Пробуждение принца

      — Кхалиси приказывает тебе явиться в ее шатер.       Сновидец резко выдохнул, задерживая дальний конец древка в опасной близости к лицу Дореи. Восемнадцатая ката или девятнадцатая? Блять, а он-то надеялся, что хотя бы на этот раз не собьется. Легким движением ладони перевернув недоделанное копье в вертикальное положение, юноша раздраженно постучал им по желтой пыли и отошел в дальний конец своей палатки. Обмакнув свободную ладонь в миску с водой, он провел ей по задней стороне шеи, а после — по подбородку, стирая пот. Длинные волосы Визериса до сих пор были ему обузой, как он ни пытался их убирать, и новоявленный принц то и дело тянулся к ножу, но тут же бил себя по рукам: теперь он Таргариен, а, значит, нужно терпеть.       Кроме того, чего таить, ему нравилось представлять себя Геральтом из Ривии.       Набрав в рот немного воды и подержав ее там, юноша сплюнул на пол. Раз сбился, надо начинать все с самого начала. Сандзю ичи джо ката — тридцать одно движение с дзё, и, пусть у него вместо привычного оружия просто прямая палка, навыки терять он не должен. Перехватив древко второй рукой, он быстро выставил его перед собой, целясь в живот невидимого противника.       — Кхалиси отдала тебе приказ, змеелов.       О, да, он был наслышан о своем новом прозвище. Не сказать, что сильно рад, но хоть какой-то прогресс — значит, дотракийцы перестали держать его на уровне жалкой вши. Передвинули аж на уровень мокрицы, невероятно благородно с их стороны. Юноша в теле Визериса плавно пронес древко над головой, одним движением полностью развернулся, не поднимая пяток, и, описав концом палки полукруг, ударил воображаемого партнера по голени. Восьмая, девятая, десятая ката. Пока отлично держимся.       Он так хорошо не держался, когда еще до восхода солнца караулящие дотракийцы заметили, как недостойный — но очень уж хитрый — брат кхалиси оббегает кругом лагерь, а немногим позже пара рабов наткнулась на принца, стирающего в реке свою одежду. Сновидцу было крайне любопытно узнать, какие мысли пронеслись у них в головах первыми, когда они застали его за этим.       — Мне тебя долго ждать?       Юноша отвесил хлесткий удар по невидимой шее и остановился. Блять. Блять! Он опять сбился! Крутанув древко в руках, он вернулся на кату назад и задумался, медленно поверчивая пальцами деревяшку. Над душой стоит Дореа, где-то в лагере для чего-то ждет Дени. Поджав губы, он понял, что продолжить тренироваться в любом случае не получится, но в сложившейся ситуации было кое-что, смущавшее его. Что-то не то…       — Ты оглох там, змеелов? Кхалиси отдала приказ!       Моргнув, он спокойно поднял взгляд на служанку сестры. Смуглая девушка с худым, вытянутым лицом и до жалкого тонкими руками смотрела на него сверху вниз, презрительно сморщив нос. Она слегка притопывала по земле; щеки выдавали, как сильно она сжала зубы. Оглядев ее с головы до ног и вновь задержавшись на этих хрупких предплечьях, юноша неспешно выпрямился и обвел взглядом потолок. В голове что-то щелкнуло. Ах, ну да, точно.       В следующий момент наложница громко взвизгнула от боли, когда принц с силой сжал пальцами мышцу над ее локтем.       — Напомни, кто я? — тихо спросил он, выглядывая из-за ее плеча наружу. Дореа всхлипнула и нехотя выдавила:       — П-принц Визерис Таргариен, б-брат нашей кх-халиси, — она попыталась вывернуться, но юноша еще крепче впился ей в руку.       — Верно, — не поднимая голоса, согласился он, склонившись ближе к ее уху. — Тогда почему я не слышу слов «ваше высочество», когда ты обращаешься ко мне?       — П-простите…       Сновидец изогнул бровь и слегка повернул пальцы. Служанка запищала:       — Простите, ваше высочество!       — Так-то лучше, — безучастно ответил юноша в теле Визериса и отпустил ее. Дореа тут же испуганно схватилась за локоть, растирая его и прощупывая, то и дело морщась от болезненных ощущений. Он понимал, каково ей — впервые прочувствовав на себе этот прием, он дня три не мог свести с руки синяк. Сузив глаза, она прошипела:       — Я обо всем расскажу кхалиси!       — Разумеется, расскажешь, — не глядя на нее, молодой человек отряхнул древко от пыли и песка и размял ладони. — Заодно упомянешь, какими словами ты называла единственного и горячо любимого старшего брата своей обожаемой госпожи.       Щекой ощущая ее полный ненависти и прожигающий насквозь взгляд, сновидец повернулся к наложнице и мило улыбнулся ей. Ее темные глаза пылали от стыда и гнева, но она была вынуждена молчать, понимая, что принц прав. С удовольствием чувствуя, что раунд остался за ним, он прошел до самого выхода из палатки, как вдруг услышал едкое:       — Ты просто пытаешься забыть, что являешься паршивой овцой в роду.       Взгляд невольно опустился на поджившие ожоги, все еще слабо напоминавшие чешуйки. Слегка повернувшись к служанке, юноша мрачно посмотрел на нее, но Дореа лишь насмешливо улыбнулась и добавила, издевательски кланяясь:       — Ваше высочество.       Видят Семеро, он этого не хотел.       Собственно, «этого не хотел» длилось ровно до тех пор, пока он не вывернул девушке руку, схватил за мизинец и крепко прижал к себе, уверенно выходя в лагерь. Со стороны ничего, кроме скорчившегося от боли лица Дореи, не выглядело подозрительным — если, конечно, почитать нормальным, что принц в изгнании идет под руку со служанкой своей сестры. Самого Визериса реакция дотракийцев и рабов не слишком заботила.       Зато аккуратный захват, показанный тренером на курсах по самообороне, его интересовал в самую первую очередь. Он его не забыл — прекрасно, он его успешно провел — еще лучше, а вишенкой на торте станет, если кто-то надавит на вывернутую ладонь сверху… Но он не будет излишне торопить события. Глаза немного застилало красным, но он не придал этому особого значения.       — Дореа! — испуганно воскликнула Дени, когда они вошли к ней в шатер. — Что с ней? Она в порядке? — она подняла на брата непонимающий взгляд. — Я же просто попросила ее позвать тебя! Что случилось?       Юноша пожал плечами, свободной рукой поглаживая наложницу по темным волосам. Кожа под его ладонью заметно дрожала.       — Бедная Дореа, такая хрупкая… — рассеянно сказал он, невинно поглядывая на сестру. — Чуть что — и уже страдает. Наверное, наткнулась на что-то рукой, — продолжая придерживать девушку за мизинец, он протянул ее вывернутую ладонь Дени. — Вот, посмотри; у тебя взгляд более зоркий к таким вещам.       Предсказуемо, как только кхалиси коснулась наложницы, та взвыла от боли. Моментально отпустив ее, принц изумленно вскинул брови и посмотрел, как она, прижимая ладонь к груди, убегает прочь из шатра. Повернувшись к сестре, он виновато развел руками.       — Будем надеяться, с ней все будет в порядке, — сказал сновидец, качая головой. — Не хотелось бы лишать мою дорогую сестру ее любимой служанки.       Дени приблизилась к нему, касаясь ладонью щеки. В такой момент грешно было жаловаться, но юноше внезапно так захотелось, чтобы Эмилии Кларк разрешили вставить лиловые линзы, и она смотрела бы сейчас на него так пристально и внимательно глазами книжной Дейнерис, а не сериальной. И чтобы на ней была одежда королевы Миэрина, а не эти дотракийские обноски…       Нет, он должен был признать, что со сменой сезонов вкус у нее намного улучшился.       А еще — что в ее шатре невероятно приятно пахло.       Заметив, как поглядывает брат ей за спину, Дени робко улыбнулась, взяла его за руку и провела вглубь шатра.       — Пару дней назад ты так… Огорчился из-за случая с драконьим яйцом, — мягко заметила она, подводя его к столу. — Я подумала, что это поднимет тебе настроение. И, может, — она нервно сглотнула, посматривая на светлый льняной сверток, лежащий поблизости, — что ты согласишься принять от меня одежды, достойные кхала…       Юноша в теле Визериса не дал ей договорить, подхватив на руки и закружившись на месте. Девушка взвизгнула и замахала руками от неожиданности, но, заметив искреннюю и радостную улыбку брата, засмеялась и обхватила его за шею. От души громко чмокнув сестру в щеку (внутреннего фаната престолов хватил удар от подобной вседозволенности) и потрепав ее по светлым волосам, молодой человек усадил ее на стул, а сам опустился на корточки, держа ее ладонь.       — Это замечательная идея, — признался он, гладя большим пальцем ее еще слабо проступающие скулы. — Я с огромным удовольствием разделю с тобой этот ужин, милая Дени, — она часто-часто заморгала, смахивая внезапно выступившие слезы, и несмело улыбнулась ему, но брат лишь грустно усмехнулся в ответ. — Но одежды, прости, принять не смогу.       — Почему? — удивленно, но, к счастью, не обиженно спросила она.       Сновидец тяжко вздохнул. Список причин у него был довольно обширный, и отвратительный внешний вид занимал в нем одну из первых позиций, но сейчас нужно было быть предельно тактичным и по мере убедительным. Как бы так повежливее отказаться, не оскорбляя кхала?       — Понимаешь, Дени, — тихо начал он. — Даже если я оденусь в них, дотракийцы не примут меня. Ты сама видела, что мы не ладим. Но, попробуй я пойти им навстречу, приспособься к их обществу и обычаям, кем я предстану, вернувшись на родину? Люди посчитают меня иноземным захватчиком, привезшим с собой из-за моря армию дикарей, чтобы грабить и разорять их земли, — юноша не стал добавлять, что Таргариены сами когда-то преспокойно вторглись в Вестерос, приведя с собой не орду, а драконов. — Разве этого я хотел для тебя?       — Но как же… — хотела было спросить девушка, но он предугадал ее вопрос.       — Ты — другое дело. Жена кхала Дрого, часть его кхаласара. Ты подчиняешься ему как по своей воле, так и по его желанию. Вправе ли я диктовать, что носить своей замужней сестре? — хотя, признаться, более закрытую одежду для нее он бы предпочел еще по той причине, что устал беситься от того, как Мормонт смотрит ей на грудь.       А он крайне быстро вжился в роль сверхзаботливого старшего брата.       — Я ценю твою заботу, Дени, правда, — юноша улыбнулся сестре и обнял ее, поднимая на ноги. Держа ее за плечи, он позволил себе еще раз насладиться тем, что стоит рядом с любимым персонажем саги, а та не удирает с испуганными воплями. — Но одежду я не приму. Может, лучше приступим к ужину?       Юная кхалиси охотно согласилась. Развлекая ее разговорами о разной ерунде и то и дело всплывающих в голове фактах о вселенной «Игры престолов», сновидец всеми силами отвлекал девушку, не давая ей заметить, как мало он ест. Язва Визериса никуда не денется, если он не будет соблюдать диету, а Дейнерис, как назло, словно старалась собрать все, что ему нельзя. Разумеется, сновидцу не стоило надеяться, что за Узким морем чудесным образом специально для него нарисуются кисель, простокваша и пропаренная цветная капуста, а на ближайшем рынке — аптека со всеми видами антибиотиков, но ему следовало хотя бы постараться что-то сделать — особенно в условиях жизни с дотракийцами. Перекладывая к себе в тарелку только овощи и фрукты и иногда позволяя себе взять немного меда и местного сыра, надеясь, что он не слишком твердый и острый, новоявленный принц пошире улыбался и впервые за долгое время получал удовольствие от вечера.       Вне шатра слышался какой-то шум и гомон, но он уговаривал себя, что это ничего серьезного. Говорить и одновременно выхватывать звуки из лагеря было крайне сложно, и он замолчал, покручивая в пальцах темную спелую виноградину. Это явно не нападение, нет, какая-то мелкая неурядица. Он не припоминал ничего серьезного в первом сезоне. Может, просто кто-то решил подраться? Но почему нет никаких признаков борьбы? Кто-то бегает, как петух по загону, спотыкается и сбивает с ног… Краем глаза заметив темную размытую фигуру, пробежавшую за тонким пологом, молодой человек схватил древко копья и выбежал наружу.       И в этот же самый момент нос к носу столкнулся с чем-то пыльным, тяжелым и пахнущим солью, кожей и кровью.       