Солнце

Он везет Ms.X, ухмыляясь. Ее тошнит. Девушка бледная, в глазах темно, длинные рыжие волосы спутаны, а кое-где вырваны. Ногти кое-где сломались. Живот жжет. Она чувствует смешение двух жидкостей внутри себя. Кровь течет по ногам, стекая по каблукам. Он останавливает машину резко. — Не благодари, — его широкие черные глаза напоминают ей дьявола. Открывая дверь, ничего не отвечает, а на заплаканное лицо с черными разводами от туши и размазанной помадой уже даже слезы не капают. Ее сейчас вырвет. Mr.A смеется ей вслед. Она не может идти, но идет к своему двору на подгибающихся ногах, не смотря назад. От каждого шага живот взрывается осколками. Светлое платье в грязи и крови. На горле видно пока еще красные, но все больше синеющие следы от пальцев. Девушка не видит даже то, куда идет. Проходящие мимо люди шепчутся, когда видят ее, их грязный гул бьет в уши, как и кровь. Она сейчас умрет от боли, живот разрывается, он вытерся о платье, боже. Глаза красные, губы красные, платье красное, ноги тоже. Руки тоже? Или нет? Весь мир красный. Ее выворачивает прямо около дома. Внутри скверно, будто она познала ужас смерти. Мир не замер, он кружится. Живот разрывается от каждого движения, так больно, так плохо. Что-то там пульсирует в адском семени. С носа идет кровь или ей кажется? Она ничего не видит в зеркале своей комнаты. Ms.X не ходит, а почти ползает, держась за стенки. Она падает в кровать, снимая платье и ничего не надевая. Белое белье все красное. Пустота в душе тоже вся красная, а не черная. Скручивается в позу эмбриона, подкладывая под живот вторую подушку. О боже, как же больно. Подушка становится черной от туши, но девушка видит ее красной. А может, она правда красная? Она впадает в эту красную пустоту, где оживают такие же красные монстры с острыми языками и черными глазами, пока ее оттуда не вырывает крик и тряска. Когда? Она не помнит, но на улице уже во всю темно. Или это день? Сколько времени? Почему в глазах так темно? Ms.X уже совсем ничего не понимает, не сумев даже сфокусировать взгляд. — Ты что наделала? — пощечина заставляет ее все же попытаться сделать это. — Что ты сделала? Мать перед ней трясет ее, кричит и истерически хватает лицо в свою руку. Девушка стонет, закатывая фиолетовые глаза от боли. Она чувствует что-то мокрое под собой. Красный в этой темноте кажется ей черным. Ее тошнит, ей плохо. Кровь остановилась или нет? Руки такие холодные, как у мертвого. Может, это ад? Нет, ад был бы с ним. — Ты как посмела нас опозорить? Все соседи о тебе говорят, — обычно спокойная мать трясет ее. Ms.X тяжело дышать. Она не чувствует уже ничего, кроме живота. — Какой позор, а что, если отец узнает? Что мы будем делать, когда пойдут слухи? Мать толкает ее обратно на кровать, а девушка падает, как тряпичная кукла. Слезы опять начинают течь из глаз. Мать взвывает, снова хватая ее за запястье в синяках. Стягивает на пол. От удара живот взрывается так, что девушка только вскрикивает. — Пошла и отмыла все, слышишь? — мать трясет ее руку. — Отмыла все у соседей, ты поняла? Я тебя так воспитывала? Это такую свободу ты хотела? Что же теперь делать? Мать причитает, а Ms.X в темноте натягивает на себя что-то, пока в лицо не прилетает какая-то вонючая тряпка. Она выходит, кланяется соседям в извинении, почти падая на колени. А после и действительно падает, стирая в кровь и так сбитые пальцы. Собственные рыжие волосы кажутся ей красными. Холодная вода еще холоднее собственных холодных рук. Она падает на руки, живот разрывается. — Бесстыдница малолетняя, какая актриса, — соседка фыркает и усмехается. — Какой стыд для твоей семьи. Не повезло твоему отцу, что у него такая дрянь, как ты. Мой сын бы никогда не опозорил фамилию. Все дальше отдаляется ее голос. Девушка падает прямо в ту грязь, которую отмывала. Соседка, кажется, вскрикивает, тормошит ее так, что она не может даже понять то, небо ли перед ней или все же собственные отходы. Тело бледное и дрожит то ли от холода, то ли от боли. Боже, за что? Почему так больно? Так холодно и плохо. Она умирает? Или уже умерла? Дрянной запах не чувствуется. Чувствуются люди, но в глазах только тот мужчина с черными глазами. Ручьями текут слезы, живот разрывается. *** Карма просыпается от плача. Голова