Солнце

Что делать, если животное не оставило за собой следов? Кинуть ему новый кусок мяса, чтобы оно вылезло из укрытия. Такой вкусный, такой сочный, такой, чтобы это искусило всю его звериную натуру. И когда оно вылезет, вцепившись в желаемую пищу, ты можешь наконец-то взвести курок и выстрелить. Момо готова стать этим новым куском мяса. Момо вообще на многое готова, так-то. Она так сильно страдает без Нао, что не может спать. Ей невыносимо без его рук на своей талии, без поцелуев и объятий. Они столько лет вместе, Момо не может без него. Где он? Что с ним? Как он? С кем он? Вопросы мучают ее, а понимание того, что есть угроза и для ее Кармы, наверное, скоро просто убьет Акабанэ. Ей хочется перерыть весь мир, найти его, но сделать это так быстро просто нереально. Все стало значительно быстрее благодаря Гакухо, который быстро и тихо достал нужную информацию, пока Акабанэ находилась в убитом состоянии. Нельзя позволить новости об его исчезновении просочиться в средства массовой информации, так что Момо старается надеть маску обычной жизни, пока разгребает работу вместо мужа, пусть сейчас на ее плечи и свалилось многое. Ничего страшного, главное, чтобы они все остались целы и здоровы. Акабанэ сидит в ресторане, ожидая Гакухо и его сумасшедшую псину. В не телефоне листает какой-то выпуск о моде, но информация и пестрые картинки уже не лезут в голову после суточного прочтения разнообразной документации. Женщина поправляет свои завитые волосы, а после отряхивает белый пиджак, накинутый на плечи. Какая это вообще чашка кофе? В ее голове рой мыслей. Уголки губ немного опускаются. Она волнуется за Нао. И Карму теперь видит гораздо меньше. Момо хмурит брови, когда сквозь окно видит машину Гакухо. Шоу начинается. Когда они выходят из машины, женщина кривит губы. В конце концов, Кёко копирует Юко. Какая мерзость, ты никогда не станешь Ю. Ю бы никогда не хотела, чтобы кто-то был на нее похож. Момо отпивает еще кофе. Логично и уже ясно, Кёко помешана на Гакухо — это не столько странно, сколько опасно, ведь с сумасшедших нет спроса. Что бы они двое ни говорили, Асано и Нао очень тесно связаны, а это вполне могло побудить эту женщину на что-то. Возможно, Кёко сочла, что Нао представлял какую-то угрозу для ее интересов? Но Кёко, конечно же, не хищник, а просто тряпье, которое выбросят, если ума хватит. Они с Гакухо могли бы пойти другим путем, могли бы смотреть недоброжелателей Нао, но игнорировать эту бракованную бомбу было бы слишком рискованно. Так только в книгах делается, что герои ищут что-то на дне болота, когда отгадка на поверхности. Сейчас у них нет на этот пафос времени. Врагов у Нао несоизмеримое количество. Момо могла бы выдумывать сложные схемы, но суть психологии состоит не в этом. Пока все ищут обходную тропу — пойди по прямой. Зачем придумывать что-то невероятное, когда перед тобой золотой ключ? Ей не пафос важен, а сохранность ее мужа. Это так опасно, что Момо тошнит, но ждать нет времени. Акабанэ спровоцирует Кёко, сыграв невероятную близость к Гакухо, а после просто пустит все на самотёк, выжидая. Пускай так, плевать. Она станет самым легкодоступным и лакомым куском мяса, чтобы ее обязательно сожрали. Возможно, у Кёко шизофрения. Ни Гакухо, ни Момо не являются врачами в полной мере, так что ставить диагноз не могут, это бы было слишком самонадеянно, но они достаточно образованные люди. Наверное, с этого дня Гакухо будет лично каждое утро проверять своих учителей перед тем, как допустить их к детям. Психологию не сравнить с психотерапией, хотя, возможно, работай она в этой сфере, то две профессии бы слились в одну. И все же, такое бывает, что при шизофрении человек повторяет действия. Возможно, она повторит их в точности до единого. А, может быть, завтра Момо уже не вдохнет воздух. В любом случае, она не ляжет и не умрет просто так. И Акабанэ, конечно, очень страшно. У нее Карма, у нее столько всего. Она обязана быть рядом со своим сыном, она желает этого всем сердцем. Она так любит его, это же ее Карма. Она его носила под сердцем, она его родила, она отдала ему часть себя. Момо так хочет увидеть его школьный выпуск, его поступление в университет, все