Глядя с земли на косматое, оплывшее, обезображенное мужское лицо, он не мог найти в нем ни одной знакомой черты, но свежий шрам, рассекающий глаз, и серые, словно вымоченные в морской воде и высушенные на камнях, одежды наталкивали его на какую-то мысль, наводили…       Два всадника в темных плащах заставили его мигом отбросить все раздумья и вскочить на ноги, выставляя перед собой палку.       — Пацан, — кряхтя и бессовестно опираясь на него, чтобы встать с земли, заметил страшный беглец. — Его голова чуть выше.       — Знаю, — не оборачиваясь, ответил юноша, вглядываясь в лицо ближайшего преследователя, скрытое капюшоном. — Я целюсь в шею его лошади.       Из-под грубой темной ткани раздались хриплые отрывистые смешки.       — А этот юноша не промах, — судя по движению капюшона, всадник склонил голову. Тон его стал серьезным. — И все же я советую тебе отойти. За твоей спиной прячется опасный преступник.       Быстро глянув за спину, сновидец невольно еще раз повернулся. Серая одежда, пропахшая солью… Он широко распахнул глаза.       — Вы его с кем-то спутали, — сказал он всаднику, закрывая мужчину спиной. — Это мой человек.       На миг воцарилась тишина. Краем глаза юноша в теле Визериса замечал, что вокруг них уже собирается народ; он видел руку Джораха, крепко держащую рукоять меча, и слышал шепотки за спиной — стало быть, Дени под надежной защитой. Все еще опирающийся на него Эурон Грейджой пару раз моргнул, перевел взгляд с принца на всадников и обратно и прыснул от смеха. Его слюна то и дело попадала сновидцу в ухо, но он стоически держался на месте.       — Твой человек? — пораженно переспросил второй всадник, более низкий, чем его спутник, и добавил уже более возмущенным тоном: — И тебе хватает наглости признавать, что этот убийца и грабитель служит тебе?       Молодой человек виновато улыбнулся и пожал плечами.       — Он — истинный Железнорожденный, — ответил он, хотя его глаз уже подергивался от того, как смеялся и бил его по плечу беглый пират. Рука у него была, как он и думал, прилично тяжелая.       Второй всадник хотел было что-то возразить, но первый жестом прервал его на полуслове. Конь под ним нетерпеливо ходил на месте, опасливо косясь на направленную на него палку, и преследователь одернул его за уздцы.       — Ты кое-что не понимаешь, юноша, — спокойно прохрипел он, достаточно тихо, но сновидец все равно его услышал. — Человек, прячущийся за тобой, — преступник, принесший много боли и разорения краю, откуда мы родом. Для нас дело долга, — он кивнул, и из-за палаток вышло еще несколько всадников, кто-то скрытый под плащом, кто-то уже обнаживший меч, — и чести убить его.       — Но он до сих пор жив, — заметил принц, быстро оглядывая подошедших. Фиолетовые щиты с мечом и звездой, оранжевые с тремя черными леопардами, желтые с красным василиском… Похоже, все береговые дома Дорна решили нагрянуть к ним в гости. — И жив он уже порядочно, раз вы гоните его от самого Солнечного дома.       Хриплый всадник — видимо, предводитель дорнийских воинов — хмыкнул и покачал головой.       — Наша месть будет неполной, если мы пощадим его команду и корабль, — ответил мужчина, и юноша чувствовал, как он разглядывает его с головы до ног, но не дрогнул. — Но мерзавец велел им скрыться, а сам решил встретить нас.       — И вы решили оставить его в живых, потому что иначе «Молчаливую» вам попросту не найти, — сновидец усмехнулся и кивнул в сторону Эурона. — А он может гнать вас до самой Валирии.       — На самом деле он стал куда сговорчивее, когда я лишил его глаза, — даже как-то весело заметил дорниец, и юноша в теле Визериса не удержался от комплимента:       — Видимо, вы великий воин, раз смогли сразиться с ним на равных.       — Может быть, — в голосе всадника сквозила улыбка, — но только перед этим он успел зарубить четверых моих людей.       Грейджой сплюнул под копыта его лошади.       — Мамкины сосунки, а не бойцы, — грубо бросил он. Дернув бровью, сновидец тактично, но очень настойчиво отвел его концом палки себе за спину. Всадник, заметив это, вновь помрачнел.       — Именем всех лордов и рыцарей Дорна я требую, чтобы ты немедленно передал нам этого преступника, — холодно сказал он, и принц понял, что мужчина больше не намерен обмениваться любезностями.       Что же ему делать? Выдавать Эурона нельзя — тогда прощай все его планы по контролю над морем. Другого настолько опытного мореплавателя в Вестеросе он и не знал — была, конечно, Яра-Аша, племянница Грейджоя, но он никогда к ней особой любви не питал. На Теона тем более рассчитывать не стоило.       Сражаться против стольких вооруженных людей одной палкой и мечом, которым он не умел пользоваться, было равносильно смертному приговору. Возможно, он сможет воскреснуть и переиграть эти события, но юноша не был уверен, что невидимый наблюдатель решит вернуть его еще раз, увидев такую идиотию с его стороны. Нет, надо здесь явно нельзя полагаться на оружие. Что же делать, что делать…       Его взгляд опустился на потускневшую от времени алую вышивку на камзоле и ожоги на ладонях. Может, ответ все это время лежал у него прямо под носом?       — Может, вы и приказываете именем лордов, сир, — сказал принц, вскидывая голову. — Но я все-таки истинный наследник Семи Королевств, Визерис из дома Таргариен, третий этого имени. Сила моего имени стоит превыше вашего, — он шагнул вперед, опуская древко копья и постукивая им по земле. Ладонь, держащую деревяшку, начал сводить нервный тик, но юноша попытался игнорировать его. — Это — мой человек, и лишь я волен решать, как распоряжаться его судьбой.       Всадники замолчали, обмениваясь взглядами. Их предводитель задумался, взвешивая слова, и сновидец понимал, что поставил дорнийцев перед тяжелым выбором. Все они хорошо знали о планах своего принца, Оберина Мартелла, по реставрации дома Таргариенов, и сейчас ослушаться последнего выжившего представителя их рода грозило крайне ужасными последствиями. Людям Дейнов приходилось хуже всех — ранее сир Эртур из их дома был известен как самый смертоносный из рыцарей на службе Таргариенов. С другой же стороны, просто так оставить свои земли неотомщенными, а Эурона — живым, они попросту не смели. Это шло вразрез с их устоями, законами морали и совести.       — Сейчас на Железном Троне сидит король Роберт Баратеон, — медленно начал главный всадник, поглаживая себя по подбородку, и под его плащом сверкнула длинная рукоять двуручного меча. — Стало быть, ваше слово равносильно слову нашего принца. Вы равны в правах на этого человека.       Уел, собака. Сновидец с силой сжал губы и протяжно выдохнул, мысленно считая до десяти. Успокойся, надо успокоиться, уговаривал он себя. Лишние эмоции лишат тебя одного, а то и двух ценных союзников в будущем. Стиснув свободные пальцы в кулак, он смерил взглядом сидящего выше него всадника и фыркнул. Ладно, попробуем сменить тактику.       — Тогда передайте Дорану Мартеллу мой меч, — немного подрагивающим от напряжения голосом сказал он, опуская голову и отстегивая оружие вместе с поясом, и протянул его дорнийцу. — Он хороший и крепкий, не истощен в битвах и послужит на славу на защиту Дорна. Он отличного качества, я держал его в руках. Неплохая цена за одного беглеца?       Мужчина, казалось, не мог поверить своим ушам.       — Вы всерьез предлагаете забрать у вас меч и оставить с диким головорезом под боком? — да, признаться, как что-то умное его предложение не звучало, но больше предложить было нечего. Торговаться за Дени уже как-то не вариант. Юноша в теле Визериса склонил голову на бок и улыбнулся.       — Он стоит такого риска, — он хмыкнул и кивнул в сторону лагеря. — К тому же, не думаю, что я замечу разницу, если их станет на одного больше.       