Бригада с того света

Кихад и Оссурига переговаривались. Переводчик, как обычно в трудные мгновения, подло отказался работать. Фразы, которыми обменивались яутжа, были неожиданно тягучими, словно клыкастые вздумали слегка распеться. Гордон тихонько постучал пальцем по дужке каффа. Кихад наклонился, вытянул клыки и едва-едва коснулся ими черепа Оссуриги над бровями. Гордону показалось, что ядовитая паутина стала тоньше, будто ей пришлось размазаться уже на двоих, а то и на троих, считая его самого... Кихад выпрямился и шагнул в сторону. – Идем, – сказал он. – За что ты вечно втягиваешь меня в странные дела, хуманк? – Это твое ужасное предназначение, – тут же очнулся Гордон. – За совершенные грехи. Оссурига сдавленно клекотнул и откашлялся. – Возможно, стоит принести клятвы, а, семья Монолит? Кихад явственно передернулся и метнул в Гордона злобный взгляд. Смысл фразы Гордон расшифровать не смог, но Оссурига явно предложил что-то гнусное, с намеками на древние традиции. Кихад указал на выход и скользнул мимо канонира с удивительной легкостью. Гордон оказался в положении выгуливаемого. Приятного было мало, но с плевками в чужую спину канонир решил повременить. – Главное, не молчи, – оглядываясь, сказал он. – Стресс держать внутри нельзя. Сделай что-нибудь. Они прошли несколько шагов, и за спиной у Гордона взлетел глухой, мучительный рев, в котором было столько физической боли, что канонир споткнулся на ходу. Следом затрещала рвущаяся ткань, с грохотом сломалось что-то прочное, и последовали глухие удары. – Теперь он бесчинствует, – буркнул Кихад еще дюжину шагов спустя. – Он сказал, ты увидел его... боль. Это так? – Лучше истерика, чем самокопание, – твердо сказал Гордон. – Вы мудаки, если друг друга оставляете в этих тенетах барахтаться. Там даже дышать больно, стоя рядом. Кихад покосился на него, поднял "брови", пощелкал клыками, и хмыкнул. – Значит, ты не такой уж склочный неблагодарный тип, как хочешь казаться, а, Гр-рдон? Гордон сунул руки в карманы и попробовал сжать кулаки, но тугая ткань не пускала. Он чувствовал, что уши медленно наливаются багрянцем. – Просто обычно я в состоянии стресса, – буркнул он. – Так что там насчет целей их прилета? Я не ослышался, ты сказал, они за нами? – Если дословно, то "за этой мясовозкой, набитой потрохами". – Может, они ваших тварей имели в виду? – ухмыльнулся Гордон. Кихад чуть обернулся, и по выражению желто-оранжевых гляделок стало ясно, что попытка перевести стрелки не удалась. – Шайтан знает что такое, – проворчал Гордон. Неприятное ощущение екнуло под ложечкой. Хотелось надеяться, что Кихад ошибся с переводом, но в глубине души Гордон понимал, что таких ошибок просто не бывает. – А еще что-нибудь они сказали? – сквозь зубы поинтересовался он. – Откуда вы их вообще выкопали, в каких останках? Может... ага, в этих модулях, что там остались? – Какая разница, что мы сделали, Гр-рдон? Главное, что у нас появилась возможность разобраться, по какой причине они выступили против "Толуокка". – Ущерб в твердой валюте стрясете? – не утерпел Гордон, обходя поднятую плиту напольного покрытия. Даже лазарет не избежал признаков знатной встряски. Кихад фыркнул, клекотнул и наступил на следующую, вышедшую из пазов плиту. Под его весом что-то в полу хрустнуло, и плита встала на место. – Я бы сказал, что такие поступки мы рассматриваем, как объявление войны. Гордон открыл рот, вдохнул горячий и неожиданно сухой для ковчега воздух и молча сомкнул челюсти. Странное ворохнулось в глубине памяти. Прозрачные, еле уловимые миражи качнулись, на мгновение обрели краски и снова растаяли, как плохая голограмма. – Может, они решили, что вы пираты, – уже совсем неуверенно предположил он. – Крайне нелепое решение, учитывая гражданский профиль ковчега, – сухо щелкнул яутжа. – Эй, выход не там! Кихад даже не оглянулся. Гордон остановился и громогласно откашлялся. Незнакомый яутжа, свернувшийся на койке, приподнял ладонь и зыркнул из-под нее на канонира. Гордон нахмурился. Кихад остановился, пару секунд не двигался, а потом медленно повернулся. – Туда, – твердо сказал Гордон, для наглядности указав направление. – Ты же не думаешь, что я притащился сюда пешком через служебные переходы? – Я ничего не думаю... – Это ваше общее свойство, – прервал Кихад. – Подозреваю, в тот миг, когда вы перестанете спорить и начнете внимать голосу разума, я потеряю свою гриву. Снова развернувшись, он торжественно проследовал дальше. Пациент на койке заинтересованно пошевелил челюстями и поднялся на локте. Гордон, скалясь в черно-желтую спину, сжал кулаки. Ему отчаянно не хватало чего-то увесистого. Пациент завозился. Гордон кинул на него взгляд, моргнул и еле успел подхватить кинутую тряпку. Вся в зелени, она была тяжелой и должным образом мокрой. – Спасибо! – вполголоса поблагодарил он. – Всегда пожалуйста, – неожиданно булькнул пациент. Гордон скрутил из тряпки удобный комок для броска, но неожиданная вежливая помощь со стороны другого клыкастого будто перекинула тумблер настроения. Покрутив шеей, канонир двинулся следом. Зелень пятнала ладони, но выкидывать тряпку он не стал. Кихад прилично обогнал его, однако торопиться Гордон не собирался. Раз яутжа притащился за ним лично, то никуда не денется – дождется, пока канонир изволит преодолеть метры до второго выхода. В коридоре прямиком за дверью Гордон наткнулся на местное транспортное средство. – Не трогай управление, хуманк, – рокотал Кихад, размахивая пальцем под носом Алекса. Технарь, лихо оседлавший транспорт, старался отбить палец с помощью закрытой кружки. Из-под крышки валили струйки пара. – Отстань, параноик, я же его не угнал! – Вам доверять нельзя! Гордон повесил тряпку на пояс, заложил руки за спину и вдумчиво осмотрел транспорт. Широкая лобовая часть, выпуклые и узнаваемые линзы сканеров, четырехлопаточный хвост и множественная подсветка по черным пластинам. На всякий случай Гордон обошел вокруг механизма, потом осторожно ткнул его носком ботинка и только затем от души попинал. Кихад многословно расписывал Алексу, как тот некомпетентен, то и дело срываясь на яростное щелканье. Технарь отгавкивался и взывал к Аллаху, интересуясь, за что тот послал на его голову столь занудного и мелочного типа. Убедившись, что скутер продолжает висеть в воздухе, не реагируя на суету, Гордон присел на корточки и заглянул под брюхо. За решетками зловеще отсвечивало фиолетовым, напоминая утилизаторы станции. Гордон прикинул, как работает атомарный уничтожитель отходов, представил, как его можно реализовать в качестве движущей силы, и передумал совать палец в решетки. Яутжа ругнулся последний раз и двинул Гордона коленом в плечо. – Лезь уже, хуманк, – скомандовал он. – Он не укусит. Гордон поднял голову и столкнулся взглядом с Алексом. Тот успел откинуть крышку и теперь, щурясь, прихлебывал из кружки. От влажного воздуха отросшие волосы надо лбом медленно завивались в колечки. "Пленка" бодро подмигивала бирюзой вкладок. Гордон невольно провел пальцами по собственным волосам, поднимая их дыбом. – Это, вы сюда вдвоем приехали? – уточнил он. – Я его поймал на взлете, – радостно сказал Алекс и подул в кружку. – А Хогби знает? Алекс с достоинством подул в кружку еще раз. На лице у него было выражение человека, который внезапно оглох и потому не понимает, что за странные движения ртом делают окружающие. Кихад наклонился и сграбастал Гордона подмышки. – Эй, эй! – Я сказал – садись! Одновременно со словами, яутжа сам чуть присел, а потом вздернул Гордона так, что ноги канонира на миг взлетели выше головы. Алекс пригнулся, и Гордон хлопнулся точно ему за спину. Ноги сами собой встали на упоры. Кихад вспрыгнул на место водителя и ухватил "рога" руля. Движок басовито ухнул. – А где ремень безопасности? – взвыл Гордон. – Какая еще полоса страховки? – недоуменно отозвался Кихад. – Ремень! Эта хрень ненадежна! Мы врежемся в потоло-о-обля! – Трус не играет в гандбол! – проскандировал Алекс, взмахнул кружкой и тут же вцепился свободной рукой в пояс яутжа. – Эх, пролечу! Видал я порнуху, которая начиналась точно так же! – Дебилы! – простонал Гордон, обеими руками хватаясь за собригадника. Скутер поднялся на полтора метра и стремительно заскользил по коридору. Гордон попытался запомнить дорогу, но скутер вильнул на одном перекрестке, на другом – и попытки нарисовать карту пошли прахом. Одно Гордон мог сказать точно: лифтами Кихад пользоваться не собирался. – Наденьте шлемы! – тут же откликнулся на его мысли яутжа. – Сейчас будет переход! – Куда? – Вверх! Без воздуха! Мать клыкастого хором помянули оба. Алекс завертелся, пытаясь компенсировать отсутствие третьей руки. Гордон выхватил