***
Это была их с Нао вторая встреча с взаимодействием. До этого они виделись еще несколько раз, но никогда не говорили, ведь Момо убегала скорее, чем этот черноволосый идиот вырывался из хватки брата. О первой их встречи и вспоминать не хочется. Самое не романтичное, что было в ее жизни — первая встреча с будущим мужем. Вторая, если честно, тоже не блестела чем-то милым, но тогда Ясукине впервые поняла, что эти ребята такие странные. Это все та же осень, они с семьей только переехали обратно с Токио. Не ясно почему, может, из-за бизнеса, но ее все устраивало. Мнение Момо все равно ничего не решало, патриархат есть патриархат. Нет, ей даже нравится в какой-то мере. В смысле, ты просто милый цветочек до того, как выйдешь замуж. У тебя не так много выборов, но Ясукине умела держать себя в руках. Чаще всего ей было банально неинтересно, из-за чего забавнее было просто улыбаться, видя то, как мужчины треплют при ней языками, думая, будто она ничего не понимает. Жаль, так будет до свадьбы. Там-то и начнется ад. Дети, уже абсолютное отсутствие выбора, принуждение. Выдыхает. Очередное утро, выход из скверика, небольшие магазинчики, свежесть в воздухе. Эти прогулки до школы — лучшее, что у нее сейчас есть. В смысле, отец предпочитает возить ее до школы сам. Момо кажется, это из-за возможной выгодной «продажи» ее судьбы какому-то инвестору под видом свадьбы. Какие-то крики привлекают внимание девушки. Довольно веселые и радостные голоса парней хохочут чуть ли не в унисон. Момо выглядывает, ища источник шума. Любознательность — ее грех. — Ты принес, да? — кричит на всю улицу Гакухо. У него все такие же рыжие прямые волосы, беззаботно раскиданные по голове, которые сейчас развевает ветер, контрастируя с черной формой их школы, а так же невероятные глаза. Не так давно Момо подарили аметист в качестве игрушки, чтобы ей не было скучно во время «мужских» разговоров. Фыркает. Как же Япония унижает женщин. Кстати, точно, это тот мальчик, ее первый друг. Его родители, вроде бы развелись, а мать после этого некоторое время была известна не иначе, как распутная женщина. Отец Момо даже прекратил общение с этой миссис Асано, чтобы их компанию не ассоциировали с ней. Лицемерно как. Ведь после того, как мать Гакухо взяла себя в руки и начала развивать те крошки имущества, которые ей оставил бывший муж, кажется, в качестве издевки, а так же довела развила все до довольно неплохих масштабов, отец Ясукине прискакал к Асано-старшей, как пони. Сейчас-то она уже вспомнила их. Когда-то Момо восхищалась семьей Асано. — Держи, — с другой стороны дороги к Гакухо кричит тот, который разозлил ее несколько дней назад. Как его? Черт, Ноа, Ню, Ниа, Нао? Нао, точно. Он зовет себя братом Гакухо, но это абсурд. Откуда у Асано-куна появился родной брат одного с ним возраста? Фыркает. Он даже не похож на его родителей. Асано Асэми — копия Гакухо. Точнее, наоборот, сын очень похож на свою мать. Как бы, у нее такие же прямые карамельно-рыжие волосы, губы, даже разрез глаз. От отца у Асано-куна, насколько Момо известно, только форма лица, рост, фигура и нос. Из-за этого мистер Асано сомневался в своем родстве с ребенком жены. Кстати, генерал был типичным японцем с черными глазами и волосами. А этот Нао не такой. Асано Нао? Это даже не звучит. У этого парниши милое лицо. Нос, похожий на нос Асано-куна, тонкие губы, на которых вечно играет самодовольная ухмылка, острый подбородок. Черные волосы Нао слегка завиваются на концах, он убирает их от лица, зачесывая назад так, что прическа получается какой-то совсем хулиганской. Говорят, этот парень действительно тот еще хулиган. Ну да, ростом он удался. Даже чуть