***
Габриэлю с детьми была отведена маленькая комнатушка под лестницей. У Кельвина защемило в груди, когда он увидел четырех маленьких детей, прижавшихся друг к другу на единственной кровати, стоявшей там. На полу подле них лежало старое одеяло, очевидно приходившееся местом сна для самого Габриэля. — Усадить мне тебя негде, уж извини. Кельвин покорно улыбнулся и хотел было ближе взглянуть на детей, но поймал на себе предупреждающий взгляд Габриэля : — Не смей даже смотреть на них. Ты убийца их отца, не забывайся. — Габриэль, если бы я знал… Если бы я знал, что Ричард решится на такое, если бы я знал, что он убьет несчастного Делбера, я бы никогда… — Хватит врать! — голос Аддерли прозвучал страшно, оттого что его вдруг одолел кашель, и омега лишь виновато посматривал на своих детей, которые, к счастью, не проснулись. — Эртон, ты ужасный человек, бессовестный и себе на уме. Для тебя жизнь — игра, особенно чужая. Что толку в твоем раскаянии? Мои дети обречены на сиротство, мне осталось уже недолго. Что станется с ними? Кто возьмется воспитывать детей изменника и уборщика? А ведь они дворяне! Да у каждого из них кровь почище твоей будет! А между тем... — он снова сильно закашлял, словно что-то мешало ему дышать, —между тем ты будешь жить счастливо, довольствуясь благами этой жизни. Ну ничего… Бог все видит, сочтемся. — Ты не думай, Аддерли, что я такая уж мразь. Думаешь, мне не больно такое совершать? Но жить ведь тоже хочется! Его мужем должен был стать я, а не этот безродный мальчишка. Что толку, что он красив? Он даже не умел держать себя при дворе, и ходил-то как! А Ричард все в нем терпел. Но не в этом сейчас дело. Я предлагаю тебе сделку, Аддерли. Говоришь, боишься оставлять своих детей в такой нищете? Что ж, у меня есть для тебя решение. Помоги мне, и я обещаю, что твои дети не будут знать нужды. От тебя мне многого не нужно. У тебя ведь были какие-то связи в Детмольде, так? — Да, там живет мой дальний родственник. Но зачем ты?.. — Слушай меня внимательно. Мужем Ричарда должен был стать я. Но всему помешал этот мальчишка. Что ж, я нашёл способ, как от него избавиться, к несчастью, пострадала твоя семья. Я в долгу перед вами и хочу этот долг искупить. Плантега я ненавижу, но убить не могу, на моих руках и руках моих слуг уже слишком много крови, лишней мне точно не надо. Я просто хочу, чтобы он исчез из моей жизни и из жизни Ричарда. — Как ты уговорил Ричарда отступиться от него? Он, кажется, собирался убить Стюарта, когда тот заявится к Невиллу. – Уговорил? Габриэль, неужели ты еще не понял, что уговоры— не мой метод? Я предпочитаю отдавать приказы. В случае с Ричардом… Он пока не в состоянии что-либо делать, но это лишь пока. Уже завтра он очнется, и тогда уже ничего не спасет нашего милого друга, я тебя уверяю. Так что пока есть время… — Кажется, я тебя понял. Ты хочешь перевезти его туда? — Не только. Мне нужно, чтобы ты был рядом с ним. Пойми меня правильно, я не могу рисковать. Я рассчитывал, что пока Ричард… будет отдыхать, они с Стюартом благополучно исчезнут из нашей жизни, но я ошибся. Я не знаю, что у них произошло, и знать не хочу. Я прошу лишь одного: завтра утром у ворот Боденштайна будет карета, возьми с собой Плантега и поезжай. Я оставляю ему на раздумья весь день, главное, пусть помнит, что здесь его ожидает лишь смерть. В Детмольде же… Дай Бог ему счастья, надеюсь, его Стюарт вернется к нему. Габриэль все смотрел на него и не мог понять, откуда такое великодушие. — Кельвин, я никогда в жизни не поверю, что ты предпочел мирное решение убийству. — Значит, ты все же считаешь, что я не способен на что-то кроме грязи и крови. Что ж, у тебя есть все основания, чтобы так думать. Кельвин отвел взгляд. В самом деле, он совершил достаточно, чтобы у всех в Вальдеке была причина его ненавидеть. Но ведь он всего лишь хотел счастья. Счастья себе и Ричарду, которого… которого он любил. Любил по-настоящему, безрассудно и пылко. Он помогал Ричарду, когда тот в этом нуждался, делил с ним постель, даже когда они с Невиллом были ещё вместе. Бывало, Невилл его чем-то разозлит, Ричард приходил за утешением именно к нему. И Кельвин всегда ждал. Он ждал, но не надеялся. Против Невилла у него не было шансов, Ричард был слишком сильно к нему привязан. Но ведь это не мешало Эртону любить. Когда Ричард уходил от него, Кельвин много плакал, терзался и ненавидел себя за собственные чувства, но не мог перестать думать о вальданском короле, таком красивом и… и любящем. Кельвин всегда был одинок несмотря на свою красоту. И Ричард был единственным, кто принимал участие в его жизни. Он был хорошим любовником: присылал цветы, иногда навещал, но Кельвину хотелось большего. Ему хотелось того счастья, которого он, казалось, был достоин. И омега решился на отчаянный шаг — похоронить Невилла в глазах Ричарда раз и навсегда. Эртон вдруг улыбнулся, причем как-то театрально, наиграно и противно и продолжил: — Я просто вдруг решил, что мне бы пора уже начинать искупать свои грехи.Часть 22. Искупление
13 мая 2018 г. в 14:58
Когда Кельвину донесли, что Невилл не уехал в Детмольд и остался в Боденштайне, омега сначала не поверил, но когда и вторая разведка принесла ту же весть, он решил действовать.
