Бригада с того света

К молчаливому изумлению Малик, которое она так и не посмела высказать вслух, они не врезались в крейсер и не упустили его. Подготовленные Зульфар инерционные ловушки поймали "кирпич" чужаков не хуже, чем ловили громадины перегоняемых заводов. Глядя на скупо очерченные схемы, развернутые на главном экране, Малик представляла, как много лет "Готтхаммер" наматывал мирные гражданские маршруты и таскал унылые, прагматичные до зубовного скрежета конструкции – и ни разу не столкнулся с необходимостью сражаться. – Выхожу, – сообщила Зульфар. – Старт через три минуты. – Надеюсь, Ларри там ничего не наворотил в процессе отчаянного угона. – Если я скажу, что узнаем в процессе отчаянного лавирования, ты расстроишься? Малик топнула так, что по доку метнулось эхо. Зульфар засмеялась, и ее голос, выкинутый через внешнюю систему оповещения, добавил свою ноту в какофонию. – Не лихачь, – наконец сказала Малик. – Лучше мы попробуем доползти как есть и придумаем что-то прямо там, чем накроемся дырявым штормом прямо тут. – Сложно возразить. "Ласточка" уже вовсю шевелилась. Малик невольно косилась на челнок. Изначальная конструкция всех терранских кораблей ставила в приоритет монолитность и непрошибаемость. Как можно меньше самостоятельно движущихся деталей, в идеале – сплошной корпус, прикрытый еще и "зонтиком" побочного циклотронного поля. Такой "зонтик" прекрасно справлялся с мелким мусором. Но челноки делались иначе. Подвижные кораблики воплотили несколько стыренных у инопланетчиков идей. Поэтому они умели шевелить буквально каждой панелью. Так что "ласточка" сейчас походила на диковинного жука, облитого чешуей и старательно начищающегося перед стартом. – Минута, – сказала Зульфар. – Все чисто. Малик вновь глянула на крошечный служебный экран, который логикалик с упорством подсовывал с момента всплытия. Треклятый "кирпич" портил им стабилизацию, и вместо уравнивания с близлежащими объектами сцепка "Хиджау"-"Туран"-"кирпич" перла поперек всех векторов. Логикалик негодовал. – Аккуратнее там, – машинально повторила Малик. – Мы крутимся, как говно в Мальстреме. – Что? Где? – География, второй класс. Водоворот в северном полушарии. – А! Не до того мне, вся голова профильным образованием занята. – Короче говоря, мы в некрасивом вращении. Имей в виду. – Хорошо. Запуск. "Хиджау" откликнулась могучим утробным звуком. Площадка вместе с "ласточкой" пошла вниз. Малик по традиции резко выдохнула. Давление не дрогнуло, воздух остался неподвижен. Челнок быстро опустился в выгружной док, и створы закрылись. Логикалик не преминул доложить об успешной герметизации. Еще полминуты – и "ласточка" оказалась на свободе. "Действительно здесь хреново, – тут же созналась Зульфар. – Ты подержи за меня кулаки. Мне бы тут штурман не помешал". – Спокойно, – уверенно сказала Малик. – Область чистая, главное, следи за векторами. Я в целом вижу, как ты идешь. "С торможением на пять и две". – Мелочи, – так же спокойно ответила пилотесса. – Просто перед тягой мне сообщи, и мы уравняемся до миллисекунды. Когда отступать стало некуда, Малик словно превратилась из человека в функцию. И ее целью стало внушать настройщице, что все хорошо, все под контролем. Чтобы крошечный взъерошенный жук успешно пробрался между неповоротливыми гигантами и совершил невозможное: заставил их поцеловаться друг с другом. Выведенные на экран команды для управления зарядниками послушно легли под наперстки. Малик запустила одну за другой все четыре, и снаружи, далеко за обшивкой, начали двигаться гигантские секции, нарушая ту самую монолитность корпуса. Логикалик тревожно сообщил, что отстегнут один из держателей "Турана". Малик просто смахнула сообщение из поля активности. Завод стоял поверх нужных модулей, и приходилось идти на риск. "Все чешется", – неожиданно сообщила Зульфар. – Что, прости? "Говорю, чешется все. По-моему, опять ген-раскрутка происходит, – пожаловалась настройщица. – Кажется, это реакция на нервное напряжение. Того и гляди, покроюсь волосами к концу вылета!" Малик попробовала улыбнуться. – Страховка покроет. Настроенный на отставание в пять и две логикалик терпеливо рисовал, как "ласточка" пробирается к кораблю чужаков. Инерционные ловушки выглядели огромными стрекозиными крыльями, растущими прямо из "кирпича". Они даже шевелились похоже, будто изловленная стрекоза пыталась улететь. "Даю выброс". Логикалик тщательно отсчитал пять и две. Схема на экране дополнилась узким длинным лучом, ударившим в одно из крыльев. Одновременно включилась компенсация на двигателях "Хиджау". Еще пять секунд – и вектор движения всей сцепки изменился. – Отлично, – бодро сказала Малик. – Еще пару уколов булавкой, и весь этот энтомологический цирк будет наш. "Надеюсь, ты там не сходишь с ума в одиночестве!" – Нисколько. Корректируй через двадцать секунд. Положенное время тянулось как резиновое. Малик еле дождалась, когда Зульфар, наконец, скомандовала им обеим очередной выброс. Снова дрогнули проткнутые крылья, снова поменялся вектор, и расчетный запас шторма уменьшился еще на пару пунктов. – Продолжай, пожалуйста, – вежливо сказала пилотесса. – Теперь нас не разносит. Толкай. "Ласточка" заложила крутую петлю и лихо ушла в нижний сектор. "Хиджау" обладала всеми необходимыми мощностями, но маневренности у нее не было вообще. Поэтому бойкий челнок выступал как слепень, кусающий тушу наннийского крейсера, гоня его все ближе к неповоротливой "Хиджау", жадно разинувшей пасти энергоуловителей. Малик поморщилась и тряхнула головой. Ассоциаций набралось уже для целого зоопарка. "Даю импульс". Чужой корабль на экране дрогнул и, наконец-то, пополз навстречу "Хиджау". Малик беззвучно шевелила губами, отсчитывая воображаемые километры. Логикалик не разменивался на условные единицы сближения, просто показав медленно заполняющийся прогресс-бар. Ползунок неумолимо сдвигался, и, наконец, рядом вспыхнула предупредительная пиктограмма. – Быстро, – прошептала Малик. – Разогнались... "Ну что там у вас?" Прогресс-бар вспыхнул ярко-зеленым. "Хиджау" тяжко застонала. Содрогание прокатилось по всему корпусу, и логикалик в ужасе продемонстрировал, как отцепляется второй держатель "Турана". Завод повело в сторону. – Все хорошо, – сквозь зубы, как мантру, повторила капитан Ансария. – Переходи к "Турану". Там одна лапа отскочила. Нужно вернуть ее на место. "Нифига себе! И как я это сделаю?!" – Бортани его. Зульфар выругалась, вновь активно используя что-то из официальных религиозных выражений. Малик даже не стала пытаться разобрать. Все внимание уходило на компенсацию наехавшего на них "кирпича". Нужно было аккуратненько сдавать назад, чтобы злосчастные уловители не лопнули. "Ласточка" уже суетилась возле "Турана", и похоже было, что Зульфар решила его забодать. Малик ухитрилась все-таки сделать отползание достаточным, чтобы погасить инерцию; уловители перестали елозить, и логикалик немедленно предложил выбрать варианты скачивания чужого энергорезерва. Никаких справочных пояснений к трем строчкам не было. Названия настойчиво мигали. – Зуль? "Что? Не отвлекай меня!" – Тут три варианта, как нам присосаться к чужому шторму. Я не знаю, что выбирать. "О-о!" – Вот именно. Малик поймала себя на том, что говорит по-прежнему с доброжелательной уверенностью. Теперь это звучало по-идиотски. Она покрутила головой. Огромный док, нагруженный позарез необходимыми для заводской деятельности запчастями, смотрел в ответ мрачно и недружелюбно. "Хиджау" безмолвно интересовалась, зачем с ней делают все эти жуткие вещи после многолетнего забвения в гражданских перелетах. Малик инстинктивно принюхалась. В воздухе отчетливо тянуло какой-то пыльной мешковиной. Хотя последний раз с мешковиной она сталкивалась в убогом агрофермерском поселении. Пришлось туда тащиться на орбитальном челноке, куда похуже "ласточки"... "Эй, але!" – Да, я здесь, – спешно ответила пилотесса. "Ну ты их хоть перечисли! Я, вроде, приткнула лапу на место". Малик кинула взгляд на экран. Лапа действительно встала на место. – Отлично справилась. А названия... ну вот Ниагара, Амазонка и... Тщ... Тщиернобыль. "Тщи-иернобыль", – уверенно сказала Зульфар. – Это почему? Что-то ты даже не задумалась. "Звучит внушительно. Думаешь, какой-нибудь стремный режим по капле в час стали бы так называть?" Малик пожала плечами. Спохватилась, что собеседница ее не видит, кивнула и с досады треснула ладонью по лбу. – Так, давай обратно. Жду тебя, не хочу запускать эти шайтан-машины, пока ты там болтаешься без колпака. Мрачно созерцая мигающий на паузе "Тщиернобыль", Малик размышляла, во что выльется вся эта эпопея. В глубине печенки трепетала уверенность, что едва закончится конфликт с чужаками, как тут же придет армия аудиторов и посчитает, какой именно убыток причинил экипаж своими действиями "Хиджау" и как долго следует вычитать этот ущерб из вознаграждения. Опыт подсказывал, что там и до уголовки недалеко. Будь они хоть трижды героини на "Готтхаммере". Малик посмотрела в потолок, потом коснулась экрана логикалика и запросила данные по Лире. Стандартное солнце, стандартная планета из "пояса обитаемости" и кипящее варево, составленное из торгово-рыночных отношений двух десятков рас. Причем два десятка — это только по официальным данным. – Зуль, – вслух сказала она. – По возвращении сразу ставь челнок на зарядку. Он нам очень понадобится. "Когда?" Удивленный вопрос разнесся по всему доку, подхваченный громкой связью. – Потом, – выразительно сказала Малик. – Одеялком прикрыть. Зульфар молчала пару секунд, а потом хмыкнула. "Тогда еще десять минут, пожалуйста". – Без проблем. "Ласточка", вернувшаяся на борт, выглядела уже не таким бодрым жучком. Скорее, потрепанным в боях с другими тварями жуком-носорогом: выдвинутые вперед захваты манипуляторов так и не сложились обратно, конструкции погнулись и застыли зловещими клешнями. Малик прикусила язык, чтобы не задавать дурацких вопросов типа "А завод-то хотя бы цел?" или "Нельзя ли было поаккуратнее?" Едва поднявшись в док, "ласточка" медленно сдвинулась со шлюзовой площадки и поползла в сторону, шевеля панелями. Добралась до батарей и уселась рядом. Все остальные мероприятия тоже проходили в автоматическом режиме, и выглядело так, будто челнок сам по своей воле мостится к кормушке, щупает ее хоботками и наконец присасывается намертво. – В два потока, – добавила Малик. – Основной на главный борт, второй подключай на себя. "Угу". Теперь эхо превратило короткий ответ в грозное уханье. Логикалик наконец-то сообразил, что происходит, и показал пилотессе грядущее распределение потоков. Малик поджала губы. Все их кувырки спустили энергорезерв чуть ли не в полный ноль. От станции декампи они отвалились на семидесяти процентах, щит с платформой забрал себе пятьдесят, а перестройка и подъем наверняка сожрали еще десять-двадцать, что бы ни твердила система определения резерва. Как ни крути, без стыковки с