Солнце

Ms.X стоит, держась за перила. Беременна. Господи, она беременна. Ее половые органы не были способны выдержать насилие, но сумели поймать, принять и сохранить в себе части того мужчины. Слезы идут из глаз. Ее рыжие волосы спутаны, она выглядит, как бездомная. Колени подгибаются. Ее жизнь разрушена. Зарывается руками в волосы, сидя на ступеньке. Глаза широко открыты, а тело бьет дрожью. В ней завелся паразит, паразит из жидкости того мужчины. Самый живучий паразит, которого не убила ни грубость его отца, ни ненависть матери. Сердце колотиться. Что делать? Что ей делать? Рвет на себе волосы, задыхаясь в слезах. Что ей теперь делать? Прошло две недели после того дня, Ms.X только наконец-то смогла встать. Менструации не было, но она думала, что с такими травмами и эмоциональным фоном это нормально. Это же шутка, да? Смеется, расплываясь в улыбке, пока смотрит в окно, где ясно светит солнце. Это шутка. Именно так, гинеколог просто плохой врач, он придумал себе что-то. Этого не может быть. Шанс забеременеть с первого раза равен одиннадцати процентам, а с такими травмами, с таким стрессом и их почти нет. Это невозможно. Это вранье. Смеется. Мать выходит из кабинета вслед за ней. Уже по ее шагам Ms.X чувствует ярость, но смех и слезы не прекращаются. В ее пальцах несколько рыжих волос, вырванных с головы. Мать грубо поднимает ее, таща куда-то. — Шлюха, — выпаливает мать, когда вытаскивает ее в курилку. Прижимает к стене, тряся за горло. — Какой позор, какой позор. Только шестнадцать исполнилось, как она уже в подоле принесла. Истерика женщины зашкаливает. Что скажут соседи, да, мама? Девушка плачет, уже даже не вытирая слез. Ms.Х чувствует, что это скопление клеток в ее матке в один миг убило всю ее жизнь, подобно своему животному-родителю. — По парням шлялась, да? Прыгала на них, а теперь плачешь? Стыдно должно было быть раньше, — мать бьет ее по лицу, шипит. Мало было того, что она две недели лежала в гинекологии, как проститутка, о чем шепчутся все соседи, так еще и оказалась беременна. Девушка склоняет голову, закрывая лицо руками. Нет, мама, всё было не так, мама. Мама, она никогда никого не подпускала к себе даже для того, чтобы ее взяли за руку. — Меня изнасиловали, — вырывается у нее, когда она всхлипывает, перебивая мать. Женщина замирает, а после подходит ближе, хватая дочь за щеки, на которых только прошли синяки. Ms.X прикрывает глаза, не видя выражение лица матери из-за слез. — Меня изнасиловали. Женщина в ярости отходит. У нее нет слов. Она сжимает кулаки, ее лицо искривляется в жутком выражении. — Спровоцировала, шлюха, — еще раз бьет дочь, мотаясь с угла в угол. Смотрит в ее фиолетовые глаза с чистой ненавистью, которым мать никогда не должна награждать свое дитя. — Своими тряпками, своими вонючими разноцветными платьями выше колена, своими косметиками. Женщина бьет ее, ведь лучше умереть, чем быть беременной несовершеннолетней девушкой без мужа. Ms.X взвывает. Побитая и изнасилованная, не имеет права даже заявить в полицию, чтобы не опозорить семью. А то, что ее храм осквернили — это никому не интересно. Все, что она видит из-за слез — яркие пятна собственных рыжих волос. *** Жизнь закончилась два месяца назад. Жизнь закончилась в тот вечер, закончилась, когда солнце зашло. Для кого-то наступил август, плавно перерастающий в ласковый сентябрь, а Ms.Х та, для кого вся жизнь превратилась в сплошной июльский вечер. Вечер, полный боли, унижений и человеческого безразличия. Генеральскому сыну ничего не будет, генеральский сын развлекается, а живот уже совсем скоро начнет увеличиваться. Ms.X чувствует, что все только начинается, но для нее все закончилось еще два месяца назад. Два месяца, полные ненависти и избиений, два месяца с паразитом внутри. Обстригает кончики волос, с дома не выходит уже давно. Соседи насмешливо шепчутся, плюют ей вслед. От длинных рыжих локонов не осталось ничего, вместо этого просто сухая солома, а фиолетовые глаза в грязном зеркале кажутся болотными. Да, они уже давно