, если у них компенсаторы? – вмешался Каороге. – Но факт есть факт, – сощурился Гордон. – Мы, это самое, погрузились на девять бар, а при всплытии долбанули так, что вся эта махина превратилась в кляксу. – На девять бар погружаться нельзя, – строго сказал Хогби. – Еще начните мне доказывать, что я вру! Яутжа сердито заскрипел, срываясь на шипение. Перевода не последовало. Хогби вздохнул. – Ладно, без вашего клыкастого брата мы бы туда не попали, – милостиво согласился Гордон. – Но он только подсказывал. И вообще можете передать ему благодарность за то, что он не стал упираться и слушал тех, кто больше него разбирается в боевых вылетах. – Кто, ты разбираешься, клюворылый? – почти зарычал яутжа. – Завидуй молча, безносый! – тут же взвился Трой. – Ты-то, я смотрю, только фингалов себе насобирал, пока за ваши задницы люди сражались! Так что не крякай тут! Каороге повернулся к нему, сделал движение плечом, и иксар угрожающе заворчали. Гордон метнулся взглядом к остальным клыкастым. Те не выражали никакого интереса, но наблюдали пристально. – Разве вы не геологи? – прошипел Каороге, так и не подняв руку. – Дохо, – он перевел взгляд на Дорохова, – ты же не лгал мне, хуманк, когда рассказывал, чем вы занимаетесь? – Мы разведывательный геологический отряд, – уверенно сказал Дорохов. – И как же тогда они, – Каороге все-таки ткнул пальцем в Троя, – управляли боевым вылетом? – Мы очень быстрообучаемые, – осклабился пилот. – Итак! – торжественно сказал Гордон. – Начнем доклад с разгерметизации доков. Бригада дружно плюхнулась на пол. Каороге помялся и присел на корточки. * * * Ближе к концу рассказа, когда рассказчиков выжали, словно лимоны, и слушатели интересовались теперь уже тонкими деталями вроде ощущений от копания в кишках яутжа, свет неожиданно мигнул. Часто замерцал и убавился так, что в отсеке резко потемнело. Каороге буркнул заковыристое проклятье, из которого перевод выдал только что-то про гниющие потроха. Потом свет вернулся к прежней интенсивности. – Не ковчег, а корыто, – с досадой протянул Алекс. Свет опять мигнул и медленно погас. Гордон заморгал, в глазах чуть прояснилось, и выяснилось, что лампы все-таки тлеют. – Эй, а это что за шуточки? Тревожный ропот прокатился по всей бригаде. – Не надо паниковать, это ночь настала, – громко сказал Каороге. – Завтра мы решим вопрос с вашим статусом и переводом в другое место. А сейчас период покоя. Надеюсь, больше рассказов не будет? Иксар молчали. Каороге чуть покрутил головой – глаз у него действительно светился. – Я непонятно говорю? – Ты нам не командир, – сказали из группы. Гордон узнал Алекса. – В другом месте приказами раскидываться будешь. Каороге разинул пасть, видимо, набирая воздуха для ответа, но Дорохов быстро передвинулся к нему и пнул в щиколотку. Клыкастый подавился. Пилот еще и поднес кулак к физиономии яутжа. Каороге дернул головой и недовольно сложил клыки, чуть прищурившись. – Расходитесь, парни, – Хогби говорил негромко, но слушали все очень внимательно. – Завтра я со всем разберусь. Сейчас – отбой. А если кому-то захочется выйти и обследовать ковчег, пытаясь повторить подвиг канонира Ташлинда, – тут Хогби угрожающе повысил голос, – тому я лично завтра надеру жопу со скипидаром! Всем ясно? – Да-а! – нестройным хором отозвались иксар, уже потерявшие сосредоточенность. Хогби поднялся и кивнул. – Последнее слово: если захотите среди ночи поссать, то не прыгайте по головам соседей. Иксар загоготали, повскакивали с мест и рассыпались черными тенями. Кравец бочком