чужаком они просто не доползут до Ечхона. Почему-то ей стало удивительно тоскливо и нудно. Вместо нервической дрожи накатывало раздраженное отупение. Хотелось, чтобы все отстали. Вонь от брони "ласточки" раздражала. Кто бы мог знать, что космос вовсе не пуст. Помимо мусора, в космосе имелось огромное количество запахов. Вернее, тех загадочных растворенных в вакууме веществ, которые при контакте с кислородом начинают разить, как химическая отрава. Самым ужасным в этом букете был стойкий аромат, похожий на синтетическую малину. Среди людей, имеющих дело с открытыми работами, непримечательная ягода обрела стойкую славу самой ненавистной. – Готово. Малик вскинула взгляд. Зульфар уже вынырнула из челнока, и ее голос больше не усиливался техникой. Малик вяло помахала. Настройщица стремительными шагами направилась к ней. – Стартуем? – осведомилась она. Малик скорчила рожу и просто щелкнула наперстками, активируя программу. "Рекомендована дополнительная визуализация". Настройщица поравнялась с ней, остановилась, развернулась и вперилась в экран. – Зачем нам визуализация зарядки? Малик пожала плечами. Зульфар пригладила волосы. – Ну давай включим, раз уж даже кусок микросхем об этом так просит. – Надеюсь, это не слишком сократит и без того дохлый резерв, – буркнула Малик. Она коснулась подсвеченной пиктограммы. "Ресурс недостаточен для выполнения зарядных скриптов, – сообщил логикалик. – Требуется освободить минимальный резерв в четыре кластера. Проводится анализ доступных кластеров". Экипаж переглянулся, и Малик поняла, что выражения лиц у них одинаковые: ярость пополам с недоумением. Логикалик нарисовал несколько столбиков загрузки, тут же их стер и торжественно выстроил по ранжиру предполагаемые для расчистки кластеры. Зульфар глубоко вздохнула. Малик несколько мгновений смотрела на короткий список, потом моргнула и вновь впилась в него взглядом. Список не исчезал. Теперь Зульфар со свистом втянула воздух. – Это должно было случиться, – прошипела она. – Хоть чуть-чуть, но нам должно было повезти! Малик приложила палец к губам, а свободной рукой потянулась к списку. Наперсток уткнулся в третий пункт. Логикалик старательно обвел его рамкой и подмигнул, словно старый заговорщик. "Вы действительно хотите стереть архив мониторинга аудиовидеозаписей, связи, медицинских данных и телеметрии за весь период рейса 44-50?" Малик осклабилась, и коснулась пальцем иконки "Да". Наблюдение за тем, как логикалик последовательно стирает обширный компромат, длилось добрых пятнадцать минут. Архив был огромен даже по меркам современных технологий. Малик волей-неволей задумалась, сколько же места занимают банки данных, собираемые на каждом корабле. Такая мощность требовала невероятного. Возможно, тоже инопланетного происхождения. Пилотесса тряхнула головой. В последнее время она только и делала, что размышляла на слишком масштабные темы. Сотни часов жизни экипажа и пассажиров медленно превращались в ничто. Ближе к концу Зульфар нашарила ее руку и стиснула холодными пальцами запястье. – Теперь надо говорить о-очень осторожно, – прошептала она. Пилотесса молча кивнула. Удалив архив, логикалик некоторое время медитировал, породив среди экипажа легкую панику. Малик вообразила, как зависает безотказная система и "Хиджау" превращается в металлического болванчика. Но затем интеллектуальная компонента очнулась, и еще полминуты логикалик выстраивал художественное изображение забортного пространства. Корабль чужаков, наконец-то, обрел детали формы и цвета. Малик воочию увидела последствия залпа с ревойской платформы: пробитый корпус, расщелина, проходящая наискось. Мелкие детали логикалик отрисовывать не стал, но воображение сразу же подкинуло армаду мусора, сопровождающую это разрушение. – Да, пробраться там еле-еле можно, – подтвердила ее размышления Зульфар. – Вся задница вспотела, пока я петли наворачивала. Малик вздохнула, опять давя непрошенные комментарии насчет аккуратности вождения. Логикалик заключил построенную картину в привычный полукруг и следом начал демонстрировать несколько дерганое движение манипуляторов-уловителей. Малик инстинктивно прислушалась, но приличествующего рокота не услышала. Все осталось снаружи, в идеальной тишине. Изображение на экране подрагивало. Уловители ползли медленно, и Малик начала притопывать от нетерпения. Наконец, гигантские клешни вошли в соприкосновение с чужим корпусом — и теперь содрогнулась "Хиджау". Экипаж ухватился друг за друга. В глубине дока что-то грохнуло. Раздался глубинный скрежет, пилотесса с настройщицей переглянулись. Лица у обеих были бледные. Пиктограмма успешного обновления скриптов мигнула и превратилась в очередной прогресс-бар. Зарядка началась. Зульфар первой нарушила напряженное ожидание. – Блин, – пробормотала она. – Что-то ничего не происходит. – Я даже не понимаю, что он делает, – призналась Малик, поглядывая на второй служебный экран. Там скакали какие-то графики, менялись показатели и прыгали цветовые шкалы, но все это никак не переводилось на понятный человеческий язык. Язык вообще был какой-то очень служебный, не унитерранский. Буквы использовались те же, но смысл ускользал. Вероятно, программный модуль стоял так же древний, как и названия режимов зарядки. Экран логикалика расширился в полтора раза. – Лишь бы не выяснилось, что эта хрень нерабочая, – напряженно сказала Зульфар. Экран засиял. – Ойбля! – сдавленно прошептала настройщица. – Охренеть, – медленно выговорила Малик. Изумление стерло все эмоции, и собственный голос прозвучал так, словно логикалик вздумал поговорить с экипажем вслух. К трещине, расколовшей "кирпич" почти пополам, добавилась еще одна. В подкрашенной версии логикалика выглядело так, словно четыре уловителя превратились в руки и разорвали корабль чужака напополам еще раз. Секунды капали одна за другой – а затем в разломе нестерпимым радужным солнцем заполыхало ядро шторма. – Шайтан! Вопль Зульфар резанул уши. Малик инстинктивно, без участия мозга отдала команду на раскрытие боевого щита. Запуск "тороидального включения" она успела изучить досконально за часы, пока мертвый корабль сопровождал их в сжатии. "Управляемая деструкция циклотронного преобразователя типа 5", – все же снизошел до объяснений логикалик. – Твою мать, – хрипло добавила Зульфар. Малик покосилась на настройщицу и с некоторым облегчением убедилась, что Зульфар такая же бледно-зеленая от ужаса, как и сама пилотесса. Проведя по лбу, Малик собрала испарину и машинально подивилась, как щедро организм готов облиться потом в страхе смерти. Язык прилип к нёбу. – Если он сейчас хоть чуточку колыхнется – нам кранты, – сдавленным голосом сказала Зульфар. – Отциклотронит на фотоны. – Кх... Т-твою... А ты не говори так громко, – натужно родила бледную шутку Малик. – И не дыши. – Да я уже... – Я тоже. Логикалик продолжал рисовать визуальную поддержку. Создатели технологий подзарядки потешили тщеславие не зря. Зрелище пугало до икоты, но в то же время заставляло искренне восхититься. Уловители, погруженные в шайтаново пекло, казалось, вот-вот лопнут от чрезмерной мощности потока. Прогресс-бар зарядки не двигался. – Я с ума сойду в ближайшие пять минут, – осоловело сказала Малик. – Мы висим рядом с взорвавшимся преобразователем и... Она замолчала. Смутное чувство, тревожившее ее с момента, когда она увидела старинные названия режимов, наконец-то проклюнулось. – Юмористы хреновы! – с чувством сказала она. – Тщиернобыль! Исторические названия! – Что? – Зульфар нахмурилась, не отводя взгляда от экрана. – Я опять пропустила что-то из программы среднего образования? – Ну... Я могу ошибаться, но по-моему эта штука является историческим памятником... В смысле, название отсылает к какой-то катастрофе докосмического периода... Что-то где-то взорвалось, вроде на Терре периода земледелия. По их меркам случился почти конец света. – Нда, – неопределенно протянула Зульфар. Прогресс-бар сдвинулся и медленно пополз от нуля. Малик вскинула брови. Медленным движение было только с точки зрения обработки стандартных логикаликовых запросов. Для индикатора переработки чистой энергии бар двигался чудовищно быстро. "Хиджау" предсказуемо охнула, вздрогнула, но почти сразу успокоилась. Служебные графики посуетились, перекинулись в круговые диаграммы и засветились монотонной зеленью. Зульфар яростно щелкнула лямкой, выпростанной из-под скафандра. – Хотела бы я сказать "теперь все в порядке", но, наверное, еще рано? – Не то слово. Не знаю, как мы от него будем избавляться, когда выяснится, что мы уже зарядились, а он все еще излучает! Зульфар опять щелкнула лямкой. – Ну так спроси нашего искусственного гения, что там происходит! Бегунок методично продолжал движение. "Хиджау" выполняла то, чему ее научили, и ее-то совершенно точно не волновали проблемы, нависшие над экипажем. Сделав несколько вдохов, Малик успокоила дрожь в пальцах и послушалась. Логикалик проглотил новую команду без возражений и принялся собирать отчет по энергоемкостям. – Ох, ну, кажется, жить будем, – первой вздохнула Зульфар. – Смотри! – Предсказуемо, – Малик постаралась бодро улыбнуться. – Минус еще одна проблема. Всего на "Хиджау" оказалось три источника поглощения: циклотронный преобразователь с пульсаторами, тороидальное включение и, наконец, батареи платформы. Хотя, судя по уверенной маркировке от логикалика, батареи были человеческого производства. – А я-то думаю, что она так хреново стреляет, – эхом подхватила ее мысли Зульфар. – А тут, оказывается, гибридная схема! Вообще удивительно, что мы... Она замолчала. Малик снова улыбнулась, но совсем криво. – Давай, продолжай. Есть шанс, что при втором выстреле размажет уже нас, да? Зульфар развела руками. – И ради этого они предлагают нам разбудить еще кучу людей, – пробормотала Малик. – А вдруг они тоже... как Гюзель? И будет у нас уже два мертвых расчета. Она опустила взгляд на кончики собственных копыт. Но другого варианта у них не было. Все яснее становилось: нужно отбросить человеческое и пожертвовать малым, лишь бы спасти большее. – Слушай, – просительно сказала Зульфар. – У нас есть двадцать часов. Может, я попробую спуститься на платформу и посмотреть? – Чужие технологии, – напомнила Малик и выразительно постучала себя по вискам. – Чужие, но Гюзель одна справилась с одним выстрелом, а на большее у нас не хватит заряда. Может, на два, – Зульфар щелкнула оставшейся лямкой. – Давай я посмотрю? А ты готовься их будить, конечно, но... Может быть наше везение еще не кончилось. – Хорошо, – Малик опять перешла на тон "успокойтесь-все-в-порядке". – Попробуй. – А крейсер возьмем с собой. – Зачем? – Дезориентация противника, – почти отрапортовала Зульфар. – И заодно... Ну мне только что пришло в голову, если мы не будем использовать приисковые компенсаторы, то на такой скорости можем и отпустить его. Полетит как пуля! – Это если мы их сразу заметим, – безжалостно внесла коррективы