не фиолетовые. Обстригает волосы сама, просто вспоминая, что, говорят, это может привести к выкидышу. Глупость, конечно. Без эмоций смотрит на себя в полуразбитое зеркало, словно паутиной, обросшее белыми трещинами. Она когда-то читала это в заграничной книге. Читала во времена, когда еще могла читать, когда запах книг не вызывал тошноты, когда монстр в матке не пожирал все, что было ей дорого, разгораясь с огонька в пожар. Берет ножницы в руку, словно клинок. Равнодушно опускает их вниз, поднося к животу. Трогает второй рукой волосы. Эй, тварь в ней, это из-за тебя, знаешь? Ее организм умирает от того, что все называют беременностью. Ты даже более жестокий, чем твой отец. Что ей с тобой делать, тварь в ней? Приставляет ножницы к низу живота, немного надавливая. Эй, тебе страшно? Нет, тебе не страшно, ты бесчувственный комок клеток, сотканный из ДНК чудовища. Ты пожираешь ее, она тебя ненавидит. А убить не может. Нагретые рукой ножницы выпадают из руки, а слезы падают на грудь. Если бы не зеркало, Ms.X бы даже не заподозрила, что плачет. Тело уже давно не чувствует этой соленой воды, только сердце скулит. Подходя к окну, смотрит в него. Девушка бледнеет, видя ту машину, которая везла ее на убой в тот июльский вечер. Она узнает ее, это она. Она такая же чистая, как и тогда, словно вылизанная. Сердце падает вниз. Генеральский сын, ублюдок Ms.A. В глазах темнеет. Падает на пол, держась за живот. Задыхается. — Собирайся, — мать бросает ей дешевую светло-голубую тряпку. — Ты выходишь замуж. Целуй ноги своему спасителю. У спасителя животный оскал. *** Она понимает. Она все понимает. Ms.X понимает, что теперь ее чудовище всегда будет ее мучить. — Здравствуй, милая, — его голос за спиной заставляет колени дрожать. На Ms.X свадебное кимоно: шикарное, белоснежное, дорогое. Она когда-то только мечтать могла о таком. Нет, в таких замуж выйти могли только королевы. Императрицы. Она императрица? Туманный взгляд ползет с тела с увеличенным животом на лицо. Оно мутное, видно только глаза и волосы в пучке. Уже не яркие. Секутся и ломаются постоянна. Мs.X не хочет замуж. Она не хочет этого ребенка. Каждый день живот тянет, каждый день она чувствует рост твари в ней. Теперь бежать некуда. Дом перед ней — клетка. Это новая элитная улица, генеральский сынок только недавно построил на ней дом. Высокий забор, а дом — это не дом, а целый дворец. Ни капли скромности, ни капли невинности, все по западному образцу, будто выдержит апокалипсис. Mr.A явно хорошенько отстегнул архитекторам, дабы выделится среди всех. А вот Ms.X апокалипсис не выдержит, хотя ее апокалипсис уже наступил, окрасив небо в красный. Это ее кровь в небе. — Какая красавица, — мужчина хватает ее за подбородок. Истерика разбивает ее изнутри, хочется упасть и кричать. — Улыбайся, сука, не позорь меня. Она не помнит ничего. Она знает, что будет потом. Живот тянет, гости кричат, родите благословляют их и благодарят Mr.A. Мама, за что? Отец? Папа, папа, папа, за что? Почему? Разве она не ваша дочь? За что вы отдаете ее монстрам? Генеральский сынок не герой, а садист. Его отродье в ней растет с каждым днем, разрывая изнутри. Ее организм не выдерживает. — Я сказал улыбаться, — темные глаза горят насмешкой. Он животное. Он убьет ее, убьет мучительно, без сожалений Мs.Х… Нет, не Ms.Х, a Mrs.A в клетке. Слезы текут по лицу, пока мужчина тянет ее в спальню. Он бросает ее на кровать, срывает кимоно, но рвет на части только ее. Пучок волос сползает, заколка жмет в голову. Девушка уже не кричит, а хрипит. Страх сковывает. Мужская ладонь бьет ее по лицу, оставляет сначала белый, а потом и красный след. Взгляд в панике, будто кадрами, истерически прыгает по комнате, упираясь в темную дубовую мебель. Перед ней черные глаза. Это нельзя прекратить. Он убивает ее. Mrs.A радует только то, что вместе с ней умрет и этот ребенок. *** Гакуши завязывает низкий хвост, медленно отставив блокнот. Подняв ноги, девушка утыкается в коленки лицом, наблюдая за солнцем, что бродит небом, то прячась