Покорившийся судьбе

      Болезнь Генриха продлилась еще несколько дней. Этот период стал тяжелым временем для всей семьи: каждый день им выпадали новые испытания, которые, тем не менее, Стюарты с достоинством преодолевали.       К тому моменту, когда Стюарт стал поправляться, в семье многое изменилось. Генрих с удивлением обнаружил, насколько сплотились Джеймс и Лоуренс. Теперь они были чуть ли не лучшими друзьями, старший омега везде таскал за собой младшего, который был вовсе не против. Этан объяснил это тем, что Джеймса поразило то, с какой самоотдачей Лоуренс ухаживал за больным женихом: вместе с Джеймсом они сменяли друг друга на дежурстве у его постели, младший омега старался доставать Генриху все, чего он просил, находясь в бреду.       Это удивило и Стюарта. Ему стало совестно за то, что человек, которого он ни во что не ставил, не то что не озлобился на него, наоборот — после выздоровления Лоуренс предпринимал неуверенные попытки к сближению. Генрих прекрасно понимал, что между ними нет ( и скорее всего никогда не будет) любви, но он также видел, что Лоуренс отчаянно нуждался в его поддержке. Наконец Генрих решился на то, что уже давно вынашивал в своих мыслях: он отказался от вечных гулянок, стал больше времени проводить с семьей. Это не могло не радовать Стюартов, и постепенно все недопонимания между ними стали забываться.       Вот только оставался один нерешенный вопрос. Уилфред и Джеймс все еще чувствовали себя виноватыми перед Генрихом. Они полагали, что теперь, когда отношения между Лоуренсом и наследником престола стали налаживаться, альфа забудет про Невилла, но они ошиблись. Он постоянно звал омегу не только в бреду, но и наяву часто задумывался о чем-то неизъяснимом. В такие минуты он обыкновенно уходил глубоко в себя и переставал воспринимать все то, что происходило вокруг.       Какой бы гармоничной ни была жизнь семьи Стюартов, все замечали, что Генрих гаснет день ото дня. Он больше не пускался в разгулье, наоборот, с каждым разом становился все тише и тише. На это обратил внимание и Лоуренс. Хотя с ним никто и не делился историей любви Генриха, но он знал о существовании некого Невилла и подозревал, в чем было дело. Это не вызывало в нем ревности, он даже искренне хотел бы помочь своему жениху, но не знал, как.       Единственным, кто мог поднять настроение Генриху, оказался любимец семьи маленький Стивен. Стюарт часто брал младшего брата с собой на прогулки, стал проводить с ним много времени. Какое-то время Джеймс даже ревновал своего младшего ребёнка к среднему, но под влиянием уговоров Этана успокоился и согласился слегка отойти на второй план. Двум братьям было действительно хорошо вместе. Стивен был маленький, но очень умный мальчик. В сочетании с наивной детской непосредственностью это делало его настолько милым ребёнком, что Генрих часто мечтал, чтобы и его сын вырос таким же. Стивен же отвечал ему взаимным обожанием. Их любовь была основана на том, что им всегда было, о чем поговорить, и, к их общему удивлению, разницу в возрасте они почти не ощущали.       Один из таких разговоров раз и навсегда изменил жизнь Генриха. Стивен по привычке без стука ворвался в покои брата. Генрих что-то читал, но тут же отложил книгу в сторону, когда заметил мальчика.       — Здравствуй, милый. Ты только с улицы? Смотри, опять весь подол платья зелёный. Эх, Джеймс снова будет недоволен.       — Не будет, — лукаво улыбнулся Стивен. — Я его заранее поцеловал перед тем, как идти гулять.       «Хитрый чертёнок. Мне уже жаль альфу, который попадется под его чары», — про себя усмехнулся Генрих.       — Что же ты делал?       — Собирал цветы. Мне Джеймс позволил навестить Джереми.       — Джереми?       — Разве я тебе не говорил? Это мой новый друг. Пока ты болел, меня отправили жить к нему в дом, чтобы Джеймс мог заниматься тобой, — в шутку обиженно поджал губы Стивен. Генрих улыбнулся и аккуратно поцеловал брата в голову.       — Вернее, дом не его, — продолжил Стивен. — Он там работает. Но он очень хороший. Представляешь, он вместе с каким-то вальданским дворянином бежал сюда! Он из Вальдека, а волосы у него совсем-совсем белесые, даже светлее моих. Как будто детмольдец!       Генриху показалось это подозрительным:       — Неужели? А скажи-ка, сколько ему лет.       — Не знаю, около двадцати, наверное. Тебе надо с ним познакомиться. Он очень-очень хороший. А поезжай завтра со мной! — неожиданно предложил Стивен. — Джереми тебе понравится, я тебе обещаю. Он такой же как ты, он не говорит со мной как с маленьким, он много мне рассказывал о Вальдеке. Хочешь, я и тебе расскажу? Правда, ты там был, но это ничего, ты такое вряд ли видел там. Ты знал, что, например…       Генрих улыбался и делал вид, что слушает вдохновенные рассказы Стивена, который то описывал какое-то озеро, то показывал руками, какой высоты в Вальдеке есть дуб.       — А еще есть такой святой Кеа…       — Как-как ты сказал? Святой Кеа?! *— не поверил своим ушам Генрих.       — Ну да. А ты что слышал о нем?       — Да… от одного человека. Слушай, Стивен, ты только не смейся надо мной, если я окажусь неправ. Но я хочу предложить тебе кое-что. Давай я попробую угадать какой-то факт о Джереми?       — Как же ты угадаешь, если ты его ни разу не видел?       — Ну вот мне почему-то кажется, что угадаю. Давай?       — А на что играем?       — Какой ты, однако! Ладно, если я не угадаю, то куплю тебе новую куклу. А если угадаю, то ты пообещаешь, что будешь всю неделю беспрекословно слушаться Джеймса.       — Ого! Слишком много просишь!— рассмеялся Стивен.— Тогда с тебя кукла и к ней платье.       — Пусть так. Ну что же, мое предположение.       — У тебя одна попытка!       — Знаю-знаю. Так. Я считаю… Я считаю, что твой Джереми невысокого роста, худенький, скромно одевается, всегда ходит с собранными волосами. Но самое главное… Он ждёт ребёнка.       Стивен остолбенел. Он стеклянными взором уставился на Генриха, а потом, словно очнувшись, обиженно вскрикнул.       — Так не честно! Ты не мог так много угадать! Тебе уже кто-то до меня рассказал.       — Неправда! — так же обижено воскликнул Генрих. — Уговор дороже денег, сэр Стивен Моррис Стюарт!       Младший обиженно отвернулся, но уже через минуты забыл обиду и стал ласкаться к брату:       — Ну хорошо, твоя взяла. Ну поедем к нему, а? Тем более, что ты так легко угадал. Может, между вами есть какая-то связь! Он, кстати, тоже про тебя спрашивал...       — Да уж, связь определенно есть, — задумчиво заключил Генрих.

***

      Исаак не ожидал приезда членов правящей династии, поэтому был очень удивлён, когда увидел королевскую карету. Признав маленького Стивена и Генриха, он тут же почувствовал некоторый прилив сил и бросился встречать их на крыльцо. Низко поклонившись, он поприветствовал братьев:       — Рад снова видеть Вас, принц Стивен. И Вас, принц Генрих, тоже. Что привело Вас в мой дом? Как Ваше здоровье? Ходят слухи, Вы заболевали…       — Вы, Исаак, как всегда правы. Стивен заскучал по Вашему…       — Джереми, — подсказал младший Стюарт.       — Да, Джереми… Позволите ли нам посетить его?       — Конечно, проходите! Я сейчас же велю поставить чай!       — Нет, не трудитесь, мы ненадолго.       — Нет, мы надолго! — протестующе топнул ногой Стивен.       — Молодой человек, Вы забываетесь, — шикнул на него Генрих и младший заметно присмирел. — А впрочем… Хорошо, поставьте чай, а дальше посмотрим, — тут уже он весело подмигнул пристыженному омеге.       Стивен без труда нашёл комнату Джереми. Генрих поймал себя на том, что его сердце невероятно быстро билось. Когда открылась дверь, он услышал знакомый голос:       — Стивен, миленький! Здравствуй, мой хороший! Я так скучал по тебе! Внутри Генриха все сжалось. Он уже пожалел о том, что затеял все это и хотел было незаметно вернуться в гостиную, как вдруг услышал слова Стивена:       — А я сегодня не один! Я привёл брата, только он что-то не заходит… Эй, Генрих, ну ты что там за дверью прячешься! Мы ведь ждём!       И тогда он собрал всю свою волю. Ему потребовалось неимоверное количество усилий, чтобы просто взглянуть Невиллу в глаза. Зачем он пришёл, чего он ждал? Ведь ему ясно сказали, что его не любят…       Но на лице Невилла он прочитал совсем иное. Сначала омега был напуган тому, что услышал из уст Стивена до боли знакомое имя. Он сжался, без сил опустился на кровать и так и замер, глядя в лицо альфе. Их взгляды пересеклись, и Генрих заметил, что губы омеги задрожали. Казалось, еще чуть-чуть, и он бы разрыдался прямо там, но Генрих исполнил тактически верный манёвр и, как ни в чем ни бывало, вошёл в комнату.       — Здравствуйте, Джереми. Стивен мне рассказывал о Вас. И очень хотел меня познакомить с Вами. Простите за такой неожиданный визит, мой брат хотел устроить Вам сюрприз.       Стивен кивнул, подтверждая рассказ брата. Невилл понял игру, и, мысленно поблагодарив Генриха, принял свою роль:       — Здравствуйте. Прошу прощения за то, как я встречаю Вас. Не ждал увидеть наследника престола у себя.       — Что же, жизнь непредсказуема. Стивен рассказывал мне, Вы из Вальдека. Недавно был там по долгу службы.       