у него кружку, Алекс сдернул шлем, нахлобучил его и резко закрутил крепление одной левой. Гордон всучил ему кружку обратно и повторил операцию точь-в-точь. На экране забрала мигнуло предупреждение, что в кассетах не так уж много кислорода. Скутер проскочил в очередной проход, устремился прямиком в замкнутый шлюз, и Кихад взмахнул рукой. Створы дрогнули и начали разъезжаться. Отчетливо ударил порыв воздуха. Скутер проскочил в щель, Кихад снова махнул, не оборачиваясь, и Гордон услышал, как механизм перещелкивает направление прямо на ходу. Впереди оказалась еще одна такая же дверь. Всего они проскочили три затвора, и каждый раз кислорода становилось все меньше, о чем исправно докладывали анализатор на запястье и дублер в шлеме. А потом они вылетели в главную шахту. – Ого-го! – завопил Алекс. Гордон тоже не смог удержаться от бессвязного вскрика уважения. Шахта оказалась огромной. Наверное, так мог бы выглядеть пусковой ствол для истребителя. Гордон не выдержал и ухватился за собригадника крепче. Скутер заложил петлю, свернул к середине и тормознул, переключившись на вертикальную тягу. Алекс выплеснул остатки содержимого кружки, прищелкнул ее на карабин, обхватил яутжа за пояс и всем телом приклеился к нему так, что сплющил ладони Гордона. Скутер дрогнул, медленно накренился, опрокидывая наездников на спину – и рванул вверх. Головокружительный взлет закончился быстрее, чем Гордон успел перестать паниковать. "Пленка" помогала цепляться за Алекса до хрипов со стороны последнего, но инстинкт самосохранения вопил громче. Отрезки шахты, отмеченные кольцами, промелькнули, как вереница стыковок в скоростном монорельсе. Языки пандусов с подсветкой показались сплошной лентой. Скутер замедлился и неожиданно плавно вынырнул к очередному пандусу. Опустил нос, встал горизонтально и скользнул вперед. Едва брюхо коснулось площадки, как створ впереди начал открываться. Кихад неторопливо послал машину навстречу. Они прошли все ту же систему шлюзов, и, наконец, пиктограмма на забрале сменилась на удовлетворительный зеленый. Гордон почти против воли ухмыльнулся. Куда бы иксар ни высаживались, если отклонения от терранских параметров оставались в рамках двадцати процентов – они приспосабливались. На "Толуокке" было чуть тяжелее, чуть жарче и чуть труднее дышать – только и всего. Он осторожно открутил шлем. – Надеюсь, наш водитель не сдох, – прокомментировал Алекс, повторяя операцию по разгерметизации. – Я не слышал от него ни одной фразы, что несколько беспокоит. – Жирные хуманксы, – тут же разродился Кихад. – Замедляете скорость. – Че сказал, говнюк? – оскорбился Алекс. – В жбан ему, чтоб зубами в руль впилился! – посоветовал Гордон. – А потом еще от меня контрольный на десерт! Кихад заклекотал и пошевелил рулем, заставляя скутер рыскнуть из стороны в сторону. – Ты не увиливай, не увиливай! – еще суровее сказал Алекс. – Тьфу! – Не плюй в шлем, здоровее будешь, – вновь состроумничал яутжа. – Хогби на тебя нет, – мечтательно сказал Гордон. Теперь скутер шел намного тише, и можно было не орать. – Кстати, вы его пригласили? – Все три ваших командира заняты тем, чтобы в первую очередь уберечь хуманксов, – неожиданно серьезно откликнулся Кихад. – Поэтому я рекомендовал взять тех, кто не обременен заботой о других. – Я очень даже забочусь о других! – мгновенно заблажил Алекс. – Если кто-то что-то протоколирует, то прошу этот момент записать. Гордон нахмурился. Шутки шутками, а упорствование яутжа в намерении отделить иксар друг от друга ему не слишком нравилось. Как бы ни срались члены одной бригады, все-таки они работали вместе. Что-то важное решали вместе, развлекались вместе. Разойтись они должны были потом, когда им вернут Логос... Гордон поморщился, вспомнив, что на Вегу теперь надеяться уже не приходится. Следом тут же полезли воспоминания о паразитах, "Хиджау", опытах – и настроение сделалось таким мерзким, что во рту закислило. Скутер свернул в длинный и узкий коридор, живо напомнивший Гордону наспех возведенный тамбур химзащиты, прополз немного и остановился у очередной мощной двери. По какой причине яутжа затащили длинношеих аж на верхние ярусы, оставалось только гадать. На взгляд Гордона, все здесь было однохренственно одинаковым. Ковчег представлялся ульем, набитым безликими сотами. – Выгружаемся, – скомандовал Кихад. – Я бы пожрал сначала, – в пространство сказал Гордон. Кихад что-то повернул, и скутер внушительно тряхнуло. – Яйцы, яйцы! – возмутился Алекс и торопливо полез на пол, бряцая кружкой. Пришлось поспешить за ним. – А шлемы можно снять, – заметил Кихад и ткнул в панель у двери. – Я пока ограничусь приоткручиванием, – уперся Гордон. – Может, у вас там запасены какие-нибудь неожиданные сюрпризы. – Никаких сюрпризов... Дверь открылась. – Ага, – насмешливо сказал Гордон после небольшой паузы. – Я вижу. Кихад длинно выругался. Кафф справился только с "помойкой" и "кишки вытряхнуть". – Хогби! – радостно заорал Алекс. – Значит, тебя тоже пригласили?! Хогби обернулся, а следом за ним и остальные – вся дюжина иксар. – Наконец-то, – с чувством сказал Йенс, – я уж думал, вас сожрали по дороге! Кихад ринулся в сторону, с разбегу накинулся на парочку клыкастых в углу помещения, и там сию же секунду завязалась свара. – А вас чем сюда перевозили? – громко поинтересовался Гордон, стараясь перекрыть рев клыкастых. – Аллах, какой тут аэробайк оказался, – алчно поддержал Алекс. – Вы с ума сойдете! – Хог, почему их возят на байке, а нас на лифте? – возмутился Йенс. – Я бы спросил, почему опять кое-кто отбивается от коллектива, – прорычал командир не хуже клыкастых. – А у меня в лазарете тамошнем товарищ, – Гордон тормознул за пару шагов, прикидывая, может ли Хогби достать его лещом с такого расстояния. – Ноль тридцать три! Алекс уже влез в толпу – иксар теснились возле какого-то экрана – и стенал оттуда про современные технологии, громко жалея, что их нельзя украсть. – Чего? – переспросил командир. – Ну, типа на одну треть мой приятель, и еще по трети – на этих, – Гордон стащил шлем и ткнул в толпу, тщетно пытаясь высмотреть там "рогаточников". – Тот, с которым мы летали. А тут что? Мне обещали, что я смогу начистить рыло длинношеим и... – Умолкни уже, – велел Хогби. – Вон они, твои рыла, за стеклом сидят. Гордон бочком-бочком продвинулся мимо и, чувствуя жгучий взгляд на затылке, ввинтился в сплоченную группу. Влез между Дороховым и Куртом, поработал локтями и оказался всего лишь во втором ряду. В родной давке было уютно: тепло, пропитано запахами людей. Даже чьи-то попытки наступить на ноги не раздражали. "Я же сказал – пару экземпляров!" – орал Кихад на заднем плане. – Это он нас экземплярами обзывает? – изумился Алекс, тоже успевший протиснуться к обзорному окну. Кружка уперлась Гордону в бедро. – Не налегайте, у меня травма! – недовольно хрюкнул поджатый ими Грегор. – Знаете, сколько мой нос стоит? – Миллион! – сказали у Гордона из-за спины. – Вот именно! Гордон, не отвечая, вытянул шею. За стеклом было что-то вроде допросной: небольшое помещение, практично облицованное тусклым пластиком и три кресла с сидящими в них нанний. Никакой охраны, никаких лишних предметов мебели, ничего демонстративно устрашающего. Но Гордону помещение все равно не понравилось. Оно тоже неуловимо напоминало блок, срочно возведенный в какой-нибудь зараженной зоне. Длинношеие обеспокоено крутили головами, явно не видя зрителей. Круглые, вынесенные по бокам голов глаза часто моргали. Короткие носы шевелились, втягивая воздух. – И вот это – на восемьдесят процентов с нами одинаковое? – озвучил Курт из-за спины. Гордон чуть подался назад, пользуясь между делом возможностью обтереться о другого иксар. Курт вдохнул, выпячивая живот, и на секунду Гордон почувствовал себя страшно довольным. Яутжа прекратили перерявкиваться. Иксар тоже умолкли. Гордон до сих пор не очень понимал, зачем нужна эта очная ставка. Возможно, яутжа думали, что иксар что-то известно, но Гордон при всей фантазии не мог увязать "Хиджау" и пятнадцать человек экипажа со здоровенной дурой, чуть не размазавшей "Толуокк" вместе со станцией. – Хуманксы! – рявкнул Кихад. – Раз уж вы все здесь, то сейчас мы пойдем к ним и, надеюсь, получим ответы на все вопросы! В толпе началось движение. Иксар разворачивались, толкаясь, пока вся бригада не поменяла положение. Теперь Гордон оказался чуть ли не в последнем ряду. Курт закрывал обзор, и канонир досадливо пихнул его в спину. – А что, собственно, послужило причиной? – озвучил Хогби. – Они сказали, что прилетели за вами, – коротко объяснил Кихад. – Точнее, выдвинули нам претензию, – добавил неизвестный Гордону яутжа. – Ск-кхазали, чтоо м-мы укх... украли вас, – дополнил третий, легко узнаваемый по манере говорить. Озадаченное молчание повисло над толпой, а потом Алекс пихнул Гордона локтем. – Глянь-ка, опять заика этот, они из одной конторы, что ли? – Насчет украли – в каком-то смысле я согласен, – подал голос Амон. – Еще и работать заставили. – Это вы разломали станцию! – возмутился безымянный яутжа. – Вот прям лично кто-то из нас взял и сломал! – не спустил древний грек. По сторонам загыгыкали. Гордон тоже чуть улыбнулся. – Тихо! – Кихад повелительно поднял руку. – Не ройтесь в словах, хуманксы. – Это я еще... мфф! Хогби развернулся, и Амон закончил фразу бурным мычанием, издаваемым сквозь командирскую ладонь. – Над-до же реш-шхить, к-кто заплат...