подобрался к командиру, вцепился в него и с неожиданной силищей поволок в дальний угол. "Кое-что о правилах регистрации!" – донеслось до Гордона. – Вы гляньте, он же командира уводит, пробирка бородатая! – возмутился Баль и порысил следом. Косицы хлестали по лопаткам. – За нами – не ходить, – предупредил Дорохов яутжа и ринулся в том же направлении. – А сортир где? – спохватился Гордон. Амон испарился, как химический реактив, яутжа развернулся спиной и слился с темнотой, точно использовал маскирующее поле. Гордон оглянулся и наткнулся взглядом на Джино. Резкие черты лица подсвечивались маячком ошейника. – Идем, – Джино шагнул ближе и хлопнул его по плечу, – тайную комнату покажу. Внешний вид сортира еще больше укреплял подозрения, что их наспех запихнули в морг. Облицованное мелкой плиткой помещение обладало своей системой освещения, но в тусклом фиолетово-синем свете тут становилось не только страшно ссать, но и просто находиться. К дальней стене сдвинули какие-то передвижные верстаки; поддоны с мойками-распылителями выглядели так, словно в них омывали трупы, а сам сортир оказался сливной воронкой в дальнем углу, отгороженной стеночкой во всей той же холодной облицовке. Гордон с подозрением уставился под ноги, но следов чужой жизнедеятельности не обнаружил. Иксар и правда были почти безотходными. В принципе, Вега всегда стремилась улучшить качество своих граждан, но в свете последних открывшихся тайн – и в свете местных тошнотворных лампочек – эта история начинала попахивать мерзкими незаконными экспериментами над самой человеческой природой. Мрачно обоссав угол, Гордон так же мрачно пронаблюдал, как запустившаяся система дезинфекции смыла все и попшикала антисептиком, имеющим запах пропотевших яутжа. Прикрывая нос, он вывалился в помывочную часть. Джино поджидал его, привалившись к стенке. Выглядел он как записной мертвец. – Знакомство прошло успешно, – подбадривая себя, отрапортовал Гордон. – Никем не съеден и не надкушен, в слив не провалился, голову не забыл. – Класс, – усмехнулся Джино. – Ну тогда мы спим. Я думаю, часов двадцать будет в самый раз. – Слушай, – вспомнил Гордон, – вы ж с Йенсом и Кравецем были, когда все к Иблису покатилось, да? А где вы были-то? И как вас там не задело? А кто еще... Джино поднял палец, и Гордон заткнулся. Штурман отлепился от стенки. – В галереи их мы приперлись, – сказал он. – Между прочим, Йенс – единственный, кто с пониманием отнесся к моей теории вражеского заговора. И, заметь, я был все-таки прав. Гордон досадливо вздохнул. Он с трудом представлял, как спелись параноик и любитель травокурения, но спорить было опасно. – Короче, решили пошуршать, чем они тут заняты, помимо "некоторых исследований", – Джино явно кого-то процитировал, – и разведения жутких тварей. Гордон разинул рот и тут же снова закрыл. Ужасная мысль о, возможно, разбежавшихся гадинах вонзилась в мозги как нож. Гордон окинул помещение взглядом по новой. Возможно, их загнали сюда именно потому, что в грузовых доках все очень прочное? Как и пристроенные к грузовым докам помещения для хранения и разделки того, что в доки загружается извне? Гордон передернул плечами. – Что ты сказал? – переспросил он. – Я тут задумался. – У тебя внимания – как у жука, – сердито сказал Джино. Гордон примиряюще поднял руки. – Говорю, только мы в какие-то палисадники в ящиках вперлись, как началось. Грохот, треск, визг, идиоты эти в халатах бегают... – В халатах? – обалдело переспросил Гордон. – Ага, в халатах. В желтых таких, по колено, – Джино