Солнце

Гакуши рассматривает их. Первые секунды она злиться, но после сгорает так быстро, словно спичка на ветру. Если говорить честно, причина даже не в том, насколько же эта женщина похожа на их маму. Она понимает это на подсознательном уровне, словно вместо чего-то родного ей подсунули убогую, некачественную и пустую форму. Пускай, это нелепость, она это пропустит. Пускай, председатель осквернил ее покойную мать, пускай. Это его личная жизнь, пускай. Гакуши пропустит это все мимо глаз, словно и не видела, но сгорает она не из-за этого. Просто силы в этой теме уже нет даже на злость. Ей просто тошно от этого, это так отвратительно. Отец, папа, который подбрасывал ее в небо и всегда ловил, в конце концов, не поймал. Асано кажется, что ее не поймали просто из-за того, что были люди важнее. Гакуши сейчас так явно осознает, что это пустое тело для ее отца было намного важнее, чем она, из-за чего просто отводит глаза в небо. Раньше она горела злостью, но сейчас сейчас опять вернулась удрученность. Только почему-то она куда более спокойная, а не апатичная, как было раньше. Она знает, что, скорее всего, будь плохо Икеде, господин Асано бы не стоял здесь с пустышкой. Он точно сорвался бы среди ночи, лишь бы помочь Икеде. Закрывает глаза, чувствуя что-то на сердце. На нее это правило не распространяется. Что же, да, пускай лучшим и самым любимым будет Икеда, зато у Гакуши есть одно преимущество — она все еще жива, в отличии от Икеды. Если он хочет, чтобы Гакуши соревновалась с этим чудесным ребенком, то его стоит огорчить тем, что она уже победила. В отличии от Икеды, она вдыхает воздух в свои легкие, борется за свои мечты до последнего, так что она уже лучше. И доказывать ей это не нужно. И ты уже не ее главный идол, председатель. У нее есть те, для кого она не является простой заменой. Солнце светит, воздух теплый, даже на улице ей кажется, что вокруг слишком душно. Осень уже почти горит, словно ее же волосы, с трудом сдерживает свой пожар. Пожар внутри Гакуши залит. Вы не придете, когда ей будет плохо, господин председатель, зато кто-то другой придет. Поджимает губы. — Идем? — когда она подходит вперед, перехватывая сумочку, Карма видит ее обычную улыбку, будто бы она не понимает причину их остановки. Он всматривается в нее, а после ухмыляется. — Давай, — отпускает Асано вперед, навстречу ее проблемам. Она проходит и даже не смотрит на этого человека, зато Карма на секунду оборачивается к нему лицом и измеряет презрительным взглядом, остро ухмыляясь. Брови Гакухо падают вниз. На секунду он будто забывается, когда его дочь так мягко улыбается щенку Акабанэ. Асано-старшего эта пустота режет по живому, пусть ее поведение соответствует тому, чего он хотел. На долю секунды маска слетает с его лица, а Кёко оглядывается на спину Гакуши. Он садит ее в машину так быстро, что слов нет. Гакухо не хочет больше видеть эту женщину. Его дочь вообще не должна была видеть ее. Он сделал так, чтобы Гакуши не видела ее даже в главном корпусе, чтобы не подозревала об ее существовании. С трудом скрывает мрак и отвращение на лице. Его дочь — единственное, что ему удалось хоть как-то уберечь от этих мерзких игр. Он не сберег свою жену, своего сына, даже свое сердце, а ты втягиваешь в это болото единственный чистый островок, который Гакухо пытается сохранить в неведении о таких, как ты. Но Гакуши об этом даже не думает. Она оставляет его за спиной, идет навстречу лучам. Ее солнце стоит высоко, ей тепло и Асано не отказывается от этого тепла. Прикрывает глаза, маневрируя между людьми. Гакуши