тит по счета-ам, – выдохнул Нкосарна. – Торгаши! – внезапно завелся Кравец. – Скряги! – Чт-то? – Да людей дешевле продают, чем вы тут убытки на каждый винтик подсчитываете! На мгновение воцарилась почти пугающая тишина. Затем взгляды иксар с шелестом поползли в сторону рыжебородого, пока не скрестились на нем Иблисовой дюжиной пристальных взоров. Кравец хлопнул губами, потом опомнился, сунул большие пальцы за пояс и выкатил грудь. – А ну давайте посчитаем, кто кому чего должен! – И че он развопился, словно тут за главного? – прошипел Алекс. Он яростно подергал кружку, точно пробовал ее на разрыв. Гордон машинально кивнул и тут же споткнулся о занятную штуку. Вся бригада делилась на звенья: два по четыре человека и воздушное, дополненное командиром. Итого двенадцать плюс командир. А Кравец и Ларри стояли особняком. Вроде, Хогби и ими командовал, но... – Идем считать, – неожиданно согласился Кихад. – Туда. Гордон тащился последним, ему на пятки почти наступали яутжа. Не только Кихад вырядился в варвара-убийцу. Второй клыкастый и Нкосарна тоже добавили антуража. Гордон то и дело косился на вычурные тесаки, и у него чесались ладони. Едва люди начали заходить, нанний тут же подобрались и вытянулись. Шеи расправили кольца складчатой кожи и стали в полтора раза длиннее. Кихад сотоварищи ускорили шаг и оказались впереди группы. Иксар привычно разделились на два крыла, оставив Хогби и командиров подразделений посередке. Яутжа остановились за спинами людей. – Начнем сначала? – предложил Кихад, явно обращаясь к длинношеим. – Кто это? – квакнул один из нанний. – Ваши пособники? Торговцы плотью? Гордон еле удержался, чтобы не поковырять в ухе. Гребаный переводчик раз за разом превосходил самого себя в идиотских конструкциях. – Объясни еще раз, в чем ты видишь торговлю? – продолжил Кихад. Нанний дружно молчали. Тот, что заговорил первым, вообще втянул глаза во впадины и теперь походил больше на труп, чем на теплокровное. – Бля, и долго мы тут будем изображать скульптурную группу? – не выдержал Дорохов. – Что за тупизм? – Во-во, мне еще к новому гражданству готовиться, совершенно нет времени на созерцание землероек, – поддержал Амон. Сидящий слева нанний ворохнулся. Яутжа не пошевелились, но Гордон почувствовал, как все их внимание тут же обратилось на это крохотное движение. – Гражданство? – повторил нанний. Голоса длинношеих напоминали кваканье, а вернее – голос, пропущенный сквозь вибромодулятор. – В знак благодарности от народов Списка, – сказал Амон, выразительно кося взглядом на яутжа. Нкосарна непереводимо щелкнул, явно выражая глубоко личное мнение по этому вопросу. Нанний тоже издал странный звук, закончившийся присвистом. Вытянул шею и сморщил нос так, что стали видны мелкие треугольные зубы. Гордон мимоходом подумал, что по этим зубам плачут современные отбеливающие пасты. – Какое гражданство, консерва? – Кто? – Амон неприкрыто растерялся. – Консерва, – повторил нанний. – Да, да, ты, ходячий набор органов. Остальные двое то ли засвиристели, то ли загудели. Кафф не менее растерянно выдал несогласованное "придерживать мешок голоса" и на том остановился. Безымянный яутжа поднял руку, откинул панель и несколькими касаниями прогнал по экрану череду символов. Гордон их даже не разглядел – только характерные красные отблески скользнули по толстой шкуре клыкастого. – Ты поосторожнее со словами, – опомнился Амон. – Больше почтительности к представителю древнейшей расы! Нанний вскинул голову так, что шкура на шее полностью разгладилась, и заухал. Каждое уханье заканчивалось неприятным взвизгом, от которого тянуло сморщиться и зажать уши. Хогби шагнул вперед, оставив за плечами всех собравшихся в отсеке. – Че он ржет, падла пучеглазая... – начал Амон. Хогби сделал еще два шага; пятка и носок правой ноги оторвались от пола, формируя следующий шаг – и в отсеке грянуло. Яутжа дружно сместили руки на оружие. Хогби качнул правой ногой, выдернул носок из разбитого подголовника и опустил ногу. В противоестественной тишине было отлично слышно, как жесткая рифленая подошва встает на гладкое покрытие. Бирюзовые линии, опутавшие голень командира, медленно гасли. – Ма-алчать, – врастяжку сказал Хогби. – Не стоит усираться от смеха в ходе допроса. Шея нанний раздалась в длину еще больше, так что голову вынесло далеко в сторону. Плечи судорожно перекосило, съехавшиеся вместе глаза подергивались. Не успей он расправить позвонки – и удар командирского ботинка расколотил бы сплюснутый череп вместе с подголовником. – Дрянь! На этот раз прорвало сидевшего посередке. – Как вы смеете?! – верещание заметалось по отсеку. – Вы что, вступили в заговор? Продали своих же ради того, чтобы съехаться с этими высокомерными уродами?! Нанний выплевывал короткие злобные фразы, но кафф переводил их в почти академическом стиле. Эффект бешеного ора от такого несколько терялся, и на лицах иксар начало проступать одинаково озадаченное выражение. – Или вы их дрессируете?! – теперь нанний орал явно в адрес яутжа. – Вам все мало?! Зачем они вам нужны?! Вы же не относитесь к арх! – Мы их и не исп-польз-ховали, – чуть удивленно сказал Нкосарна. – Хватит херню пороть! – гаркнул Дорохов. – Какие еще, нахер, сговоры и продажи? Я ни бельмеса не понимаю! – Ты и не должен понимать, кусок мяса! Хогби нахмурился, но Кихад предупреждающе махнул ладонью, а затем поманил командира к себе. Хогби поднял брови и неожиданно кивнул. – Дрессируете! – чуть не зашелся в пене нанний. – Значит, и остальных забрали? Вам это не сойдет! – Можно я начну его избивать? – умоляюще спросил Дорохов у подошедшего командира. – Пока он не начнет изъясняться на понятном языке? – Я участвую, – согласился Баль. – В очередь, сукины дети, – возмутился Грегор. – Я собирался бить его, еще когда мы стояли за стеклом! Эти бляди в нас стреляли! Кто за мои ожоги заплатит? – Куда вы дели остальных? – заверещал нанний. – Вот упертый, да мы все тут! – выкрикнул Йенс. – За минусом одного дезертира! За спинами пискнуло и послышался звук отъезжающей двери. Гордон сверлил взглядом длинношеих. Орал один, но подобрались и злобно напряглись все трое. Они явно были в ярости, но чесали о чем-то своем, будто все обязаны понимать, о чем речь. Бесило это невероятно. – И скольких мы себе присвоили? – поинтересовался новоприбывший. Еще шаг – и он оказался рядом с остальными клыкастыми. – Вам лучше знать! – Две тысячи? – почти проворковал яутжа. Гордон со второй попытки, но все-таки узнал в нем Лаготорьи. Нанний явственно перекосило. Гордон потряс головой, пытаясь вообразить каких-то две тысячи посторонних иксар на борту "Хиджау". – Учтите, за вами придут! – завизжал длинношеий. – Вы сбили два корабля, но будут десятки других! – Зачем меня сюда привели? – громко спросил Курт. – Все равно никто ничего не объясняет! – Какие еще два корабля! – одновременно с ним заорал Гордон. Терпение у него лопнуло окончательно. – Во-первых, у вас тут всего один говенный горшок, а во-вторых, с ним разделались не эти варвары в тряпках, а мы! Понял, гад? Люди вас сбили! Заруби себе... на шее! – Он говорит про тот корабль, что отправился за вашим грузовиком, – как само собой разумеющееся сказал Лаготорьи. – Верно, арх? – Вот! Это был ваш заговор! – забился нанний, чуть не пуская пену. Яутжа повернулся к иксар. – Вам понятно? А я все раздумывал, зачем вам эта перевозка тел, ведь анабиозные методики давно и справедливо признаны устаревшими и неэффективными. Впрочем, когда речь идет о хуманксах... – Кто его позвал? – возопил Джино. – Он ща начнет чесать эго об косяк! Заткните идиота! – Какой анабиоз? – взревел Курт. – Какие еще тела?! – Стойте, стойте! Баль, когда требовалось, мог повышать голос не хуже командира. Происходило это настолько редко, что все успевали забыть о талантах бортмеханика и неизменно пугались. – Стойте, – Баль шагнул вперед, яростно зарываясь в волосы. Черные космы мотались не хуже дреддов яутжа, даже