Покорившийся судьбе

      Неожиданно для всех Этан объявил, что собирается на несколько дней забрать Генриха из Вартбурга, чтобы проехать с ним по ближайшим провинциям. Цель этого визита он никому не разглашал, даже Джеймсу, и омега чувствовал неладное. В последнее время их отношения заметно ухудшились — Этан почти с ним не разговаривал, а если и обращал на него внимание, то делал это так холодно, что для Джеймса было бы лучше, если бы альфа продолжал его избегать. Между тем Этан продолжал делать вид, что ничего особенного не происходит, и муж никак не мог добиться от него объяснения.       Хотя эта поездка и должна была занять всего несколько дней, Невилла это заметно опечалило. Он чуть ли не со слезами провожал Генриха и все никак не мог отпустить его, чем ужасно смущал альфу. Причиной тоски Невилла было то, что он, во-первых, уже не представлял своей жизни отдельно от Стюарта, и, во-вторых, он лишался своей самой главной поддержки. Конечно, он имел дружбу с Лоуренсом и Джеймсом, но его все еще пугал Уилфред. Братья Стюарты так и не нашли снова общий язык, как бы Невилл ни упрашивал Генриха сделать это, доказывая, что не держит зла на Уилфреда. Это действительно было так, но омега все еще опасался этого человека, очевидно настроенного против него.       Именно поэтому то, что произошло во время отъезда короля и наследника, удивило всех. Генрих поручил Джеймсу и Лоуренсу наблюдение за состоянием Невилла и назначил кого-то из собственных слуг, чтобы брать омегу на прогулки. Однако, сопровождать Невилла во время его променадов вызвался Уилфред, чем немало озадачил Плантега. Невилл, чтобы еще больше не злить альфу, согласился. Чем ближе были его роды, тем тяжелее ему было ходить, поэтому он с радостью взял под руку Уилфреда, любезно предоставившего ему такую возможность.       Они, очевидно, стеснялись друг друга: Невилл всю дорогу смотрел куда-то вниз, Уилфред — вперед. Почувствовав, что их молчание слишком затянулось, альфа попробовал начать диалог:       — Сегодня хорошая погода.       — Да, — слабо отозвался Невилл. Он и не думал, что когда-нибудь будет обсуждать что-то подобное с Уилфредом, который ранее грозился его убить.       — Генрих не говорил тебе, когда ни вернутся?       — Где-то через четыре дня. А он Вам не сказал?       — Нет, не сказал…       — Вам нужно помириться, — пожал плечами Невилл.       Такого Уилфред точно от него не ожидал. Казалось бы, этот омега был заинтересован в том, чтобы они с Генрихом как можно дольше пребывали бы в ссоре.       — И, пожалуйста, давайте немного передохнем, — так же просто добавил Невилл, — я устал.       Уилфред указал ему на беседку, удачно оказавшуюся рядом. Королевский сад зимой ничуть не уступал своему летнему виду. Снег искрился под лучами холодного солнца, вокруг не было ни души. Спокойствие нарушали лишь звуки шагов, звонким хрустом наполнявшие пространство. На ближнем дереве устроилась крупная черная птица, обрушив при этом с ветки тяжелую снежную шапку. На холоде Невилл слегка раскраснелся, его волосы выбились из-под плотного узорчатого платка, и Уилфред, искоса заглянув ему в лицо, нашел, что омега заметно похорошел. “Ему все-таки идет этот здоровый румянец, даже вся эта тяжелая зимняя одежда. Таким тощим не кажется, что ли”, — заключил про себя он.       — Тебе вредно дышать на морозе. Простудишься.       — Можно еще немного? — виновато спросил Невилл, на что Уилфред только пожал плечами. Через какое-то время омега уже довольно смело протянул ему свою руку, и они направились в замок. Вдруг Невилл остановился и взглянул альфе прямо в глаза:       — Уилфред, пока мы с Вами вдвоем, я хотел бы поговорить. Я понимаю Ваше недовольство, Вы всегда хотели видеть рядом с братом кого-то более...достойного, но раз уж так складывается, что он выбрал меня, я бы не хотел враждовать с Вами. Я знаю, Вы думаете, что я хочу разлучить Вас с Генрихом, но это совсем-совсем не так, пожалуйста, поверьте мне. Я не стану вмешиваться в ваши отношения, в любую минуту Вы сможете говорить с ним, ездить, куда вам двоим будет нужно… Простите, что говорю Вам все это, но мне было бы очень тяжело жить в замке, не объяснившись. Я правда ничего не делал против Вас, я, — Невилл уже совсем не мог совладать с собой, — я наоборот! Я ему всегда говорю, чтобы он на Вас не обижался, я ничего такого...       “Вот только этого мне недоставало”, — про себя выругался Уилфред и осторожно вытер слезу, выступившую у Невилла. — “Сейчас разрыдается, заболеет, а спросят с кого? Конечно, с Уилфреда. Вот тогда мне Генрих точно накостыляет. Как его успокаивать-то?” — пронеслось у него в голове.       — Ну хватит тебе, терпеть не могу все эти слезы. Знаешь, зачем я сегодня вызвался гулять с тобой?       Невилл отрицательно покачал головой.       — Я тоже хотел кое-что прояснить, пока Генриха нет. При нем — не могу. Знаю, что давно надо было, а никак себя не заставлю. Понимаешь, о чем я?       — Если честно…       Уилфред раздраженно поджал губы.       — Как же еще сказать...Ну, хорошо, буду говорить прямо, раз не понимаешь намеков. Условие было одно, я должен был просить у тебя прощения. Знаешь хоть за что?       — Н-нет… За что Вам передо мной извиняться?       “Еще хуже”, — подумал Уилфред.       — Я выследил вас с Генрихом и рассказал Этану, что вы снова вместе. И еще есть кое-что, о чем он не знает. Об этом я и хочу поговорить. Дело в том, что...когда к тебе тогда приезжал Джеймс...Это я его направил, чтобы ты исчез, каюсь. Я тебя только об одном прошу: не говори этого Генриху, он если узнает, то нас с Джеймсом больше вообще к себе не подпустит.       Понимаю, требовать от тебя чего-то после всего, что ты из-за меня пережил, просто глупо. Но, Невилл, ведь я не враг своего брата. Он не верит мне, но клянусь, что я делал все это ради него. Представь себя на моем месте, как выглядят ваши отношения со стороны? Я ведь думал, что ты так только ребенка спасаешь и мой братец тебе больно-то и не нужен. Генрих, он, знаешь, всегда раньше был мой, а теперь я должен...тебе его отдать. Это непросто, Невилл, но я сделаю это, слышишь? И говорю я все это не ради тебя, а ради него. Если он выбрал тебя — так и быть, я стану твоим другом. Но есть условие, — Уилфред улыбнулся, вспомнив, как когда-то Плантег озвучивал им свои правила принятия короны.       — Какое? — еще не вполне осознавая происходящее спросил Невилл.       — Лоуренс мне как-то сказал, что боится меня. Это правда, меня есть за что опасаться, ты и сам знаешь это. Я буду твоим самым верным товарищем, таким, что еще Генрих будет ревновать тебя ко мне, но всему есть своя цена. Стоит тебе лишь один раз опорочить имя моего брата — клянусь, ты пожалеешь о том, что родился на этот свет. Невилл, я во всем стану помогать тебе в обмен лишь на то, что ты будешь честен с Генрихом. Если твои намерения чисты, это условие не должно тебя напугать.       — Как же я докажу Вам, что достоин Вашего расположения?       — Это очень просто. Тебе нужно всего лишь любить Генриха, ничего больше мне от тебя не нужно. Надеюсь, теперь мы понимаем друг друга?       — Вполне, — отозвался Невилл, все еще обескураженным услышанным.       — Не нужно пугаться, я просто озвучил тебе условия нашего договора. И он вполне справедливый. Сейчас от тебя требуется только высушить свои слезы, а то еще скажут, что я тебя довел, и Генрих свернет мне шею.       — Как скажете.       — По-моему, сейчас самое время для тебя начать обращаться ко мне на “ты”.       — Как...скажешь.