Малик. – Иначе можем и в прииск угодить. Зульфар улыбнулась одними губами. В глазах у нее пилотесса увидела отражение собственной задушенной паники. Малиновая вонь превысила все допустимые пределы. Пилотесса длинно шмыгнула носом. – Только не плачь, – все так же безжизненно улыбаясь, сказала Зульфар. – Это аллергия на космос, – вернула улыбку-мертвеца Малик. На полную зарядку щиту хватило времени, которое экипаж потратил, чтобы неторопливо вернуться в рубку. Стоя перед привычными экранами, Малик постукивала наперстками друг об друга и старалась прогнать головную боль. Однако давление не снижалось, сердце гнало кровь в ускоренном темпе, и свинцовая чушка под черепом не сдавала позиции. Перед внутренним зрением стояло лопнувшее радужное ядро, и дрожь ужаса то и дело пробегала вдоль хребта. Зульфар развешивала свои экраны, сверялась со справочниками, любезно развернутыми чуть в стороне, и негромко ругалась. Но это была привычная деловитая ругань. Логикалик сменил отчетность, и теперь на главном экране отображалась зарядка шторма. Оставались платформа и "ласточка". Малик плюхнулась в кресло и помассировала виски, машинально подосадовав, какими короткими теперь стали ее волосы. За переносицей вновь стрельнуло. Казалось, что у нее самой уже в голове поселилась опухоль. Может, балансир и впрямь успел сделать с ней что-то жуткое, но Малик уже слишком устала, чтобы бояться по-настоящему. Зульфар полезла под стол и достала оттуда очередную гроздь концентратов. – Лови! Малик цапнула оранжевый пакет и с отвращением на него уставилась. – Аллах, ты глянь, как гонит, – Зульфар скрутила колпачок. – Словно в киноленте. Пилотесса покосилась на экран зарядки. Прогресс-бар словно обезумел: уже прополз дальше половины и даже не замедлялся. Малик глотнула из пакета и сморщилась. – Как ты думаешь, – сказала она, – если наши прииски на самом деле... Она ткнула пальцем в выстроенные схемы метакрепостей. Зульфар покосилась на них и сморщилась. Тоже взялась за виски, прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Потом выдернула из воздуха экранчик логикалика. Коснулась самого уголка, и экранчик стремительно позеленел, превращаясь в примитивный текстовый редактор. "Давай, излагай ужасные теории", – предложила она. "Я подумала, что раз все прииски и станции могут тронуться с места, то во что они должны превратиться? Гюзель говорила, что на приисках делают оружие..." "Нет, не продолжай! Они не могли запихать к нам в трюм пушки!" "Наверное, нет. Но, сдается мне, эти модули ускорений вовсе не для малых судов". Они с Зульфар смотрели друг на друга, а модели метакрепостей подрагивали чуть в стороне, словно обещали: если потребуется, мы сможем. Мы соберемся в щит, и тогда никто не посмеет напасть на колонии и украсть наших людей... Полчаса спустя Зульфар трижды прогнала приемочные тесты, сделала пару хитрых запросов, но подловить логикалик на ошибках так и не смогла. Экипаж "Хиджау" получил готовый к эксплуатации борт. – Сдаюсь, – вздохнула она. – Кажется, мы можем лететь. Аллах всемогущий, а на... – Она поперхнулась, наклонилась к Малик и яростно зашептала ей на ухо: – а на перевале мы провисели с зарядкой сколько? Два дня? – Слава человеческим изобретениям! – громко сказала Малик. – А знаешь, чего мне не хватает? Она старательно запихнула свернутый пакет в кармашек на поясе. – А? – Большой красной рукояти, – мечтательно протянула пилотесса. – Тумблера судьбы. Зульфар пару секунд озадаченно смотрела на нее, а потом негромко хихикнула. Пошевелила пальцами и хлопнула в верхние ладоши. Логикалик не стал спорить с правами доступа, подумал и материализовал гигантский красный рычаг. Изображение было не очень, словно искин наспех подбирал что-то по неточным данным, но шкала погружений виднелась отчетливо. Малик не выдержала и хихикнула тоже. – Помирать нужно с шиком, – сказала Зульфар. – Такая годится? – Очень, – Малик попробовала оптимистично улыбнуться, но получилось кривовато. – Ну, раз большая рукоять у меня есть, то нечего больше ждать. Груз на месте? – Всё на месте. – Что ж, тогда... Помоги нам Аллах, Господь и Великомученик Чарльз Дарвин. Зульфар с хлопком соединила ладони в молитвенные лодочки. Малик протянула руку, сложила пальцы вокруг голографического рычага и одновременно с обычной дублирующей командой передвинула его вперед. Надписи-обозначения вспыхнули по очереди и погасли. Логикалик без задержки вернул системное уведомление. "Установлен прямой векторный транзит до точки Х258-УВ, ведомство колонии Азиатский Бон, прииск Ечхон. Уровень погружения – Хавият. Сжатие семь бар". * * * Страшнейшим врагом иксар была скука. Когда цель становилась окончательно ясна, и следовало лишь немного подождать, наступал самый настоящий ад. Гордон по себе знал, что накануне важных событий уже готов лезть на стенку, а за пару часов до момента Х – эту стенку неистово кусать. На кораблях такое обычно гасилось балансиром, однако химическое изобретение имени Лаготорьи компенсировало только вредный эффект погружений. Успокоительной функции клыкастый явно не закладывал. Каждый страдал, как мог. Дорохов и Джино вломились на мостик и там плотно действовали на нервы Каороге. Чуть позже к ним присоединился Кравец, все-таки решивший, что воспоминания о пилотском прошлом нужно использовать. Амон возглавил группу по пищевому обеспечению, захватил неосмотрительно сунувшегося в док Нкосарну, после чего дружный коллектив принялся вытрясать из яутжа тройной паек за вредность. Слившиеся в экстазе главмеханики и бортмеханик учесали к месту сборки груза, чтобы внести ценные предложения по вопросу каждого болта. Хогби делил каюты по справедливости, Грегор тщательно записывал, Алекс пробовал намудрить в системе доступа и вслух мечтал добраться до местной порнухи, а "рогаточники" просто начали расписывать какую-то игру прямо на трапе. Гордон, чувствуя себя категорически не при делах, уселся на перильца ограждения и наблюдал сверху, то и дело подавая советы. Поскольку в правилах он не разбирался, то все сводилось к кровожадным "Ату его!" и "Мы, садисты, своих всегда добиваем!" Наконец, из недр челнока явился Йенс, украсивший себя прической в стиле "удар током", и щедро раздал цигарки на всех. – Надыбал на местности, – пояснил он, видя настороженные взгляды. – А это не соскрёб с выхлопной дюзы? – поинтересовался Трой, осторожно затягиваясь. – Есть три вещи, про которые не следует знать, как они делаются, – Йенс пощелкал антикварной зажигалкой, пережившей все дрязги, – это бавуршские сосиски, политика эмира и состав дури. Все понял? Трой хмыкнул и уставился на разрисованную карту. – Сдается мне, циклопы начинают подмигивать, – сказал он, тыкая пальцем в наброски игровых персонажей. – Как начнут предлагать неприличное – кричи, – захихикал Чед и толкнул свой кубик. Гордон тоже затянулся и уставился вдаль. "Толуокк" то и дело потряхивало, и на каждое такое встряхивание глубоко под печенкой вздрагивало знакомое чувство тошноты. Похоже, яутжа разгоняли собственный шторм. Гордон перевел чуть осоловелый взгляд на челнок. Конечно, эта хрень была вовсе не маленькой – во многие десятки раз больше "стрижей" – но он не представлял, куда здесь можно запихнуть даже крошечный циклотронный движок. Возможно, яутжа использовали секретные альтернативные технологии. Мысль настолько поразила свежестью и новизной, что канонир тут же затянулся второй раз и, без перерыва, в третий. И сразу же почувствовал, что готов немедленно выдвигаться в разведпоход: выяснять, где яутжа скрывают правду, и воровать ее на благо развития человечества. Невзирая, что человечество в целом засрало мозги бригаде иксар, в частности. Гордон спрыгнул с перилец. – Поосторожнее тут, – недовольно сказал Трой. – Я думаю! – Все равно там кто-то прется, и он явно идет сюда, – Гордон потопал ногой, проверяя устойчивость площадки. – Сейчас выяснится, что это очередной пассажир, и он тоже будет дышать одним с нами воздухом... Витиеватая фраза оборвалась сама собой. Яутжа успел подойти на расстояние, с которого Гордон различал детали. – А ты что здесь делаешь?! – заорал канонир, размахивая цигаркой. Кихад, отягощенный загадочным боксом, стремительно преодолел оставшиеся метры и остановился перед челноком. – Прощальные подарки принимаем только в лирейской валюте, – сказал Трой, глядя сверху вниз. – Прощальный подарок – это мое присутствие, – прощелкал Кихад. – Чего? – опять заорал Гордон. – Да ладно! Дайте я выйду из этого челнока! Он рванул вперед, но Чед поймал его за пояс-разгрузку. Гордон буксанул и схватился за перила, чтобы не рухнуть. Кихад с грохотом поставил бокс на пол и удивительно человеческим жестом засунул большие пальцы за собственный широкий пояс. Непонятные хреновины на поясе качнулись, яутжа чуть склонил голову и уставился на человека, выдвинув нижние клыки. Гордон, в свою очередь, вытянул обвиняющий перст. – Так ты нарочно увязался за мной, чтобы портить мне жизнь в полете? – Любовь до гроба, – с восхищением сказал Йенс и достал еще одну цигарку. – Я возглавляю миссию по передаче груза, – надменно пророкотал Кихад. – Его выгнали с "Толуокка" за человеколюбие, – ухмыльнулся Чед. – Нас будет двадцать два, хуманк! – Вас всех выгнали за извращения! – подхватил Трой, почесывая свежевыбритый висок. За спиной, в районе люка звучно лязгнуло. – Смир-рна! Гордон резко оглянулся. "Рогаточники" вместе с кубиками и картой ссыпались на две ступеньки. Йенс мигом пихнул цигарку за пазуху и рывком застегнулся. Хогби, как обычно подкравшийся на запах жареного, шагнул на первую ступеньку трапа и огляделся. – Что за скандал? – строго спросил он. – Этот тип... – начал Гордон. – Пришел наш пилот, – прорычали из-за спины Хогби. Каороге явился на свет, тут же потеснив командира настолько, что тому пришлось спуститься еще на одну ступеньку. Кихад подхватил бокс, вытащил из-за пояса что-то маленькое и квадратное, и решительно потопал наверх. Когти лязгали так, словно Кихад стремился даже челноку доказать – он тут главный. "Рогаточники" подались в стороны, Гордон тоже отступил, и Кихад остановился ровно между ним и Йенсом. Взметнул руку и резко протянул Хогби пластинку. Командир поднял брови, но подношение принял. Пластинка подмигивала красными символами, но ничего внятного не порождала. Еще сильнее нахмурясь, Кихад ткнул когтем в неприметную выпуклость на жестком ребре. Пластинка ожила и немедля выплюнула список-таблицу. – Настройки языка, пожалуйста, – терпеливо сказал Хогби. Кихад бормотнул что-то вроде проклятья и коснулся текста. Красные иероглифы сменились на такие же красные буквы унитерранского. – И как это расценивать? – осведомился Хогби. Пластинку он держал высоко, а голограмма – в отличие от тех, столетней давности – сформировалась качественно. Можно было не напрягаясь разглядеть заголовок "Реестр заявлений на ауксилиарную натурализацию". Звучало гадостно. – Вы же хотели освоения на Лире, – резко сказал