Хриплый всадник обвел взглядом дотракийцев и, подумав, кивнул своим людям. Наклонившись и забрав меч из рук принца, он спешился и коротко поклонился ему. Его возмущенный спутник, не зная, следовать ему за остальными и последовать примеру предводителя, нервно слез с лошади и кивнул юноше, закрывающему собой преступника. Их щиты тоже украшал герб с мечом и падающей звездой, и это немало удивляло сновидца. Почему именно Дейны руководят всем отрядом? Вроде бы, если не брать Мартеллов, наиболее могущественными были Айронвуды, стало быть, странно, что рыцари и воины подчиняются ослабевшему после гибели Эшары и Эртура дому. Может, ему следовало уделить больше внимания южным землям, когда он изучал историю Вестероса?       — Приятно видеть, что сын Безумного короля больше похож на брата, чем на отца, — прохрипел дорниец, привязывая меч Визериса к седлу. — Жаль, что вы не родились раньше, — повернувшись к принцу, он добавил: — Я пошлю письмо с вашим предложением принцам Дорану и Оберину; если они сочтут такой обмен уместным, этот недостойный продолжит служить вам, иначе будет немедленно казнен.       Эурон поморщился и потер шею. Всадник мрачно глянул на него и, вернувшись к юноше, добавил:       — До получения ответа мы будем следовать за вами.       — Дядя! — воскликнул его низкий спутник и скинул с себя капюшон. Взгляд сновидца тут же наткнулся на черные кудряшки и большие темные глаза, как всегда напомнившие ему побитую собаку. Да не может этого быть… — Мы не можем так поступить! Дотракийцы…       — Джон? — изумленно охнул молодой человек, не в силах выдавить из себя и слова.       Что, черт бы его побрал, тут делает Джон Сноу?       Северянин в одеждах дорнийцев удивленно повернулся к нему и моргнул, приоткрыв рот. Сновидец как никогда был рад, что в спину дышит Грейджой, и он физически не может упасть.       — Да, — согласился бастард. — Я — Джон Дейн. Вы знаете меня? — глянув на своего рослого спутника, он быстро добавил: — Ваше высочество.       — Яаааа… — мысли в голове настолько перемешались, что ничего осмысленного даже не складывалось. Что, простите, за хуета здесь творится? Дорнийцы всем скопом ловят одного-единственного Железнорожденного, наматывая километры по земле и по морю, самый известный бастард внезапно не бастард, все слушаются Дейнов, а он нихуя не понимает! Едва сдерживаясь, чтобы не впиться пальцами себе в лицо, сновидец на выдохе выдавил: — Слышал всякое. Да, было дело. Я… А ваш дядя, получается…       — Сир Эртур Дейн, — совершенно спокойно ответил уже-не-бастард, и предводитель дорнийцев скинул капюшон, подтверждая его слова.       Ох, епттвоюмать, а он-то надеялся, что одного потрясения за вечер с него хватит.       Прямо перед ним стоял несколько постаревший и заимевший на лбу и переносице пару морщин Люк Робертс, словно только-только перенесшийся из шестого сезона.       — Р-рад встретить вас в живую, сир Эртур, — этого не может быть, не может, не может! — Я столько слышал о вас, — о битве при Башне Радости, например. — Вы были так преданны моему брату… — до смерти, если быть точным.       Рыцарь еще раз поклонился ему, не замечая — или только делая вид — его смятения.       — Мы разобьем лагерь неподалеку, — сообщил он. — Вы окажете нам большую честь, если навестите нас, ваше высочество.       — Д-да, — что происходит, что происходит, что, блять, происходит-то? — Конечно, — поклонившись Дейнам и на ходу бросив Джораху какую-то чушь, что надо позаботиться об Эуроне, принц пошел прочь, шагая так быстро, что никто, даже если бы и захотел, не смог его догнать.       Нарезая круги по сухой траве, сновидец никак не мог понять, во что он ввязался. Получается, за каждую его смерть воскресает кто-то из персонажей? Что-то на горизонте не заметно компании из почти что шестидесяти героев, буквально обязанных ему жизнью. И что вообще это получилось бы за необычайно любезное божественное вмешательство? Нет, этого не может быть, просто не может быть. Наверняка он… Съел чего-то не того за ужином. Он перетренировался. Слишком много волнений, просто сошел с ума. Потому что логического объяснения он не находил.       