выше своего друга. Глаза у него красивые. Прямо горячая карамель, будто мед льется, янтарь во всей его красе. Они желтые, как у кота, еще и игривые до жути. Внимание привлекает машина, выезжающая медленно, но, казалось, парни ее не замечали. Парни, точно идиоты, бежали друг к другу к середине зебры. В руках у Нао были стаканчики с чем-то странным, но девушка уже не видит. Обычно в это время довольно тихо, ведь еще рано для работы и школы, так что машин нет, но нельзя же так. — Идиоты, фура! — Момо срывается с места, откидывая волосы. Нао оборачивается на крик. И вот, он видит ее во второй раз. Синяя юбка с формы развевается то ли из-за ветра, то ли из-за бега, матроска, черные колготки и темные туфли дополняют темный образ. Ее глаза темнее ночи, в них все еще есть эта гордость. Вот только волосы совсем не вписываются. Они такие красные, буквально рубиновые. Красиво. Она такая красивая. Девушка сносит их двоих, хватая за рукава, с максимальной силой тянет к тротуару. Быстро, невоспитанно — не так, как учили. И все же, фура проезжает, будто и не видела их. Вздрагивает, когда видит, что хулиган перекинул то, что нес в одном из стаканчиков. Черт, так же нельзя делать. Гадство. Из-под лба смотрит на них даже слишком остро. Минута. Нао хохочет беззаботно и весело, протягивая ей уцелевший стаканчик. — Попробуй, это лимонно-базиликовый сорбет. Вообще, это обожает братец, но пошел он в задницу, — немного склоняется к тяжело дышавшей Момо.***
Лимонно-базиликовый сорбет от Нао был кислым, но куда кислее было лицо Асано. Смеется. Несколько лет Сакакибара-сан говорила, что ее сынок Рен будет учиться вместе с хваленым сыном Гакухо Асано. Тогда-то Момо и отдала сына в эту школу, ожидая, что он подружится с ребенком председателя. Ну, отцы же подружились, да? А он и Карма стали соперниками. Мысленно хлопает себя по лицу, осматриваясь на кухне. Акабанэ-старшая просчиталась. Зато сейчас она определенно права. На ее кухне был кто-то чужой. Настоящая хозяйка всегда это заметит, даже если не была там уже месяц или два. Чтобы Карма, да так до чиста отдраил плиту? Господи, ее малыш не хозяйка, парень уже несколько лет не понимает, что средство, которое он покупает в качестве очистителя — проект хороших маркетологов. Он особо никак не помогает. В крайнем случае, если не начать его комбинировать. Хмыкает, открывая тумбочку около мойки. А их мешали, еще и абсолютно правильно. Карма очень умный мальчик, но домашнее хозяйство не для него. Он с горем научился готовить что-то нормальное, и то с подачи матери. Больше Момо не захотела мучать сына. Вырастет — узнает. А пока что ей не хочется, чтобы Акабанэ-младший без нее что-то натворил в ее святыне. Открывает накрытую форму для выпекания. С подозрением отрезает себе кусочек пирога, видя знакомое оформление. Откусывает прямо с лезвия ножа. Нао всегда кривился от страха, когда она так делала, боясь, что жена порежется. Хмыкает. О, да ну? Слива отдает во рту кислым, но тесто смягчает этот вкус. Даже спустя столько лет Акабанэ не забыла этот диковинный вкус. Оставляет — вредно для фигуры. Вкусно. Может, у Кармы бы и получилось делать что-то похожее, но выпечкой он никогда не интересовался. Долго, сладко, да и вообще зачем? И вообще, с каких пор ее сынок начал проявлять неравнодушие к западной кухне? И последнее. Открывает холодильник, открывает крышку небольшой кастрюли, немного посмотрев. Бинго. Во-первых, Карма бульоны варит настолько же плохо, как и его отец вообще готовит. Жирно, но черт с ним. Достает, набирая себе немного. Да, женщина права. Во-вторых, что куда важнее, не перчено. Карма никогда не оставляет без острых специй пищу, приготовленную