его успехи и поддержать во время всех неудач, ведь она его мама. Она хочет познакомиться с его девушкой, хочет, чтобы Карма привел к ней свою невесту, хочет увидеть его свадьбу и, конечно же, своего внука. Она была бы так счастлива. Ее Карма не идеален, но ее материнское сердце знает, что он очень сильный. Тем более, у него есть Гакуши. Момо знает, что, возможно, это не навсегда, может быть, все между ними захлопнется так же быстро и резко, как и началось, но Асано не из тех, кто бросили бы Акабанэ. У них натура другая. И сквозь все эти мечты, все же, это было бы предательством, оставь женщина своего мужа. Момо клялась быть с Нао и в радости, и в горе. Ей тридцать, они познакомились в ее пятнадцать, в браке они с того момента, как она закончила школу. И сколько пережили? Акабанэ помнит тот декабрь в Кембридже, когда они танцевали с ним под музыку из какого-то магазинчика, пока на них падал снег. Она помнит все, помнит их первый совместный полет в другую страну, помнит его слезы при виде их Кармы. Стоя пред алтарем, она не соврала о том, что будет с ним всегда. Момо не может отказаться от своих слов. Кёко что-то щебечет Гакухо — так, как по ее мнению могла говорить Юко, но Момо не слышит. Нужно поскорее это все провернуть. Акабанэ заранее засунула себе в белье жучка, они привязали его к устройству Гакухо. Почему в белье? Просто его снимут последним, если что-то произойдет. Момо мыслит цинично, чтобы ее не вывернуло. Оглядываясь назад, она понимает, что Асано подводил ее всего несколько раз в жизни, из-за чего сейчас женщина и надеется на него. Ведь Момо точно знает, что Гакухо тоже сильно любит Нао. Акабанэ встает, прижимая руку к голове. Нельзя пить столько кофе, Ю все правильно говорила. Она направляется к этой паре за соседним столом. — Гакухо, — она подходит к нему со спины, ставя руку на плече и заглядывая. — Здравствуй. Как давно мы не виделись, Гакухо? Момо делает все максимально примитивно. Сейчас Гакухо, делающий до этого вид самого галантного в мире поклонника, наверное, мигом переключается, натягивая на лицо еще более милую фальшивую улыбку. Они здороваются максимально утрировано. Асано мимолетно бросает равнодушный взгляд на Кёко. Представление словно для дурачков, она же должна уловить что-то? Ему мерзко от этой женщины. Он незаметно вытирает руки антисептической салфеткой, будто от напасти. Подумать только, это все ради Нао. Момо невоспитанно садится за стол. Это ресторан мужа ее приятельницы, так что она договорилась, чтобы в этот день здесь ни на километр не было журналистов. И наконец-то она делает вид, будто только сейчас замечает спутницу Гакухо. — Ох, простите, не заметила вас, — обольстительно ухмыляется Гакухо еще несколько секунд, наконец-то переводя взгляд на учительницу, которую своим присутствием мигом засунула с пара в холодную воду. Прости, животное, тебе не стоило точить клыки на Нао. Тебе не стоило вообще надевать на себя костюм Ю. — Меня зовут Акабанэ Момо, я бывшая невеста Гакухо. Она чувствует, что Асано тихо хмыкнул от последних слов. Отчасти это действительно не вранье, какое-то время отец Момо пускал слюни на Гакухо, как на зятя. Ему нравилась идея породнится с сыном человека, который по дешевке скупил половину акций их утопающей тогда фирмы и сколотил на этом море денег — тетушки Асано. Проблема была в том, что ни Гакухо, ни Момо не желали этого. Они были хорошими друзьями, но Момо тогда уже была во всю влюблена в воспитанника тетушки Асано — Накано Нао. А Гакухо не был заинтересован в чем-то настолько неправильном, Гакухо просто хороший человек. Гакухо никогда бы не смотрел на женщину своего брата, которую изначально воспринимал как подругу детства. Неплохой любовный треугольник, верно? Треугольник мерзких традиций, расчета, принуждения, насилия и денег. Но, в конце концов, у них все получилось. В конце концов, все сложилось именно так, как должно было сложится. Они смогли тогда, смогут и сейчас сделать все так, как должно быть. — Здравствуйте, меня зовут Кёко Юи, — женщина выдавливает из себя голос. О, ты оценила ее карикатурное поведение? Момо постаралась собрать все плохие черты. Ты младше, так что, наверное, как раз