разрывается от боли, несколько секунд парень игнорировал этот звук, не понимая где у него дома кто-то может плакать, а только после этого понял, что он не у себя дома. — Папа, — всхлип из-под одеяла, совсем рядом с ним. А рядом с собой парень видит тяжело дышащую и всхлипывающую Асано. Она спит? Плачет и скулит через сон? Девушка перед ним сейчас не похожа на солнце. Чем дольше он на это смотрит, тем сильнее Карму пробирает злостный холод к Гакухо. Ты допустил это? В целях воспитания или просто ради своего удовольствия? Или просто, чтобы она вместе с тобой страдала за того, кого даже не знала и несла этот крест за тебя? Такой влиятельный и властный, председатель оказался не более, чем трусом, желающим разделить тяжелое бремя с невинными, перекладывая на них свою вину. Этот мужчина просто врет сам себе, забываясь в собственных иллюзия — это не сила. Акабанэ привстает, подсовываясь ближе и почти невесомо ставя руку ей на плечо. Гакуши не просыпается, но зато Карма чувствует, что девушка дрожит. Нужно бы ее разбудить, но она не просыпается, только губы сильнее искривляются. Ее лицо и волосы мокрые. Председатель отвратителен, Карма никогда не чувствовал такого омерзения. Выдыхает. Бесполезно. На секунду он теряется, но это проходит довольно быстро. Поддаваясь усталости, Карма ложится обратно и слегка обнимает Гакуши. Тебе же это нравится, верно, Гакуши? Ты очень тактильная, Акабанэ это заметил. Асано не отползает, только всхлипывает и прижимается к нему сильнее, подтверждая его выводы. Футболка Асано-куна на нем мокнет в области плеча, а ему не остается ничего, кроме как немного сильнее обнять ее, ощущая беспокойное сердце девушки. Когда ты будешь в порядке не только внешне? Впервые Акабанэ не чувствует желания сфотографировать на компромат слабость человека рядом. Он только накрывает Гакуши сильнее, чтобы она не мерзла, ведь в последнее время ночью ветер очень даже холодный. Китсу влезает между ними где-то в ногах, а Карма начинает снова дремать буквально через несколько минут. Это невозможно, он просто дико хочет спать. *** Гакуши просыпается уставшей, ее это уже давно не тревожит, гораздо сильнее пугают сны, но и это не так уж и важно сейчас. Солнце расползается по комнате. Важно то, что сейчас она буквально лежит на Карме, который внимательно смотрит на нее своими золотистыми глазами. Парень лежит на спине, Гакуши у него на груди, перевернувшись животом вниз, а левая нога Асано закинута на Акабанэ, обвив его ногу. Рукой же девушка обнимает грудь своего неожиданного партнера по кровати. Безусловно, ей очень тепло и удобно, но лицо заливается краской от стыда. Особенно на это влияет насмешливый взгляд Кармы, который, похоже, так и не сумел скинуть ее с себя. Конечно, он знает, что мог бы, но заплаканное спящее лицо терлось о его грудь, упираясь в шею, впервые за все время их «нового» общения пытаясь найти в нем что-то для себя. И конечно же, Карма понимает, что она искала это «что-то» не в нем, а лишь в тепле, исходящем от его тела, которое, возможно, заполняло что-то в ее сердце, но у Акабанэ нет особых причин ей сопротивляться. Двигаться просто ради того, чтобы ее разбудить? С чего бы? Наоборот, запах и объятия Асано усыпляют, он давно с этим смирился. Можно сказать, очень даже выгодный обмен. Для Гакуши же не секрет, что во сне она ищет что-то для объятий, теперь это не секрет и для Кармы. Голой ногой Гакуши чувствует под собой джинсы на Акабанэ. — Мне стоит тоже сказать тебе «доброе утро»? — он ухмыляется. На щеках Асано румянец, ее рыжие волосы мирно лежат на Карме, брови вскинуты вверх. Она сонно хлопает ресницами, жмурясь и быстро опустив глаза, в которых парень видел себя в первые секунды ее пробуждения. Гакуши резко встает с него, закусывая губу. Карма чувствует, что в солнечном сплетении у него теплеет, когда он смотрит на нее. Несколько секунд они молчат, но после этого Акабанэ лишь вспыхивает смехом. Асано, ты такая забавная. Ты будешь и дальше молчать? — Я надеюсь, тебе было удобно? — он еще заливается смехом, падая обратно в кровать, будто она пренадлежит ему. Гакуши выдыхает, смотря на его ухмылку. Боже, ей так неловко. Еще более неловко девушке перед самой собой, ведь тело отозвалось недовольством на разрыв связи