Допустим, Эртур Дейн каким-то хитровыебанным способом воскрес вместе с ним. Но он же погиб много лет назад, похоронен с остальными гвардейцами и северянами под руинами Башни Радости! От него костей-то не должно было остаться! И это не объясняет, почему Джон Сноу с какого-то перепугу даже не Джон Сэнд, как предполагал Бран в последнем сезоне, а Джон Дейн. Значит, он признан своим родителем и королем. Получается, Эшара тоже жива? И как к ним в руки попал сын Лианны?       — Каждое твое действие влечет за собой череду необратимых последствий, — раздался рядом тихий, почти что невидимый бесполый голос. Новоявленный принц фыркнул и повернулся к наблюдателю.       — Эффект бабочки так не работает! — к концу фразы его голос все-таки сорвался, и юноша бессильно всплеснул руками. Фигура в желтовато-сером плаще непонимающе наклонила голову. Повернувшись на месте и открыв было рот, сновидец передумал и объяснился: — Задев что-то в прошлом, можно изменить настоящее. Наоборот это не работает!       — Кто сказал? — равнодушно спросил невидимка, хотя в его тоне не слышалось вопроса.       Молодой человек закатил глаза и провел ладонью по лицу. Что-то мерзко напоминало ему об «Американских богах», что-то про то, что в идеальном плане Лоры забыли учесть божественный умысел. Его затошнило; мир вновь начал заполонять красный цвет.       Взмахнув рукой, он нервно рассмеялся.       — Что, получается, в скором времени мне стоит ждать новостей о том, что Джоффри — законный сын Роберта? — спросил он больше у воздуха, чем у наблюдателя. — И что на Красной свадьбе произошла всего лишь мирная попойка? Черт, может, одним утром я проснусь и узнаю, что Дени мне уже не сестра?       Выразительное молчание стало ему исчерпывающим ответом.       Осев на землю, юноша в теле Визериса обхватил голову руками и уткнулся лбом в колени. Нельзя, нельзя выходить из себя, с ним все в порядке, он справится, он обязательно справится, нет никакого красного, он не слышит цикад, не слышит, нет, нет, нет…       Смуглая рука с черными пальцами схватила его за подбородок и заставила взглянуть во тьму под капюшоном. От нее веяло холодом, адским морозцем, но он не чувствовал кожей чужого дыхания — лишь слабый ледяной ветер, такой нехарактерный для земель за Узким морем.       — Тебе уже не стать Кириллом Костиным, — бесстрастно сказал наблюдатель, и знаки на его сухих руках казались нарисованными кровью. В сумерках кожа его казалась почти что черной, и сновидец не знал, бояться ему того, что он считал голосом своего разума, или же прислушаться к его словам. — Ты попал в это тело не без причины. Ты заметил меня не без причины. Ты решил, что тебе по силам изменить будущее этого мира, — я же знаю, что могу влиять на его прошлое. Я — твое необратимое последствие. Так что будь добр, возьми себя в руки, перестань валять дурака и сделай все, чтобы мне не пришлось вновь тебя воскрешать.       Невидимка исчез, а юноша обнаружил себя лежащим на пыльной циновке в своей палатке. Приподняв голову и осознав, что ему только что сделал выговор тот, кто, возможно, даже не существует, он громко вздохнул и упал обратно. Ударившись затылком о землю и тут же пожалев о своем решении, принц — который теперь должен был точно признать себя в этой роли — сложил руки на груди и попытался хотя бы сейчас ни о чем не думать.       Как назло, чьи-то тонкие руки решили, что даже этого он не достоин.       Глянув вниз и заметив темную макушку и характерные синяки на ладони и сгибе локтя, юноша выдохнул и закрыл глаза. Отлично, только этого не хватало. Если наблюдатель предложил ему взять себя в руки, то выбрал явно не ту тактику.       — Дореа, уйди, — размеренно сказал он, не дергая даже бровью. — Я хочу побыть один.       — Но, ваше высочество, — промурлыкала служанка, гладя его по ноге. — У вас же был такой сложный день. Разве вы не хотите… Расслабиться?       