Солнце

А Гакушу искренне не понимает почему он должен был жалеть Исогая. Его отец разбился, когда он был в первом классе средней школы? Это прискорбно, но почему это должно оправдывать нарушение правил? Нужно понимать, что правила созданы не просто так, у всего есть своя цель. Конечно, можно сказать, что это всего лишь очень строгая школа с председателем, крутящим все в своих руках, словно создавая иной мир. Почему нет? Славное оправдание для нарушения правил, ведь в нем действительно есть часть правды. Вот только примитивы вроде класса отстающих не могут понять, что правила школы это банальная подготовка к законам, которые будут контролировать взрослую жизнь любого. Никто из них, как и сам Гакушу, конечно же, не умилиться и не простит того, кто подставил весь их коллектив лишь из-за своей грустной истории. Ведь своя шкура ближе, никто не захочет потерять заработок и быть привлеченным к ответственности, лишив свою семью кормильца, из-за того, что у какого-то коллеги болеет мать и когда-то умер отец. Это просто Гакуши не понимает, что силы жалеть других есть только у тех, кто достаточно хорошо накормлен и чья семья не нуждается. Есть легальные и более действенные способы получить финансовую помощь, чем работать халдеем для пожилых женщин. До этого можно было бы дойти при желании. Да, верно, ему немного жаль, что мать этого парня болеет, но она отнюдь не на грани смерти. Мать Асано до последнего старалась хоть что-то сделать для него, уже даже, наверное, понимая скорую смерть, если она вообще тогда могла что-то понимать. А даже если нет, то это не играет такой большой роли, ведь намного интереснее то, жалел ли кто-то их, как жалеют этого парня? Хоть кто-нибудь помог им пойти нечестным путем, дабы они могли поспать какие-то жалкие лишние десять минут? Это сейчас Гакуши так легко говорить, но, возможно, она просто забыла, что их, к примеру, никто не жалел ни во время болезни мамы, ни после ее смерти. Нет, не так, их жалели, но это было лишь смехотворным лицемерием. Это сочувствие работало только до тех пор, пока люди не вспоминали о том, что им что-то нужно от двойняшек. Не так уж и интересно, что у детей всего неделю назад умерла мать, если на кону твоя премия за их будущую победу на соревнованиях. Похоже, Гакуши просто забыла то, как жалась от голодных взглядов людей вокруг, которые без какого-либо смущения пожирали ее глазами прямо на похоронах матери? Надо же, такая плакса, слишком сильно плачет, это как-то слишком уж грустно для публики. А Гакушу наоборот — недостаточно сильно плачет, нельзя же быть таким сухим. Горе детей стало для них не более, чем шоу. Выискивая в идеальных детях осечки, они шептались за их спинами черными тенями, а самим двойняшкам не оставалось ничего, кроме как бледными статуями стоять на месте. Исогай взрослый, пора нести ответственность за свои действия. Гакушу несет ответственность за себя и своих людей, но он никогда на это не жаловался. Он просто привык, что если не сделает он, то не сделает никто. Гакушу ломали так часто, что теперь его не согнуть. С чего бы ему делать из Исогая особенного? Он что, думает, будто единственный такой во всей школы? Нужно жить по возможностям. Если не можешь следовать правилам, то можешь уйти в школу, где правила подходят тебе, а не тянуть всех на дно, давя на жалость. Сильные от слабых отличаются тем, что первые переживут все, как бы плохо ни было, а вторые будут делать из себя вечных жертв, выискивая поддержку в других. И нет, если хочешь что-то нарушать, то уж борись за это, а не просто плачься. — Куда это она? — Асано складывает руки на груди, когда видит то, как его сестра уходит от Сакакибары в другую сторону. Надо же, а он уж подумал, что она наконец-то отвязалась от тех несчастных. Насмешливый взгляд парня скользит по сестре. Из-за Гакушу так часто страдает Рен. Из-за Гакушу Араки и Сео попадают в неприятности. Из-за Гакушу Кевин в больнице. Одно его неверное суждение вызывает проблемы у людей, Гакушу сам-один пытается выпутать школу из лап отца, а его, в конце концов, родная сестра променяла на того, кто просто красиво плачет. А Гакушу не плачет, он не будет плакать. Плачут только слабаки. И он ничуть не жалеет, что сохранил принципы, заставив Исогая сражаться за свою честь. — К «Е» классу, — мягко оглашает и так понятный им факт Рен, оборачиваясь к нему. — Что же, у Асано-тян доброе и чувственное сердце, пытающиеся спасти всех утопающих. Знаешь, как писали раньше в стихах, птица… — Прекращай, — отмахивается и перебивает парня. Сам-то верит в то, что говорит? Настроение портится почти в момент. Он разворачивается и идет к машине. Удивительно, тебе даже ранее