с источником умиротворяющего тепла. — Почему ты меня не сбросил? — Гакуши наконец-то поднимает на него свои стыдливые глаза. А еще такие же ласковые, как и всегда. Солнце играет в них, будто это ее душа, переливаясь цветами сирени. Скажи, Гакуши, почему ты повторяешь его вопрос, который он задал, когда ты провела с ним всю ночь, следя за его температурой? Карма запомнил это. Он не падок на лесть, но твои поступки ясно остаются в его памяти. Не сказать, что его трогают слезы, но к твоим мучениям Акабанэ не равнодушен. — Ну же, не смейся. Гакуши перед ним кажется ему еще более ласковой, сидя перед ним в пижаме, а не в рубашке и галстуке. Она снова выдыхает и шутливо качает головой. Ты невыносим, Карма, правда. Склоняет голову в сторону, смущенно улыбаясь ему. — Я бы тогда разбудил тебя. Это было бы прискорбно, — парень просто повторяет ее слова, которые он так запомнил. Карма не будет говорить, что видел ее, мечущуюся в кошмарах. Она сама это понимает, но они не сговариваясь умолчат этот вопрос. Акабанэ не должен был это увидеть. Гакуши встает, забирая локоны волос со своего лица, пока Карма наблюдает то за ней, то за солнечными лучами, прыгающими по комнате все активнее. Ее прямые рыжие волосы непослушно падают на лицо, лезут во все стороны — это так непривычно. — Я пойду в душ, — вздохнула она и быстро скрылась вне комнаты, будто они ночуют так уже не в первый раз. Возможно, это неправильно, но какая уже разница? Умывальник, душ, баночки, пена, запах медового мыла — это все проходит быстро, но Гакуши не спешит выходить, а лишь подставляет лицо под струи горячей воды, заполняющей ванную комнату паром. Ей кажется, что постоянное нахождение Кармы рядом уже стало чем-то бытовым и обычным, сладковатым, как карамель, которую она добавляет себе в завтрак, чтобы скрасить пресный вкус обычной овсянки. От этого девушка уже даже начала получать какое-то удовольствие, ведь рядом живой и теплый человек. Выключает воду. Достаточно. Карма же, кажется, и не собирается вставать, валяясь в ее кровати. Если бы не шум от Гакуши в ванной комнате, то он бы, наверное, заново уснул. Взяв телефон, Карма пролистывает чаты, не замечая ни одного сообщения от родителей. Зевая, отбрасывает телефон, жмурясь от солнца. Конечно, маме не до этого, пускай, но ему все равно непривычно, ведь у него всегда скапливалась сотня бесполезных непрочитанных сообщений от папы. Карме всегда было не до этого, он их даже особо не просматривал, ведь папа в буквальном смысле отправлял ему все, что хотел. Обычно это могли быть видео с какими-то котами, фото с их отдыха, несколько глупых сообщений, двадцать странных искривлённых стикеров с политиками или еще какая-то чушь. Кто бы мог подумать, что Акабанэ заскучает за этой синей иконкой непрочитанных бесполезных сообщений? Вспоминая вчерашнего папу, Карма понимает, что это был не «папа клоун», а Акабанэ Нао, который оказался для сына совсем незнакомым человеком. Эй, папа, сегодня твой сын принесет тебе новый телефон, чтобы ты опять присылал какие-то странные психоделические гиф и видео с котами. Парень рассматривает все учебники Гакуши, лежащие на темном столе, блестящую подвеску в форме солнца, которая цепочкой весела на каком-то сооружении для украшений, неработающие электронные часы, которые почему-то стоят на тумбочке. Чем дольше он здесь находится, тем больше замечает, что ее комната становится живой. Неаккуратно без рамочки стоят фотографии с Рио и Нагисой, несколько фото с Асано-куном. Невольно хмурится. Да ладно, почему ты ни разу не фотографировалась с ним? Хмыкает. Гакуши встает в дверях, рассматривая его. На ней уже вся школьная форма, кроме обуви и пиджака. — Я приготовлю панкейки, — она бродит глазами по Карме, который, кажется, пересиливает себя и встает. Его красные волосы кажутся чем-то настолько привычным. Отводит глаза. — Ты ставишь меня перед фактом? — Акабанэ ухмыляется. Другой бы возмутился, но Гакуши только поднимает на него свои глаза, а после улыбается. Карма с каждым разом все больше удивляется ее терпению, ведь, по сути, кормить его вообще никто не обязан. — Да, — немного краснеет и оставляет его одного, спокойно уходя на кухню. Обычно ее дом благоухает запахом еды, но в последнее время с финансами очень даже