только для себя. Момо хохочет над своим сыном. Акабанэ Момо знает своего сына слишком хорошо, не зря девять месяцев мучалась. Ее мальчик не повар, а боец. Она это поняла еще при беременности, когда Карма бился ногами так, будто по жизни злился, а после еще и заставлял мать есть что-то острое. Кривится. Мерзость, откуда у него эта любовь к острому? Женщина чуть ли не огнем дышала от его пристрастий. — Даже с сыном не поздоровалась, как сразу к кухне побежала, — ироничный голос заставляет ее откинуть ложку. Так он не спит? Поворачивается, встречаясь с насмешливым взглядом и несколько расслабленной ухмылкой. Карма шутливо приподнимает брови. Она не выглядит так, как должен выглядеть человек после десяти часов перелета. Волнистые красные волосы собраны в пышную косу на одном плече. Вот как, давно он ее не видел, если даже длина волос изменилась, наконец-то добравшись до середины ребер. Женщина мирно улыбается, протягивая к нему руки. — Иди к мамочке, Карма-кун, — ласково улыбается. Господи, каждый раз его подкупает невинная искренность этой женщины, будто бы это не она по миру колесит, оставляя сына самого на себя. Ее точно невозможно проигнорировать, иначе она сама начнет обниматься. Хмыкает, все же сдвигаясь с места. — Тебе стоит начать платить за это, не думаешь? — закатывает глаза. Момо в какой раз удивляется тому, как сын похож на мужа этими своими повадками. Кстати, глаза у него тоже от Нао. Ну, и ростом Карма тоже пойдет в него. На этом, похоже, конец всем внешним сходствам. Да, ее сын так похож на нее. Подходит, обнимая ее двумя руками. Как всегда, от шеи матери пахнет приятным легким ароматом цветочных духов. Момо посмеивается, еще больше лохматя ему волосы. Да-да, они тоже от нее. Женщина фыркает. С каких пор Карма стал выше ее? Вот же, эти подростки. Они растут так быстро. Заново сжимает его с новой силой, покачиваясь в стороны. Когда-то Акабанэ-старшая его так на руках качала, столько лет уж прошло. Берет лицо парня в ладони, осматривая. Тот лишь выгибает бровь, смотря на мать. — Да уж, малыш, поблагодари маму за невероятные гены, — Момо ухмыляется, как и он. Оценив внешность сына на «невероятно», женщина отпускает его, щелкая по лбу. Парень морщится, недовольно мотая головой. Вот и что с ней поделать? Мама всегда была такой. Это совсем уж не вписывает в её поведение при чужих людях. Вообще, она совсем не любит Японию. Вроде бы, когда он был маленьким, эта женщина просила его отца уехать куда-то, пусть даже в Китай. Напевая какой-то незамысловатый мотивчик, она, потягиваясь, уходит куда-то. Момо лишь размышляет о том, как лучше начать разговор насчет девушки в его футболки. Карма приглаживает волосы так, как это было до руки его матери. В заварнике все еще есть немного чая, который делала Асано. Что же, он будет надеяться, что этот напиток терпим и в холодном состоянии. Хлопает дверь. Нао залетает в дом слишком быстро и, кажется, слишком громко. В целом, это удивительно. Столько лет он над этим думал, а нужно было просто спросить у тетушки? Нет, правда? Просто спросил, и тут вот, молодая копия тетушки Асэми? Недовольно фыркает. Нет, это явно дочь Гакухо. Как ни крути, таких карамельно-рыжих волос он еще не видел у других людей. А такой недовольный взгляд мог быть только у Асано. Этот идиот Гакухо, он не сказал ему о том, что у него и дочь есть. Хмыкает, бросая чемоданы и с разбега кидаясь на сына со спины так, что тот проливает чай. — Ну что, умник, как там в «Е» классе? — Акабанэ-старший выше его на голову, так что опирается на Карму, согнув одну руку, ставя ее на плечо сыну, а второй выхватывая чашку с чаем. Карма кривится. Отец. — Неужели