Он так и продолжил лежать, закрыв глаза и прокручивая в голове случившиеся за сегодня события. Эурон пока что, на счастье, жив, и, возможно, склонен к сотрудничеству. Забавно, теперь он стал чем-то похож на свой книжный прототип — быть может, длительное общение выявит в нем еще какие полезные черты. С Дейнами тоже стоит находиться поближе — похоже, какое-никакое положительное впечатление на сира Эртура он сумел произвести, а, значит, надо стараться, чтобы прославленный рыцарь вошел в его положение и не стал лишать его гения мореходства.       Если так прикинуть, все складывалось даже лучше, чем он хотел. Дени его любит и ей пока ничего не угрожает, два первоклассных бойца просто руку протяни как рядом, да и все Таргариены в сборе…       Нет, Дореа явно не понимает прямых намеков.       — Расслабиться мне поможет только крепкий сон, — строго заметил он. Усталость брала над ним верх, и за закрытыми веками он видел лишь красное, красный цвет темноты.       — Но вы же сегодня превзошли самого себя! — не прекращала попыток наложница. — Вы даже за свою сестру не торговались так рьяно, как за это косматое чудовище, — восхищенно сказала она и тут же добавила: — Ваше высочество.       Он открыл глаза и раздраженно глянул на девушку, прилипшую к нему, как муха к меду. Нервный тик сводил ему пальцы, и юноша никак не мог избавиться от него. Кроваво-красное расползалось по всему, на что падал взгляд, значит, избавиться от нее нужно было как можно скорее.       Схватив служанку за шею, он подтащил ее к лицу и посмотрел ей прямо в глаза, надавливая большими пальцами на горло.       — Я вроде бы сказал, что хочу побыть один, — прошептал он, нахмурившись. — Предельно ясно и не единожды. Ты же мне всеми силами мешаешь.       В ее взгляде читалось лишь нежелание находиться здесь, рядом с ним, и искреннее презрение. Ни капли страсти или восхищения. Как он, собственно, и ожидал. Сновидец тверже надавил подушечками пальцем ей на кожу.       — Я ведь знаю, как ты умрешь, Дореа, — так же тихо произнес он, не желая останавливаться. — И, поверь, твоя смерть принесет сестре меньше боли, чем жизнь, — юноша хмыкнул и сощурил глаза. — К тому же, я бы никогда не повелся на то, что девушка, которой я дважды за день вывернул руку, первой прибежит трахаться со мной.       Он разжал руки, и наложница тут же отскочила от него, шипя под нос что-то то ли на дотракийском, то ли на эссоском — было не разобрать. Она повторяла это снова и снова, но сновидец даже не провожал ее взглядом; гневное шипение не стихло, даже когда колыхнулся полог.       Полагаю, это означает, что я либо мудак, либо импотент, подумал молодой человек, опять складывая руки на груди. Либо оба сразу, как вариант.       Тошнило его отвратительно.       Подняв ладонь к губам, он ощутил, как ее бьет судорогой. Посмотрев на пальцы, принц понял, что они краснее советского флага. В палатке было почти что тихо, но внезапно все звуки — дыхание, движение снаружи, биение сердца — показались ему оглушающими. Он попытался сесть, зарыться лицом в колени, но все было красным, отвратительным, вязким и кружащимся. Все вокруг — вращающийся куб, в котором его швыряет от стенки к стенке. Широко распахнутыми от ужаса глазами он смотрел в пустоту, слыша бой часов, пение цикад и вой полицейских сирен. С потолка на него падали выбитые зубы; за ворот текла чужая кровь из носа и десен — нет, он не делал этого, он не причинял боли этим людям!       Шатаясь по палатке, он в бессмысленном гневе швырял и разбивал все, что попадалось ему на глаза, и из всего текла кровь, реки чужой крови, накрывающие его с головой под плач цикад…       Я этого не совершал!       Без труда сломав о колено какую-то никчемную деревяшку, он выбежал в лагерь и слепо бродил, спотыкаясь и ударяясь щекой о что-то крепкое и неровное. Он чувствовал, как горит лицо, как он сгорает заживо, о, боги, почему, почему он вновь и вновь переживает это кошмар? Расплавленное золото течет по его волосам, красное золото, пахнущее поджаренной плотью…       Его охватила тьма, пропитанная солью, и больше он ничего не помнил.