яутжа. – Держите! – Нейтралитет? – изумился Йенс. – Самый натуральный? – Просто так? – еще громче поинтересовался Гордон. – Чтоб вы отцепились от нас со своим гражданством! – рявкнул Кихад. Желто-коричневый оттенок кожи зримо изменился: пожелтел еще сильнее и стал почти золотым. – Братцы, он же покраснел! – торжествующе сказал Чед, подкравшийся к яутжа со спины. – А, рожа зубастая? Че, покраснел, да?! Он легко перемахнул ступеньки и с размаху приложил Кихада между лопаток. Тот щелкнул челюстями и яростно тряхнул головой. – Уй! – взвыл технарь, получив дреддами по лицу. – Это, конечно, не планета в дар, – протянул Йенс, – но что-то сходное я тут усматриваю. Канонир, это ваша жопа произвела на него столь неизгладимое впечатление? – Это всего лишь политический ход, – отрезал яутжа. – Мы просто хотим показать всем, что наше влияние по-прежнему велико. Поэтому вы получите свое вожделенное гражданство и будете служить всем напоминанием. – Да кто ж нас после такого работать возьмет! – взвыл Трой со своего места. – Идиоты! Ну побудем мы пугалом, пока паек не кончится – и что дальше? – Ваш политический ход больше похож на политический пук в лужу, – сердито поддержал его Хогби. – Хуманк совсем дурачок? – осведомился Каороге со своего места. – Что сказал? – Совсем дурачок, – повторил Каороге. – Да кто такие блядские переводчики делает? – с яростью потер ухо Хогби. Кихад поднял ладонь. – Мы создаем прецедент. Мы решаем, что вы можете быть достойны приоритетного гражданства Списка. Мы демонстрируем, что с нашим мнением следует считаться. Хогби сунул пластинку за пояс. – Спасибо, но мы еще подумаем, – с нажимом сказал он. – Я слышал только что-то про беженцев. Кихад сощурился и пошевелил клыками. – Ох и благодетель, – вздохнул Йенс. – Липовый, – поддержал Трой. Кихад прищурился еще сильнее, и Гордон неожиданно с досадой почувствовал, что яутжа по-настоящему оскорблен и, страшно сказать, обижен. – Да ладно, парни, – сквозь зубы выговорил он. – Хватит языки точить. Он же из лучших побуждений. – Че за сопли? – изумился Трой. – Не понял, ты за кого, за своих или за клыкастых? Гордон сжал кулак. Кихад расправил плечи и шагнул вперед. Хогби посторонился, Кихад продолжил восхождение, а Гордон потопал следом за яутжа. Каороге, молчаливо наблюдавший от начала до конца, скользнул вглубь челнока. – Какие мы неж... Хрмф... Гордон метнул косой взгляд через плечо. Хогби зажал рот любителю травокурения и надавил ему костяшками на висок. Явно болезненно – Йенс весь перекосился. Сам командир сохранял привычное выражение лица, но Гордону показалось, что он все-таки чуть-чуть улыбается одними глазами. – Но ваще мы ценим этот поступок! – проорал Трой, резво сменив политическую ориентацию согласно настрою командования. – От имени человечества! – так же оперативно перебежал на нужную сторону Чед. Кихад оглянулся, Гордон осклабился и салютовал двумя пальцами. Кихад вновь отвернулся, переступил через комингс и решительно направился вглубь челнока. Гордон все так же проследовал за ним, уверяя себя, что таким образом всего лишь борется со скукой. – Между прочим, – наконец сказал он. – Я так и не понял, в какой ты должности? – А что такое, хуманк? – Ну-у... – Гордон пару секунд боролся с искушением, но затем оно победило. – Должен же я знать, стоит ли в случае чего пытаться трясти с тебя выплаты на содержание детей! Кихад тормознул так резко, что в боксе что-то лязгнуло. Гордон тоже притормозил. Яутжа так же стремительно обернулся. – Совместное потомство? Почти змеиное шипение переводчик передал совершенно бесстрастно. Взгляд клыкастого метнулся сверху вниз и остановился на корпусе Гордона. – Шутка, – быстро сказал канонир. – Дурацкая шутка. Ничего такого у нас в генетике нет! – Прекрасно, – проворчал Кихад. – Вдруг вы гораздо ближе к кайнде, чем притворяетесь. А я просто сопровождаю исследовательские ковчеги. – Просто так, между делом. – Именно. – Прекрасно. – Многие знания – многие сомнения, – наставительно сказал Кихад. Потянулся вперед, и Гордон инстинктивно отшатнулся. Кихад недовольно защелкал, сделал широкий шаг и все-таки ухватил Гордона за прядь волос. – Мусор, – сказал он, одной рукой блокируя удар, а другой вынимая что-то невидимое. – Столь занятный головной мех нужно держать в чистоте. Он довольно симпатичен. – Волосы, – Гордон усмехнулся, разжимая кулак. – Запомни, это волосы. – Я и сказал: головной мех. Когти он не убирал. Гордон принялся мысленно считать. На счет "шесть" Кихад все-таки встрепенулся и перестал шевелить пальцами. Руку он почти отдернул. Гордон потер голову – кожу слегка покалывало, но приятно. Кихад круто развернулся и спешно двинулся дальше. Конечной точкой маршрута стала рубка. Дверь в нее не закрыли, и Гордон издалека услышал несколько знакомых голосов. Кихад склонил голову к плечу и ускорился. Гордон, наоборот, притормозил, собираясь полюбоваться на представление с безопасного расстояния. Перед рубкой Кихад со стуком опустил бокс на пол, расправил плечи, откинул дредды за спину и проследовал внутрь, демонстративно печатая шаг. Ожидания оправдались: десять секунд громогласных рявканий спустя, из рубки выскочил бородато негодующий Кравец, следом вытолкали взашей штурмана, и последним был выпровожен Дорохов. Пилот даже попробовал уцепиться за косяк, используя резервы "пленки", но Кихад пер с размахом бульдозера, поэтому от посторонних рубка оказалась очищена очень быстро. – И не мешать! – рявкнул клыкастый напоследок. Дверь почти бесшумно и очень стремительно опустилась. – Как успехи? – поприветствовал Гордон товарищей. – Со времен Замариду кораблестроение продвинулось очень некисло, – Дорохов похрустел пальцами. – Еще десять минут, и я мог бы совершенно самостоятельно вести эту лохань куда угодно. – Под моим руководством, – ревниво сказал Джино. – Осталось бы немного – выкинуть всех посторонних с борта, – подытожил Кравец. – Ну ладно, ладно, – Гордон вновь почувствовал смутное недовольство и опять нахмурился. – Что прям так сразу радикально. Дорохов обернулся к нему всем корпусом и сложил руки на груди. Гордон вернул жест полностью. – Зато у него хватает силы воли признать это вслух, – заметил Джино, пытаясь выпрямить самые лихие кудри на макушке. – Что? – хором переспросили пилот с канониром. – Порочную связь, – с умным видом сказал штурман. – Чувство приязни к этим самым... Он обрисовал руками гриву дреддов. Гордон нахмурился еще сильнее. – Нам нужно попасть на Лиру как можно скорее, – вздохнул Кравец. – Аллах с ним, с возмездием, но так недалеко и до какого-нибудь синдрома ложной привязанности. Джино поднял палец, и тут над головами у них утробно квакнуло. Иксар дружно присели, хватаясь за пояса. Кваканье повторилось, а затем система связи разразилась пространным рычанием. – Хуманк, покидающие ковчег "Толуокк", сообщаю: модуль "Зингар" отбывает через две четверти часа. Всем необходимо занять места в испорченных вами каютах. Сопровождение будет через четверть часа. Далее мы отбываем и переходим на уровень погружения пять бар. Транзит до Лиры занимает полуторасуточный перегон. Соблюдайте порядок и требования безопасности. На этом все. – Испорченных? – повторил Джино. – Он так и сказал, я не ослышался? – Думаю, он имел в виду чьи-то ловкие ручонки, – хмыкнул Дорохов. – Видел я тут одного любителя поковыряться в механизмах. И это не бортмеханик, смею заметить. – Бортмеханик пытается открутить опору, – с удовольствием подтвердил Гордон. – Так что ты прав, эта стрелочка в задницу Алекса. Э, борода, ты че там творишь? Кравец поднял на него взгляд, полный высокомерия не хуже яутжевского. Как будто вовсе не его поймали за попыткой расковырять брошенный Кихадом бокс. – Вдруг там бомба? – предположил Гордон. – То-то он ее тут оставил, запамятовал, наверное, – ядовито ответил метеоролог. Джино тоже присел на корточки и поводил пальцем по крышке. Три секунды спустя к ним присоединился Дорохов. Гордон отступил на номинальные полшага, продолжая выдерживать политику стороннего наблюдателя. В три пары рук иксар справились с "черным ящиком" за полминуты. Крышка откинулась. Внутри обнаружились плотные ряды черных капсул, вызвавших у Гордона неприятнейшие ассоциации. Кравец отшатнулся назад и чуть не хлопнулся на задницу. Джино медленно потянулся и достал жесткий негнущийся квадратик. "Перезарядка стабилизаторов. Хуманксы, спрашивайте, прежде чем ломать", – гласила криво выполненная на унитерранском надпись. * * * Хогби едва успел собрать всю бригаду в грузовом секторе при входе, как на борт начали подниматься обещанные сопровождающие. На этот раз в их одеяниях было меньше первобытного, но вычурность и бронированность никуда не делись. Гордон с надеждой ждал, что кто-нибудь все-таки зацепится наплечниками за поворот или стойки в коридоре, но яутжа двигались ловко, очевидно, натренировавшись за годы. Само собой получилось, что клыкастые выстраивались напротив людей. Иксар привычно развернулись в полукруг. Яутжа встали точно так же. Пятеро, среди которых Гордон узрел знакомца-заику и перешедшего на пластыри и приодевшегося Оссуригу, прошли мимо, не задерживаясь. У одного из них под челюстью смутно белела потрепанная заплатка, и на секунду Гордон ощутил ужасающую неустойчивость: воспоминания о сне переплелись с явью так, что в ушах зазвенело. – Хуманксы, а почему вы не в каютах? – озвучил один из оставшихся. Гордон встряхнулся. Длиннющие нижние клыки яутжа, больше похожие на жвалы гигантского насекомого, выразительно шевелились и отчаянно что-то напоминали. Иксар не двинулись с места. – Вот ты, саид Стрэт'хн, – продолжил яутжа, явно отыскав взглядом кого-то. – Зачем ты стоишь здесь? – Тебя жду, блин, – громко сказал Курт, и до Гордона наконец дошло. – Не лезь в мои дела, рожа! Чишимма поскрежетал клыками друг об друга и тяжело шагнул вперед. Курт выпятил челюсть едва ли не дальше, чем яутжа – клыки, и тоже прошел вперед, расталкивая товарищей плечами. На каждый шаг яутжа ему пришлось делать два, но в итоге сошлись они точно посередине. Курт заложил руки за спину и набычился, точно уже готовился к драке. Бирюзовые вкладки предупреждающе налились светом, готовя "пленку" к активным действиям. Еле отросший ежик волос грозно поблескивал неожиданно рыжеватым оттенком. – Если ты ждал, то я пришел, – сказал Чишимма. – Это была фигура речи! – Однако пребывать в каюте следует нефигурально, – Чишимма чуть наклонился. – Нам известно, что ваш вид не переносит сжатие, и известно, что экспериментальные наработки семьи Харакайц прошли первое тестирование. Однако мы хотим быть уверены, что вы, хуманксы, не испортите наш перелет. – Так надо было страховать чартерный рейс! – Я и есть страховка, – ухмыльнулся клыкастый и протянул руку, развернув ладонью вверх. Курт помедлил несколько секунд, расцепил руки, почесал в затылке и все-таки хлопнул ладонь поверх яутжеской пятерни. Чишимма словно на треть секунды исчез, а потом