ты заинтересовался моей школой? — закатывает глаза, ухмыляясь. Встряхивает руку с напитка. Как мать его выдерживает? Его отец тот еще сумасшедший. Вот это действительно человек, которому на одном месте не сидится. Похоже, именно от него Карме на генетическом уровне передался садизм и весьма специфическое чувство юмора. Папа тот еще любитель изводить людей. И все же, за всю свою жизнь парень ни разу не видел его по-настоящему злым. Удивительно. — Почему нет? Слышал, ты стал тринадцатым или четырнадцатым в рейтинге своей школы? — мужчина ухмыляется. — Не из-за своей ли самоуверенности? Карма вспыхивает и поворачивается к отцу спиной. Так они все же знают. Конечно, школа же извещает родителей о результатах. Парень кривится. Ругать его не будут, нотации ему тоже никогда не читали, но злит сам факт того, что сейчас Акабанэ-старший ехидно посмеивается над ним. Насколько Карма знает, в младшей школе он учился не лучше Терасаки до появления Коро-сенсея, а вот в средней школе, когда его мать взялась за воспитание сына, отец взлетел на первые полосы. И да, после этого он ни разу не падал ниже третьего места. В отличие от Кармы. — Что? Или это из-за драк, которые «не влияют на учебу»? — Нао припоминает сыну его же слова. Вообще, ему глубоко плевать на то, что Карма дерется с кем-то. Ведь он все равно побеждает. Даже не так. Мужчина просто знает, что его сын не психопат, чтобы идти по улице, увидеть какого-то нежного дрожащего мальчика и врезать ему просто так, ведь он такой крутой. А если по делу, и то в нотациях нет смысла. Не сказать, что Нао осуждает сына. Акабанэ-старший знает, что у Кармы все получится. Они приезжали не так давно, но этот мальчишка уже стал другим. Хлопает его по плечу, склоняясь над ним, наливая еще чая. — Ничего, ты все равно станешь лучшим. А вообще, это не отменяет того, что твой прошлый учитель — полное дерьмо. Даже лучше, что он не будет нам всем надоедать. Как же он достал написывать Момо, я-то заблокировал его, даже не читая писанину. Не знаю, если честно, что за учитель у тебя сейчас, но этот уж явно получше. Но если хочешь, мы заставим твоего тупейшего директора перевести тебя обратно. Только не к тому назойливому, хорошо? Машет рукой перед лицом Кармы, допивая холодный напиток. Вкусно, кстати. Если это сделал его сын, то он определенно молодец. Пытается щелкнуть его по носу, но парень уворачивается, фыркая. Надо же, его реакция и скорость улучшились. И все равно успевает немного толкнуть его в лоб, смеясь с капризного выражения лица своего ребенка. Нао доливает себе остатки чая. — Да какого черта? — Акабанэ кривится. Он знает, что отец таким образом попытался заверить Карму, что им с женой все равно на его результаты. Но какой же он клоун. Даже чай забрал? Да, даже его успел вдуть, пока говорил. Ухмыляется. Клоун клоуном, а заговорить его смог. Похоже, придется сделать себе обычный сорт. Нао фыркает. Да, определенно вкусно. Уходит с кухни, потягиваясь. Да уж, с каких пор Карма научился этому? Ведь в чае явно есть ягоды, какие-то неясные травы, а для сохранения их вкуса и запаха, конечно же, нужна определенная температура. Еще и вкус такой, будто конец августа. Кисловато немного. Гакухо бы… Останавливается. Гакухо бы оценил? Асано вообще всегда особенно любил кисловатый вкус. А вот Момо было довольно трудно пить что-то кислое, ведь это никак не «трезвило» ее, а лишь заставляло кривиться. Из-за этого Юко всегда делала чай, добавляя лишь немного кислого вкуса с помощью ягод, кидая лимон только своему будущему мужу, чтобы все точно были довольны. В конце августа, когда их с Гакухо «отпуск» в Гарварде заканчивался, как раз дозревала клюква. О, да