туго. Итона не заходит в последнее, ведь он занят насмешками над Терасакой, Рио тоже не часто бывает у нее, так что Гакуши предпочитает экономить. Все деньги потрачены на помощь Грипа, огромный штраф она уплатила, зарплату не только сильно понизили, но и настойчиво не выдают, устроив профилактические американские горки для кошелька девушки. Горько, но что поделать? Бунтовать не вариант, просить денег тоже нет у кого. Бывает. Карма хмыкает. Стоит ли говорить, что панкейки — очень даже неплохая замена его обычному быстро сделанному завтраку? Наверное, нет. Гакуши всегда готовит очень даже хорошо, даже если это просто пожаренное тесто из супермаркета. Вообще, похоже, ей очень даже близка американская кухня, ведь его мать, например, что-то жаренное почти не ест, особенно на завтрак. Пока Карма умывается, Асано разочарованно смотрит на пустую баночку с овсянкой. Еще более грустным становится ее взгляд, когда она видит остатки теста для панкейков, которого хватит на одну порцию, как максимум. В любом случае, девушка включает плиту и начинает готовить завтрак. Сладкий запах заполняет квартиру, как и обычно, встречая уже свежего и более бодрого Акабанэ, выходящего из душа. Пока он садится за стол, где для него уже стоит миска и приборы, Гакуши открывает шкафчики, надеясь найти хоть что-то еще. Немного разочаровывается, не находя ничего, кроме меда и карамели. У нее даже не возникает мысли о том, чтобы забрать что-то у Кармы. Что же, значит, сегодня завтракает яблоками. Можно было бы запечь их, конечно, но это долго, а им нужно успеть в школу. Взяв две эти баночки, девушка ставит их на стол, разливая в чашки заваренный чай. — Мед или карамель? — Гакуши присаживается на стул рядом, встречаясь взглядом с Акабанэ, снова теряясь в вязком цвете его глаз. Красиво. Но, кажется, Акабанэ даже не ждал, что ему полагается что-то еще. Она улыбается. — Мед, — пожимает плечами, а Гакуши подсовывает ему баночку. С каждым разом Асано удивляет его все больше и больше. Останавливается, внимательно смотря на нее. — Ты не завтракаешь? — Я завтракаю фруктами, — резонно подмечает девушка, вертя в руках яблоко, но не выдавая ни одной нотки недовольства. Ну же, ешь, ей так нравится смотреть на то, как кто-то наслаждается ее готовкой. Карма выгибает бровь, а Гакуши вопросительно склоняет в сторону голову в ответ на это. Так Карма замечает ее синяки под глазами. Странно, но сейчас они менее заметны. Парень складывает руки на груди. — Да ладно, ты серьезно? Это нормально? — фыркает. Хочешь сказать, ты готовила только для него, а обычно завтракаешь фруктами? Гакуши прожевывает яблоко и поднимает руку. — Во-первых, это полезно для здоровья, ведь я не перегружаю желудок, — загибает один палец, а после начинает парировать о полезности фруктом. Карма с насмешкой выставляет руки вперед. — Ладно, не продолжай, я понял. Приятного аппетита, — ухмыляется, отрезая себе еще кусочек. Ты не знаешь чего себя лишаешь, Гакуши. Акабанэ уже открыто признается себе, что был бы не против завтракать так каждый день. Он доедает быстро, убирая тарелки в посудомойку. Кажется, даже его настроение поднялось после сладости. Глядя на это, даже это мерзкое яблоко не кажется таким мерзким. Гакуши любит кислые яблоки, но завтракать ими — не лучшая идея. Это желудку никак не помогает, честно говоря. — Спасибо, — Карме кажется, что в его голосе мелькает тепло. Наверное, он вобрал его в себя. Хмыкает. Это утро нарушает все каноны его жизни, это довольно интересно. Асано ласково улыбается ему в ответ, кивая. — Эй, Гакуши, где твой телефон? Он был бы не против сфотографироваться с ней сейчас, захламив ей галерею, как обычно делает Накамуре, после чего та еще долго возмущается, что у нее умирает память смартфона. Кажется, жизнь постепенно приходит в свое мирное русло, насколько это вообще возможно с тем, во что они оказались замешаны. — Остался разбитым где-то, — Гакуши снова неловко и спокойно ему улыбается, будто разбитым где-то валяется не ее телефон, а Кармы. Когда она поднимается, то, как и обычно, разглаживает юбку. Конечно, Гакуши прилетит штраф и за это, если она не сможет правильно преподнести эту потерю. Усталость солнцем мелькает в фиолетовых глазах. Это не из-за цены на смартфоны, а из-за