резинки напоминали кольца-украшения клыкастых.. – Вы... вы че, второй корабль послали охотиться на нашу "Хиджау"?! Нанний дружно вытянули шеи. В нечеловеческом жесте так легко читалась злоба, что стоявшие перед ними иксар чуть качнулись назад. – Был бы и третий, если бы мы знали, что вы в сговоре с этими! – выкрикнул сидящий посередке, выразительно дернув башкой в сторону яутжа. – В каком, блядь, сговоре! Мы сюда вообще случайно попали! Мы на ремонт всплыли, у нас движок накрылся! Последняя фраза повисла в воздухе как запах трупа. Баль медленно вытащил руки из взъерошенной копны, снова взялся за волосы, сгреб их в хвост и перетянул болтающейся на запястье резинкой. – Я че-то не понял, – уже очень тихо сказал он. – Это че, не просто поломка была? – О чем я и говорил, – тут же разинул пасть Лаготорьи. – Между прочим, с нашей стороны ваш экипаж предупреждали, что это были действия извне. Но они не захотели с этим разбираться. Зато теперь мы можем быть уверены, что они не просто так бежали со станции, бросив всё, включая вас. Гордон машинально схватился за затылок. Голову раздирал одновременно с десяток чувств и мыслей: от изумления, что экипаж свалил по уважительной причине, до болезненного непонимания, что здесь происходит. – Одного не вижу, – продолжил Лаготорьи. – Если мы не были в сговоре с хуманксами и не подбивали ваш второй корабль, – вытянутый палец ткнул в сторону длинношеих, – то кто это сделал? – Бесполезно отнекиваться! – нанний рванулся, словно хотел переломать себе ребра. – О вас уже знают, с вами разберутся! Времена изменились! – С кем разберутся, с нами? Изумление в голосе Кихада звучало кристально-прозрачно. Такое изумление можно было взять как эталон и разместить в палате мер и весов Веги. – На "Хиджау" стоит оружейная платформа, – сухо сказал Хогби. Нанний застыл с приоткрытым ртом. – Выдумки слабаков! – встрепенулся до сих пор молчавший третий пленник. – Вы что, научились делать оружие? Не смешно! – Дело ваше, – командир поправил воротник "пленки", – но если вашего засланца кто-то продырявил – то это была "Хиджау" и ее платформа. Третий яутжа опять глянул на панель и начал быстро что-то рисовать. – Причем как-то сумели сделать это без нас, – подал голос Чед. – Что? – Ну... вроде как... мы должны были ею управлять, – с сомнением протянул Чед. – Мне так кажется. Хогби взялся за переносицу. – Т-теперь мы будем рх...рха-азгребать последствия, – заговорил Нкосарна. – Наш корх-хабль испорчен, г-груз пострадал, и кх-то-то д-должен будет... ответить. – Уж теперь точно не мы! – вскинулся Джино. – Я все еще помню, что станция коммерческая, и на нас все повесить не удастся. – Умолкни, консерва! – подключился к шумовым эффектам второй нанний. – А вас мы уничтожим! – крикнул третий, дергаясь в сторону яутжа. – Это уг-гроза? – двинул клыками Нкосарна. – Это предупреждение! – Ты глянь, – восхищенно пробасил Курт, – сидит, можно сказать, на зубе у хозяев ковчега, свое корыто потеряли, а туда же – пар из жопы пускают. Э, уродцы, кого пугаете? – Господа! – Кравец выскочил из строя. – Можно один вопрос? – Мне все равно, – пожал плечами Лаготорьи. – С безумцами не разговариваю. – Отлично! Вопрос к вам, господа, – Кравец чуть ли не раскланялся перед длинношеими. – Возможно, мы что-то упускаем, но все-таки: почему консервы? Самый важный вопрос прозвучал, и в тесном помещении мгновенно разлилась ртутная тишина. Кравец медленно склонил голову к плечу. Нанний молчали, дружно пялясь на него в три пары глаз. – А, – наконец чирикнул средний, – так вы не знаете. Неудивительно, что вам об этом не говорят, чтобы вы не погрязли в панике. – Я весь внимание, – на грани издевки сказал Кравец. – Клянусь, нас сложно напугать. – Вы – запчасти, – сказал нанний. – Просто запчасти. Наглые и жадные. Решившие, что имеют право стоять наравне с теми, кого должны обслуживать. Понимаешь, консерва? Вас сделали про запас, а вы с чего-то решили, что можете занять ранг в Списке. Но в нем нет места для таких, как вы. Гордон перестал дышать. – Что ты сказал? – прошипел Трой. – Замысел, – с неуместным восторгом клекотнул Лаготорьи. – Я был прав! – Слишком долго мы терпели эту нелепость, – буднично чирикнул нанний. – Пора это исправить. Надо было раздавить вас еще на Эммер, чтобы не высовывались. – Не понял, – удивленно протянул Кравец. – Впервые слышу про... "Замариду", – кропотливо адаптировал название кафф. Гордон услышал тонкий тревожный звон. В груди уже пекло так, будто канонир Ташлинд не стоит в допросном отсеке яутжа, а стиснут в страховочном кресле, каркас которого давит так, что и правда не вдохнуть, воздух в рубке раскален до предела, и на всех пятерых его не хватает... "Внимание, нейроархив поврежден, – неожиданно щелкнуло в ухе. – Восстановление будет развернуто с погрешностью ноль семь. Пожалуйста, займите удобное положе..." "«Берег», это "Стриж-десять", подбиты, уходим на дальний маневр!" "Шевели рулем, давай, давай, давай!" "Катушки рвет! Твою мать!" "«Берег», это "Стриж-два", мы отходим, у нас катушк...ха-а..." "Ларс, выбит управляющий блок! Сбрасывай нахрен!" "Бортовой расчет, ого-онь!" * * * – Черт! Черт, как больно! Неужели нельзя было придумать другие интерфейсы?! Эндрю сердито затряс руками, разбрызгивая кровь. – А ну прекратил! – тут же гаркнула Эльж со своей верхотуры. – Это не вылет, а жертвоприношение какое-то! – Ну извините, с этой птичкой иначе хрен управишься! Не я придумывала! Гордон уселся на ящик и тоже помахал руками. Натянувшиеся рубцы взбухли, побагровели, но пока ни один не лопнул. Кравец все так же ругался, но руками уже не махал – тоже поднял и осторожно развел пальцы. Сейчас он и впрямь походил на сектанта, по локоть уделавшегося в чужом гемоглобине. Закатанные рукава намокли и местами побагровели. – А еще они в затылок стреляют, – громко пожаловался Мстислав. – Пиздец как! – В уши они тебе стреляют, – хмыкнул Гордон. – Че?! – В уши, говорю! Глухарь! Пилот громко фыркнул и поерзал, устраиваясь на жестких ступенях трапа. Джино закатил глаза. Рассевшийся Мстислав не давал ему сойти, и штурману оставалось только торчать в проходе, как памятник неудачному космоплаванию. На его костюме проступило несколько бурых пятен, но Джино игнорировал их с невозмутимостью человека, которого заживо кромсают каждый вылет. Конкретно этот вылет "стрижа" прошел традиционно бесславно, закончившись срочным возвращением. Впрочем, на этот раз они все-таки продержались чуть дольше. – Сегодня в затылок, завтра в жопу, – схохмил Эндрю. – А?! Командир махнул рукой, тут же взвыл и ринулся зализывать открывшуюся рану. Гордон поморщился. Среди экипажей ВКО дурная привычка распространялась словно поветрие. Как ни уговаривали бригадные хирурги и фельдшеры, большинство летунов страдало одним и тем же: чуть что – немедленно заниматься самолечением. У некоторых так и катушки коротило, и нити вышибало. – Чудесно, чудесно, – приговаривала Эльж, болтаясь на подвесах. – Еще одна прогонка и мы поправим эти чертовы колебания. Будет все на мази, только дайте время... Эндрю! Кравец слегка подскочил, лихорадочно сплюнул и сделал виноватое лицо. – Я успею в запас уйти, – пожаловался Мстислав. – Кому нужен пилот, у которого катушки выскакивают? – В утиль, – выразительно, но негромко сказал Джино. – Че?! Не слышу! – Родина тебя не забудет! – проорал штурман, наклоняясь вперед. – Че орешь, я не глухой! Из истребительских недр громогласно захохотали. Пилот и штурман оглянулись одновременно. Гордон пошевелил пальцами, убедился, что все слушаются – в прошлый раз он вернулся с частичным параличом и жидко гадил с перепугу дня два, пока пальцы не начали восстанавливаться, – и только потом вытянул шею. До их борта местные лекари еще не добрались: суетились возле семнадцатого. Судя по толкотне, там действительно случилось то, о чем Мстислав только трепался. Окончательно в своей правоте Гордон убедился, когда в дело пошла кардиотележка. – Ужас, – помрачнел Эндрю, косясь туда же. – В голову не лезет. – Это потому, что место катушками занято, – неуклюже пошутил Гордон. Первый пилот сморщился и вздохнул. Гордон тоже вздохнул. – Эльж! – из люка высунулся бортмеханик, держа руки врастопырку. – Я все посмотрел: опять пружинка не выдерживает, ну что за дела? Так настраивают только мудаки! Джино пришлось потесниться, чтобы бортмеханик мог возмущаться вдоволь. Мстислав упорно держался задом за ступеньку, и штурман изменил выражение лица с невозмутимого на то неуловимо-возмущенное, которое бывает, когда хочется в туалет, но нужно героически превозмогать. – Какой умный! – откликнулась Эльж сверху. – Если бы только в пружинке было дело, мы бы уже давно