раздражающий Сакакибара нравится больше за родного брата. С ним ты хотя бы честно говоришь, что идешь к неудачникам. Это было бы даже обидно, не будь так смешно. — Я домой. А дома что? Как никого не было, так и нет. Каждый день Гакушу приходит домой, где его встречает тишина и запах одеколона отца, все еще витающий с утра. Как же, черт возьми, он устал от этого всего. Даже электронные сигареты никак не спасают дни. Гакушу курит дома спокойно, ведь, в конце концов, отец будет так поздно, что даже не заметит лишний запах. — Асано-кун, у меня есть хорошие новости, — Рен не теряет милой улыбки, это слышно даже по голосу. И все же, какой Сакакибара приставучий. Как в детстве был, так и сейчас остался, даже сняв очки и изменив прическу. В детстве он постоянно терял очки и никто никогда не помогал их найти, пока в один момент Гакушу не помог ему. Те ребята на вечере взрослых просто смеялись над ним в саду ресторана, пока парень слепо ползал по траве, ведь они не любили его, как не любил Карма Акабанэ. Гакушу был сильным, но справедливым. Сакакибара утратил веру в отца, в его доме живет чужая женщина, но столько лет он старался только для Момо-сан и Гакушу. Рен улыбается. Возможно, когда ты все узнаешь, ты сможешь простить его когда-то. — Она согласилась придти на ту вечеринку, которую я организовываю, — он плавно выставляет руку вперед, будто ожидая похвалы, но Асано почти никак на это не реагирует. Да, это так бы другим показалось, но Рен чувствует как парень смягчается. — И что? — что бы Гакушу ни говорил, его лицо становиться хоть немного более довольным, от чего Рен суживает глаза, смотря в спину парню. — Надеюсь, ты тоже будешь, если сможешь, — Сакакибара может быть ветреным, но он правда хотел бы хоть немного развеселить Асано-куна. Он может предложить ему самых милых девушек и подарить очередную электронку, лишь бы тот хоть немного улыбнулся, но все напрасно, когда тот настолько угнетен из-за Гакуши. Рену тяжело осуждать его сестру, но и своего друга парень понимает. Гакуши во многом права, но она идеалистка, ставшая такой из-за желания изменить мир. Таким людям, как Гакушу, тяжело понять это. И все же, ты доволен, да? Тебе же не плевать, Рен видит. Он старался, таки упросив Гакуши придти туда. Рен не скажет тебе, что ее условием было пригласить и Накамуру Рио, ведь тогда ты вспылишь и не придешь. Вас сложно заставить что-то делать, но Рен будет пытаться всегда, так что, пожалуйста, извини его, когда увидишь эту глупую блондинку там. Парень прикрывает глаза, ластясь под солнцем. Да, Рен сейчас сам осознанно рушит то, над чем так старался, но, возможно, до конца он еще успеет назвать тебя Шу. *** Прогуливать уроки плохо, но что поделать, если он первый сумел увидеть рыжие волосы за окном? Можно считать, утер носа тем всем истероидам, которые раньше всегда его опережали в этом. — Было очень вкусно, семпай, — Итона сидит почти не отлипая от нее, пока Гакуши сидит на лавочке. В последнее время они видятся далеко не так часто, как раньше. Он закрывает ланчбокс с бенто, приготовленным девушкой. Ее еда изменила вкус, хоть и не стала менее теплой и вкусной. Это так странно. В последнее время они не так часто бывают вместе, но Хорибэ всегда старается увидеть семпая. От еды Асано живот никогда не крутит, она готовит в разы лучше любого человека, которого он знает. Теперь Гакуши ходит с тем странным змеем — Реном, слухи об этом дошли до них даже с главного корпуса. Что же, Итона понимал это еще тогда, когда утром увидел этого парня у нее дома, но какая ему разница? Его семпай самая фальшивая, но одновременно с этим самая честная девушка в мире. Если не верить ей, то кому? Самым ярким улыбкам и смазливым лицам? Без нее в школе бывает скучно, но больше раздражает Терасака, который темнее тучи. Казалось бы, такой большой, а пойти к ней и показать свою увлеченность никак не может. — Ночью Терасака всегда пускает слюни и целует подушку, — как и всегда, вместо «спасибо» парень выдает довольно странную информацию о Терасаке. Она несколько раз просто хлопает ресницами, услышав это, но уже через секунду посмеивается. Это даже смешит. Асано скучала за этим. Нет, наверное, ей никогда не понять этих его особенных манер, но в этом весь Итона. — Итона, мелкий идиот, ты… — Рёма выходит с корпуса недовольный. Как ты посмел оставить его одного на таком скучном предмете? Отстой, раньше он мог смотреть на Гакуши, как только выдавался хоть минимальный повод. Без нее школа совсем не та. Чувствует себя, будто его мир покинула богиня. Терасака думал, что она не считает его за человека, но сам воздвиг ее в своего собственного идола. Если такие чувства в главном