оказалось, что он уже стоит рядом с Куртом, развернув того к проходу в коридор и придерживая за локоть. – Совет да любовь, – в восторге прохрипел Джино. – Молодые, повернитесь и улыбнитесь, я сделаю фото! Уши главмеханика предательски покраснели. Чишимма осклабился поверх головы Курта, почти вывернув клыки назад. Джино отчетливо поперхнулся. – Таких жутких снимков нам не надо, – строго сказал Хогби. – Хорошо, я убежден. Прошу всех взять зубастую страховку и разойтись. И начать отработку упражнения "сон в условиях приближенных к боевым". – А просто так спать или идеологически правильно? – деловито уточнил Амон, уже высматривая из-под ладони "страховку". – Эй там! Че стоим? – Спать в размышлениях о величии нашей боевой силы, – еще более строго сказал Хогби. Яутжа, словно этого и ждали, дружно шагнули вперед. Броня грохнула не хуже силовой в армейских учениях. Амон стремительно направился к своей цели и тем самым запустил цепную реакцию. Иксар хлынули навстречу клыкастой группе. Стоять на месте остались трое: сам командир, Дорохов и Гордон. – Интересно, а нам прямо в рубке жить предстоит? – проворчал пилот. – Зато появится шанс доисследовать все до конца и угнать-таки челнок. – А я, как всегда, узнаю последним, – прохладно заметил Хогби сквозь рычание и шипение на поле встречи. – Я хотя бы не лазил в коробки с отравой, – попробовал выкрутиться Гордон. – Два доклада! – тоже зашипел Хогби. – С каж-до-го! – Ну вот, – Дорохов вздохнул. – Я надеялся, что тебе эту часть натуры затрут нынешние заботы. Гордон ухмыльнулся, глядя, как шумной толпой люди и яутжа идут к выходу. Бокс они все-таки потрошить не рискнули. Кихад, высунувшийся на пинки в дверь, в их честность не поверил, но вынужден был проинструктировать, сколько капсул использовать за один раз. А Кравец еще вытребовал сопроводительные листки в количестве пятнадцати штук. После чего квартет занимался раскладыванием витаминов ровно до момента всеобщего сбора. Каюты Алекс действительно испоганил, и открывались они любому желающему. Хогби, естественно, такое дело пропустить не мог и стребовал с каждого по независимому докладу. Последним из яутжа в доке остался Амарисай. Гордон и Дорохов заняли стратегические позиции возле командира. – Я так понимаю, мои люди должны заботиться о себе сами? – в воздух поинтересовался Хогби. – Не все из них, – сказали из-за спины. Иксар дружно обернулись. – Гр-рд'н, ты идешь в рубку, – сказал подкравшийся Каороге, щуря глаз. – Дохо идет со мной. – Почему это он в рубку? – тут же пустил пену ревности Дорохов. – Он всего лишь стрелок! – Потому что ты идешь со мной, – повторил Каороге. – Раньше надо было думать, с кем встречаешься, – оскалился Гордон. Всякое сочувствие к пилоту исчезло ровно в ту секунду, как тот посмел брякнуть насчет "всего лишь". – А если я немедленно с ним пересплю, мы можем поменяться местами? – Со мной? – изумился Гордон. – Больно надо, с Кихадом! – Нельзя, – увесисто сказал Каороге, подходя ближе. Амарисай успел добраться до командира и предложить тому ладонь. Хогби рассеяно положил на нее свою, сосредоточив внимание на остатках бригады. Гордон слегка прищурился: похоже было, что эти двое помирились. – Это дедовщина и маразм, – объявил Дорохов. – Это забота о том, чтобы наш корабль не вляпался в спираль, потому что ты решил сесть на голову пилоту, – осклабился Каороге. – Идем, Дохо. – Вот ему на голову в виде утешения и сядешь, – мстительно подсказал Гордон. Хогби вздохнул и развернулся. Амарисай не выпускал его руки, и в таком церемонном виде оба проследовали к выходу. Без спеки Гордон не мог вспомнить смысл этого жеста, но, кажется, он был важен. Во всяком случае, Дорохов не стал спорить, когда Каороге точно так же протянул ему пятерню. Явно тоже что-то почувствовал. Гордон пропихнул кулаки в карманы, развернулся и двинул в сторону рубки. Конечно, он мог бы ни к каким клыкастым не ходить, но сжатие в пять бар эффективно лечило самую ядреную заносчивость. В рубку он попал испытанным методом: пару раз врезав в дверь утяжеленным носком ботинка. Толстая пластина неохотно, совсем не так быстро, как в прошлый раз, поползла наверх. Гордон не стал дожидаться: пригнулся и нырнул в проход. Огляделся и сразу же направился к креслу, которое, судя по всему, занимал Каороге. Плюхнуться с размаху не получилось: кресло было сделано для яутжа и, чтобы в него сесть, пришлось даже слегка подпрыгнуть. А устроив зад как положено, Гордон обнаружил, что ноги не достают до пола. – Пристегнись, – клекотнул Кихад. Его окружали многочисленные экраны, вынесенные на кронштейнах. Гордон опять пригнулся, пытаясь разглядеть клыкастую рожу, но экраны упорно мешали. – Мы скоро вылетаем. Пристегнись. – А груз где? Вы их заархивировали, что ли? – Он цепляется снаружи, – гулко вздохнул Кихад. – Теперь пристегнешься? – Да зачем? Размерчик-то не мой, все равно вывалюсь, если что. Экраны начали сдвигаться, встраиваясь в консоли, и в итоге перед Кихадом остался всего один. Повернувшись, яутжа облокотился на ручку кресла. – Мы будем в погружениях. Если с тобой случится припадок, я хотел бы, чтобы ты был застрахован. Гордон нахмурился. Безжалостный практицизм яутжа ему не нравился. Внутри и так противно подрагивал страх, помноженный на воспоминания о жуткой кутерьме с участием "бочонка". По совести говоря, сейчас канонир Ташлинд был бы не прочь сбежать с челнока, лишь бы снова не превращаться в раскаленный сгусток страданий. – Зарядка есть? – поинтересовался Кихад. Гордон молча достал капсулу из поясного кармашка. Кихад изобразил, как вставлять ее в воротник и активировать. Гордон сжал кулак и стиснул зубы. Руки не слушались. Кихад перещелкнул пару тумблеров и прокашлялся. – Вылет через пять минут. Время стыковки с грузом – пять минут. Далее погружение. Экраны неожиданно сменили цвет с красного на оранжевый. Гордон почувствовал, как на дно желудка опускается ледяной ком. Кихад перещелкнул тумблеры обратно, отодвинул экран и поднялся с места. Пройдя два шага, остановился перед креслом. – Или ты обновляешься, или умираешь, Гр-рд'н. – Харэ нагнетать, – сквозь зубы ответил канонир. – Я в курсе. Но это историческое событие, и к нему надо подготовиться. – Истерическое? – насмешливо повторил Кихад. Гордон показал ему средний палец. Потом взялся за ошейник и начал нащупывать на нем предполагаемую скважину. Кихад заложил руки за спину, внимательно следя за движениями. Экраны, сдвинутые к консолям, очень медленно поползли в желтый спектр. – Кстати, воротнички нам обещали поменять, – вспомнил Гордон. – На более комфортные и эстетичные версии. А то эти как-то унизительны. – Не отвлекайся, Гр-рд'н. Внешним видом можно заняться на Лире. Сейчас важна функция. – А че экраны желтеют? – прицепился канонир. – М-м, дай-ка гляну, – Кихад озабоченно пошевелил клыками и потянулся к воротнику. – Я так и знал, что вы напортачили... Кихад ударил его основанием ладони в лоб. Голова дернулась, Гордон приложился затылком о подплечники, изумленно крякнул – и Кихад вывернул у него из руки капсулу. Широкое колено оказалось между ног канонира. Гордон так и не успел повернуться и выставить блокировку. Он ударил правой снизу по запястью Кихада, вкладки на комбезе блеснули, но яутжа все-таки был слишком тяжелым. Капсула с хрустом воткнулась в ошейник. Гордон охнул. Экраны поползли в зеленоватый оттенок. – Тиш-ше, – проворковал Кихад, щуря глаза так, что надбровные щетинки задвигались, и надавил большим пальцем на "пятку" капсулы. – Все будет... Он не договорил, плотно сложив клыки. – Как будет? – Гордон ударил опять, но вполсилы. – Плохо? Отвратно? Пиздец? – И зачем я с тобой связался, – почти мелодично курлыкнул яутжа. Кислое дыхание било в ноздри. Гордон зажмурился и сморщился. Обычно подобную кислятину выдавали перед заданиями. Или обычную нашатырку – чтобы прочистились мозги. Шея заболела, и он почти физически ощутил, как вытяжка из тварей медленно проникает в кровь. Заполняет вены и артерии, проталкивая красную жидкость и заставляя ее собираться горячим половодьем сначала в легких, а потом все ниже и ниже. "Только не оргазм", – мысленно попросил Гордон у собственного мозга. Стремительно делалось жарко. Подмышками запекло, между "пленкой" и телом просочились струйки пота. По лбу тоже потекли капли. Кихад заворчал и решительно стер пот основанием ладони, чуть не ободрав канониру лоб. – Я умру в этом кресле, – патетически сказал Гордон. – Иссушусь до дна. – Зачем я с тобой связался, часть вторая, – продекламировал Кихад. – Ну и вали отсюда на хер! – возопил Гордон. И тут же чихнул, да так, что сопли брызнули на полметра. – Третья часть! – заорал Кихад в ответ. К счастью, разбрызгивать слюни было не в физиологии клыкастых. Разве что кислятина в воздухе сделалась невыносимой. И Гордон чихнул еще раз. Кихад стремительно отскочил. Третий чих заставил канонира мотнуть головой и чуть не сломать себе шею в мощном рывке. Каждый раз вкладки на "пленке" испугано вспыхивали. – Если ты продолжишь исторгать слизь, то лучше иди в свою каюту, хуманк! Кихад брезгливо обтерся ладонью и оглянулся, явно ища, где бы помыть руки. – Нет, я сдохну здесь, назло тебе, – прохрипел Гордон. – И ты будешь отвечать за... за-а... апчхи! Твою мать! За гибель гражданина Лиры! Последние два слова он прогундосил совсем уже с забитыми ноздрями. Кихад свободной рукой полез в один из набедренных карманов и вытянул тонкий клочок ткани. Гордон успел разглядеть на нем чуть ли не вышивку, прежде чем яутжа скомкал ткань и тщательно вытер ею ладонь. – А мне платка пожадничал, – гнусаво сказал канонир. Жар становился нестерпимым. В поле зрения появилась пара цветных мошек. Гордон взялся за зиппер и потянул, не чинясь, сразу на всю длину. Ему показалось, что из-под расстегнутой "пленки" пыхнуло жаром не хуже, чем из сауны, про которую иногда рассказывал Дорохов. В полном отупении проведя ладонью по груди и животу, Гордон стряхнул капли пота на пол. – Помойное животное, – прощелкал Кихад. – Отвали. Гордон начал выпутываться из рукавов. Пленка сопротивлялась, и даже мокрые руки с трудом высвобождались из плотно облегающей ткани. Подкладка цеплялась, как ополоумевшая. Гордон застонал сквозь зубы и расстегнул манжеты до предела, а потом рванул снова. Теперь к нему приклеилась спинная часть. Кихад шагнул вперед, предусмотрительно пряча платок. Цветные мошки превратились в крошечные вытянутые спиральки. Гордон почувствовал, как испарина за ушами превращается в капли пота. Кихад шагнул еще ближе, наклонился и обеими руками взялся за воротник "пленки". Тщательно отогнул его, чуть оттянул и обеими ладонями полез под ткань. Гордон уронил руки, позволяя когтистым пятерням скользить по коже. Комбез-предатель начал отделяться от тела с поразительной легкостью. Еле слышно прищелкивая, Кихад мигом стянул "пленку" до пояса. Из манжет Гордон кое-как выпростался сам. Усевшись на корточки, Кихад взялся за ботинок канонира. Гордон