сдавлено хихикнул. – Натуральные ученые, как из анекдотов. Ну мы-то не такие растяпы. Кравец сразу вспомнил, кто тут с бородой, и строить халаты начал. Орал так, что у меня уши закладывало. Гордон представил метеоролога, строящего яутжа, и тоже хихикнул. Напряжение постепенно отпускало. Джино продолжил обрисовывать величественную картину, иногда повышая голос до трагического шепота. Выходило, что на пару с Кравецем они дисциплинировали целую роту местных ученых и даже вывели их с опасных территорий, где среди палисадников уже началась гнусная химическая реакция. Йенсу в этой повести была отведена роль исследователя, под шумок пихавшего по карманам все, что ненадежно укоренилось. Спасательный отряд перехватили подтянувшиеся яутжа, в которых штурман сразу же определил вовсе не ученых, но воинов. В итоге героическое трио без всякого почтения переправили на один из уровней. И тут выяснилось, что борода не так-то прост. Всегда спокойный, по меркам иксар, метеоролог развил бешеную активность. Всю энергию он направил на убеждение яутжа в необходимости первым делом отыскивать и спасать людей. – Голосил, не затыкаясь, – с восторгом подытожил Джино. – Ссылался на какие-то документы, о которых я в жизни не слышал. Мы с Йенсом ставки делали: лопнет или нет. Так что деваться им было некуда, снарядились как миленькие. Так борода с ними вписался, уже охрип весь, а талдычит как зацикленный: я уполномоченный представитель, замкомандира по климатической части, мне положено, вы права не имеете. Как они его в пути не грохнули – хер знает. Ты, кстати, за кем спать? Гордон несколько секунд тупил от такой резкой смены темы. – А! Так за тобой, обещал ведь. – Первый блок, вторая полка, – кивнул Джино. – Ты топай, а я тут руки помою. Карабкаться на полку пришлось по неудобным перекладинам, а потом еще и барахтаться, стаскивая изрядно надоевшую "пленку". Гордон с тоской подумал, что скоро станет совсем как яутжа – такой же вонючий, дикий и заросший дреддами. Из санузла Джино явился мокрым, отмытым и без штанов. С волос, завившихся в кольца, капало. – Скафандр где? – грозным шепотом спросил Гордон, стараясь увернуться от капель воды. – Постирал! – горделиво ответил штурман. – Чистота – залог! – Залог кому? – Страдательный пассивный залог, – твердо ответил Джино и рухнул на полку. – Ты смолил, что ли, там? – догадался Гордон. – Комбез вообще не сохнет, – вместо ответа пожаловался Джино. – Может, пока спать будем... Гордон с тяжелым вздохом начал перелезать товарища. – Куда? – зашипел Джино. – Че за пятки назад? – Я с краю, – отрезал Гордон. – На новом месте пятьсот раз поссать надо. Штурман понимающе хмыкнул, затащил на них ворох местного то ли брезента, то ли упаковочного материала, и под этим прикрытием нырнул Гордону в тыл. – Жарко, сдрисни в туман, – залягался пяткой Гордон. – М-м, нет. – Джино, мать твою... Штурман замычал и обнял приятеля еще крепче. Жесткая ладонь скользнула по животу. Невзирая на испарину, тут же образовавшуюся между их телами, Гордон почувствовал приятные мурашки. Ему показалось, что еще чуть-чуть – и у него наконец-то начнется эрекция. Мигом изменив настрой, Гордон нашарил пальцы штурмана и сжал покрепче. – Среди всех этих мудаков ты мне наиболее симпатичен, – с пьяной основательностью признался Джино. – Ну, м'жет, еще Баль и эти его блядские очи... Гордон содрогнулся, подвигал плечами, а потом фыркнул в голос. Намек на стояк исчез. – Как ты сказал? Но Джино не ответил, и по его дыханию стало ясно, что штурман уже вырубился.