***

      Когда Этан и Генрих вернулись, они к своему удивлению заметили, что во дворце произошла явная перестановка сил, и вот как это произошло. Их встретил Стивен в каких-то странных носках, затем вышли Джеймс и Лоуренс, на шеях которых красовались неведомого цвета шарфы. Но больше всех досталось Уилфреду — он теперь носил нечто бесформенное, повязанное вокруг пояса.       — Во что это вы вырядились? — непонимающе спросил Этан.       — Скоро узнаете, — усмехнулся Лоуренс и, посмотрев на Генриха продолжил, —для Вас носки уже готовы.       Как оказалось, в Невилле проснулось его любовь к вязанию. За несколько дней он успел обновить гардероб всем присутствующим в тот момент в замке членам семьи.       — Есть важный момент, —вздохнув, заговорил Джеймс. — Снимать его подарки нельзя. Уилфред уже попытался — у нас тут такой вой поднялся, что нам всем, значит, его вязание не понравилось, что он старался, а мы… В общем, ты с ним будь уж поаккуратнее, он в последнее время совсем чувствительный стал.       Тут появился и сам Невилл. Он что-то держал за спиной, но все присутствующие дружно сделали вид, что ни о чем не догадывались. Омега осторожно коснулся губами руки Генриха, подставил ему свою щеку для ответного поцелуя, но потом слегка замялся. Невилл собрал в себе все силы, подавил охватившее его смущение и, прошептав “это тебе”, — протянул Генриху пару ярко красных носков. В тот момент Уилфред заметил, как изменилось лицо Невилла: когда он вручал свой подарок Генриху, он словно просиял. Это свечение исходило откуда-то изнутри, и вся радость Невилла была такой искренней, что он даже почти почувствовал себя виноватым за то, что был так несправедлив с этим омегой.       Генрих принял подарок, похвалил работу так, словно действительно разбирался в вязании, и принялся расспрашивать Невилла о том, как он провел эти дни.       Уилфред проводил их взглядом и мельком посмотрел на Лоуренса, который все это время только и ждал внимания альфы.       — Я тоже, между прочим, умею вязать, — как бы невзначай бросил омега. — Даже, может быть, лучше Невилла.       — Даже не сомневаюсь в этом, — улыбнувшись, ответил Уилфред.