откинулся на спинку, дыша как загнанный реакторный компрессор. Голова опять неудобно уперлась в подплечники. Кихад сдернул один ботинок, второй и поднял выжидающий взгляд. Гордон пару секунд мысленно боролся за нравственность, а потом вцепился в подлокотники и приподнялся. Кихад ухватил отвернутую пленку и дернул дальше. До колен, до щиколоток и наконец снял ее полностью, вывернув наизнанку. Розово-серый подклад словно запульсировал, недовольно съеживая устьица. – Обратно выверни, – пробормотал Гордон. – Ей нельзя так валяться, испачкается. – По-моему, ты и так испачкал ее до предела. Гордон попробовал пнуть клыкастого, но спиральки вытянулись в веретёна, закрывая обзор, и он промахнулся. Кихад легко сдвинулся назад, поднялся и вывернул "пленку" как полагается. Встряхнул и кинул на консоль меж двух кресел. Зеленые экраны требовательно засветились. Кихад прошествовал к своему креслу, плюхнулся туда и взялся колдовать над системой управления. Гордон почти не почувствовал, как челнок вываливается наружу. Только когда все вокруг стало прозрачным, открывая странный чужой космос, он сообразил, что вот-вот случится первое в его жизни запланированное погружение без балансира. Веретёна начали расплываться, склеиваться и превращаться в подобие выпуклой линзы. Гордон с сопливым изумлением обнаружил, что периферическое зрение становится таким же четким, как и обычное. Линза вытянула боковые предметы, сдвинув их вперед. Однако мозги пасовали, поэтому приходилось то и дело смаргивать, чтобы пропала муть, закрывающая это новое боковое зрение. – Стыковка, – прощелкал Кихад. Гордон мутно удивился, зачем яутжа его обо всем оповещает, но чуть-чуть напряг мозги и сообразил, что, скорее всего, трансляция ведется на весь челнок. Он страстно позавидовал экипажу, оказавшемуся в своих каютах. Пусть рядом с ними и торчали яутжа, как обычно воняющие мускусом и занимающие слишком много места, но... Гордон подвинулся вперед и сполз с кресла. Пол под ногами тоже напоминал линзу: четкий под самим канониром, чуть смещенный впереди, и размытый, но далеко видимый по бокам. Гордон выпрямился, придерживая голову руками. – Гр-рдон, сядь, – щелкнул Кихад. – Мы вот-вот будем погружаться. Зелень, словно по команде, сменилась на голубизну. – Это нечестно, – громко сказал Гордон, пытаясь перекричать нарастающий звон в ушах. – Почему связался с большой шишкой я, а комфортно устроились другие? Он сделал шаг, и фокус напольного зрения двинулся вместе с ним. Скольжение воздуха по бокам выглядело как прозрачные струящиеся слои. Гордон потер глаза кулаками и упорно шагнул снова. Кихад не пошевелился, но движение воздуха вокруг него изменилось. – Сиди, – сказал Гордон. – Я сам. – Что ты собрался делать сам? Гордон стиснул кулаки, выпятил челюсть и пошел дальше. Шаг за шагом ему становилось легче приноровиться к новому зрению, и, когда он оказался рядом с чужим креслом, струящиеся полотна стали казаться удивительно естественными. Как будто он всю жизнь мог воспринимать дополненную реальность. Словно его пустили в тот самый, оказавшийся миражом, Логос. Гордон криво улыбнулся и шагнул еще ближе. – Прекрати скалить пасть, хуманк, – недовольно прошипел Кихад. – Ты меня пугаешь. – Серьезно? Я не ослышался? – Абсолютно, – буркнул яутжа. Гордон нырнул под выдвинутый экран, развернулся спиной к яутжа, уперся в его колени и запрыгнул в живое кресло. – Чт-то? Гр-рд'н! – Ищущий комфорта да создаст его сам, – твердо сказал Гордон. В голове позванивало тонко и приятно, будто он нюхнул чего-то особого из запасов Йенса или назвездюлился в той самой "Утке", где помимо веганских салатов подавали все, что страждущему угодно. – Ты мешаешь! – Неправда, ты смотришь поверх моей головы. Кихад чуть передвинулся, и Гордон заерзал, поднимаясь немного повыше. Потом прислонился к каменно-твердому животу, затянутому гибкими пластинами брони, и облегченно вздохнул. Чувство, подспудно мучавшее его – будто кругом все нереально – медленно растворилось. Яутжа был слишком основателен, чтобы оказаться фальшивкой. Здоровенный, горячий, разящий кислым мускусом и еще чем-то ядреным, вроде квантово смещенного запаха носков. Гордон вновь ухмыльнулся и прикрыл глаза. Рядом с яутжа стало легче, и даже прочистился нос. Голубой цвет экранов медленно сдвигался в синий. – Ты невыносимый, – прощелкал Кихад. Обе руки у него были заняты управлением, поэтому вытолкать канонира взашей он не мог. Гордон покрепче ухватился за твердые ляжки, чтобы Кихад не вздумал изображать лягающегося зеброида. Броня кололась под голой задницей, но так Гордон крепче держался за реальность. Пожалуй, он не возражал бы, чтоб яутжа хватанул его клыками. Под когтистыми пальцами вновь перещелкнулись знакомые тумблеры. – Погружение, – сказал Кихад. – Прямой выход на пять бар через восемь йин, семь, шесть, пять, четыре, три, две, одну. Синева стала пронзительно-черной. Вспыхнула косматыми клубками фиолетового цвета, рассыпалась вихрем красных мазков. Гордон стиснул зубы и отчаянно вытаращил глаза. Казалось, стоит зажмуриться, и его вывернет наизнанку. Ледяной пот градом катился по всему телу. Невыносимая тошнота толкалась под самым горлом. – М-м-м! – Бар-якорь установлен, – рокотнул Кихад. Тумблеры встали обратно. Вид за "стеклом" расчистился. Звездные системы, придвинувшиеся вплотную друг к дружке, горели тревожным красным, разряжая фиолетовый мрак. – Выключи, – сквозь зубы простонал Гордон. – Закрой... Погаси! Не кричать, не биться в корчах, не пускать кровавые пузыри, не захлебываться колючим воздухом, не сдирать с себя кожу, не визжать, не умирать, не, не, не... Тысячи "не" мельтешили в одной очень маленькой канонирской голове, с грохотом сталкиваясь друг с другом. Упрямство, помноженное на злость, заставляли Гордона сидеть на месте, и только пальцы сжимались все сильнее. Кихад поднял обе руки и сомкнул на его ребрах. Объятие вышло слишком крепким, но Гордон почувствовал невероятную благодарность. – Лучше смотри, – проворчал Кихад. – Иначе никогда так и не сможешь привыкнуть. Гордон замычал. Одновременно захотелось продристаться и стравить харчи, но силы столь же стремительно улетучились. Перед глазами поплыло, мышцы противно и беспомощно задрожали. Гордон отчаянно застонал и свесился на сторону. Кихад взял Гордона за ухо, наклонил ему голову еще больше и демонстративно заглянул внутрь ушной раковины. Канонир отмахнулся, заехав яутжа по клыкам. – Гр-рдон, имей хотя бы каплю гордости и самоуважения! – Зачем это нужно, если можно просто на тебя наблевать? – простонал Гордон. – Вали отсюда, если такой нежный! – Очнулся, – прищелкнул Кихад. – Снова бодр и хамоват. Гордон сообразил, что раз сам может говорить с привычной язвительностью, то и со своеволием в желудке справится. Он медленно выпрямился, сделав вид, что не замечает, как поддерживает его яутжа. Однако на ум тут же пришли упоминания о неблагодарности, и Гордон тут же почувствовал нервный жар на кончиках ушей. – Извини, перенервничал, – буркнул он. Кихад еле слышно клекотнул и ткнул его между лопаток. Громко хрустнуло, Гордон охнул и вскинулся. Кихад поймал его шею в локтевой захват так, что подбородок канонира лег на этот самый локоть, а спина сама собой выгнулась. Гордон попробовал развернуться, но Кихад уперся подушечками пальцев по обе стороны седьмого позвонка и неторопливо повел вниз. По мокрой коже жесткие пальцы скользили легко, а щекотное прикосновение когтей заставляло вздрагивать. Клыки яутжа уткнулись ему в затылок, горячее дыхание окатило голову, стекло по шее на лопатки, и Гордон прикрыл глаза. Слегка оклемавшаяся рефлексия посетовала, что канонир Ташлинд слишком легко дается в руки представителям чужих рас и печально умолкла. Гордон потянулся одной рукой назад, нашарил дредды и крепко сжал в кулаке. Кихад чуть повернул голову, и знакомый ловкий язык коснулся ушной раковины. Гордон вздрогнул и откровенно зажмурился. Легкое дразнящее прикосновение было очень приятным. Жаркие выдохи не позволяли влаге остыть, и атакуемое ухо почти плавилось под внезапным натиском. Второй рукой Гордон схватил Кихада за предплечье, поджал пальцы на ногах и с восторгом ощутил, как эротическое напряжение начинает щекотать еще и в подошвах. Кихад перестал считать его позвонки, провел когтем по ребрам, дочертил дорожку до пупка и взялся описывать медленные круги. Потом ладонь скользнула ниже, деликатно обогнула стороной член и опустилась на бедро. Кихад пошевелил пальцами, и кончики когтей щекотнули мягкую кожу на внутренней стороне. – Охренеть, – пробормотал Гордон, уже с трудом ворочая языком. – Ну ты и терапевт. Кихад еле слышно заворковал, потянул его ближе, прижал к себе, и Гордон с новой остротой почувствовал, насколько яутжа отличаются от людей: громадные, каменно-твердые, без малейшего намека на гладкость кожи или мягкость рук. На несколько постыдно упоительных мгновений он ощутил себя моллюском, находящимся в надежных объятиях раковины. Мягкое податливое тело вздрагивало, почти трепетало и влажно раскрывалось. Кихад облизал его шею, спустился к плечу и неожиданно сомкнул клыки, чувствительно прихватив всеми четырьмя. – Н-нгх! Клыки разжались. Кихад наклонился, так что огромная башка оказалась вровень с лицом Гордона. Вытянутые клыки шевелились, желто-оранжевый глаз диковато косил, пугающе повернувшись в глазнице. Гордон тоже косил на инопланетчика, не поворачивая головы. – Ты уже таешь, как масло в жаровне, – сообщил Кихад. – Я боюсь, что в итоге мне достанется только лужица. – Что? – немедленно взбодрился Гордон. – Лужица? Больно хорошо о себе думаешь! Кихад опустил голову и вновь легонько цапнул его. Гордон заворчал. Кихад в ответ заворковал чуть громче и повторил, опускаясь ниже. Теперь досталось локтю. Гордон с подозрением пригляделся, не обнаружил отметин и великодушно приподнял руку, видя, что Кихад нацелился на его ребра. Странное касание-укус повторилось. Кихад уже извернулся – явно неудобно для себя – но судорожное подрагивание клыков показывало, что его это чрезвычайно увлекает. Он умудрился дотянуться даже до канонирского живота, но дальше дело не пошло. – Может, я развернусь? – осведомился Гордон. – Если тебе так нравится меня грызть. Кихад поднял голову. В желтых глазах плавала муть, зрачки расширились и потеряли четкость. Гордону показалось, что они заметно пульсируют. – Это любовное прикосновение, – сказал яутжа. – Поучился бы уже чужой культуре, м-м? – У меня не было достаточно практического материала, – хмыкнул Гордон. В горле у Кихада опять перекатился низкий курлыкающий звук, и Гордон попытался понять – сомневается ли в нем клыкастый или, наоборот, радуется. – Но учиться я готов, почему бы и нет, – Гордон потянулся так, что хрустнуло в плечах. – Главное, шкуру с меня не спусти, лады? – Для трофея она слишком тонкая, – клекотнул-хихикнул яутжа. – Какой еще трофей? А ну! Гордон ударил локтем, Кихад блокировал удар ладонью и опять