тут... понимаешь ли! Неопределенность этого "давно" многозначительно повисла в воздухе. Категорическая неприспособленность людей к звездным перелетам очень сильно тормозила мечты всего прогрессивного человечества. Гордон опять покосился на собственные руки. Рубцы медленно сочились сукровицей. Всего в нем стояло шестьдесят четыре импланта и шестнадцать катушек. Пожалуй, это были не самые желаемые усовершенствования. Сверху заскрежетало. Эльж стремительно спускалась, отталкиваясь обеими ногами от обшивки. Приземлилась она мягко и сразу же выпрямилась. Гордон машинально окинул ее взглядом, отыскивая признаки мутаций, о которых непрерывно талдычил весь медицинский корпус. Эльж и еще десяток отважных – вот и все женское население исследовательского комплекса "Замариду". – Рога ищешь? – язвительно осведомилась техник. – Извини, – Гордон примирительно качнул руками. – Ладно, так и быть, – Эльж пригладила волосы, заправляя русые пряди за уши. – Сама по утрам зубы считаю. Она усмехнулась, но веселого в этой ухмылке было мало. Кравец закряхтел и потянулся в очередной раз облизать сгиб локтя, но техник тут же метнула в него такой строгий взгляд, что командир двадцатого борта мигом покраснел и спрятал обе руки за спину. – Мне, между прочим, за присмотр не доплачивают, – сурово сказала она. – Но у тебя очень круто получается, – льстиво сказал Эндрю. – А еще эти блоки расчетный резерв отжирают, – громко сказал Баль со своей верхотуры. – Эльж, а может отключим их нахрен, а? Хотя б на один вылет! – Не положено, – нахмурилась техник. – Сколько можно фиксировать? – патетически вопросил лейтенант. – Уже вся моя жизнь туда записана! – Вступив в ряды военно-космических сил, вы обязуетесь делать все ради человечества, – противным голосом сказала техник. – В том числе и записывать себя для потомков. – А что насчет демократических прав? Эльж закатила глаза и направилась к командиру. Тот с готовностью протянул обе руки. Старлей Эльж, по собственному признанию, сначала училась на медфакультете и только после пятого курса внезапно поняла, что ковыряться в чужих кишках ей не хочется. А хочется ей исключительно победоносного шествия в пределах развиваемого космоса. И срочно сменила профиль обучения. Но знания при ней остались. – Пойдет, пойдет, – пробормотала она, разглядывая руки Эндрю. – Фу, здесь, конечно, мерзко, надо будет ренекса сделать пару инъекций. – Я от него чешусь, – мрачно сказал Эндрю и тут же почесал плечом подбородок. – Не люблю я все экспериментальное, – сетовал Джино, пытаясь пристроиться между Дороховым и ограждением. – Как пить дать, именно от этого катушки вылетают. Зачем же записывать все сразу? Могли бы извлекать только полезный опыт! – Технологии в разработке, – грозно сказала Эльж, доставая инъектор. – Как научимся – так сразу же. А пока держи себя в руках, иначе поколения курсантов будут знать, как штурман писался в штанишки во время взлета. Баль хохотнул, Гордон тоже осклабился. – О, гляньте, к нам дылда идет! – Джино приставил ладонь ко лбу, делая вид, что последних фраз не слышал вовсе. – Спорим, два десять? – Сто девяносто максимум, – отрезал Дорохов. – На что спорим? – А чем измерять будете? – не выдержал Баль и свесился через оградку. – Катушку размотаете? – Олень! – хором сказали пилот со штурманом. – Мама! – возопил уколотый командир. – Убили! – Еще разочек... – прицелилась Эльж. Меж тем дылда обогнул парковочные заграждения, ряд аудиодемпферов и решительно направился прямиком к "стрижу". Джино прищурился и сложил из пальцев измерительную рамку, в которую попытался вместить вышагивающего к ним Вейнало. Командир семнадцатого борта остановился в двух шагах до условной границы, отмеченной ящиками, и небрежно салютовал. Гордон так же небрежно коснулся виска двумя пальцами. В экспериментальные бригады загребали лучших, поэтому в одном экипаже могла оказаться пара-тройка капитанов, а то и кто повыше званием – субординация от этого немного потрескивала по швам. Кравец тяжело вздохнул и обернулся, вынуждая Эльж отступить в сторонку. Руки он все еще держал вразлет. Вейнало тоже характерным жестом развернул ладони кверху. Катушки до сих пор мерцали бирюзой, и Гордон невольно приподнял плечо, защищаясь от этого мерцания. Чем дольше держался остаточный эффект, тем тяжелее потом было восстановиться. – Здаро-ова, – протянул Хогби. – Здарова-здарова. Командиры обменялись очень осторожными рукопожатиями. Гордон прикусил губу, чтобы не засмеяться. Словно специально, оба разительно отличались от обычных смертных. Один – кряжистый, ярко-рыжий, точно на башку краски плеснули; второй – высоченный и светловолосый. – Как вылет? – вежливо поинтересовался Хогби. – Те же грабли, – первой сказала Эльж, пряча орудие пыток. – Не тяните, капитан, я вижу, что вы пришли по делу. – Я пытаюсь быть вежливым, – Хогби попытался сунуть пальцы за пояс, но тут же сморщился и отдернулся. – Т-твою... Техник шагнула вперед и бесцеремонно взяла его за локти. Хогби вздохнул и поверх ее головы окинул команду "стрижа" страдальческим взглядом. – Я тут с предложением, – сказал он. – Видали, у меня одного в лазарет увезли? – Ну? – откликнулся Баль с вершины, осторожно присев на перила трапа. – Давайте меняться? Эльж многозначительно поперхнулась. – Это нашего первого в больничку кладут, – взялся объяснять Хогби, – вместо него дают на замену только второго, а я сам второй, если по налетанным часам считать. Одолжите своего, а? – Нихрена себе! – возмутился Джино. Эндрю обернулся, и все тут же подтянулись. Баль чуть не стукнулся макушкой о комингс. Мстислав, даже сидя, умудрился изобразить человека, озабоченного армией на всю голову. Удовлетворенно кивнув, Кравец повернулся обратно к Хогби. – Поменяться, говоришь? Карточка совместимостей есть? Хогби высвободил руку из хватки техника, потянулся к нагрудному карману и неловко, двумя пальцами достал прозрачную тонкую карточку. Эндрю так же осторожно принял ее и резко встряхнул. Из карточки развернулась плохонькая голограмма. Гордон вытянул шею, но текст был спроецирован так мелко и убого, что прочитать он не смог ни строчки. – Вижу, вижу, – пробурчал Кравец. Экипаж насторожено молчал. Техник опять отошла в сторону, сложила руки на груди и чуть прищурилась. Гордон был уверен, что она все записывает. Ходили слухи, что в программе развития нейроинтерфейсов на будущее заложены какие-то невероятные групповые тренировки с женщинами во главе. Вроде как одна атаманша может компенсировать побочные эффекты сжатия с помощью хитрых воздействий и мозговых связей. – Ладно, – Эндрю повернулся вновь. – Эй, парни! Надо помочь соседям. Возражения? Молчание лопнуло. Баль привалился к двери, Джино окончательно распрощался с идеей занять место и уселся за спиной у Мстислава, поставив тому локти на плечи. – В обмен на наш спор, – сказал он. – Слушай, кэп Вейнало, какой у тебя рост? Хогби нахмурился. – Заметь, мы даже не просим денег! – проорал Мстислав. Теперь Хогби изумленно задрал брови. – Контузило его, – разъяснил Гордон. – Вот и орет как мудак. – Че?! – Говорю, мы надеемся на твое скорейшее выздоровление! – Нет, я все слышал, капитан, вы меня мудаком обозвали! – Господи, что вам всем так припекает, – вздохнул Хогби. – Сто девяносто восемь. – Гони валюту! – возликовал Джино, щелкая пилота по затылку. – Че?! – опять прикинулся глухим тот. – Ты мне тут почекай еще, – грозно сказал Джино. – Ну ладно, если аж сто девяносто восемь – мы согласны! Но ненадолго. – Торгаши, – с удовольствием сказал Эндрю. – Вот смотрите, натренирую я желтопузых, вернусь к вам и строжайше выдеру в порядке анальной очереди. Хогби отчетливо поперхнулся. – Бардак, – прокомментировала Эльж, отряхивая руки и запихивая в карманы. – Это наш бардак, и мы летаем в нем, как нам удобно! Техник вздернула подбородок и проследовала к диагностическому стенду. Там до сих пор перемигивались тревожные огоньки, анализирующие гладкость погружения. Как всегда, складывалось не так, как мечталось конструкторам. Катушки еле держались, люди гуляли на грани сумасшествия с летальным исходом. – Совершенно бесстыжий тип, – резюмировал Баль сверху. – К тому же пищевой извращенец. – Лейтенант Альрави! – грозно сказал Эндрю. – Что? Мне на выдер без очереди? – вскинул брови тот. По лицу Вейнало уже становилось заметно, что он раздумывает: так ли опасно иметь двух вторых пилотов в экипаже. – Ключ, – снова протянул ему ладонь Эндрю. Хогби с сомнением посмотрел на раскрытую ладонь: края катушки мокро блестели, крохотные бисеринки крови медленно собирались в каплю, чтобы неумолимо сползти на ладонь. – Переживу, – уверенно сказал Кравец. Хогби решительно протянул руку в ответ. Катушки