звонков, которые туда поступают. Верно, все зашифровано для таких случаев, все можно легко вычистить дистанционно, но это большой минус для нее, как для шпиона. Невозможно сделать все абсолютно чисто, для чего и существует следящая за всем Дороти, Асано бы не могла за считанные секунды незаметно спрятать куда-то телефон, пока продумывала все варианты, но она знает, что сделала все возможное, чтобы сохранить эту информацию. Гораздо лучше, чтобы телефон попал в руки правоохранительных органов или же сломанным и ненужным валялся где-то в дорожном мусоре, чем если бы он в целостности попал в руки сумасшедшей. Особенно с учетом того, что, скорее всего, за этим стоит кто-то выше, чем шайка больных учителей. Конечно же, когда она падала, то специально давила коленом телефон — так будет сложнее восстановить что-то. Как минимум, в Японии никто не будет моментально привлекать специалистов для того, чтобы достать информацию из телефона обычной школьницы, если его вообще найдут. Но это не отменяет факта, что пес должен быть хорошо надрессирован, а Бекер сочтет действия Гакуши ошибкой. Тем более, что на данный момент Асано осталась почти что без средства связи, исключая телефон со склада, который должна будет выдать Дороти. И, конечно, ноутбук, но его с собой не выйдет носить везде. Бекеру не будет интересна жизнь Нао Акабанэ, да и ее жизнь тоже, ему вообще не интересно что-либо, кроме благополучия его страны. Соединенные Штаты и Япония, конечно же, состоят в дружественных отношениях, но их нельзя сравнивать. Завтра все может измениться, таков мир международных отношений. — Меня каждый раз удивляет твое спокойствие, — парень хмыкает и засовывает руки в карманы. Асано оставляет это без своих комментариев. — Ты сегодня пойдешь к своему отцу? — меняет тему, с легким интересом смотря на Карму. Хорошо, понятно, это не то, о чем тебя можно расспрашивать, Гакуши. Карма кивает. Асано немного мнется, будто думая стоит ли говорить что-то, но, похоже, в конце концов, решается. — Передай, пожалуйста, что я желаю ему скорейшего выздоровления. — Если ты хочешь, то можешь пойти со мной и сказать ему это сама, — он выгибает бровь. Асано немного дрогнула, резко поворачиваясь лицом к Карме. К Акабанэ-сан? Она? Рада бы, но он не будет рад ее видеть. Отец Кармы это не тот человек, которому она нравится. Он, скорее всего, был бы рад поиздеваться над ней еще раз, накормив какой-то дрянью, чтобы отогнать подальше и показать, что он ей не рад. И уж явно Акабанэ-сан будет не рад увидеть ее в больнице. Возможно, так Асано вызовет только больше негатива. — Нет, не стоит, — Гакуши быстро качает головой, отвергая это предложение всей своей мимикой и жестами. — Мне нужно проведать Кевина, еще подготовка к экзаменам. А еще нужно зайти к Дороти, много дел нужно сделать. Карма приподнимает руки, останавливая ее. Он немного суживает глаза. Асано будто бы прорвало от этого предложения. Карме кажется, что папа был бы рад ее увидеть, но кто он такой, чтобы принуждать ее проведывать его отца? Как только они собираются выходить, уже наперед придумывая свой план на день, телефон парня начинает вибрировать. Гакуши не особо отвлекается на это, пока с трудом открывает входную дверь, ведь у нее нет никакого желания подслушивать разговоры Кармы. На выходе она с ожиданием смотрит на Акабанэ, только после чего понимает, что он изменился в лице. Если выражение лица Кармы меняется на внимательное и серьезное, значит, случилось что-то действительно важное. — Гакуши, — парень окликает ее около лифта. — Похоже, нам все же стоит поехать в больницу. Карасума-сенсей сказал собрать всех там. На минуту на лестничной клетке становится совсем уж тихо. Не так, как вчера в дворе больницы, а напряженно и выжидающе тихо, даже как-то холодно. Звук открывающегося лифта заставляет Асано выйти из мыслей. — Раз Карасума-сенсей сказал, то так и сделаем, — девушка выдыхает. Больницы. Как же Гакуши ненавидит больницы. — Вызови такси, пожалуйста. *** В последнее время Окуда сама не своя: колбочки и книги валятся из рук, жидкость проливается, не получается нормально решать уравнения. Это не то, какой она была раньше. Манами всегда была дотошной и щепетильной по отношению к своей работе, ведь ее мечтой была весьма даже