приложился к столь понравившемуся ему плечу. Затем подцепил Гордона под бедро и слегка толкнул вперед. – Развернись, Гр-рдон, я бы хотел видеть тебя всего. Гордон неохотно сполз. Кихад тут же приглашающее хлопнул себя по коленям, но Гордон посмотрел на высокие подлокотники, прикинул, как придется корячиться, и решительно мотнул головой. Оглянувшись, он оценил прочность консоли. Похоже, иксар она могла выдержать, даже с их весовыми категориями. – Она двигается? – уточнил он, тыкая в облюбованную стойку. Кихад без слов приподнял крышку подлокотника и, не глядя, что-то там прещелкнул. За спиной у канонира загудело, и консоль неожиданно стремительно переместилась на полтора метра, чуть ли не подтолкнув его под задницу. Крякнув от неожиданности, Гордон приложился к ней спиной, убедился, что край оказался прямо над поясницей и ухватился за него обеими руками. Оттолкнулся и вспрыгнул на прохладную поверхность. Кихад шевельнул пальцем под крышкой, и консоль гораздо медленнее подвинулась к нему еще чуть-чуть. Гордон улыбнулся, кивнул и поставил обе ноги на мощные колени яутжа. Пошевелил пальцами, наслаждаясь тем, какая толстая и горячая шкура у Кихада. Клыкастый развалился в кресле, чуть съехав по широкой спинке, подпер башку рукой, протянул другую и начал водить кончиком когтя по голым ногам. Гордон слегка прикрыл глаза от мигом накатившего удовольствия. Он не замечал, чтобы между собой яутжа использовали когти в смысле прикосновений. Похоже, исключения делались только для людей. Рот наполнился слюной. Гордон почти задрожал. Тело уже постанывало от предвкушения: сейчас яутжа продолжит, и ему будет хорошо-хорошо... Кихад поводил по лодыжке. Гордон втянул воздух со всхлипом и прикусил большой палец. Коготь отправился в путешествие по голени, заставляя канонира вздрагивать. Мучительно-невесомые прикосновения словно прокладывали русло для раскаленного ручейка. Ручеек размножился, сетью оплел всю ногу от кончиков пальцев до самого паха, и горячее устье оказалось прямо под яйцами. – Красиво, – сообщил Кихад. – Я вижу всю твою кровеносную систему, у тебя огромный тепловой рисунок. Ты сейчас как звездное излучение. И запах пряностей... – Главное, не сожри меня, гурман, – через силу пошутил Гордон. – Жгучие и соленые пряности, – повторил Кихад. – Столько острого... Он взял канонира за щиколотки, без всяких усилий потянул вверх и начал вставать сам. Гордон пару секунд упирался руками, но когда его собственные ляжки оказались прижаты к животу, а под ягодицами стрельнуло мышечной болью, он сдался и хлопнулся спиной на консоль. – На чем я тут лежу, а? Я нас в черную дыру не отправлю? – Нас – нет. Но кое в каких дырах я очень заинтересован, – Кихад скосился вниз и потянул еще сильнее, заставляя Гордона развалить колени на стороны. – Мерзейшие комплименты моим достоинствам, – сообщил Гордон. Кихад буркнул что-то и наклонился к нему. Гордон поморщился, когда давление на ноги стало слишком сильным. Теперь заболели мышцы в паху. Он дернулся, однако Кихад как раз в этот момент сомкнул клыки на его шее, и Гордон предпочел слегка тормознуть с негодованием. Клыки медленно спускались вниз. Кихад притормозил у каждого соска и внимательно их изучил. Вопросов он не задавал, но быстрые любопытные касания языка заняли у него приличное время. Гордон прислушивался к себе и тоже молчал: ему нравилось. В такт касаниям по спине пробегали тонкие струйки мурашек. Ноги перестали болеть и, кажется, разъезжались еще сильнее. Член совершенно точно проявлял больше жизненной силы. Гордон заложил обе руки за голову, напряг пресс и потянул себя за затылок, приподнимаясь, силясь разглядеть побольше. Особого самолюбования он за собой никогда не замечал, но сейчас, когда Кихад исследовал его словно редкий артефакт, было приятно даже просто смотреть. – Соленый, – наконец сказал Кихад, повернул голову и одним движением лизнул Гордона по все той же внутренней стороне бедра: от паха до самого колена. – Жгучий. Гордон почти против воли расплылся в улыбке. – У нас говорят: сладкий, – заметил он. – Нет. Сладость – это скучно. Только острые вкусы – настоящие. Дискуссию Гордон продолжить не смог: Кихад наклонился, одним движением взгромоздил канонирские пятки себе на плечи и ввинтился языком в анус. Гордон от неожиданности сжал пальцы на затылке еще сильнее и зажмурился. Но ничего страшного не произошло, а Кихад уже действовал с ловкостью сильно натренировавшегося на людях. Простата немедленно отозвалась на стимуляцию, Гордон почувствовал приятную щекотку в основании члена, тут же поднявшуюся по каналу – и следом на кончике еле заголившейся головки появилась мутная капля. Гордон в приступе неловкости прикрыл один глаз, а вторым очень строго посмотрел на свой член. Подлец не стоял по-прежнему, однако щекотка не проходила, снова и снова поднимаясь снизу вверх. Яйца уже подтянулись. Кихад чуть подался назад, язык почти выскользнул, Гордон недовольно замычал. Яутжа задрал верхние клыки, снова вбурился языком в мокрое отверстие, и эти самые клыки легли на ноги Гордону, как лапы паука-прыгунца. Гордон с восторгом втянул воздух и затаил дыхание. Инопланетная башка обалденно смотрелась в сочетании с ним самим, канониром Ташлиндом. По спине опять побежали мурашки, и он двинул бедрами, упираясь в плечи Кихада. Лежать неподвижно, когда в заднице шурует умелый и сильный язык, оказалось просто невозможно. Простата так живо откликалась на стимуляцию, словно – Гордон покатал мысль в голове, и она его напугала и возбудила еще больше одновременно – у него настал мифический сезон размножения. С готовностью трахаться в любую секунду, с раскрученной чувствительностью и полустоячим хреном. Не выдержав, он вытащил одну руку из-за головы, опустился затылком на консоль, потянулся и обхватил член ладонью. Переместил большой палец на приоткрывшуюся головку и принялся нежно поглаживать, размазывая успевшие выделиться капли. Щекотное чувство разлилось уже по всему паху и не только заставляло его член сочиться, но и простреливало вглубь живота, от чего все там спазматически содрогалось. Кихад пристально пялился на него, чуть сощурившись. Скольжение языка прекратилось, и теперь Гордон чувствовал только эти сводящие с ума прикосновения изнутри. Сильнее, еще сильнее... Он высвободил уже и вторую руку, перехватил член обеими, оттянул кожицу еще сильнее и указательным пальцем начал быстро рисовать маленькие круги. Ягодицы задрожали, под пальцем проступила еще одна капля, вторая, третья, Гордон приоткрыл рот, выдыхая стон... Неожиданно стукнулся затылком о консоль – и с ошеломлением сообразил, что пальцы у него забрызганы спермой, мышцы живота аж свело от оргазменной натуги, а шея выгнулась обратно, запрокидывая голову. – О-а-ах! Анус стиснулся, но Кихаду это не помешало вытащить язык, заставив Гордона застонать еще раз. Плечи поднялись, пятки скользнули по плечам яутжа, и Гордон смутно почувствовал, как его крепко берут за щиколотки. Консоль скрипнула, и Кихад оказался прямо над ним. – Сколько на тебя смотрю, столько замечаю, – прощелкал он. – Ты словно вкус особого яда, что раскрывается снова и снова, – дыхание у него сбилось, стало прерывистым: яутжа часто и коротко втягивал воздух, переходя почти на стоны. – Гр-рдон, ты знаешь, каково это – держать в руках чужую смерть? Ты помнишь Кшаисса? Это величайшее наслаждение на свете, хуманк Гр-рдон... – М-мх... Гордон пытался поймать собственное дыхание и разогнуть шею, поэтому ответить не смог. Еще он не мог толком посмотреть на яутжа сквозь пелену удовольствия. Кихад потянулся вниз, коснулся его лица клыками, лизнул в губы и быстро выпрямился. Поставил канонирские пятки на консоль, и Гордон расслышал приглушенное звяканье и щелканье. Сведенную шею медленно отпустило. Гордон с трудом приподнял голову. Живот медленно расслаблялся, собственные рука и член, казалось, слились в одно целое. – Гр-рдон, ты же не потерял сознание? – Н-н... Гордон мотнул головой, поняв, что говорить больше не в силах. Однако, стоило Кихаду выразительно двинуть бедрами, а Гордону – почувствовать скольжение членика между ягодиц, силы немедленно вернулись. – Ты бы хоть броню снял! – Зачем? – Это унижает мое достоинство! Кихад склонил башку набок. Гордон прищурился: ему показалось, что он опять видит нечто смутное вокруг высокой фигуры: дрожащее марево, на этот раз переполненное с трудом удерживаемым нетерпением. В животе радостно екнуло в ответ. – Чем унижает? – Мы не в равном положении, – мрачно сказал Гордон. – Я гол и беззащитен, а ты... ы... ым-м... О... О-о! Стоя-ять! – Что такое? – Нихрена себе... – выдохнул Гордон, – ты теперь один... на двоих тянешь... – М-м? – Кихад явно злоумышленно качнул бедрами. – О-о! Вот это шланг! Бля! – Я же говорил, – Кихад снова часто задышал, и тон голоса сильно изменился, – чем чаще... тем больше... Гордон успевал только хватать воздух, содрогаясь под тяжелыми глубокими толчками. Перезарядка произошла мгновенно, словно что-то в нем перещелкнулось – и он снова оказался прямиком на пути к оргазму. Но одновременно с каждым толчком все вокруг словно замедлялось, и странное новое зрение вспучивалось радужным пузырем, размазывая окружающее в какие-то полосы... пока не лопнуло. Мир кругом замедлился окончательно. Гордон выдохнул и увидел, как крошечные капельки влаги от его дыхания блеснули в воздухе облачком. Чешуйки брони на торсе Кихада приподнимались и опускались в такт каждому невыносимо медленному движению. Дредды ритмично колебались, и от них шли явственные потоки тепла. Толстая шкура мокро взблескивала, живот и ноги самого Гордона тоже блестели от пота, экраны, оставшиеся сбоку, пошли пикселями, из которых медленно, последовательно вырастали схематичные изображения каких-то графиков... Гордон попытался закрыть глаза, но сам он тоже застрял в этом киселе, наполненном радужными бликами. Острая дрожь удовольствия превратилась в тягучую пульсацию. Концентрированный сгусток наслаждения внутри него порождал неторопливые волны, синхронизирующиеся с каждым движением Кихада, с каждым их общим выдохом и с прозрачными каплями, разлетавшимися при соударении двух тел. Мысли тоже увязли, сделались громоздкими и неповоротливыми, поплыли на самое дно, и только одна, все еще смутная и неоформленная, начала движение вверх. Сначала так же неторопливо, как и этот невероятный растянутый во времени секс, а потом все быстрее, прорывая почти замершее движение. Достигла поверхности и взорвалась одновременно с острым, почти разрывающим чувством в глубине живота. Я отложу от тебя яйца. Пузырь лопнул. Мысль была настолько кристально пронзительной, что Гордон взвыл от радости. Член, стиснутый в ладони, содрогнулся, и канонир Ташлинд заорал еще громче, сотрясаясь в оргазме, разжижающем его кости. – А, а, а, о-о! М-ма-а-а..! Вопль превратился в хрипящие стоны, Гордона почти замотало по скользкой поверхности, горячие струйки вновь брызнули на живот, и