останавливается за поворотом, останавливаясь около маленьких узких проходов. Это конечная точка их общего маршрута. — Пока? — она спокойно улыбается. Асано хочет жить счастливо, а не умереть вместе с Икедой, ведь так пожелал председатель. Она еще несвободна, но когда-то обязательно взлетит. — Ты как? — Карма прямой, будто выстрел впрямую. Гакуши на секунду замолкает, а после смеется в лучах солнца, неожиданно беря его за обе ладони. Сухой ветер дует ему в спину, развевая ее платье. Одинокие листики иногда пролетают мимо, а люди на них даже не смотрят. — Я не вижу каких-либо проблем, — в этот раз Гакуши не врет. Ей так нравится смотреть на него сейчас. Спичка внутри нее полностью затушена, но девушка не жалеет. Акабанє ухмыляется и пытается немного притянуть ее ближе, но Гакуши уже привыкла к этому. Его игривые глаза сверкают самым горячим в мире золотом. Она только краснеет, улыбается, отпускает одну руку парня и выкручивается так, что он просто держит ее за кончики пальцев, пока она смотрит в узкую улочку. Асано снова поворачивается к нему. — Увидимся, Карма. Она слегка машет ему рукой и скрывается в улочке, когда ее ладонь выскальзывает из его. Акабанэ ухмыляется и засовывает руки в карманы, все еще чувствуя ее тепло. Гакуши опять убежала. Она выглядит спокойной, будто человек смирившийся. Возможно ли ее назвать подругой? Может быть, но это не похоже на рядовую дружбу. Они советуются в своих планах, будто сообщники. Карму это так забавляет. Она могла бы мигом выйти на первый план, контролировать все не хуже, чем он или ее брат, будь у нее хоть какое-то желание, но Гакуши больше нравится спокойно проводить время, разговаривая о чем-то нейтральном. Как только он выходит обратно, так сразу чувствует на себе взгляд-лезвие, холодом проходящийся по телу. Это контрастом скользит по его телу, будто тысяча конечностей сколопендры. Проблема только в том, что Карма никогда не боялся сколопендры, так что он только подходит ближе к источнику этого — председателю Асано, который все еще стоит на улице. Он выглядит никак не хуже, чем обычно, из-за чего от него веет силой и превосходством, но Акабанэ только иронично хмыкает. За последний месяц этот человек упал в его глазах на дно. — Председатель Асано, я так давно не видел вас, что подумал, будто вы совсем уже покинули Кунугигаоку, — он ухмыляется, стоя перед мужчиной. Ни его обращение, ни вид — ничего из этого не является уместным или особо уважительным, а Карма только хмыкает. Глаза Гакухо холодные и острые, словно иглы. А еще он такой спокойный, что Карму это пробирает до костей. Это не его уровень, но Карма не позволит кусать себя. Асано все еще оценивает его взглядом. Вернулся? И без Гакуши вернулся. Решил погеройствовать? Какой же примитивный подросток. Этот щенок такой наглый, что нет никаких сомнений в его родословной. Кто еще бы посмел так грубо обращаться с ним? Кто бы еще посмел так нагло прыгать с его дочерью перед ним? Это гены Нао. Ты чем-то напоминаешь ему Нао, Карма, но не пойми превратно. Как бы там ни было, ничто не даст тебе прав представлять хоть какую-то опасность для души его дочери. — Да, Акабанэ-кун, я редко бываю в корпусе класса «Е», — Гакухо спокойно отвечает парню. Ты действительно похож на Гакушу. Вы оба не более, чем щенки, которые пытаются выместить злость, схватив зубами за штанину. На самом деле, Карма бы хотел сказать столько всего, но, по сути, не имеет на это никаких прав, так что он спросит только за одну конкретную тему, ради которой и пришел сюда — его папа. Это довольно забавно, что