сошлись. Оба командира синхронно поморщились. Гордон тоже поморщился, услышав легкий треск. Накладки на костюмах обоих одинаково сверкнули индикаторами. Цвет был тревожный, желтый. Меняющиеся не разжимали рукопожатие, и постепенно желтое начало перемещаться в зеленый. Оттенок за оттенком сползая по цветовой палитре, индикаторная подсветка неуклонно стремилась к оптимальным показателям и наконец сделалась безоговорочно зеленой. Эндрю еле заметно кивнул, секунду оба еще держались друг за друга, а потом одновременно разжали пальцы. Гордон быстро отвел взгляд, но все равно успел заметить, как на добрых полсантиметра вылезают катушки из живой плоти. Командиры одновременно прижали к себе ладони: Эндрю – к бедру, Хогби – к груди. – Вот и ладненько, – буднично сказал Эндрю. – Устроим курсы повышения квалификации в малых боевых расчетах. – Точно. На этот раз Хогби чуть-чуть улыбнулся. Гордон подумал, что ему придется научиться улыбаться куда больше. В подразделении кэпа Вейнало явно была строгая дисциплина, но борт-двадцать боролся со страхом смерти своими способами. Наверняка на Узле существовала табель о безалаберности, и "двадцатка" должна была стоять там в первых рядах. – Сами совмещаться будете! – обиженно проорала Эльж от стенда. Хогби открыл рот, но Кравец предупреждающе поднял руку. – Только под твоим строжайшим контролем! – подхалимски заверил он. – Без тебя это корыто даже выхлоп не пустит! – Мы тебя любим! – хором добавили Баль с Джино. – И я! – квакнул Мстислав, получив удар меж лопаток. – Я, прям, ой! А! О! Джи, хорош! Новый командир вперил в Гордона вопросительный взгляд. Далеко у него за спиной борт-семнадцать облепили техники, наверняка яростно выясняющие, что выбило первого пилота из рядов ВКО. Еще дальше стояла то ли "тридцатка", то ли "тридцать второй" – экипаж уже ушел в свободное плавание, и легкую машину окутывало сдержанное сияние зарядки. – А я тут самый адекватный, – с достоинством сказал стрелок. – С успехом симулирует нормальность, – ухмыльнулся Эндрю. – Значит, Хог, не разводя сопли: табели и профили у тебя на руках, следующий вылет нам еще не назначали, так что рекомендую дружескую пьянку для выравнивания атмосферы в коллективе. Я пошел. – Только не спаивать моих людей, – нахмурился Хогби. – Чьих-чьих? – сделал большие глаза Кравец. – Кажись, это моя бригада на ближайшее время, не? – А как же поцеловать на дорожку? – опять подал голос Баль. – Сначала свои неуставные кусты сбрей! – гаркнул экс-командир. – Пираты в экипаже! – То есть я его побрить теперь могу, – зловеще сказал Хогби, поглядывая наверх. Бортмеханик схватился за бороду и попятился. Опять стукнулся о комингс, приглушенно взвыл и канул в недрах люка. Джино сдержано поаплодировал. – Именно, – с удовлетворением сказал Кравец. – А я в это время, находясь в состоянии панического страха за Отечество, десантируюсь в "Утку" и слопаю там парочку салатов, дабы заглушить неясную тревогу. Чао! Бывший командир "двадцатки" стремительно развернулся на месте и, бодро отбивая строевой шаг, устремился к главному выходу. – Надо было обращаться в другой экипаж, – доверительно сказал Гордон, поглядывая на озадаченное лицо Хогби. – И, кстати, тут бы подписаться за расход. – Какой расход? – тут же опомнился новый командир борта-двадцать. Гордон откашлялся и поднялся с места. Ноги подзатекли, поэтому предварительно он осторожно потопал. – Ну там... – неопределенно сказал он, – путевые расходы... форс-мажор... – Капитан Ташлинд! – рев Эльж прокатился над корпусом "стрижа" и расколотился о звуковые демпферы зоны посадки. – Сто сорок против расчетных девяноста?! Какого хрена?! – Вот именно за это и подписаться, – быстро закончил Гордон. – Рад знакомству, кэп, еще увидимся! И рванул к эвакуационному шлюзу номер три. * * * – У этих х-хуман...нкс-с... опять прип...падки... – ..может... охрану? Моноли... – Я предупреждал! Пару экз... – Вызови верховный отряд! Иначе мы не... * * * Экипаж, облаченный в спецкостюмы, стоял на пятачке стартового осмотра и сурово осуждал действия штурмана. Тот всячески нудел и пытался отойти, ибо после недавних возлияний у него, по его же выражению, "не держали клапана". Но на пути возвышался Хогби, и на лице у командира читалась неумолимость топора. Демпферы сняли, и хорошо было слышно, как зачитывают позиции соседним экипажам. До "двадцатки" полетный план еще не донесли. Пока к общему построению экипажей прибегал только осатаневший заместитель по политической части и пытался провести строевой смотр, а заодно выслушать жалобы и предложения. Потом плюнул на всех, а в особенности на жалобы стрелков, вечно стремящихся что-то съесть, поорал и ушел. "...боевой дух! – доносилось со стороны. – Показатели сознательности!" – Сил моих нет все это слушать! – вновь не выдержал Джино. – Какие еще итоги воспитательной работы? – Без подведения итогов флот не жилец! – возвестил Хогби. Интонация, с которой это было произнесено, указывала, что вопросов быть не должно, а если они у кого и появятся, то это либо дегенерат, либо идейный враг. – Кому бы наблевать в ботинок? – простонал штурман. Гордон на всякий случай чуть-чуть отодвинулся. Язык так и чесался, влезать в разговор стрелок не рисковал. Причина его осторожности стояла рядом и страдала подведенными глазами. Начисто выбритый, Баль выражал лицом невыразимые душевные муки. Хогби косился на него, но пламенных речей не произносил. Как закономерный итог все-таки состоявшейся пьянки, этих двоих, разделенных только опасной бритвой, ближе к утру в одной койке обнаружил лично капитан Ташлинд и тут же радостно понес весть о неуставных отношениях и моральном развале в доблестных космических рядах. Донес он ее недалеко, но все-таки успел растрепать "тридцать вторым" и "десятке". После чего боевой дух кончился вместе с алкогольным, и Гордон вырубился, где присел. Спасало командира и его внезапного компаньона только классическое "не стоит", на которое после первых же месяцев начинали радостно валить любые неуставные отношения. Начиная с кретинских любовных записочек, которыми обменивались на день покровителя Валентайна, и каковых Гордон лично сочинил восемнадцать штук, и заканчивая эпохальной историей пилотов из "сорокового" экипажа, пытавшихся реанимировать мужские достоинства с помощью армировочной пены. После чего за экспериментаторами намертво закрепилось прозвище "рогаточники", а главврача Узла чуть не попросили в отставку за неэтичное глумление над пациентами. Начальник оперативного отделения покончил с раздачей планов "шестнадцатым" и начал перемещение в сторону "двадцатки". – Не блевать! – приказал Хогби. Начопер ускорился, свернул к группе, окинул всех стремительным взглядом и метнул к Хогби руку с планшетом. – Принять! Исполнять! – рявкнул он. – Так точно! Хогби козырнул и выхватил планшет. Начопер, почти не сбавляя скорости, ринулся дальше. – Однако, – изумленно сказал Мстислав. – Впервые меня выпускают так, э, оперативно, извините за каламбур. – Это авторитет командира, – подхалимски сказал Гордон. – Как перевелся к нам, так у нас сразу же повысилась дисциплина. Гордимся! – Капитан, подлизывания тщетны, я уже в курсе, что вы мололи языком, как миксер, – сухо сказал Вейнало. Гордон набрал воздуха в грудь, выкатил ее и заодно вытаращил глаза. – Все на погрузку, – велел Хогби, уставясь в планшет. – Задача типовая, выход на вторую поясную и... – он прервался, подняв глаза. – Что такое? – Эльж нету, – обеспокоенно сказал Баль. Из строя он совершенно неуставно вышел и теперь вертел головой, высматривая техника. – Не понимаю, че за фигня? Нам же настраиваться надо. – Может, ее вчера тоже побрили? – ехидно предположил штурман. Мстислав потянулся и дал ему щелбана. – Стенд в норме, – пожал плечами командир. – Значит, у старшего лейтенанта есть свои причины. На борт, живо! Резкий тон оказал волшебное действие. Экипаж дружно развернулся и проследовал к "двадцатке". "Стрижей" строили компактными. Своего циклотронного преобразователя у них не было, на катушку батарейки наматывался определенный резерв, и чем легче и меньше был истребитель – тем выше оказывалась эффективность. Благодаря этим мудрым экономическим расчетам внутри приходилось перемещаться очень аккуратно. – Эх, хорошо бы "Готтхаммеры" запустили, – кряхтел Мстислав, цепляясь за герметизатор. – Да кто там мне в жопу дышит, уроды? – Эт воздушный поцелуй на добрую память, – хихикнул штурман. – До "Готтхаммеров" только мои внуки доживут, а я еще холост, – внес свою лепту в жалобы Баль. Гордон болтался на трапе предпоследним и от нечего делать раз за разом перезатягивал фиксаторы, стараясь подогнать их под катушки как можно