ответственная работа, но в последнее время с этим не ладится. Как неудобно. И, скорее всего, из-за того, что она привыкла к слегка заинтересованному взгляду Кармы, который часто наблюдал за ней и что-то спрашивал. Он воспринимался совсем не так, как другие, девушка это понимает. Тот же Такебаяши не вызывал у нее никакого румянца, никакого особого трепета, но это не о Карме. Карма был тем, от кого Окуда стыдливо опускала глаза и вся заливалась красной краской, при разговоре с которым замирало сердце, но это не было болезнью. Это была сильнейшая химическая реакция в ней, а Карма был ее катализатором. Из-за этого лицо Окуды меняется, когда во двор больницы подъезжает такси. Движения становятся более неаккуратными и «роботизированными», сердце сладко постукивает, когда с автомобиля выходит Карма, но тут же разбивается, как только со второй стороны виднеется рыжая макушка. Сжимает свой портфель. Что? Они приехали вместе? Девушка сразу подмечает, что Карма не в школьной форме. Они о чем-то переговариваются, пока быстро направляются к Накамуре-чан, которая до этого стыдливо смотрела вниз, о чем-то переговариваясь с Нагисой-куном, но при их виде буквально подрывается на ноги. Окуда сухо смотрит на это, но прячет глаза, когда ее взгляд встречается со взглядом Кармы. К ним подходит Нагиса-кун, Итона-кун и Терасака-кун. Какая странная компания. Окуде кажется это странным. Чем Гакуши так привлекает людей, раз столько разных людей собралось вокруг нее, хотя это так нелогично? Отводит взгляд в другую сторону. — Что случилось? — Гакуши напряженно осматривает подошедших друзей. Рио прячет глаза. С каждым днем Накамура все больше отдаляется. Обычно она бы сразу рассказала все, как на ладони, но сейчас только стоит, переминаясь с одной ноги на другую, будто кто-то будет ее отчитывать. Почему, Рио? — Мы занимались паркуром вне школи, — говорит за нее Нагиса, а Карма только фыркает. Это и все? — И мы упали с крыши дома на пожилого мужчину, который ехал там на велосипеде. Гакуши одновременно переглядывается с Кармой, понимая положение дел. «Это очень плохо», — говорил взгляд Асано. Карма только хмурится. Да, Гакуши, это невероятно плохо, раз они сейчас здесь. — Если вы не можете контролировать свою силу, то не должны ее использовать, — он хмурится. Черт, хотелось бы успеть к папе, но куда, раз сейчас их будут отчитывать? Нагиса и Рио тупят взгляд еще сильнее, Терасака стыдливо смотрит на Асано. Гакуши выдыхает. — Идиоты, — кратко добавляет Итона, который, похоже, тоже оказался замешан в это совершенно случайно. — Не нужно, их и так отчитают, — Гакуши останавливает их. — Карма прав, но если вы сделали ошибку, значит, будем нести за нее коллективную ответственность. Девушка успокаивающе сжимает руки Рио, кивая парням. Они отходят дальше, пока Итона продолжает их обзывать, Терасака хмуро пререкается с ним, а Окуда оглядывается им вслед. Манами слушает Асано и не понимает то, почему она так нравится Карме. Она его так легко останавливает, разве Карме-куну это нравится? Он же всегда был более традиционных устоев. Надо же. Разве это правильно? Разве так и нужно? Разве Карма-кун не обходил опасности? Но она же опасна, особенно для него, раз он близко, но тогда почему? Окуда этого не понимает. Законы химии ей ближе, они не меняются веками, они четкие, как мир в очках для людей с плохим зрением. Карма-кун так тактильно общается с ней, но Манами не может этого понять. Какой в этом смысл, если они даже не встречаются? Это такая дружба? Она думала, они с Кармой-куном друзья. Конечно, для нее он что-то большее, но все же. И все же, в последнее время он даже не просит что-то сделать для него. Рио замечает взгляд Окуды, который ползает по Гакуши, закрывая ее собой. Встретившись взглядом с Рио, девушка снова отворачивается. Накамура прижимается к Гакуши, чувствуя себя убитой, будто требует помощи от того, кого предала. Она так и не смогла, у нее ни разу не получилось поговорить с Гакушу. Но не смотри сюда, не смотри на Ши так. — Окуда-сан, привет, — голос Кармы заставляет Манами мигом покраснеть и опустить голову. Акабанэ хмыкает. Это довольно мило, но каждый раз он видит только ее склоненную голову и длинные ресницы. — Ты сделала то, о чем я тебя просил? — Если ты о той