ну, серьезно? Смотрит в окно. Через несколько минут уже взойдет солнце, но Акабанэ больше заинтересован в листьях, уже успевших немного пожелтеть, которые колышутся из-за ветра, точно волосы тетушки при смехе. Ты сейчас точно плачешь от смеха, да, тетушка? Вот же гадство. Ставит чашечку прямо на пол. В молодости он часто так делал, сейчас Момо как-то отучила его от этого. Может, злиться будет, но плевать. Таких смешанных чувств у него еще не было. Нао идет в комнату сына так быстро, что даже не слышит голоса Момо. Женщина вздыхает, стоя в своей комнате. Обнимает себя за плечи, смотря в зеркало. Что ей сейчас нужно делать? Как лучше поступить?***
Бежит, спотыкаясь. Небольшие каблучки скользят по гладкому полу, стучат эхом по пустой школе. Колготки порваны. Да как же так? Сердце колотится в груди. Почему эти парни так спокойно бродили по их школе? Чем она их привлекла? И это та хваленая старшая школа? Истерика накрывает, но девушка осознает, что она упадет прямо в их грязные лапы, если поддастся ей. Черные глаза бешено бегают по стенам коридора. Бежит так быстро, насколько только способна, даже кричать не может. Даже если закричать, в школе никого нет. Охранник в другом крыле, он не услышит. Чертова Япония, дрянной патриархат. Да что же это за отстой? Почему такие ситуации все еще случаются? Тупик. Момо даже не заметила, как сама загнала себя в тупик. Впереди лишь дверь мужского туалета. Стон вылетает из груди, сзади раздается липкий хохот парней. Раскрывает дверь так сильно, что она бьет по стене громким звуком, но это лишь сильнее возбуждает грязную натуру главаря. Когда зверек бьется в углу, это так мило. И это заместитель президента студенческого совета? Вот как. Ее явно назначили для того, чтобы развлекать того сученыша. Какой еще толк ставить на этот пост девчонку? Смеется. С чего бы ей ломаться? Пусть развлечет и его с другом. Фигурка у нее, так-то, что надо. Девушка чувствует, что колени подгибаются. Слезы бегут по щекам самостоятельно, мыля картинку перед глазами, она даже контролировать это не может. Лицо бледное. Момо чувствует себя так, будто сейчас упадет в обморок. Дышать сложно. Если забежит в кабинку, то игра окончена. Чувствует, что уже уперлась в стенку. Двое парней перед ней лишь смеются с ее глупости. Руки дрожат. Что же делать? Мысль стреляет в голову быстро. Верно, как же она сразу не додумалась? Главарь спокойно расстегивает ремень брюк, а у девушки на губах расплывается дергающаяся кривая улыбка. Черта с два, уроды. Она отдаст себя только одному парню — Нао. Подбегает к окну. Прыгает на подоконник одним махом, не заботясь о том, чтобы не задралась юбка. Сейчас бы только успеть, только бы выпрыгнуть. А там к воротам, к центру города, где сотни тысяч людей. Чуть ли не вырывает ручку этого несчастного окна. Падает оттуда, слыша лишь вскрик дуэта уродов. Как вам такой трюк, твари? Господи, как хорошо, что это первый этаж, иначе она бы убилась. Момо вылетает из окна лицом вперед, молясь, чтобы правильно упасть и не сломать конечности. Ткань юбки, белый шейный платок и красные волосы проносятся прямо у кого-то перед головой. Падает, стирая кожу. — Больно как… — слезы текут по лицу, на ногах и руках явно будет с десяток. Да кто же знал, что это будет настолько больно? Нет, Момо осознавала, что будет неприятно, но не настолько же. Подняться сложно, локти сгибаются без ее ведома, она вся в пыли. Парни в окне кривятся от злости. Вот только рядом с ней уже кто-то стоит. Поднимается, плачет, губы дрожат. Волосы растрепанны, ноги тоже расцарапаны, ей дико стыдно, но все равно поднимает взгляд на человека рядом. — Семпай? — встречается с шокированным