попала на то время, когда фильмы о плохих бывших невестах были в самом расцвете. — Я работаю учительницей в средней школе Кунугигаока. Гакухо суживает глаза. «Уже нет», — мелькает у него в голове. Для него не проблема найти повод для твоего увольнения. — Очень рада знакомству с вами, Кёко-сан, — ухмыляется. Давай, попробуй сыграть на контрасте. — Взаимно. Прошу, зовите меня просто Кёко, мы же примерно одного возраста, — ставит руку на грудь, как часто при разговоре делала Ю. Момо напрягается. Это такая одержимость. Кёко будто действительно думает, что является Юко. — Правда? Кёко-сан… Ох, простите, Кёко, вы выглядите старше, чем является на самом деле, — Момо расплывается в ухмылке, а на деле ее тошнит. Женщина чувствует себя малолетней девочкой, которая насмотрелась популярных романтизированных сериалов, как убого. Она держит в голове образ Нао. Нао, Нао, с тобой все должно быть хорошо, чтобы ты посмеялся с этой истории. Гакухо равнодушным взглядом следит за ними. Если она причастна ко всему, то должна будет действовать. Проблема в том, что Нао никогда ему не простит, если с Момо что-то случится. Момо выливает кофе на белый костюм Кёко. — Как жаль, Кёко-сан, я вам помогу. Момо действительно не вела себя так даже в свои пятнадцать, зато сейчас занимается каким-то онанизмом для сумасшедшей. Она могла бы винить во всем Гакухо, могла бы воспринять это за знак, что не стоит связываться с ним, что он — символ неудачи, как когда-то сказал его отец, но это не так. Гакухо — часть их семьи, брат Нао. Это не изменить. Кёко встает, отказываясь от помощи, а они и не спешат за ней, ведь появляется время переговорить. — Так о чем вы говорили? — женщина закидывает ногу на ногу, оставляя чашку. Гакухо качает головой. — Я почти уверен, что она причастна к исчезновению Нао, — Асано не хочет рассказывать в подробностях о том, как Кёко старалась копировать все фразы Юко. Юко, насколько сильно ты бы разозлилась, увидев такую картину? — Я никогда не видел, чтобы люди так жалели Гакушу. — Как трогательно, — она хмурит брови и заказывает еще одну чашку кофе, кивая официанту. Ясно, что это чистейшее вранье. Плевать ей на этих детей, иначе она упомянула бы и о Ши. Плевать, ведь иначе она бы не просто говорила, как это могла бы делать Юко, а попыталась бы помочь этому бедному мальчику, загнанному в угол таким же несчастным отцом. — Я всплакнула. — Твоя едкость неуместна, пусть и логична, — Гакухо разрезает блюдо. Момо всегда недовольна, в этом ее суть. Нет знакомого Асано человека, который хмурился бы больше за нее, так что ее явное недовольство ему очевидно. Если когда-то она еще улыбалась при этих ужасных встречах важных для ее социальной жизни людей, то сейчас, буквально заняв место главной светской львицы, Момо хмурит брови даже в той обстановке. Она достаточно сильная, чтобы перенести это. Когда-то на прощание, когда Момо попала под горячую руку из-за Нао, Гакухо ядом прошипел ей что-то о том, насколько убого она себя ведет, но это, наверное, такое вранье с его стороны. Сколько же ошибок наделал тот молодой Гакухо, у которого розовые очки уже начинали разбиваться стеклами внутрь? Из него, убитого уходом матушки, мерзкие слова лились на всех, в особенности на злящих своими словами и поступками Акабанэ. — О чем ты? Если бы я могла, я бы вырезала ее язык, а не язвила, — Момо с хлопком закрывает свое маленькое золотистое зеркальце. Его золотой блеск отбивается в ее темных глазах, будто яростный огонь. Гакухо скользит по ней глазами. Большинство бы уже бегали в истерике, а она вполне контролирует себя. Женщина перед ним не плачет, а держит спину ровно, не подавая почти что никаких признаков волнения. Не секрет, что сейчас Момо еще и полностью взяла на себя все руководство компанией, хотя не имела с этим дел уже очень давно. Она даже захотела стать наживкой, чтобы поскорее найти Нао. Из-за своего внутреннего стержня Момо и сумела стать той, кем она есть сейчас. Женщина отводит взгляд, отпивая кофе и тяжело смотря куда-то в окно, оставляет на белоснежной чашке след кровавой помады. Сквозь все это, ощущается напряженность атмосферы. Нао действительно волнует их, ведь что Гакухо, что Момо