за облаками, то засматриваясь на квартиру Асано. Она выдыхает, поднимаясь и смотря на старые страницы. Это страшно. Ее беременная почти одногодка с отчаянной радостью жертвы думает о том, как ее ребенок умрет, если умрет она. Подставляет ножницы к низу живота, дабы убить дитя насильника. Какой садист это писал? Зачем так подробно? Мурашки проходят по телу. Почему в голове Гакуши девушка идентична к ней? Наверное, автор этого рассказа слишком описал это, заставив Асано почувствовать себя на ее месте. Но разве так можно? Разве можно быть готовой убить своего ребенка? Но как жить с человеком, который пришел в твою жизнь, чтобы убить тебя? Как жить, когда мир вокруг улыбается и благодарит твоего убийцу? Как жить в вечном насилии? Ты же не простишь его. Ты не перестанешь ненавидеть все в глубине своей души. Гакуши молчит. Это страшно. Гакуши видит, что там еще много написано, но что, если история закончится самоубийством? О ком это? Разве здоровый человек придумает такое? Разве может существовать кто-то, как этот главный герой, которого Гакуши считала принцем? Разве может кто-то так безнаказанно изнасиловать буквально школьницу? Разве может жизнь измениться одним солнечным утром? Разве может все быть так несправедливо? Но Асано понимает, что эта история никогда не закончится счастливым финалом, что бы не случилось. Mrs.A никогда не сможет без задней мысли полюбить этого ребенка, никогда не простит мир и Мr.A. Ей даже двадцати нет, но она стала старше всех в этом мире. Руки тянутся к блокноту, открыв новую страницу. Для Гакуши это просто рассказ, для Mrs.A — целая жизнь. *** Она живет только на таблетках. Шрамы на коленях не дают забыть о том, что с ней случилось. Роддом спасает от избиений. Мrs.A сама не понимает почему этот ребенок в ней так хочет жить. Ты хочешь к своему отцу? Но ведь он тебя не любит. И она тебя тоже не полюбит, ведь ты просто монстр. Мr.A плевать на этого ребенка, он без какой-либо жалости бьет ее в живот. Его оскал как у демона на старых гравюрах. Если в христианстве существует Дева Мария, как женщина, выносившая ребенка от их Бога, то Mrs.A будет той, кто родил ребенка от Дьявола. Рука ложится на большой живот. Ребенок пинается там, а ей больно от каждого этого удара. Ты точно такой же, как твой отец. Ты паразит. Скоро ты родишься на этот свет и точно не умрешь при родах. Ты будешь таким самым несчастным, как и она. Mrs.A ненавидит весну. Птицы поют, а небо такое синее, что выедает глаза. Белые стены и простыни заставляют чувствовать себя, будто в психиатрической лечебнице. Как же так вышло? Как все к этому пришло? Скажи, как так вышло? Ноги дрожат. Врачи принесли цветы от «господина генерала». Генеральский сынок стал новым генералом. Сотни женщин завидуют Mrs.A, кувыркаясь с ее мужем прямо на их кровати, пока она сидит за стенкой. Она ненавидит эти ветки магнолии с этими чертовыми цветами. *** Гакуши поджимает губы, сжимая пальцами страницы с идеальным почерком. Кто будет дарить магнолию беременной женщине? Во-первых, это может вызвать аллергию. Во-вторых… Господи, это давление на психику роженицы не передать словами. Mrs.A явно образованная и умная девушка, пусть и совершенно несчастная. Уж она-то точно знала бы значение цветов магнолии на немом языке цветов. Магнолия, с виду такая нежная и прелестная, на деле означает настойчивость и упорность. Грубо говоря, контроль. Будто бы сказав «ты все равно всегда будешь со мной», генерал дарит эти цветы юной жене. Для окружающих выглядит как поддержка, но Mrs.A поймет все без слов. Это не намек, а явное указание на то, что ее крылья сломаны и, каким бы не был исход, она все равно не улетит. Это жестоко. Жестоко и то, что Гакуши продолжает это читать. Разве можно ее вообще звать Mrs.A? Наверное, в памяти людей она желала навсегда остаться Ms.X. Той самой Ms.X, которая любила книги, любила солнце, чьи волосы сияли, а глаза искрили желанием жить. Жаль ребенка. Автор прав, ведь это дитя, наверное, тоже никак не сможет быть счастливым, но все равно