жидкости в шариках, то да, я смогла это повторить снова, — она довольна собой. Карма-кун явно оценит ее работу. В этот раз всё вышло даже лучше, чем тогда для Асано-чан. — Я могу передать тебе их завтра. — Ого, Окуда-сан, ты действительно хороша в этом, — Акабанэ посмеивается и довольствуется ее работой, а также тем, что она даже не спрашивает о том, для чего ему нужно слабительное в таких небольших шариках. — Спасибо. От его слов Окуда краснеет еще больше, кивая ему и наконец-то поднимает на него свои глаза. Возможно, стоит поговорить с ним больше? Спросить о чем-то? Было бы неплохо. — А… Для чего они тебе? — она ожидает такого же ответа, как для Асано-чан, но Карма только немного суживает глаза и напрягается. — Просто так, почему бы и нет? — насмешливо ухмыляется, но его напряжение все равно чувствуется. Он не собирается рассказывать ей о своих планах. Карма вообще очень осторожен в словах по поводу этого, даже если он делает что-то только для шутки. Но с чего бы ей интересоваться впервые в жизни? Как только Манами хочет что-то сказать, Карма поворачивается. — Эй, ты решила сама всё выяснить? Куда спешишь так? Когда Манами замечает Гакуши, которая слегка обернулась и кивнула ей в качестве приветствия, то во рту становится сухо. Не вовремя. — Хочу купить поесть, — Гакуши сплетает пальцы в замок, спокойно улыбаясь в ответ. — Полезное яблоко не помогло утолить голод? — парень насмешливо хмыкает. Он же говорил, что это ненормально. Гакуши, почему ты пытаешься прыгнуть выше головы, тебе же известны возможности твоего организма. — Подожди, я пойду куплю. Он будто забывает про нее, когда где-то рядом появляется Гакуши. Но что в ней такого особенного? Манами снова опускает глаза. — Не стоит, — Асано качает головой. — Стоит, — Карма не собирается трепать языком насчет ее завтрака, ведь он понимает, что Гакуши будет не рада, если кто-то что-то не так поймет. Как минимум, как только Рио придет в себя после инцидента, то сразу же начнет дотошный громкий допрос. — Подожди здесь. — Эй, купи еще мне, раз ты сегодня щедрый, слышишь? — Рио машет ему рукой, как-то оживившись от объятий Гакуши. Кажется, будто Асано — это солнце, от которого тает лед невзгод. Гакуши сдается. Хорошо, почему бы и нет, в конце концов? Это неловко, ведь ей ничего не должен, но в груди теплеет от этого подобия заботы. Она приседает рядом с Манами на лавочку, а Рио опирается на нее сзади, показывая что-то на телефоне. В конце концов, девушка поднимается и потягивается. Они провели здесь целый день, Коро даже уроки отменил от серьезности их ошибки. — Окуда-сан, как думаешь, с тем человеком все хорошо? — почему-то Гакуши решает заговорить с Манами. Почему она с ней разговаривает? Разве у Окуды нет планов на того, с кем Ши, судя по всему, опять провела ночь? Накамура же не глупая, от Кармы пахнет запахом ее подруги. Даже ее легкими духами, как если бы она брызгалась рядом с ним. Так почему Гакуши относится к ней не как к сопернице или кого-то в этом роде? — Я не была там, не могу оценить его повреждения, — тихо говорит Окуда, подсовывая очки на нос. Гакуши кивает. Похоже, одноклассница не хочет с ней разговаривать, так что Асано не будет настаивать. Рио за ее спиной кривится, отворачиваясь, но краем глазом смотря на Манами. Она же спрашивала не об этом, а о том, что ты думаешь на этот счет. Ясно, что тебя там не было, но ты же обсуждала это с другими. Карма подходит уже с несколькими бутылками воды и банановыми булочками в руках, которые Накамура мигом забирает. — Да ты крут, спасибо, — она клацает языком, показывая пистолет, как делают крутые парни в американских фильмах. — Спасибо, Карма, — Гакуши кивает и улыбается ему. — Будешь должна мне за это, — он хмыкает, уходя к Нагисе и показывая пистолет в ответ Накамуре. Та только фыркает. Асано посмеивается, а Манами чувствует себя не в своей тарелке. Почему-то именно сейчас ее живот издает урчание, заставляя девушек приковать к ней свое внимание. — Ты голодна? — Гакуши обеспокоено склоняется к ней, а Окуда только быстро качает головой. Асано протягивает ей одну из булочек. — Возьми, у меня есть еще одна. — Не нужно, спасибо, — от чего-то это заставляет Окуду быстро встать, не давая собеседнице сказать что-то еще. — Я пойду к