когда-то, подкинув сделанного Итоной жучка маме, похоже, он совершил ход, который сейчас помог ему понять, что все не чисто. Папа не приходит домой глубокой ночью и не уходит рано утром, Карма не идиот. Ему не пять, его таким не провести. Папа не приходит домой совсем, а еще совсем уж забыл о Карме. Это неестественно, это не в стиле его отца. Мама ведет себя спокойно, не иначе, как ведет себя всегда, но Карма чувствует, что от него опять что-то скрывают. Акабанэ не нравится быть за бортом. И сейчас мама впервые за два дня показалась в ресторане, а не на работе, что уже странно для нее. Да и, как видит Карма, не одна, а с Гакухо, который привел с собой их школьную учительницу. Забавно, он сам нарушает устав об отношениях на работе? Но не в этом суть. — Мой отец, — парень смотрит прямо на него. Этот парень точно такой, как его родители. — Что вы скрываете о моем отце, директор? Гакухо суживает глаза на секунду, а после только снисходительно ухмыляется. Он что-то вынюхал, но Асано не берет на себя обязательств лезть в их семью. — Акабанэ-кун, о чем ты? — Что случилось с моим отцом, Асано-сенсей? — Карма напорист. Его слишком недооценивают. В среднем человек врет семь раз за день, а Гакухо Асано врет раз на час — это Карма знает очень хорошо. Родители слишком хорошо о вас отзывались, чтобы вы сейчас не знали о том, что отца нет дома. — Насколько я знаю, с Нао нет никаких проблем, — Гакухо ухмыляется. Будь ты хитрее, то узнал бы все сам. А Карме кажется, что для Гакухо и это все — слишком большая честь. Отвратительный мужчина. Раньше Карма уважал его за то, что он достиг много, за его невероятные умения в манипуляции, за умственное развитие, но сейчас это все сходит на нет, когда он вспоминает Гакуши, которая снимает обувь, перелезая через ограждение моста. Акабанэ чувствует не более, чем отвращение по отношению к нему. — Мне так не кажется. Для меня не является нормальным не знать местоположение и положение дел моего отца, — язвительно ухмыляется. Гакухо не мрачнеет на лице, но кажется, что от него веет северными ветрами. — Акабанэ-кун, увы, я тоже не осведомлен об этом. Ты хорошо себя чувствуешь? — Асано никак не задевает язвительность подростка, но это вызывает вопросы о том, является ли он достойным Гакуши союзником. Его научила говорить Момо? Очень похоже на это. Не знай Карма директора, то поверил бы ему, правда. Мужчина немного склоняется над Акабанэ, но его резко останавливает рука, которая обвивается вокруг груди Кармы, будто ремень безопасности. Он чувствует знакомый аромат цветочных духов и кофе, а также спокойное дыхание. — Достаточно, — мама впивается черными глазами в Гакухо, а тот только спокойно возвращается в обычное положение. Она действительно очень любит сына. Момо вышла, когда увидела уезжающую машину Асано, но никак не ожидала встретить тут сына. — Карма, дорогой, объяснишь свое поведение? — Мама, объяснишь ваше поведение? — встречный вопрос от парня, выгибающего бровь. Гакухо удивляет то, как просто Карма говорит «мама». Он не вспомнит, когда близнецы Асано звали его хотя бы отцом, уже не говоря о слове «папа». Похоже, они не отступились от философии о детях с самой молодости. Действительно, она так сильно меняется при своем сыне, что нет даже надобности это комментировать. Момо невинно и радостно улыбается Карме, будто это не хитрый и агрессивный змееныш, а самое невинное и доброе дитя во вселенной. — Мне кажется, скрывать это больше неуместно, — она выдыхает, поворачиваясь к сыну. Ей не хочется тревожить Карму, но сейчас встал вопрос о его безопасности.