этот организм так пытается ухватиться за жизнь. Асано не хочет листать к концу, ей одновременно и страшно, и интересно узнать окончание этой ужасной, жестокой истории. *** Роды были тяжелыми. Ей казалось, будто бы ее разрывает изнутри, хотя, наверное, так и были. Ребенок на ее руках смотрел на нее с прищуром, а грудь болела от его веса. Девушка охрипла от криков. Ты стал точкой в ее пребывании здесь. Что ей делать с тобой? Зачем ты ей? Малыш спит у нее на руках, а Mrs.A смотрит на него потерянным взглядом. Ты выглядишь так невинно, но ты уже такой подлый. Почему ты так похож на нее? Почему ее лицо станет лицом монстра? Ты же монстр, ты такой самый, как твой отец. Ей было бы легче ненавидеть тебя, если бы ты был похожим на нее. Ну за что? За что? За что? Ты теплый. Как ей тебя назвать? Mrs.A не знает. Почему ты не можешь просто умереть? Что же ей с тобой делать, боже? Слезы падают щеками, стекают на шею. Ты же не выживешь сам. Твоя жизнь будет жестокой и больной с самого ее начала. У тебя не будет ни детства, ни счастья. Руки девушки трясутся, держа конвертик з новорожденным. Зачем тебе эта жизнь? Может ли Mrs.A как-то помочь тебе? Он же убьет тебя. Ты можешь стать раком общества, если будешь несчастным. Зачем ей хранить Дьявольское дитя? Твой день рождения ужасный, как магнолия, что завяла без воды. У тебя даже волосы такие же рыжие, как у нее. Малыш, малыш, малыш, ты чудовище. Mrs.A всхлипывает. Пожалуйста, пусть это будет сном. Тебя уже не вытравить, ты въелся в нее. Нужно было вырезать тебя теми ножницами. Тогда ты бы точно ничего не чувствовал. Голубое небо давит на нее. Девушка кусает губы, смотря на спящее личико. Ты уничтожил ее, ты, ты и твой отец. Ты будешь плохим, тебе будет плохо, твоя смерть станет твоим побегом отсюда. Живот сводит. Она встает. Швы могут разойтись. Mrs.A медленно подходит к окну, смотря на это небо. Почему небо такое счастливое? Почему все радуются? Она сегодня не умерла, она только начала свои страдания. Она каждый день познает смерть все больше. Зачем этому ребенку жить так? Зачем этому миру еще один монстр? Зачем этот монстр ей? Прошу, не бойся. Упав, ты умрешь быстро. Тебе не будет больно. Ты ничего не поймешь. Не насилуй ее душу своим спокойным сном. Девушка открывает окно. В комнате появляется гул от счастливых людей. Тебя никто не спасет, малыш, все хорошо. Она… Мама тебя спасет. Сегодня тебе нужно просто умереть, чтобы завтра увидеть лучший мир. Mrs.A идет медленно, каждый шаг бьет тело током, раздается в голове. Ее лицо бледное, под ними синие синяки, а когда-то яркие губы дрожат. Люди не замечают ее. Верно, когда они заметят что-то? Руки медленно высовываются в окно, а она замирает, смотря на ребенка. Его с трудом заметная человечка не сияет на солнце, но так красиво переливаются. Малыш открывает глаза, кривится от лучей. Фиолетовые. Глубокие, большие. Как у нее. Мальчик открывает тонкие губки, его плач вырывает Mrs.A из тумана. Девушка широко открывает глаза, губы дрожат. Что она, к черту, делает? Сердце вырывается из груди, руки быстро убирают малыша назад в комнату, всматриваясь в него. Закрывает его своей спиной от солнца, а ребенок все плачет. Mrs.A растеряна, паникует, шикает, понемногу начиная качать его, как это делали другие женщины, которых она видела. — Ну… Ну что? Что? — брови выгибаются, пока она ползет к своей кровати. Руки ходят ходуном, девушка аккуратно прижимает малыша к себе. Что она собиралась сделать? Нельзя. Боже, что она хотела сделать? Она хотела убить ребенка? Своего? Она хотела убить слабого? Фиолетовые глаза отрезвили ее. Неужели если бы не они, то Mrs.A раздвинула бы руки, дав небольшому телу упасть? На душе становится холодно, ужас снова жрет изнутри. Нет. Нет, она не может убить тебя. Как убить себе подобного? Как убить свою кровь? Своего ребенка? Ребенок кричит, весь красный, пока юная мать колышет его, легко прижав к груди, где сердце выпрыгивает наружу, обливаясь кровью. Ей жаль. Ей очень жаль. Ей так жаль, что у тебя такая