Пробуждение принца

      — Ты сильно изменился, брат, — тихо сказала Дени, стоя у него за спиной. — Всю последнюю неделю ты не жаловался и не ругался на то, что кхаласар идет слишком медленно. Это так не похоже на тебя.       Может, потому что, в отличие от Визериса, у меня хватает мозгов не выебываться перед целой ордой вооруженных дотракийцев, раздраженно подумал юноша, откладывая перо и протирая лицо ладонями. Может, он бы и хотел пожаловаться. Хотел бы следовать тактике вечно недовольного и вечно считающего, что ему все должны, принца — сидеть на лошади и бузить, как ему тут все не нравится, но на это банально не было времени. Надо было стиснуть зубы и упрямо продвигаться вперед, несмотря на все сложности. Он должен был приспособиться к ситуации в самые короткие сроки, а помочь с этим никто — что логично — не спешил.       С ограниченным кругом общения юноша в теле пока еще живого Таргариена более-менее быстро свыкся: Визерис из гордости и презрения отказывался общаться на дотракийском, так что его внезапный интерес к чужому языку точно вызвал бы подозрения. Допустим, лишь у большинства, но не у новой младшей сестры — почему-то сновидец был уверен, что Дейнерис в своей нынешней святой простоте только обрадовалась, что брат наконец-то проникся людьми, ставшими их народом. Да, в отсутствие Мормонта разговаривать ему было почти что не с кем, но зато это помогло избежать лишних расспросов.       О том, например, почему Визерис неожиданно забыл, как писать. Юноша недовольно посмотрел на каракули на длинном обрезке пергамента, вынужденно ставшего черновиком. Он никогда не пробовал выводить буквы пером. Перьевой ручкой — да пару раз было дело: внезапно не самый удобный в использовании подарок на день рождения после пары неудачных попыток так и остался лежать в футляре рядом с маленькой банкой чернил. Наполовину осушенной, между прочим, хотя то, что практически все это он пролил себе на пальцы, пытаясь несколько раз заправить ручку, лучше не упоминать при других.       Сновидец потер пальцами переносицу, пытаясь разгладить морщины и брови, уже словно вгрызающиеся в череп от напряжения. Какие надежды он возлагал на это письмо! Кто же знал, что с перемещением в чужое тело его минусы сохраняются, а все полезное нужно узнавать заново? Юноша застонал от недовольства. Если так пойдет дело, с Оберином он свяжется не раньше следующего года, а это просто кошмар в рамках Игры Престолов!       Дени подошла к нему ближе и заботливо положила руки на плечи. Заглянув брату за руку, она сузила глаза и попыталась разобрать рваные линии расплывшихся чернил:       — Оберин Мартелл? — удивленно спросила она. — Почему ты пишешь ему?       Поняв, что это — его законный шанс отвлечься, юноша в теле Визериса Таргариена встал из-за хлипкого деревянного стола и обнял сестру, прижимая ее ближе к себе. Волосы девушки были жестче, чем он привык думать, смотря на нее на экране, но, тем не менее, стоять вот так близко со своим любимым персонажем, да еще и касаться ее, уже казалось каким-то невообразимо радостным событием, несмотря на все сопутствующие недостатки. Сновидец даже почувствовал, как его губы невольно расплываются в глупой улыбке, и быстро согнал ее с себя. Надо быть серьезнее. Фанатские визги можно и попридержать.       — У меня было время подумать, пока я шел связанный вместе с рабами, — сказал он Дени, укладывая ее голову себе на плечо и немного укачивая, как маленького ребенка. Может, если она вспомнит о том, как было хорошо в детстве, в доме с красной дверью, то проникнется к нему симпатией и лучше поймет его цели? На последнее сновидец рассчитывал очень и очень слабо, но попытаться все же стоило. — Я был во многом не прав. Мне хотелось всего и сразу, а так, увы, не бывает. Думая, что армия дотракийцев мигом вернет мне корону, я забыл о самом главном, — он немного отпрянул от нее, наклонился и посмотрел ей в глаза. — Я забыл о тебе.       