осознают серьезность ситуации. Время идет и они ужасно рискуют, пока тратят время на эту сумасшедшую. Если закинутая ими удочка попадет в водоем без рыбы, то они потратят непозволительное количество времени. Этого допустить нельзя. Момо карикатурно выводит Кёко, когда она возвращается, прекращая только через час, когда Гакухо наконец-то заказывает себе черный чай. Кажется, еще немного и у Момо будет несварение от этого всего, так что достаточно. Гакухо не спасательный круг, но это будет его прощальный подарок, чтобы снова бросить их подальше от своей жизни и детей. Так будет лучше. Это слова нынешнего Гакухо, не наивного слабака и не разбитого слепца. — Асано-сан, мне уже пора. Благодарю вас за день, — она мельком бросает темный взгляд на Момо, а после снова смотрит на него с вожделением. Вы такая мерзкая, Кёко. Вам не стоило думать, будто жизнь Юко — костюм, который вы можете надеть. — Позвольте провести вас, — он галантно помогает ей встать. Ему бы еще руку ей поцеловать, как в сказках, чтобы сполна, но тогда Гакухо стошнит от омерзения. Ты не Юко, Юко и не станешь. Момо сужает глаза. Если они правы, с этого момента начнется отсчет до того, чего она боится и ждет до вывернутого желудка. Бросает в рот макарун, который подали к кофе. Акабанэ смотрит им вслед, задумчиво постукивая длинными ногтями по чашке. Эта женщина действительно безумна. Гакухо же просто ведет ее к своей машине, с неким цинизмом отмечая в уме, что после этой поездки на мойку нужно будет сдать не только автомобиль, но и самого Мацуото. Его нервная система — сталь в чистом виде, но и ее треплет Кёко. Подумать только, такой кадр проскользнул сквозь его контроль. Стоит смотреть адекватно и не терять смысл, как бы Асано ни любил Юко, ее больше нет. Эта мысль глухо отбивается в его сердце, но фальшивая улыбка с лица не слетает. Кёко — лишь осквернение памяти покойницы, Юко же это хуже уже давно не сделает, она уже ничего не почувствует и ее уже не обидеть. Она не реальна, в этом мире не существует ничего от нее, кроме праха и их детей — этом вся суть. Его близнецы, которые могут смотреть на эту копирку, его ученики, для которых она является опасностью, Нао и Момо, как первые возможные пострадавшие от ее сумасшествия — они реальны. И именно их должен защитить Гакухо, как отец, как учитель, как семья. Возможно, он бы сейчас дрогнул, будь она наедине, но в социуме у Асано Гакухо на лице нет ничего ненужного. Возможно, если эфемерный дух его покойной жены действительно существовал, ей бы стало неприятно от такого цинизма. А, может быть, она была достаточно циничной, чтобы согласиться с ним? В любом случае, во всем этом совсем нет смысла. Кёко уже идет под руку с ним гордо, пусть и несколько недовольно из-за пилящего их сзади взгляда Момо. Она что-то глупо щебечет ему, а Гакухо желает поскорее перерыть документы, чтобы узнать имя врача, который выписал ей поддельную справку. Перед открытой дверью уже подогнанного автомобиля Кёко нежно скользит по его руке вверх, к предплечью. Мужчина отмечает, что в химчистку придется сдать и пиджак. Насколько вы вульгарна, Кёко. Такое чувство, будто она прямо сейчас готова закинуть на Гакухо ногу, словно в танго. Мелькает красная макушка. Момо вышла? Асано отводит глаза в сторону. Но вместо Момо он видит только остановившегося среди толпы щенка Акабанэ с непонятливо-недовольным видом. А потом Гакухо увидел, что из-за его спины на него и его спутницу как-то равнодушно, но до волнения внимательно смотрит и другой человек. Асано в секунду узнает в аккуратной фигурке свою Гакуши. Почему-то первой его мыслью в этой ситуации является то, не холодно ли ей без каких-либо колготок под легким платьицем. Осень теплая, но ветер немного прохладный, ей бы стоило об этом подумать. Фиолетовые глаза Ши слегка сверкнули перед тем, как оказались спрятаны за локонами волос и развернувшимся к ней парне. Гакухо спокойно отводит взгляд, хотя почему-то все становится еще более омерзительно и тяжело, будто рядом не сумасшедшая женщина-обузах, а расплавленный свинец. Что же, какое нелепое стечение обстоятельств. На самом деле, ее мимолётный уловленный им взгляд не лучше, чем пережатый воздух.