взглядом фиолетовых глаз. На душе всплеск радости. Смеется сквозь слезы, от адреналина тело все дрожит. Пошли вы, идиоты, теперь… Что теперь? Теперь ничего не будет. Президент студенческого совета об этом позаботится, она знает. Семпай хороший. Он ее старый друг. Он осознает ситуацию буквально за секунду. Видит, что эти ублюдки убегают, но Гакухо не собирается за ними гнаться. Пока. Сейчас куда важнее подруга, сидящая перед ним на коленях. Бедная… Боже, бедная девушка. Матушка говорила глядеть за ситуацией с девушками, ведь общество Японии все еще предполагает полную правоту и силу мужчины, закон только начал толком развиваться в плане защиты девушек. Ведь он теперь президент студсовета. Но разве Асано не знал, что кто-то будет настолько наглым, чтобы зайти в частную школу даже не просто за ученицей, а за заместителем президента студенческого совета? Он в первый раз в такой ситуации, Гакухо смотрит на нее такими же широко открытыми глазами, но все же берет себя в руки. Момо испугана, она в откровенно ужасном состоянии. Не сказать, что они очень близки, но он стал ее первым и единственным другом, которого она ценит и ценила в детстве. Они познакомились, вроде бы, на дне рождении его отца. Он был их инвестором. Тогда девочка, которую готовили по канонам, запрещая сделать шаг в сторону свободы, узнала, что есть мальчик, который считает ее права равными его. В тогдашнем контексте это звучало иначе. Примерно «я думаю, ты могла бы тоже ездить на лошадках, а не только читать стихи», да? И «тебе дают меньше конфет, чем мне, так что я отдам тебе немного»? Ей тогда было шесть. Момо и Гакухо общались около полутора года, но его компания ей нравилась. Он был легким занудой, но обиженной ее никогда не оставлял. Не оставит и сейчас, верно, Гакухо? На самом деле, Асано был на год старше и умнее ее, ему было легко заполучить ее доверие и показать суть дружбы, а не вежливого общения с игрой в куклы. Момо всегда имела своеобразный характер. Она вернулась в Японию около года назад. А потом встретила самого лучшего парня — Нао. Конечно, встретила ужасным способом, ведь он немного больной. Он идиот, он полнейший идиот и грубиян, его сарказм прет через все дыры, его язык острый, как нож. Иногда кажется, что этот парень вообще не думает. Но Нао любит ее больше всех на свете. Спустя год Момо понимает, что начинает таять. Кстати, вот совпадение, лучшим другом ее кретина оказывается Гакухо, который даже не узнал ее сразу. Он лучший друг ее парня. Фактически, брат, да? Девушка знает, что эти двое настоящая семья, которую ни Асано-семпай, ни придурок Нао не предадут. И тетушка Асэми, мать Гакухо и, можно сказать, Нао, в целом, тоже очень милая… Она — пример для подражания. Таких женщин Момо не видела. Даже в западных фильмах. Настоящая Богиня. И готовит тетушка невероятно. А еще у нее забавный телохранитель, Мацуота-сан. — Момо-чан? — Гакухо аккуратно приседает перед ней, боясь спугнуть. Девушка бросается к нему в объятия. Пусть отведет ее домой, к ее Нао и тетушке с мистером Мацуота. Ревет от страха прямо в ткань его одежды. Момо давно считает их всех второй семьей. Она так испугалась, ей так страшно. Всхлипывает, судорожно сжимая форму друга. — Спасибо, семпай, — девушка лишь сильнее заревела. Асано поднимает ее, обнимая за плечи. Девушка Нао лишь просит зайти в школу и набрать его номер. Слыша голос своего парня, лишь передает телефон президенту студсовета. Впервые так трудно осмыслить ситуацию. Рассматривает порванную ткань колготок. Она же всего лишь присела за листами с именами учеников, которые разлетелись из-за открытого окна. Момо делала все по правилам, не вульгарно, без