точнее. Совсем не улыбалось во время выполнения полетного задания обнаружить, что кусок ткани забрался под край катушки и норовит оторвать ее с мясом. В недрах военной машины ругались, грохотали и даже булькали – наверняка Мстислав протащил какую-то из своих канистр. Наконец шум стих, и остались только щелчки стыкующихся держателей. Гордон тут же нырнул в люк. Его место было в самой заднице. Как приговаривали оба пилота, если на "стрижа" нападут, то он жгуче обосрет врага прямо в стремительном полете. Плюхнувшись в кресло, Гордон взялся прилаживать нейрохирургию к катушкам. Хогби тоже влез внутрь и притормозил, строго созерцая. Под командирским взглядом Гордон немедленно попытался запутаться, но взял себя в руки и завершил все четко, как на симуляторе. Не давалась только последняя, самая поганая катушка в загривке. Кресло, просиженное сотнями ягодиц, уже гуляло по вертикали, и надо было сначала ногой подогнать высоту сиденья под идеал, потом надеться мозгами на дрель, а потом уже фиксировать кресло. Пронаблюдав за ним еще пару секунд, Хогби согнулся, шагнул вперед и пихнул ботинок под сиденье. Чуть нажал, сидушка поднялась вверх на расчетные миллиметры – и катушка с держателем состыковались. – Уй! – Спокойно, – Хогби упер палец в капитанскую голову. – Держим? – Держим, – Гордон дернул рычаг контроля. – Готово. Хогби неожиданно взял его за голову обеими руками, нажал на лоб большими пальцами и удовлетворенно кивнул. Отступил, позволяя Гордону повертеть головой и проверить натяжение корда. Люди и железо стыковались гибко: никому не хотелось, чтобы экипаж оказался в роли нейрокибернетического Христа, распятого на кольях штуцеров. Девяносто секунд спустя "стриж" вместе с платформой опустился в шлюз, перешел в боевую готовность и по сигналу с Узла вывалился в космос. – Красота-то какая! – пропел Джино. – А давайте вон туда, в этот прекрасный завиток... Хогби грозно откашлялся. – Ни в коем случае не полетим, – ловко закончил штурман. – А полетим точно согласно полетному плану. Бортмеханик сдержано загыгыкал. Мстислав пощелкал языком, но ничего не сказал. Никого из товарищей Гордон не видел: перед ним красовался экран с более-менее приличной картиной забортного космоса, подмазанной имитацией солнечного освещения. Аппаратура справлялась не очень, но иллюминаторов на истребителях не делали, и приходилось довольствоваться тем, что есть, комбинируя картинку с воспоминаниями об увиденном с обзорных палуб Узла. – Вы думайте о том, что запись ведется, – посоветовал командир. – Иначе курсанты третьего захода в наследство от штурмана Коалеса будут размышлять не о новых вершинах, а о том, как бы им не заблевать кабины. – Злобный старый хрен, – прокомментировал упомянутый штурман Коалес. На этот раз загоготали все. Хогби только гмыкнул. Оказавшись в одной машине, связанные через хитроумные конструкторские изобретения, они мигом перестали быть обычным экипажем. Здесь, на грани сумасшествия, на ноготок от смерти – они становились... чем-то другим. Гордон вдохнул и почувствовал, как такой же вдох делают еще четыре пары легких. Самым неприятным в полетных задачах были погружения. Никто не хотел признаваться, но именно эту часть экипажи "стрижей" терпеть не могли всей душой. Вернее, всеми душами, запиханными в железных пташек и погружающимися в круги ада. Кто-то еще давным-давно пошутил, что семь – это не только счастливое число, но и те самые ступени во тьму, а там, где речь заходит о восьмой, летать не может ничего. Так эти семь ступеней и закрепились. "Стрижи" болтались на первой-второй, третью уже не вытягивали ни люди, ни катушки. Обычное для космофлотцев презрение к опасности тут не работало: добровольцев, желающих тайком прогуляться к дьяволу в гости, не было. – Интересно, какова мощность кинетического оружия, применимо к погружению? – вслух рассуждал бортмеханик. – Считается ли оно ускоряющимся линейно или все же эксп... эк... б-бля! Гордон и сам еле сдержал тошнотный позыв. Джино молчал – то ли героически помер, то ли решительно сглатывал все неуставное под взглядом командира. – Первый уровень, – сказал Хогби. – Полет в норме. Ну и срань. – Кто пукнул? – с подозрением поинтересовался бортмеханик. – А ну цыц, – не меняя интонации, велел Хогби. Картина на экране перед Гордоном чуть изменилась. Объекты двигались быстрее и бодрее. Красоты визуальной подачи уступили место схематичным изображениям. С точки зрения обычной аппаратуры, за бортом творилось сплошное нарушение физики. А конструкторские бюро тратить ресурсы необычной аппаратуры на моделирование приятных глазу картин не собирались. – Кажись, движение по сетке, – сказал Мстислав. – Точно, глядите, опять тараканы из-за плинтуса лезут. Одновременно с его словами на экране обозначились те самые тараканы. Мелкие кораблики чужаков, словно только и ждали вылета "стрижей", вынырнули из-за неповоротливого вихря неустойчивости и бросились врассыпную. – Опять! – проснулся Джино. – Я полгода тут болтаюсь, и они никак не успокоятся! – Ждите отзыва, – велел Хогби. – Минутное вето, не стрелять. – Да знаю я, кэп, – обиделся Гордон. – Тоже не вторую неделю заряды трачу. – И ни одного сверх нормы, – добавил командир. – Второй раз расписываться за просёр резерва я не собираюсь. Гордон обиделся еще больше и решил выразительно промолчать. – Я-то думал, в прогрессивном космическом обществе пиратство изжило себя как класс, – не успокаивался Джино. – Спрашивается, че им тут, медом намазано? Это наш сектор, мы ж его застолбили! Прально я говорю? – Прально, прально, – откликнулся Мстислав. – Хватит гундеть, ты это всякий раз повторяешь. – Да куда ж вы прете, гады! – не своим голосом возмутился Баль. – Э! – Обнаглели, огонь разрешаю, – почти одновременно скомандовал Хогби. Гордон откинул колпачки предохранителей и сощурился. Вот это было ему по душе: надрать чужие задницы, будь в них хоть три жопных дырки, хоть ни одной. Мягкие кнопки прильнули к большим пальцам, так и упрашивая: нажми нас, приласкай пожестче, и ты увидишь, на что способны горячие жерла. Долго им упрашивать не пришлось. Гордон цапнул в прицельную рамку особо наглого "таракана" и небрежно, будто тапком хлопнул, сбросил на него целую горсть разрядов. – Ка-пи-тан Та-аш-линд, – по слогам протянул Хогби. – Перестраховался, – невозмутимо соврал Гордон. – В сорок седьмой раз, – ликующе заметил бортмеханик. В кабине изменился запах. Теперь, вместо стандартного аромата химзачистки воздух напитался чем-то неуловимым, щекочущим нервы. Эльж как-то сказала, что это адреналин, замешанный на квантово смещенном запахе носков экипажа. Подбитый таракан неуклюже пополз в сторону, демонстративно выходя за пределы сферы атаки. Пираты самых разных сортов и мастей заполонили сектор, стоило только людям закрепиться в поясе Замариду. Словно до сих пор никто из инопланетян не верил в разработки, а затем резко поняли, что обогащаться можно в прямом смысле из пустоты и мусора. Воззвания к административным и уголовным органам Списка звучали впустую. Там кивали, соглашались, сочувствовали, предлагали быть внимательнее и категорически отказывались признавать, что какие-то говнюки чихать хотели на общеустановленные правила. Люди, в свою очередь, жертвенностью не страдали, поэтому к Узлу пригнали верфь, уже наполовину развернутую, по-быстрому доклепали производственные ленты, и месяц спустя первая партия "стрижей" вышла на зачистку пояса. Джино рассказывал, что ему рассказывали, что кто-то ловил в сети сообщения, будто бы объединенный совет терранских колоний очень радовался возможности протестировать истребители нового поколения без всяких согласований. Нет пиратов – нет и сбивающих их истребителей. Все по-честному. Гордон зашипел. Опять лопнула кожа, снова в том же месте – на правой руке, точно посреди предплечья. Катушка в ладони судорожно запульсировала, раскачивая гнездо. Пальцы задергались в такт. Он втянул воздух, задержал дыхание и усилием воли остановил судорогу пальцев. Материал костюма кровь не впитывал – давно уже выяснили, что все эти самозаклеивающиеся и гигроскопичные штуки просто тратят бюджет – и на предплечье стало прохладно и мокро. Гордон осторожно прижал ладонь к гашетке, катушка словно подумала – и все-таки вернулась обратно. Гордон еще чуть-чуть додавил, чувствуя ноющую боль, уже заглушенную нейроинтерфейсом. Потом боль почти растворилась. – Че вы там тормозите, расчет? – поинтересовался Баль. – Даже я вижу, что еще пару хлопнуть можно было. – Ты за нагрузкой следи, а не за моими выстрелами, – недовольно сказал Гордон. – Экзамены сдай, тогда и будешь командовать, че, кому и когда делать! – Ти-хо, – предупреждающе протянул