мама. *** Гакуши окончательно оставляет блокнот на столе, закрыв его. Ей нечего сказать. В квартире тихо, мелкие пылинки летают в воздухе, Китсу дремлет на ее кровати, зарывшись в одеяло. Прикрыв глаза, девушка подставляет лицо закату. На душе сухо, тело будто онемело. Это правда, здесь действительно нечего сказать. Ребенок родился, уже проиграв свое детство жестокости этой жизни, а Mrs.A потеряла будущее, обреченная на вечное насилие. Сегодня она одумалась, увидев свои глаза, но что будет завтра? И, самое главное, можно ли ее винить, если завтра она не остановится? Девушка зарывается рукой в волосы. Что на ней сейчас? Легкая темная водолазка с небольшим вырезом в зоне груди, но полностью прикрывающая плечи и шею. Не длинная, даже относительно короткая юбка, но ей нравится. Большой пиджак. Колготки. Сапожки. Почему кто-то может оправдать насилие над ней, просто посмотрев на какой-то элемент гардероба? Почему кто-то решит, что удел Гакуши — быть изнасилованной, убитой и выкинутой в реку, ведь ее колготки, как кому-то покажется, слишком выделяют ноги? Разве она не человек? Разве у нее нет близких, с кем она бы хотела провести всю жизнь? Это трагедия, рассказывающая о невинном ребенке и матери, в которой борется боль и мораль с былой жизни. И она уже… Явно не здоровая. Сознание главной героини затуманено, но иногда сквозь боль Mrs.A пробивается Mr.X. Асано открывает рот. Только сейчас Гакуши осознает, что автор не дал имя этой девушке, ведь она… Безликая? Нет, не так. Она одна из тысяч таких же. Ее история не уникальна, в ее лице каждое поколение женщин. А это изменение имеи, а, если точнее, фамилии на букву, отождествляющую насильника, показывает не столько брак, сколько то, что теперь Mrs.A полностью принадлежит своему «убийце» — убийце Ms.X. Асано бы хотелось прочитать дальше, даже зная, что сегодня ночью ее будут мучать кошмары, но нужно спешить. Ее ждут Акабанэ. *** Момо рада, что они с сыном выбрались куда-то вместе. В смысле, ей нравится быть рядом со своим ребенком, пусть он уже и совсем не ребенок. Ее мальчик такой умный, она так горда за него. Акабанэ не может долгое время быть в одной стране, но быть без Кармы тоже тяжело. Время идет слишком быстро, это жестоко. Кажется, будто только вчера Момо первый раз фотографировала его около моря, а сегодня он сидит вместе с ней в ресторане и закатывает глаза от всего на свете. Перебирая пальцами свое ожерелье, женщина подставляет руку под подбородок. Ее глаза выгибаются в улыбке, когда она смотрит на сына. Пальцы с длинными бордовыми ногтями накручивают на себя красные волосы, плавно падающие на плечи. — О чем думаешь? — Карма выгибает бровь, точно его отец. Странно видеть мать, так летающую в облаках. Отец покусал, что ли? У Акабанэ мало глаза не выпали, когда он узнал, что его папа умудрился получить работу в Кунугигаоке. И, что самое интересное, даже не уборщиком туалетов. — Думаю отдать тебя той пожилой даме. Она кажется заинтересованной в тебе, — красные пухлые губы расползаются в довольной улыбке, а парень только скептически смотрит туда, куда его матушка стрельнула глазами. Старушка с золотыми кольцами на каждом из пальцем кокетливо улыбается ему, а Карма поднимает брови вверх, отворачиваясь от нее. Если бы с ним сейчас был отец, то парень бы действительно проверил в эту шутку, но сейчас только расслаблено растягивается на стуле. — Смешно, — Карма явно набрался у Момо умений одним словом кинуть человеку на голову камень. Матери язвить не хочется, да и как-то не принято это у него. Все же, это мама, она слишком эмоциональная для такого. Ресторан Сакакибары всегда радовал Момо блюдами. Пусть сам он является плевком в вечность, но этот человек явно рожден для отельно-ресторанного бизнеса. Женщина лукаво улыбается сыну, а после обводит зал взглядом темных глаз. Атмосфера была относительно спокойной и даже немного ленивой. Бывшая госпожа Сакакибара всю душу вложила в это место, оставив по себе то, что никогда не уйдет — часть своей души. — Не будь таким кри… — слова