Такебаяши, спасибо за предложение. Манами быстро уходит, оставляя Асано одну. Та только пожимает плечами. Опять же, не заставлять же человека. Возможно, у Окуды сегодня плохое настроение. Накамура же только фыркает. Как неблагодарно. Вот тебе и «белый пушистый зверек Кармы». Не успевает Накамура сесть, как к ним выходит Карасума-сенсей. Все ученики строятся, чувствуя его внимательный осуждающий взгляд. — Линейный перелом правой бедренной кости. Неизвестно сколько еще он не сможет передвигаться самостоятельно. К тому же, из-за ваших действий моим людям приходится подчищать за вами хвосты, — внимательным и острым взглядом он проходится по всем ученикам без исключения. Они лишь смиренно опускают головы. Тут же слышится и то, как сзади что-то падает. Оборачиваясь, они видят Коро. Гакуши напрягается. Лицо учителя черное. Значит, он очень зол. Это заставляет всех причастных к инциденту начать оправдываться. — Это была такая узкая улочка, — слышится с другой стороны от Асано. — Кто же знал, что там будет проезжать старик? — Окаджима виновато разводит руки. — Точно, — поддакивает ему кто-то сзади. — Я, конечно, считаю, что мы поступили неправильно… — Яда тупит взгляд. — Мы просто хотели немного потренироваться, — Рио отводит взгляд. В конце концов, это все просто отговорки, Асано это понимает. Это как ситуация с убийством по неосторожности — ничего не оправдывает это. Им уже повезло, что пострадавший отделался относительно легко, как для такого случая. — Уж спасителям Земли такое простительно, — после этих слов Терасаки, всем по лицу мигом прилетает пощечина от Коро. Гакуши трогает щеку кончиками пальцев. Это было справедливо. — Этот инцидент попадет в их личное дело? — холодным голосом говорит их сенсей. — На этот раз я закрою на это глаза. Я полагал, что такое может случиться. В конце концов, у обычных школьников не должно быть такой силы, — Карасума складывает руки на груди. — Учитель, нам очень жаль, — все поголовно склоняют головы. — Мы сожалеем. — Возможно, вы и стали сильней, но вы должны быть ответственней. Большая сила несет за собой большую ответственность. Забыв об этом, вы станете такими же, как ребята из Главного Корпуса, — Коро говорит это, а каждый понимает, что он прав. Гакуши против рукоприкладства, но сейчас это было справедливым способом снять их с небес. Не стоит забывать то, что их здесь учат далеко не убийству. Если после этого года каждый из них зазнается, умело держа в руках оружие и имея большие деньги в качестве вознаграждения, это станет мировой проблемой. — Ваши экзамены ровно через две недели, но с этого момента я запрещаю вам учиться. Но это не наказание, ведь вы должны помнить, что учеба — не самое главное в жизни. Вам пора научится более важным вещам, — уже с обычным цветом лица Коро разрывает учебники для подготовки к экзаменам. Гакуши в изумлении приоткрывает рот. — А сейчас я пойду к пострадавшему. Он пропадает с их поля зрения, взлетая куда-то в небо. Ученики кажутся подавленными и разбредаются по группам, уходя домой. — И мы отхватили, — Итона с легким раздражение в голосе стоит около Гакуши. Та лишь пожимает плечами. Такое уж дело, коллективная ответственность. Одним наказание, другим — наука. — Идиот, тебе бы стоило вырвать свои ноги. — Я-то? Я тебя домой не пущу, — вспыхивает Терасака, а стоящая рядом Рио насмехается с него. — А ты-то что, тоже виновата, так что молчи. Нагиса пытается их утихомирить, но, в конце концов, Терасака есть Терасака. Он будет еще более шумным, если попытается вести себя тихо. Итона умело прячется за спину Нагисы, от чего Рёма кидается на Шиоту. Асано посмеивается. Бедолага. — Громила, не кричи так, ты в больнице, — Карма хмыкает, идя к выходу. — Ты идешь к Акабанэ-сан? — Гакуши немного склоняет свою голову, от чего в ее глазах не видно солннца, зато ее кулон играет солнечными лучами. Он кивает, ухмылка снова играет на его губах. — Передашь мои пожелания? Надо же, ты все равно не хочешь пойти с ним, но так настойчиво просишь передать что-то. Гакуши, тебя не понять. Несколько секунд Карма молчит, но, в конце концов, хмыкает, будто сдавшись. — Передам, — кивает Акабанэ. Пока их фигуры идут в закат, разнося шум по округе и отбрасывая тени, Окуда так и остается стоять на крыльце.