Хогби. Похоже, когда командир нервничал, у него прорезалась манера дробить слова на слоги, словно вколачивая их гвоздями в головы подразделения. – Суетятся гады, – неожиданно сквозь зубы добавил Мстислав. – Что-то у них сегодня аврал, как будто. Гордон и сам видел, как тараканы начинают бегать по экрану. Они и так-то не стояли на месте, норовя хапнуть кусочек или пульнуть в борт зазевавшемуся "стрижу", но на этот раз происходило нечто более значительное. Да, похоже было, что они... – Боятся они кого-то, – эхом дополнил его мысли Джино. – Глянь, разбегаются прям, словно на них фонариком... Недопроизнесенная фраза осталась потрескивать на канале. Гордон почувствовал, как по спине бегут мурашки, не преминув болезненно дернуть одну за другой все четыре катушки. Следом кольнуло в виски и пробежался еще один отряд мурашек. Гордон даже не с первой секунды сообразил, что это подключение узла связи. "Всем "стрижам", это "Берег", – отрывисто произнес незнакомый голос. – Полетный план отменяется, перейти в режим охвата, приготовиться к плавающим погружениям". – Мать моя, – пробормотал Гордон. Мурашки превратились в стадо гребаных тираннозавров. Чисто гипотетически каждый отдавал себе отчет, что однажды может случиться нечто большее, чем взаимное с пиратами кусание за хвосты. Но каждый надеялся, что это случится когда-нибудь... не сейчас. Только не в его вылет. – Обновляю карт-схему, – так же отрывисто сказал Хогби. – Подгружаем, готовность ноль. Изображение перед лицом Гордона мигнуло. Тараканы скачком переместились за границы пояса. – Блядь, сетка! – уже в полный голос выкрикнул Джино. Общий канал Узла взорвался раздраженными и испуганными криками. "Твою мать! Какого хрена?" "Это восьмой, экран упал, "стрижи", прием!" "Сороковой, не вижу вас в радиусе!" "Молчать!" "Сохранять построение!" Вопли командиров узнавались по характерным интонациям. Весь экипаж "двадцатки" затаил дыхание, и Вейнало не пришлось драть глотку. Гордон отрешенно подумал, что даже если бы сейчас от капитана Ташлинда потребовали возопить, он просто не смог бы. Координатная сетка, по которой все прогрессивное человечество ориентировалось в космосе, безбожно стащив принципы и саму систему координат у Списка, вздувалась точно посередине малого завитка Пояса Замариду. Набухала невообразимым бугром, противоречащим уже не только законам физики, но и самым фантастическим теориям. Пространство вспучивалось, натягивалось куполом, словно пленка, из-под которой лезет что-то жуткое... "А-а, бля, он с других уровней ломится!" – проорал кто-то куда более сообразительный и быстрый, чем капитан Ташлинд. Сетка лопнула. "Он" вывалился наружу. Возгласы других экипажей смолкли, будто всем одновременно отключили абонентку. "Анализ проведен, – вспыхнуло сбоку на экране. – Объект не определен. Тип вооружения не определен. Рекомендации не определены". – Сука, че надо ему? – процедил Мстислав. Скрип зубов слышался даже по связи. – Может, они наконец-то решили с пиратами разделаться? – неуверенно предположил Баль. Параллелепипед, обозначавший чужой корабль, замигал, и узелки сетки неожиданно потянуло к нему. – Господь, запас моего изумления подходит к концу, – почти трагически сказал Джино. – Надеюсь, это тоже записывается для будущих поколений курсантов? "Всем "стрижам", – опять ожил голос с "Берега". – Лишнего не дергаться. Сохранять дистанцию. Мы обновляемся, ждите, как только получим данные..." Маркер чужака на экране исчез. Сетка полсекунды показывала дыру, а затем лихорадочно схлопнулась. На экране медленно прорисовались формирующиеся узелки. Потом отобразились другие "стрижи", солидный, внушающий доверие ромб Узла и рядом – пристыкованный тонким росчерком кубик "Берега". "Линейная компрессия, глубина погружения до восьми", – наконец опомнился экран. – Сдриснул? – изумился Мстислав. – Может, компенсаторами обратно упихнули? – ляпнул Баль. Хогби отчетливо вздохнул, давая понять, какого он мнения о людях, считающих, что станционные компенсаторы могут возвращать чужие корабли туда, откуда они всплыли. – Так тебе, сука, – удовлетворенно сказал Джино. – Понял, что тут не просто лопаткой в песочке ковыряются! – Или это он бороды бортмеханика испугался! – поддержал Гордон, чувствуя, как его отпускает невидимое, но чудовищное напряжение. – В смысле, ее отсутствия! – Моя борода... – обижено начал Баль. – Да замолчите вы, – устало сказал Хогби. – Не экипаж, а диссиденты. – Чей-та? – всхрапнул Джино. – Ты, кэп, должен нас любить, защищать и это... – Психологически комфортить, – с удовольствием подсказал Мстислав. – Насчет бороды! – грозно сказал бортмеханик. Гордон радостно загыгыкал. Периодически он остро чувствовал собственную нехватку остроумия, но слушать приятелей было здорово. Поерзав в кресле, он попробовал перевалиться с одного полужопия на другое – задница затекала нещадно. Ходили шуточки, что конструкторы "стрижей" подобраны из карликов, поэтому изощренно мстят дылдам, делая такие вот неудобные машины. Страшно подумать, что приходилось переживать Хогби, и куда он запихивал ноги. "«Стрижи», "Берег" на связи. Область чистая. Сохраняйте построение до точки невозврата". Кто-то, наверное, Хогби, сильно приглушил общий канал, но все равно можно было расслышать недовольный гомон. А если напрячь слух – то и выхватить отдельные фразы. Гордон пока еще не научился различать по голосам каждого члена экипажа, поэтому оставалось только гадать, кто конкретно сетует на оставшуюся жариться в сушильнице рыбную буханку, а у кого было назначено медобследование. Экран мигнул, поле видимости опять чуть-чуть изменилось. С "Берега" свалилось обновление. Гордон прищурился. Нет, на обновление это не было похоже. Скорее, внешние сенсоры отчаянно пытались подстроиться под что-то, происходящее в стороне, за пределами построения, охраняющего драгоценные рудные воронки... "Линейная компрессия, глубина погружения до восьми". Сообщение вспыхнуло тревожным желтым, Гордон смотрел на него, а за сообщением зеленые графы сетки изменялись и натягивали знакомый бугор, поднимая на нем и ромбик, и состыкованный тонким росчерком кубик. "Тип атаки не определен". Сетка лопнула. В тишине, наполненной гудением механики, в абсолютном спокойствии, бесстрастный пиксельный узор сложился в кресты, и "Берег" с Узлом исчезли с экрана. "Ударный фронт, давление сорок", – панически отобразил экран. "Стриж" заполошно клюнул вправо, плохонькие компенсаторы не справились, и Гордон почувствовал, как печенки-селезенки будто сносит на правый борт мощным ударом. Требуха ударилась о ребра и тазовые кости. Еще раз мигнул экран, показывая, что их выкинуло из сжатия, и тут же блевотная тяжесть обрушилась на и без того взбаламученные внутренности. – Ого-онь! Пальцы свело судорогой, но это было неважно, потому что на огромной туше чужого корабля было много места, и весь огневой запас "двадцатки" ушел в массивный "кирпич", очерченный зеленой рамкой прицела. Общий канал оборвался, но осталась еле-еле тянущая связь "борт-на-борт", и в ней орали, матерились, богохульствовали, отчаянно взывали – людские голоса сливались в жуткую какофонию. Как раз подходящую для нападения на станцию. – Правый борт, правый, уклонение, твою мать! – почти взвыл Джино. – Знаю я! Под вопль первого пилота "Стриж" опять рыскнул и начал явственно заворачивать в сторону. "Установлен тип атаки: линейный компрессор, – бредово высветил экран. – Эквивалент погружения до восьми бар". – Сука! – наконец заорал Гордон, выплескивая разом ярость, страх и отчаяние. Чтобы поколения курсантов запомнили... – Уходим, уходим, он нас размажет! "«Берег», это "Стриж-десять", подбиты, уходим на дальний маневр!" "Шевели рулем, давай, давай, давай!" "Катушки рвет! Ч-черт!" "«Берег», прием, прием, "Берег", вашу мать!" "Стрижа" мотыляло, словно они вихлялись не в вакууме, а таранили грозовую облачность. Гордон вцепился в гашетки, отчаянно желая, чтобы у него оказалось еще хоть чуть-чуть зарядов, пусть они и почти бесполезны... – Катушка! Твою... А-а-а! Вопль, в котором одним махом исчезло все человеческое, резанул по нервам. Истребитель кувыркнулся, впереди глухо бухнуло, по ушам ударило плотной раскаленной волной. Гордон инстинктивно рванулся, но кресло сдавило его мертвой хваткой. Пальцы сами собой сжались на рычаге отстрела, рванули его – и ничего не произошло. Чудовищный жар нарастал с каждой секундой, Гордон сделал вдох – и почувствовал, как вместе с его собственными вспыхивают еще четыре пары легких. – Ч-че-ерт! Экран лопнул, а за ним развернулась пылающая красным и оранжевым круговерть и потянулась вперед, слизывая с него кожу. Дотянулась до глаз и выпила их одним жадным глотком.