***

Выслушав все, Акабанэ-младший только складывает руки на груди. Это все звучит не хуже, чем любимый боевик Гакуши. Шум дорог и толпы кажется тишиной, в которой стоят все трое. Наконец Гакухо поднимает руку и смотрит на свои часы. Карма фыркает, отмечая Ролексы, но взрослые не обращают внимание на него, объясняя все подростковым максимализмом. — Нам пора, Карма, — Момо поднимает свои глаза на сына. Тот выгибает бровь. — Хотим осмотреть улицу, где пропал твой отец. — Я с вами, — парень выдает уперто, будто отрицая саму возможность обсуждения этого вопроса. Происходящее кажется нереальным, ведь что могло случится с его отцом? У него даже врагов толком не было, скорее всего. Это не Асано, который манипулирует тысячами людей, его папа иной тип человека. — Пускай, — вдруг отвечает ему Гакухо, не меняясь в равнодушном лице. Так даже лучше, да. Так Карма будет под его наблюдением. Нельзя отрицать возможность нанесения вреда и ему. Гакухо кажется, что они являются самыми проблемными людьми в его жизни. Момо выезжает с парковки довольно быстро. Гакухо равнодушно открывает дверь и присаживается за переднее сиденье, где обычно предпочитает ездить Карма. Какой же наглый мужчина. Карме не остается ничего, кроме как сесть на заднее сиденье. Улица, на которую забрел отец, наверное, максимально сильно похожа на улицу гетто. Она находится так далеко, что отсутствие камер не является чем-то странным, ведь, скорее всего, даже если они и были, то их давно своровали. Здесь даже толком нет каких-то особо высоких зданий, не говоря уже о многоэтажках, что подтверждает дикую неблагополучность данного места. По сути, здесь даже смотреть нечего, но они все же решили проверить. Удивительно, здесь даже машины проезжают очень редко. Одним глазом смотря за стоящим у машины Кармой, Гакухо идет к середине улицы, но тут если и смотреть, то только с домов, куда их никто не пустит. Нет смысла. Выдыхая, поворачивает обратно. Карме кажется, чтоздесь слишком тихо, как для живой улицы, пусть и неблагополучной, а странное чувство усиливается, когда он слышит цокот маминых туфель. Если бы сейчас был звук часов, то они бы замедлились, словно в желе. Момо и Гакухо подходят к автомобилю. Момо понимает, что ее сердце стучит слишком быстро и она его слышит. Она чувствует себя неуютно, будто мышь, на которую сейчас нападет ястреб. Она оглядывается. Она столько уже не спала, возможно, у нее паранойя, но ее тело напряжено, будто натянутая струна. С каждой секундой дыхание все быстрее. — Асано-сан, — она останавливается, с ней же равнодушно останавливается Гакухо и Карма, засунувший руки в карманы. Гакухо чувствует, будто по нему что-то скользит холодной ядовитой змеей, пока идет, но, когда они останавливаются из-за Момо перед самой машиной, мужчина косо осматривает стены домов. Мужчина изначально понял, что здесь не так — тишина, в которой слышно внутренний отсчет к концу. Тело напрягается, по позвоночнику проходит электричество, когда он краем взгляда видит, что на крыше правого дома что-то взблеснуло, будто на солнце птица пролетела. За секунду он успевает утянуть двоих Акабанэ за их машину. Звук выстрела рассекает тишину. Стекло с левой стороны машины мигом разбивается. Воздух накален так, что дышать невозможно. Гакухо с напряженным лицом закрывает их и тянет к земле. Один, два, три — дополнительные выстрелы идут по крыше, пули пролетают над их головами. На минуту все замолкает. — Что это? — Момо будто не дышит. Карма даже не чувствует ее дыхания, как и ударов сердца Асано. Женщина испуганно прижимает к себе сына, закрыв его голову и шею так плотно, как только может. Гакухо поднимает глаза вверх. Это профессиональный киллер, в этом нет сомнений. Если он перейдет на другую крышу, то засветит