Невилл заметно смутился. Но Генрих осторожно улыбнулся ему, и это приободрило омегу.       Они говорили о каких-то мелочах и совершенно посторонних вещах. Но Невилл к собственному удовольствию заметил, что Генрих во все время их разговора ни разу не отвел от него глаз. Альфе показалось, что за это время Плантег заметно похорошел: теперь он уже не был так худ, кожа была не такой бледный, да и в общем его внешность стала еще более гармоничной. Да и сам Невилл не мог перестать разглядывать Генриха, который казался ему каким-то волшебным, как будто нереальным.       Когда чай был готов, Исаак пригласил их к столу, Генрих благополучно отправил Стивена в гостиную. Они остались вдвоем, но ни один из них не почувствовал себя неловко.       — Ты теперь только Джереми, или я все же могу называть тебя Невиллом? — улыбаясь, сказал Генрих.       — Как странно… Я думал, что ты будешь ненавидеть меня. А ты говоришь со мной, словно тогда в Боденштайне я не смеялся тебе в глаза… — Невилл, занятый собственными мыслями, не услышал вопрос Генриха.       — Хочешь, скажу тебе правду? Я возвращался в Вальдек, чтобы найти тебя. И думаю, что тебе повезло, что тебя там не оказалось. Не знаю, что я бы с тобой сделал… Со временем я понял твою игру. Я до сих пор не знаю твоих мотивов, но я уверен, милый Невилл, что Вы мне кое-что должны.       — Что же? — напрягся омега.       — Признание, — просто ответил Генрих.       — Ты хочешь, чтобы я объяснился перед тобой?       — Нет, — хитро улыбнулся альфа. И в его выражении лица Невилл к своему ужасу нашел что-то хищное.       — Что же тебе нужно?       — Угадай, — еще сильнее расплылся в улыбке Генрих.       — Я не понимаю… В чем же я должен признаться, если не в этом...       — Не знаю… Например, в том, что же до сих пор заставляет тебя носить это кольцо **?       Невилл взглянул на свои руки и тут же, словно ошпарившись, спрятал их за спину. Их обоих это сильно позабавило. Действительно, Невилл все еще носил уже порядком помятое кольцо, подаренное ему Генрихом.       — Должен ли я вернуть его тебе?       — Ни в коем случае. Я рассказывал тебе о его значении. Отменить этого я не могу.       Невилл опустил глаза.       — Так все-таки, ничего не хочешь мне сказать?       — Зачем, зачем ты мучаешь меня? Да, я виноват перед тобой, но заслужил ли я того, чтобы ты так откровенно смеялся надо мной? Хочешь, чтобы я произнес это вслух? Хочешь, чтобы я признался тебе? А потом что? Довольный собой уедешь домой, радуясь тому, как красиво отомстил мне. Нет, этого я не позволю тебе! Ты думаешь что все знаешь, но, поверь, тебе неизвестно ничего! И кто знает, как бы ты сам поступил на моем месте! Так легко смеяться надо мной, но ты совсем-совсем ничего не понимаешь! — чуть ли не плакал Невилл.       Генриху стало стыдно. Он совсем не хотел довести омегу до слез, наоборот… Альфа присел к омеге. Невилл обиженно отодвинулся от него, но Генрих, улыбнувшись, снова приблизился к Плантегу:       — Пожалуйста, не убегай. Я уж не знаю, что я там не знаю, но и ты кое-что не понял. У меня и в мыслях не было смеяться над тобой! Наоборот… Невилл, если ты скажешь мне то, что я так хочу услышать, я обещаю тебе, что никогда тебя не оставлю. И не только тебя, — альфа осторожно коснулся его живота. — Я действительно не знаю, в какой игре ты участвуешь, но я клянусь, что вытащу тебя из нее, если ты мне это позволишь!       Невилл внимательно посмотрел в глаза альфе. Он вдруг почувствовал, что сколько бы ни убеждал себя в обратном, все еще любил этого человека. Мог ли он доверять ему? Генрих никогда не нарушал своих обещаний, а его чувства не вызывали подозрений. Поэтому Невилл захватил воздуха, набрался смелости и тихо-тихо, так, чтобы кроме Генриха ни одна живая душа не слышала его слов, проговорил:       — Я люблю тебя, Генрих.       — Вот это мне и нужно было, — так же тихо сказал альфа и осторожно поцеловал Невилла. Омеге показалось, что это был самый нежный поцелуй в его жизни, но Невилл быстро прервал его:       — А ты меня?       — Неужели это и так не понятно, — и Генрих снова попробовал приблизиться к омеге, но тот осторожно приложил палец к губам альфы.       — Я хочу услышать.       — Боже, Невилл, я люблю тебя больше собственной жизни!       И тут он почувствовал, что мог уже беспрепятственно целовать омегу. Сколько дней он этого ждал! И Невилл не противился, хотя чувствовал себя морально усталым. Наконец, когда Генрих отпусил его, омега прошептал:       — Завтра все уедут в город. Я скажу, что неважно себя чувствую. Приходи.