Ричард все еще спал, от Невилла нужно было избавиться как можно скорее, иначе весь мир вокруг Кельвина рухнет. Скольким он пожертвовал ради исполнения своего желания! Он просто не мог вот так просто уступить.
Казалось, Кельвин был рожден для ночной жизни. Его роскошные черные волосы сливались с окружавшим его мраком, легкий плащ слегка шелестел на ветру, отчего его и без того грациозная фигура казалась еще более прекрасной. Вокруг не было ни души, и Кельвин свободно летел меж узких улочек старого города.
В замок он пробраться не смог, Боденштайн все еще охранялся, хотя все его жители уже понимали, что в свете недавних событий замок для страны больше не представлял никакого значения. Ричард знал потайные ходы, но Кельвину они были неизвестны, и омега, горько вздохнув о том, что не сможет сам поговорить с Невиллом, повернул к дальнему флигелю замка. Там обыкновенно обитали слуги, и обленившаяся стража не считала нужным охранять его.
Дверь была закрыта изнутри, Кельвин, разозлившись, топнул ногой и настойчиво постучал. Несколько минут он ждал ответа, как вдруг дверь тихонько отворилась, и из-за нее выглянул человек. Кельвин хотел было бесцеремонно — по своему обыкновению— ворваться внутрь, но был пойман за плечо.
— Эртон! Какая встреча! А я уж надеялся никогда больше не увидеть тебя. Что привело его высокоблагородие к нам, простым слугам и мещанам в сей ранний час? Подозреваю, что точно не муки совести.
Кельвин быстро узнал этот голос. Перед ним стоял Габриэль в его нищенском платье и наспех завязанном переднике. Давно ли Кельвин восхищался им, завидовал его происхождению и состоянию? Как красиво Габриэль мог танцевать, как тонок был его изящный стан, как прекрасен был его голос! Эртон всегда мечтал быть таким же, как он: Кельвин тоже считался красавцем, но рядом с Габриэлем, этим утонченным дворянином королевских кровей, его красота сразу меркла, будто ее и не было. И где-то в глубине души Эртон даже жалел, что сгубил Аддерли и его семейство.
Сейчас же перед ним был измученный жизнью, потрепанный и несчастный омега, сгорбленный и слабый. Но в его глазах все еще горел огонь. Огонь ненависти и отвращения. Габриэль ненавидел Кельвина, и Эртон отлично это понимал. Договориться с ним будет сложно, но это необходимый шаг на пути к счастью, и Кельвин готов на все ради его помощи.
— Ты сразу узнал меня? Неужели я ничуть не изменился?
— Не знаю, Эртон, у меня нет никакого желания разглядывать тебя и вообще смотреть в твою сторону. Я узнал тебя по вони, которая, кажется, только усилилась. Значит, я был прав еще несколько лет назад, когда сказал, что твои родители не научили тебя вовремя сдвигать ноги.
В иную минуту Кельвин бы бросился на него, уничтожил, стер с лица земли его надменность и гордость, но не сейчас. Омега лишь подавил в себе приступ ненависти и сдавленно усмехнулся:
— Габриэль, ты тоже не изменился. Разве что слегка постарел.
— Не по твоей ли вине? Ну что, ты счастлив теперь с ним? Надеюсь, он каждый день колотит тебя так же, как он делал это с Невиллом, когда ты стал распускать противные слухи про моего мужа и Плантега.
— Габриэль, я понимаю, ты ненавидишь меня, но я пришел к тебе по делу.
— Какое у меня с тобой может быть дело? Кельвин Эртон, ты, кажется, получил все, что хотел, что тебе еще от меня нужно? Меня ждут дети, я не хочу, чтобы кто-то из них проснулся, когда я не рядом. А тебе я посоветовал бы жить и радоваться каждому светлому мигу, пока можешь. Ведь в Аду для тебя будет отдельный котел, не сомневайся.
— Уже завтра вечером Ричард прикончит Невилла, если не принять меры, — резко сказал омега.
На мгновение все вокруг затихло. Габриэль безмолвно уставился на Кельвина, они стояли, смотря друг другу в глаза.
Двое омег с разрушенными судьбами: один лишен всего, что когда-то ему принадлежало, другой одинок и покинут всеми. Каждый из них был по-своему обманут судьбой, и в эту минуту Габриэль вдруг увидел в глазах Кельвина если не сострадание, то хотя бы жалость. С чего вдруг Эртону помогать Невиллу? Раньше он делал все, чтобы избавится от несчастного омеги, что же изменилось сейчас? Почему он так потерянно смотрит?..
— Проходи, — Габриэль шире открыл дверь, впуская Кельвина.