себя, ведь здесь не общее здание. Ждать полиции он тоже не будет. Карма одним глазом смотрит на председателя. Не его ли это шоу? Он может. Он способен на это, Карма уверен. Председатель максимально циничный, холодный и безразличный. Даже сейчас его лицо не похоже на лицо человека, которого пытались подстрелить. Мужчина почти моментально утянул их за машину и закрыл собой. Это не в его стиле. Карма дергается. — Сидеть, — шипит и держит плечи его матери одной рукой, закрывая их двоих собой с другой стороны. Фиолетовые глаза Гакухо сверкнут пылающей злостью и стальным напряжением в один момент. Сильнее закрывает Момо. Что он скажет Нао, если что-то случится с его женой или этим щенком? Это максимум, на который он способен на данный момент. Их голова прикрыта. Машину снизу не подстрелить, ведь и угол не тот, и сам автомобиль не из дряни сделан. Остается только вариант перейти в другую точку, но никакой профессионал этого не сделает, ведь это время. Никто из профи в случае совранного дела не будет лезть на рожон. — Не смей геройствовать, — его глаза снова с предупреждением взблеснули. Гакухо лучше даст подстрелить себя, чем потеряет еще одного ученика из-за его глупости. В их возрасте все видят себя всесильными, но Акабанэ не более, чем глупый, назойливый и беспардонный подросток. Даже если Коро научил его использовать оружие, даже если научил еще чему-то, это не изменит, что пуля убьет любого. Момо прикрывает Карму со всех сторон. Пуля убьет любого. В тишине парень не слышит ничего. Обломки зеркала с той стороны разлетелись до самого бампера, отбитый значок машины лежит далеко на земле. Асано единственный, кто сейчас полность трезво соображает. Момо испугана, ведь на кону ее ребенок. Карма очень умный, но он, в конце концов, просто подросток. Конечно, в такой ситуации Гакухо чувствует полную ответственность за Момо и ее ребенка. Что бы там ни было, это Акабанэ. — Залезайте сюда, — спустя несколько минут твердо говорит мужчина, открывая дверь на задние сиденья. — Пригибайся, а лучше сядь на пол, — шепчет Момо на ухо Карме. Карма чувствует, что его живот напряжен в узле. За переднее сиденье Гакухо приседает сам, сознательно становясь самой легкой жертвой. Разворачивает машину в секунды, уезжая подальше в проулка. Акабанэ-младший понимает, что Гакуши пошла в него полностью, но это дикое спокойствие слегка пугает Карму, в чем он не признается. Разве можно быть таким спокойным, не находясь под веществами? В конце концов, председатель останавливает машину, мягко давя на тормоз. Секунду они сидят в тишине. — Оставляем машину здесь, — мама констатирует факт, а Асано кивает, отстегиваясь. Мать хватает и ведет его за руку, словно ребенка пятилетнего, как не делала уже с десяток лет. Это невероятно странно. Карма оглядывается. Кто бы осмелился так нагло напасть на Асано и Акабанэ? Может быть, отец и мама пассивны в обществе, так что Акабанэ стоят особняком и можно было бы посчитать, будто бы они сдали позиции, но так уж явно не сказать о семье Асано. Благодаря Ши он знает, что этот мужчина еще и с политиками на «ты». Если у Гакушу сто тысяч знакомых, неясно откуда взятых, то что уж говорить о том, по чьему образу его воспитывали? И даже не беря во внимание ничего связанного с Коро-сенсеем, напасть на самого Асано Гакухо и на главного акционера огромнейшей компании — самоубийство. Отец клоун, но он всю свою жизнь отдал жене. Если бы что-то случилось с мамой, Карма бы тоже счел это поводом для кровавой мести. Это буквально самоубийство, ведь если выйти на след похитителя отца, то вопросов о заказчике уже не будет, а это просто смертный приговор. Если бы кто-то пострадал, никто бы этого просто так не оставил. Этот день почти не развеял его вопросы. Кто посмел пойти против них?