какого-либо вызова или умысла. Всхлип. Девушка не понимает. Это такой позор, пусть она и не виновата. Общество все равно сравнит ее с девицами, прыгающими на парней. А как же статус ее семьи? Они ее убьют. Страх закрадывается в сердце. А Нао? Вдруг он сочтет ее виноватой, вдруг подумает, что она действительно соблазняла этих парней? Но ведь Момо никогда раньше не видела их. Закрывает лицо руками. А семья Нао? Тетушка и Гакухо тоже имеют свое мнение. А вдруг они захотят, чтобы Нао бросил ее? Останутся ли Асано на ее стороне или сменят шуточный статус будущей невестки на вполне серьезное клеймо вульгарной распутницы? Что делать? Замять сейчас же, умолять друга на коленях, чтобы он не говорил никому? А если те парни решат повторить? Сдаться? Чуть ли не воет от истерики, накатывающей с осознанием того, что произошло. Нет, не хочет, это не ее судьба, Момо скорее убьет их, чем смирится с их приставаниями. Сердце разрывается. Нао, слыша ее плач, приезжает буквально через пятнадцать минут, пробегая мимо пустующей кабины охранника. Потом окажется, что парень чуть ли не угнал машину, но его остановил Мацуота-сан, а, когда они попали в пробки, юнец на крыльях беспокойства за любимую, наверное, включил скорость, от которой на поворотах заносит. Чуть ли не врезается в стену, с ноги открывая несчастную дверь. Видит, как брат обеспокоено сидит перед его девушкой, обрабатывая ей колени, пока та задыхается от слез. Подхватывает Момо на руки, целует в щеки. Он еще не знает обо всем. Может, упала? Но как-то не так все выглядит. Дома миссис Асано разобьет тарелку от вида милой девчушки, часто захаживающей к ним за обезумевшим от любви Нао. Асэми хорошо знает такой вид. Она искупает ее и оставит у себя в комнате на ночь. Гакухо устало упадет на свою кровать, заткнув рот другу, чтобы тот не разбудил Момо. В их доме наконец-то станет тихо. В то время поднимать дело о попытке изнасилования в суде — плохой вариант. Общество не готово встать на сторону пострадавшей, как заметит Асано-старшая. Это уничтожит девочку под корень. Через три дня, насколько известно Асэми, тех ребят найдут с переломами. И, в целом, это правильно. Она это понимает. Когда закон молчит, в дело вступает семья. И тогда есть лишь одно правило — глаз за глаз. Конечно, они не убьют. Гакухо благоразумен даже в сильном гневе, у Момо свои принципы. Нао тоже не дурак. Проблема в том, что его любовь к Момо смахивает на одержимость. Страшно представить его ярость. Нао позволяет девушке лично добивать этих мудаков. Справедливость превращается в месть. Обычно дипломатичный Гакухо не видит других выходов, но зато понимает боль Момо и названного брата. И он поддержит их. Потому что те ребята это заслужили. Это ужасная ситуация. Она похожа на вопрос, не имеющий правильного варианта ответа. Это не так уж и правильно, если честно. Но это самый выгодный и справедливый для них исход. Довольна и Момо, чья репутация не пострадала. Обычно девушка сдерживает Нао, но это не та ситуация. Она не бьет часто, с этим уже справился ее парень и семпай. Момо ценит себя, ей не нужны жизни этих ублюдков. Она здесь за их гордостью. Ну как, приятно, когда над вами возвышается девушка? В любом случае, эти парни еще несколько месяцев пролежат в больнице, боясь сказать-что.***
