Покорившийся судьбе

      Уилфред не ожидал увидеть Лоуренса около королевской конюшни. Все омеги, которых он знал, боялись лошадей, как огня, но этот, кажется, не только не испытывал страха, но даже интересовался ими.       — Которая из них Ваша? — осторожно поинтересовался Лоуренс. Уилфред жестом показал Камалледину, и парень вывел его коня.       — Красивый, — тихо заключил омега. Помолчали. Уилфред пытался разгадать этого омегу, который зачем-то решился прийти к нему, а теперь молчал, словно бы Стюарт должен был завести с ним разговор. Именно это Уилфред и попытался сделать:       — Почему ты не вместе с Джеймсом? Сегодня в городе должно быть весело.       — Меня не пригласили, — коротко отозвался Лоуренс.       Тут-то Уилфред и понял, какую ошибку он совершил. Омега тут же отвернулся, чтобы спрятать выступившие слезы, но не смог утаить дрожания плеч. Его маленькая фигурка выглядела так жалобно, что Уилфреду показалось, что еще чуть-чуть и он заплачет сам.       — Милый Лоуренс, не растраивайся! Джеймс, конечно, не самый простой человек. Но он любит нас как своих детей и, конечно же, со временем полюбит и тебя. Ведь тебе суждено стать мужем Генриха.       Ты, вероятно боишься этого, но напрасно. Моему брату разбил сердце омега, которого он по-настоящему полюбил, возможно, первый раз в своей жизни. Он не так жесток, как хочет казаться. Это игра, пойми же. Он хочет доказать всем, что он сильный. Он утверждается за твой счёт. Но поверь, ты настолько прекрасен, настолько мил, что он обязательно полюбит тебя, вот увидишь! Ну что же я могу сделать для тебя, чтобы ты повеселел? А хочешь прокатиться со мной? Я велю заложить нам сани, прокатимся по лесу. Я расскажу тебе про Генриха, про Джеймса и, если захочешь, то и про меня.       Оказалось, Лоуренс любил быструю езду. Он не боялся холодного ветра, не стеснялся того, что его лицо так мило раскраснелось. Наверное, впервые за все время Уилфред увидел его улыбку. Омега смеялся его рассказам, задавал множество вопросов. Стюарт неожиданно для себя осознал, что многое бы отдал за то, чтобы сделать этого мальчика своим.       «И почему судьба распорядилась так, что он достался Генриху? Ведь он ему не нужен, он любит Плантега и, вероятно, будет любить всегда». И вдруг он осознал ужасное: «Неужели это мое наказание за то, что я разлучил их? Ведь это я виноват в том, что Джеймс, вероятно, напугал его, и Плантег пропал. Неужели мне суждено всю жизнь видеть как омега, которого я любил бы всем сердцем, вынужден будет волочить своё существование рядом с моим братцем?!»       Стюарт нахмурился, и Лоуренсу показалось, что это он был виноват в том, что настроение его попутчика изменилось.       — Я наскучил Вам? Может быть, Вы хотите вернуться? Если я Вам надоел, то я обещаю, что буду молчать всю дорогу.       — Нет-нет, что ты, — запротестовал Уилфред. — Наоборот, я могу сказать, что я не знаю ни одного омеги, кто был бы настолько интересен для меня. Но нам действительно нужно вернуться. В замок должен возвратиться Генрих, и есть вероятность, что он будет не в самом приятном состоянии. Ты не пугайся, но вполне возможно, что тебе понадобится моя помощь. Лоуренс кивнул, и Уилфред отдал приказ возвращаться домой.

***

      Но то, каким они увидели Генриха, удивило всех. Джеймс, вернувшись из города с покупками, ужаснулся виду своего ребёнка. Он, как и предполагал Уилфред, был пьян, но семейство Стюарта испугало то, что Генрих был болен и, кажется, серьезно.       Его привезли уже в бреду, и Джеймс тут же в панике стал раздавать распоряжения и посылать за лучшими докторами Детмольда. Всем очевидцам строго запрещено было распространяться о болезни наследника. Маленького Стивена же было решено отправить подальше из замка.       Всю ночь Генрих провёл в беспамятстве. С ним рядом был Джеймс, помогать вызвался Лоуренс. Они вдвоём ухаживали за больным Стюартом, и Джеймс про себя отметил усердие жениха своего сына.       К полночи состояние Генриха улучшилось, но он все еще был в бреду. Он часто звал Невилла, что очень расстраивало Джеймса — он чувствовал свою вину и украдкой поглядывал на Лоуренса, но тот оставался спокоен. «Неужели он никогда его не забудет?» — промелькнуло в мыслях у Джеймса. Однажды Генрих упомянул и своего жениха: он просил у него прощения, говорил, что сожалеет о том, каким грубым он был.       В таком состоянии наследник находился еще несколько дней. Жители замка пребывали в смятённом состоянии, и в столичном храме каждый день проходила служба за здравие Генриха.