прерываются. Акабанэ выравнивается и явно напрягается, что сразу подмечает Карма. Женщина молчит, ее руки опускаются на колени, словно у ученицы, но взгляд холодный и внимательный. Улыбка пропадает, исчезают приятные мягкие щечки, лицо становится серьезным, будто Момо мертвеца увидела. Карма закидывает руку на спинку стула, смотря на нее в ожидании объяснений. Что, увидела подругу, которая по слухам уже мертва? Что случилось? Кого ты увидела? Ты бы не реагировала так на Гакуши, так что там? Его мать настоящая светская львица, мимо которой проходят все слухи Японии, поэтому что вообще может удивить такую женщину? Брови опускаются вниз, Момо темнеет, а ее рука медленно ползет к клатчу, подбирая его на колени. — Мама? — Акабанэ оборачивается, но не понимает что особенного увидела его мать. Разве кто-то необычный из богемы появился? К черту, что-то он ничего не понимает. — Мама, ты слышишь меня? Акабанэ наконец-то смотрит на сына, переводя глаза медленно, будто змея, а после опускаются вниз на ее кофе. Карма понимает, что мама все еще следит за кем-то. Строение глаза женщин довольно интересное, из-за чего мама довольно легко следит за людьми боковым зрением. Она волнуется. Мама волнуется редко, ей не нравится тратить нервы просто так. На ее лице часто пылает злость, искрит смех, но никак не страх, не напряженность, когда зрачки дрожат. — Позвони Гакуши, чтобы не приходила, — шикает на него Момо, дабы сын не мотал головой, выискивая того, кто напугал ее. — Звони. Не пиши. Взгляд женщины устремлен на пожилого мужчину с седыми волосами. Его спина довольно широкая, он явно был хорошо развит физически. Настолько, что даже старик Мацуота не сравнится с ним. Это, конечно, сильно, но мало ли, они де в Японии, разве нет? В этой стране большинство людей довольно хороши на свой возраст. Одна его мать чего стоит, как минимум, так чему удивляться так сильно? Что в нем особенного? Его волосы переливаются сединой, пока черные глаза смотрят куда-то вдаль зала, а руки уверенно находятся за спиной, будто у надзирателя. Или военного. Такаока и Карасума ходили ровно так само. Кто-то проблемный или что? В голове Момо пульсирует только одна мысль — выскользнуть так быстро, как только можно. Лишь бы не дать Гакуши зайти сюда, только бы она приняла звонок и не зашла сюда. — Вставай. Мы уходим, — мама мало не впервые говорит так коротко и серьезно, не улыбаясь даже уголком губ. Неужели для этого она всегда расплачивается при заказе? Чтобы всегда иметь возможность отступить? Женщина берет сына под руку, поскорее тянет вперед, дабы уйти из ресторана. Почему его мать скрывается? Что у них снова происходит? — Мама, расскажи мне. Вы достаточно скрывали, что отец в конце попал в больницу, — Карма оборачивается на нее, в последний момент пересекаясь краем взгляда с этим мужчиной. Темные глаза лишь на секунду задерживаются на его матери, уже через секунду насмешливо поднимая брови. Кого-то напоминает, но не настолько, чтобы сразу вспомнить. Или показалось? Надумал? — Кто он? Момо молчит. Она поджимает яркие губы, задумчиво смотря в зеркальные пластины здания напротив, будто и не слышит Карму. Подожди, малыш, мама думает. Маме нужно подумать. Мама же не ошиблась, верно? Она выдыхает, а после удобнее подхватывает клатч и выходит на улицу. Воздух не свежий, ничем не помогающий, наполняет легкие. Наоборот, стало еще более душно. Карма недовольно дергает брови вниз. Вы снова что-то скрываете, но потом это что-то не просто всплывет, а разобьет лобовое стекло пулей. Момо суживает глаза. Покурить бы, да ребенок рядом. Она медленно берет телефон в красном чехле, как-то странно засматриваясь на этот цвет. Акабанэ пишет что-то… Гакухо? Председатель, точно он. Карма бы вытянул шею, посмотрев, но это же мама. Правильно ли лезть к ней? Разве она хоть раз подводила Карму? Мама расскажет ему все, как только посчитает нужным. Парень отворачивается, всматриваясь внутрь ресторана. Он не видит, как Момо печатает Асано-старшему только два слова: «Он вернулся».