Не перебарщивай с пафосом, напомнил он себе и выпрямился, закладывая руки за спину. Сейчас ты ходишь по такому тонкому льду, что никакое повторное воскрешение от падения уже не спасет. Юноша развернулся и показал на жалкое подобие письма.       — Дотракийцы многочисленны и сильны, но союзники никогда не помешают. И Оберин — один из тех, что действительно может нам помочь. Он даже собирался поднять Дорн под моими знаменами, когда узурпатор Баратеон сел на Железный Трон, но ему не дали этого сделать. Сейчас же, узнав, что ты, моя дорогая Дени, стала кхалиси, — он позволил себе ухмыльнуться, — Красный Змей, пожалуй, вновь возьмется за свою месть.       — Месть? — девушка удивленно моргнула. — Кому?       — Всем понемногу, если говорить в общем, — он сел на стул и, скрестив пальцы, посмотрел на нее снизу вверх. — Это долгая история. Когда-нибудь я ее тебе расскажу, — юноша взял ее за руку — до чего же маленькой в сравнении с ним она была! Погладив ее большим пальцем по тыльной стороне ладони, он улыбнулся и продолжил: — Важнее сейчас убедить дорнийского принца, что я — не наш брат Рейгар, бросивший жену ради дикой северянки и подставивший все семь королевств под удар. Показать, что мы собираемся вернуться в Вестерос не как иноземные захватчики, но как законные правители этих земель, достойные сместить с трона тех, кто отнял у нас все.       Юноша в теле Визериса надеялся, что сестра незаметно проникнется и перенимет его мнение о старшем сыне Безумного короля. Возможно, сейчас он выдал все это излишне топорно, недостаточно хитро, чтобы Дени поверила в правдивость его слов. Но сновидец знал, слишком хорошо знал, что не сможет сдержаться, если разговор зайдет о Серебряном принце. Разумеется, он не мог сказать девушке, что его дико бомбило, когда теория о родителях Джона Сноу подтвердилась и хотя бы из сериала можно было узнать, что послужило поводом для восстания Роберта. Она бы… Не совсем поняла. Зато поняла бы такие слова, как честь и долг, что ждут от них, королей по праву, а что им делать запрещено. Дейнерис следовало знать, что она лучше погибшего старшего брата, и создать себе образ намного более величественный, чем витал вокруг него. Пусть это и считал правильным лишь безумный фанат, думающий, что знает, как лучше для всех.       Он ни за что бы не пожелал новой сестре судьбы Элии Мартелл. Исходя из того, что он, как Визерис, собирался любыми способами выжить, то сложно было предположить, как исказится ее сюжетная линия. Кто знает, что может с ней произойти в этом безумном мире Мартина? Ей было больно, когда украли драконов, тяжко бродить по пустыне с остатками кхаласара, боязно принимать решения в Миэрине. Ему стоило уже сейчас думать, как решить многие из ее возможных проблем и ускорить ее становление, как королевы. Желательно не настолько непробиваемой и уверенной лишь в своих силах. Скажем, прислушивающейся к словам пары верных советников, в чьих умственных способностях не стоило сомневаться.       Порой он думал, что сильно лицемерит, ставя себя настолько умнее других.       Ведь, по сути, что пока он сделал, чтобы строить такие долгоиграющие и эпичные планы? Уловкой выбил дотракийца из седла. Хорошо достижение, нечего сказать. Можно хоть медаль выдавать и на пенсию уходить. А что до практических навыков? Меч — бесполезная железка, которую он может лишь для вида в руках держать: да, с восточным оружием он знает, как управляться, но, представляя Визериса с катаной, его пробирало на дикий хохот. Об огнестрельном оружии в Вестеросе и речи идти не могло. Писать он почти что не может. Говорить на чем-то, кроме общего наречия, — вообще нет. Драться с хилым состоянием тела Таргариена — только если совсем припрет.       