Акабанэ-старшая негромко бьет ладошкой по столу. Значит, Карма с дочерью Гакухо учатся в одной школе. Она младше него? Не одноклассница же. Карма в самом низком по статусу классе, ведь подрался с кем-то. Вообще, такая система довольно странная, как для Гакухо, который пол жизни провел с Нао. Муж Момо дрался лучше всех в школе, а во младшей школе это и вовсе был кошмар, ведь тетушка Асэми тогда еще не забрала его к себе. Асано лучше всех должен был знать о том, что за такое в худший класс не отправляют. Расплетает косу, задумчиво смотря на свои волосы. Вообще, либо Асано почему-то не захотел сказать им о том, что у него не только сын, либо этот ребенок все же младше его сына. Что хуже? Первый вариант. У Гакухо совсем поехала крыша. Но почему Юко не сказала? Запретил? Тогда точно с ума сошел. Тираном стал? Либо же придумал что-то странное, раз сохранил это в секрете от них. Не чужие ведь, в роддоме Нао вывалил другу все свои переживания насчет ее тяжелого состояния. Назвал имя, пересказал мечты. А этот сказал только о сыне? Неужели думал, что… Что? Что можно было подумать? Обидно, конечно. Нечего больше сказать. Второй вариант. Тоже странно. Ребенку четырнадцать или тринадцать лет, а она ночует у парня. Нет, здесь Момо уверена на все сотню процентов, что Асано бы скорее убил Карму, чем оставил свою дочь с ним на всю ночь, чтобы она возвращалась домой под утро. Сбежала? Как-то не вяжется. Почему ее сын вообще начал лезть к маленьким девочкам? Тринадцать лет, она еще даже о видах политических режимов не знает. Это ребенок. Карма — извращенец? Фыркает. Да с чего бы, у него с женским полом все явно лучше, чем у многих, ее гены чудесны. Хмурится. Да что это за странная дрянь? Где вообще Нао? Проходя мимо комнаты сына, на ходу смотрит в щель, проходя мимо. Останавливается, поворачиваясь на одной. Что он делает? Тихо заходит в комнату. Тишина. Муж замирает прямо на месте преступления. Момо смотрит на него исподлобья. Нао стоит коленями на кровати, засунув край одеяла в рот и максимально высоко держа его за один край, а руками тряся подушку над темной простыню. — Что ты делаешь? — массирует одной рукой висок. Акабанэ-старший что-то мычит, откидывая подушку в сторону и поднимая другую. Смягчает голос, но стоит все так же грозно. — Ты что, не знаешь о личном пространстве подростков? Мужчина отмахивается от жены, наконец-то убирая с рота одеяло и выкидывая вторую подушку. Момо подходит ближе, когда понимает, что Нао не останавливается. — Эта девушка была у Кармы. Ночью. Это точно дочь нашего кретина и невестки, — поднимает на глаза на жену. Они блестят смешанными чувствами. — А сейчас ты что делаешь? — убирает ему волосы с глаз, когда муж упирается локтями в кровать, начиная водить руками по черной простыне. — Ищу доказательства того, что я не сошел с ума, — дует на простынь. Момо складывает руки на груди. Выглядывает в окно. Скоро комнату осветит солнце. Наконец-то. Акабанэ-старшая качает головой. — У меня для тебя плохие новости, Нао… — не успевает договорить, как ее перебивает смех мужа. Он вспрыгивает, придерживая что-то на кровати руками. — Что? Нао похлопывает ткань, широко улыбаясь. Момо садится на кровать, разглаживая складки на простыни. Яркие лучи солнца вырисовывают на стене их четкие тени. — А я и не знал, что мой сынишка так быстро повзрослеет, — глаза Акабанэ-старшего горят янтарным огнем. Поднимает длинный волос вверх, чтобы увидеть его на солнце. Действительно, рыжий. — Я надеюсь, он знает о защите. Карма открывает дверь, выгибая бровь, видя освещенные утренним солнцем фигуры родителей на его кровати, будто они святые. Отпивает немного чая, рассматривая их. Отца ничего не смущает, в отличии от мамы, которая неловко закрывает лицо ладонью. — Молодец, малыш, — Нао жмет сыну руку, спиной вылетая в коридор. Он так рад, так рад, что слов нет. Задевает поставленную раньше на пол чашку ногой, отбивая ей ручку о стену. — Мам? — Карма ожидающе испепеляет женщину взглядом, слыша отдаленный смех отца. А ведь они вместе уже девятнадцать лет.