он заколотил пятками в воздухе, через раз вскользь попадая по ребрам Кихада. Яутжа наклонился вперед и почти лег на него: нижние челюсти оказались развернуты перед лицом Гордона, толстая шея в защитных кольцах раздувалась от частых вздохов, броня на груди скрипела – и наконец все это опустилось, прижимая Гордона ровно настолько, чтобы он не мог двинуться. За ноги его держать Кихад перестал, и Гордон брякнулся пятками о нагретую консоль. Руки тоже почти не подчинялись: он смог только хватануть яутжа свободной левой за дредды, да и то промахнулся. Кончики пальцев скользнули по твердому черепу и зацепились за костяной отросток. – Х-х... н-не могу-у... Признание вышло почти плачущим. Гордон хотел сказать, что не может больше, потребовать от Кихада немедленно прекратить движения, но запнулся посреди следующей фразы. Сжатый в кулаке член словно вздрогнул. Широкие бедра яутжа двигались еле-еле, и дразнящее скольжение в стиснутом анусе было таким восхитительным, что отнимался язык. Броня проезжалась по костяшкам пальцев, почти обдирая их, но даже против этого Гордон все еще не мог возразить. Содержимое черепушки взболтали, перетряхнули и полили соусом из спермы и эндорфинов. Он не мог толком думать. – Хва... о... Киха-а... Я... Дай сказа... – Сейчас, сейчас, – воркование обожгло ему макушку, – еще две капли... Ха-арх! Гордон сжал ягодицы и зажмурился. Кихад у него над головой захлебывался в яростном реве, но Гордон слышал, сколько в этом удовольствия. Он даже расслышал, как настоящий член Кихада ударяется о гладкую поверхность консоли. И почувствовал – как горячие выплески расплескиваются под его задницей. Раз за разом яутжа ухитрялись как-то не покалечить людей, но кончи от них было столько, что облиться можно было с ног до головы. Почему-то эта мысль привела Гордона в восторг. Больше семени и больше яиц. Он вздрогнул и сглотнул пару раз. Кихад перестал двигаться. Оба замерли. Гордон чувствовал, как мышцы до сих пор вибрируют, и это то и дело отзывалось непроизвольным сокращением: то дергалась нога, то глаз, то начинало часто екать чуть ниже пупка. Яутжа сохранял каменную неподвижность. Или же ему помогала броня. – Слезь, – наконец прохрипел Гордон. – Разда... а-а... м-м... как же... ох... Кихад помедлил, прежде чем вытаскивать членик полностью, и Гордон несколько секунд наслаждался самым кончиком, задержавшимся в колечке мышц – а потом Кихад все-таки вынул его и медленно выпрямился. Гордон, не чинясь, раскинул руки по консоли; ноги разъехались сами, канонир начал сползать, и Кихад предупредительно подставил колено, чтобы его партнер не навернулся окончательно. Наехав на твердое и шершавое колено, Гордон заворчал, попробовал собрать ноги, но не преуспел. Кихад обеими руками сгреб дредды, приподнял и откинул за спину. Гордон в свою очередь приподнял правую руку и покосился на пальцы. И тут же изумленно распахнул глаза. Жидкость толком не засыхала и не густела. И к тому же была прозрачной со странным желтоватым оттенком. – Отравили, – прохрипел Гордон, показывая руку Кихаду. – Пиздец... Яутжа взял его за запястье, потянул к себе, наткнулся на протестующий стон и со вздохом наклонился сам. Клыки вытянулись, точно Кихад обнюхивал ладонь, а потом желтые глаза дико вспыхнули. Прежде чем Гордон успел испугаться, длинный язык в одну секунду обмахнул его пальцы. Кихад впился взглядом в заляпанный живот канонира и ринулся вперед, растопырив клыки. – Бля! Гордон инстинктивно втянул все кишки так, что проступили ребра. Кихад зарычал и внезапно застонал, словно переживал еще один оргазм. Язык спешно, почти истерически скользил по голому животу. Кихад вылизывал его дочиста, и Гордон слышал, как он так же лихорадочно глотает: куда больше, чем могло попасть ему в рот, точно у него текут слюни, и он почти захлебывается. – Э... Кихад? – Жгучие пряности, – выдохнул яутжа, выпрямляясь. – Ты не отравлен, ты... пряность. Ему словно отказали мозги, и особенно легко в это было поверить, глядя, как блуждает взгляд и снова расширяются зрачки. Но сил как следует пугаться у Гордона не было. В голове крутилось сказанное про смерть Кшаисса, и странным образом увязывались между собой кайнде, иксар и любовь яутжа к жгуче-острому. Если задумываться, картинка складывалась жутковатая. И Гордон предпочел подумать о другом. – Как мы тут охрененно все заляпали, – пробормотал он. – Вернее, ты заляпал. – О? – Кихад опустил голову и сфокусировал взгляд. – Тебя не устраивает? – Все меня устраивает, – заворчал Гордон. – Помоги сесть, я замерзну в этой луже. Кихад распялил клыки в усмешке, но руку все же протянул. Гордон с трудом сел. Кихад разжал пальцы, отступил на два шага и неожиданно тяжело опустился в кресло. Гордон принюхался – в воздухе и впрямь висело нечто густое и пряное, помимо обычной вони яутжа. От запаха голова чуть кружилась, а веки тяжелели. Гордон поерзал на самом краю консоли, неловко соскочил на пол и тоже шагнул к креслу. Кихад пошевелил клыками, положил обе руки на подлокотники и неожиданно легко отогнул их, превратив в подставки. Ни слова не говоря, Гордон собрался с силами и атаковал занятое кресло. Чуть не поскользнулся, но все-таки преодолел: уселся боком на ногах яутжа, утвердил пятки на отогнутом подлокотнике и привалился к бронированной груди плечом. Кихад не очень уверенно повел ладонью по его спине, явно пытаясь прощупать мышцы. Гордон не стал отодвигаться. Ладонь у яутжа оставалась такой же жесткой, но двигалась иначе. Кихад уже не хватался так, словно поднимал кирпич, а соизмерял усилия. Гордон чуть подумал, немного развернулся и шмякнулся всем телом о корпус яутжа. Под недоуменный клекот приложился щекой к твердой плите грудной мышцы и удовлетворенно вздохнул. Хорошо, что со своими парнями он обвыкся, и все эти прикосновения-жесты не дергали нервы. – Так что ты хотел мне сказать? Гордон несколько секунд тупил, а затем вспомнил – он действительно просил Кихада остановиться и собирался ляпнуть ему вслух про свои странные ощущения. Но теперь, на протрезвевшую голову, это было категорически неуместно. – Неважно. – И все же, Гр-рдон? Мне любопытно, что было такого важного у тебя в голове? – Отстань. Не скажу. В лоб дам! Яутжа закудахтал и поймал канонира за загривок двумя пальцами. Жесткие, словно манипуляторы, они сжались, заставляя Гордона выпучить глаза и едва не свесить язык. Боль в мышцах была невыносимой и в то же время дико приятной. Кихад потянул, заставляя его поднять голову, так что они уставились друг на друга в упор. – Тебе не понравится, – прохрипел Гордон. – Правда? Ты уверен? – Точно. Ты начнешь п-пара... нх-х... пусти, блин! Кихад разжал хватку, но тут же взял за загривок всей ладонью. Гордон поежился: мурашки победным маршем двинулись по спине, порождая приятную щекотку в пятках. – Параноиком станешь, – Гордон вздохнул и скосил взгляд влево. – Если хуманк смотрят влево, значит, придумывают, что соврать, – сообщил Кихад. Гордон собрался плюнуть, но яутжа раззявил пасть, и плевать в этот инфернальный капкан немедленно расхотелось. Гордон скривился. – Я подумал, что неплохо бы сделать от тебя кладку, – мрачно сообщил он. Клыки сомкнулись со стуком треснувших веток. – Ш-што? – Яйца отложить, – переиначил Гордон. Кихад развернул ладонь, запустил пальцы ему в волосы на затылке и пошевелил ими, массируя кожу головы. Гордон профилактически напустил злющее выражение лица. – Похоже, Лаготорьи перестарался с активными компонентами, – клекотнул-хихикнул яутжа. – Я уже догадался, что это ваши махинации, – угрожающе сказал Гордон. – Я даже заранее с этим смирился и, заметь, я не ору и не пытаюсь тебя растерзать! – Ты уже орешь. И при чем тут я? – Молчать! Ты говорил, что эти твари стерильные! Кихад дисциплинированно молчал, не прекращая движение пальцами, Гордон опустился всем весом на эти пальцы, так что шея приятно вытянулась. Подумав, он на всякий случай решил подчеркнуть важность претензии. – Генетики с руками из жопы, – добавил он. – Твари стерильны, – наконец щелкнул Кихад. – Но Лаго делал... – он задумчиво пошипел, явно подбирая выражение. – Главных в улье. Королев. Перестарался и сделал сразу четырнадцать. Гордон прикрыл глаза. В глубине души идея о королевах ему понравилась: она ставила его на один уровень с недосягаемыми пилотессами. Но возмутительно было, что Лаготорьи никого не спрашивал. И даже полезный эффект в виде сопротивляемости к сжатию не мог его оправдать на сто процентов. – Как мне теперь с этим жить? – проворчал Гордон. – Может, нас теперь на Лиру не пустят, скажут, мы не люди, а хер знает какой гибрид! – Там нет генетического контроля, – ухмыльнулся Кихад. – А гибрид прекрасен. Постаравшись придушить неуместное самодовольство, Гордон чуть поменял положение и слегка повернул голову, намекая, в каком месте следует чесать. Кихад послушался. – А что там вообще на Лире? – пробормотал Гордон. – Небо какое? Воздух? – Неплохо, – задумчиво протянул Кихад. – Холоднее, чем у нас. Воздух обычный. Много воды и таких мелких водоемов, в которых растут деревья. На мой вкус, даже слишком много этой природной растительности. – Зеленой? – лениво уточнил Гордон. – Хм-м. Не знаю. Мы же видим цвета по-разному. Гордон пару раз сморгнул. Спать не хотелось, но и сил, чтобы встать, не хватало. Надо было внушить себе, что он не какой-нибудь диванный хлюпик. Сколько бы он лет ни прожил на самом деле, ни одну из его работ нельзя было назвать легкой. Гордон поклялся себе, что еще пять минут – и он обязательно встанет. – Не вздумай на мне уснуть, – предупредил Кихад. – Голову откушу. – На твоем месте, – угрожающе сказал Гордон, – я бы начал опасаться за свой отросток, как бы его в следующий раз не откусили жопой! Кихад несколько мгновений пыхтел, как насос. – С одной стороны, это пугает, – наконец изрек он. – С другой стороны, меня радует упоминание некоего следующего раза. Гордон тоже запыхтел и все-таки начал слезать. Кихад полсекунды удерживал его, а потом демонстративно разжал руки. Вставая на пол, Гордон опасался, что его будет как минимум штормить. Но ничего ужасного не произошло. Правда, зрение так и осталось в режиме линзы, но к этому, как и к любым другим фокусам, иксар адаптировались быстро. Гордон уже начал соизмерять движения с расширившимся углом обзора, и ему нравилась мысль, что теперь к нему стало сложнее подкрасться незамеченным. Забрав "пленку", он без малейших сомнений влез в нее, отпихнув мысли насчет помывки. – На челноке нет обширных душевых, – своевременно оповестил его Кихад. – Но есть гигиенические обтирания. Можешь воспользоваться ими в своей каюте. Гордон сделал шаг к выходу, и тут дверь глухо бумкнула. А потом еще пару раз. – Узнаю своих, – хмыкнул Гордон. – Открой. – Почему вы не можете сидеть спокойно? Всего полтора суточных цикла! Гордон сделал вид, что к риторическим вопросам глух от рождения. Шипя и чуть ли не булькая, Кихад хлопнул по подлокотнику. Дверь поползла вверх.