Юноша попытался определить, какие цели перед ним стоят. На ум тут же пришли две: а) не умереть и б) посадить Дейнерис Таргариен со всеми прочими километровыми титулами на Железный Трон. Можно себя. Можно Джона — если, конечно, при этом любимые персонажи наилучшим образом не пострадают. Достаточно честолюбиво. Сновидцу вспомнился Мизинец, и он неловко улыбнулся, прокручивая в голове пламенные речи Петира Бейлиша, так усердно строившего интриги и так печально покинувшего этот мир. Он неосознанно потер шею, словно закрываясь от Арьи и дорогого клинка, прошедшего через многие руки. Как бы ему так же не кончить…       Он слишком часто умирал. Нахмурившись, он бесцельно бродил по лагерю, прокручивая в памяти то все свои однообразные и мучительные смерти, то вид Дени, давящейся, но поедающей сердце коня на глазах у целой толпы, собравшейся в одном душном шатре. Кровь текла по ее подбородку и рукам, но девушка не сводила отчаянного взгляда с мужа, ища хоть какой-то поддержки. В следующий миг она же бесстрастно смотрела на Визериса, над которым уже завис чан с расплавленным золотом. Обещание пришествия нового принца сменяет смертный приговор старому. Юноша сжал зубы, бессильно сжимая и разжимая кулаки. Все это — лишь самообман. Затянувшаяся прелюдия перед неизбежной гибелью.       Незаметно для него самого в мозгу сформировалась цель в) своими глазами увидеть смерть кхала Дрого.       Поблизости кто-то резко вскрикнул. Быстро развернувшись, сновидец схватил первое, что попалось под руку, и рванул к шатру сестры, изо всех сил пытаясь вспомнить, какая сейчас идет серия.       — Что случилось? — крикнул он, забегая внутрь и крутя головой во все стороны. Странно. Пусто. Ничего опасного — лишь Дени и ее служанка (как ее — Ирри, Дореа?) держали руки над очагом.       Стало быть, первый момент с неопалимостью — тот самый, когда кхалиси взяла драконье яйцо из огня, и его жар не оставил на ней ожогов. Сильная сцена. Юноша хмыкнул и опустил взгляд, только сейчас замечая, что крепко держит в руках древко копья, и едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Крепко же въелись ему в подкорку восточные единоборства, раз он понесся на возможного врага с простой палкой! Изящно крутанув деревяшку в руках, сновидец поставил ее у входа, уже решив, что искать хозяина ему как-то не хочется.       — Брат, посмотри! — тихо, но восторженно сказала Дени, протягивая к нему бледные ладони. — Я ничего не понимаю. Разве драконье яйцо не холодное? Потрогай!       — Нет, господин! — взмолилась служанка (так Ирри или Дореа? или вообще кто-то третья? сколько их вообще было у кхалиси, пока их не переубивали, похищая драконов?), боязливо отходя от очага. — Оно нагрелось настолько, что в руках не удержать! Лучше не касайтесь его!       Что сказать, соблазн был невероятно велик. А вдруг Визерис тоже нечувствителен к огню — он же Таргариен, обновленный, между прочим! Почему бы ему не обладать хоть этой малостью — каплей меда в бочке с дегтем, куда его окунули с головой? Надежда стать одним из драконьих всадников загорелась в нем как никогда ярко. Когда еще ему выпадет столь благоприятный шанс узнать это? Не всходить же, в самом деле, на костер! Весь в предвкушении, юноша в теле Визериса протянул руки к большому яйцу, чернеющего среди углей в чаше.       Первые пару секунд он держал его, как остывший чайник.       А потом вся кожа на его ладонях начала гореть.       Воспоминания о всех пережитых смертях комом ударили его в живот, и он выронил яйцо обратно в очаг, зажмурясь и закрывая ладонями уши — лишь бы эти ощущения ушли. Котел над головой, Визерис пытается вырваться из рук, бьет ногами по земле, никакого сочувствия во взгляде сестры, все плавится, все горит, прекратите, прекратите, прекратите мне сниться!..       Открыв глаза, юноша не видел ничего, кроме алеющих отпечатков чешуек на руках и испуганных глаз Дени, не понимающей, что творится с братом. Тут же развернувшись, он пошел к выходу из шатра, ни разу не оборачиваясь.       — Брат! — раздался из-за спины дрожащий голос девушки. — Что такое? Что с тобой?       Схватив древко копья, сновидец, по-прежнему не оглядываясь, в сердцах бросил:       — Как бы ни старался, я все равно останусь слабым звеном в роду, — и ушел в ночь.