корпусе у них вызывает Гакушу, то Рёма даже не может толком осуждать этих несчастных, ведь теперь он наконец-то все понимает. Но нет, Гакуши не как Гакушу, Гакуши дарит ему жизнь, а вот от Гакушу несет кровью. Как же она там? Ответ приходит, как только парень видит ее, сидящую с Итоной на ступеньках. Нет, ты не животное, как твой брат, ты его единственная императрица. Он замирает, расплываясь в глупой улыбке, как только девушка ему кивает. — Вот именно с таким лицом он это делает, семпай, — Итона бесстыдно показывает пальцем на друга. — Что ты снова сочиняешь обо мне? — краснеет Терасака. Черт, почему он не поздоровался? Почему ничего не сказал? Уже поздно или это еще можно сделать? Почему он такой грубый? Почему не может как Карма или Рен, с которым Гакуши теперь ходит? — Ого, ты не забыла нас. Итона выгибает бровь, осматривая друга и вытирая рот. Ты что, совсем уже недотепа? Ты можешь хоть немного думать перед тем, как открывать рот? Терасака же хочет провалиться под землю. Идиот, какой же идиот, какой неотесанный. Сердце парня колотит, а сам он сжимает кулаки, складывая руки в кулаки и начиная все больше паниковать. — Неожиданно даже, что наша Асано не забыла нас за Реном, — скрытая ревность дает о себе знать, а Терасака все глубже закапывает сам себя. Немного вины мелькает в глазах Гакуши, от чего он выгибает брови, панически смотря на Итону. Ну, исправь это, умник, что ему делать? — А, я хотел сказать… — А, — Гакуши отводит глаза. — Мне Карма говорил, что вы были бы рады меня увидеть. — Он рад, просто тупой, — констатирует Хорибэ, встав и тыкая в грудь парню. — Что такое, глыба, это же правда? Размер ум не решает. Терасаке хочется закопать и себя, и друга. Брут, ты его никак не спасаешь, ты что? Он краснеет и злится все больше, размахивая руками. — У него, кстати, даже оценки хуже стали. Я пытался объяснить ему математику, но он действительно тупица, — он высовывает язык, поворачиваясь к Гакуши. — Ты объясняешь отстойно. Кто объясняет правила на сосисках и перцах? — убить взвывает Рёма, вообще не понимая чего друг его не просто закапывает, а уже буквально отпевает. Гакуши обеспокоенно смотрит на них, а после немного приподнимает руки. — Итона, ну что ты? Действительно, объяснять что-то новое даже для тебя тяжело. Быть учителем не так легко, как кажется. Терасака-кун, не бойся, всем бывает тяжело. Я уверена, ты поднажмешь и все будет отлично, — кивает ему девушка, улыбаясь так тепло, что Рёма млеет. Боже, если бы ты хоть раз взглянула на себя его глазами, ты бы в миг поняла насколько ты красива во всех смыслах. Терасака даже не подозревал, что существуют настолько привлекательные люди, словно сама жизнь. Будь он ребенком, то расплакался бы от твоей красоты. Если нужно, Рёма отдаст тебе сердце и почки, отдаст за тебя жизнь, если только ты прикажешь. Он готов променять всю свою свободу на одну твою улыбку, лишь бы ты была счастлива. — Если хочешь, я могу как-то объяснить тебе неясные темы. — Тогда сделай это сегодня, семпай. Терпеть не могу его нытье за математикой вечерами, когда я пытаюсь уснуть. Знаешь, у меня уже синяки, — нагло просит Итона, равнодушно измеряя глазами друга. Что ты рожу скривил, придурок? Он буквально наметил тебе сегодня свидание с семпаем, хотя мог бы провести это время с ней, поедая самую вкусную пищу в своей жизни, а не отстойные хот-доги. — Да, можно и сегодня, — она встает, складывая руки за спиной и немного вытягиваясь. — Что скажешь, Терасака-кун? Взгляд Хорибэ буквально говорит «ты купишь мне целый пакет конфет», а Рёма только открывает рот и активно кивает то ли Асано, то ли Итоне. Да, да, он все сделает. — Ну, это было бы неплохо, — он насмешливо и неуместно ухмыляется, но Гакуши в ответ улыбается все так же нежно и понятливо. О, Гакуши, ты, наверное, имела тысячи рабов, но Рёма все равно станет тысяча первым только ради возможности видеть твои глаза. — Хорошо, тогда я поздороваюсь с одноклассниками и пойдем, — девушка радостно бежит к остальным, и, как только скрывается за дверью, Терасака поднимает Итону, как ребенка, радостно вытряхивая из него дух. — Стошнит сейчас, отпусти быстро, — капризно кривится парень, отбиваясь от светящегося Рёмы. — Она подойдет со мной, Итона, понял? Она пойдет со мной, а не с кем-то с тех, — под «теми» он очевидно подразумевает Карму или Сакакибару. Хорибэ складывает руки на груди, как только его наконец-то ставят на ноги. Боже, сила есть, а ума не надо. — Не потеряй шанс, — кажется, Рёма не особо слышит его, будто сейчас в пляс уйдет от счастья. Итона выдыхает, качая головой. Какой ужас, Терасака. И это люди зовут любовью и хотят себе? Не дай боже, страшно смотреть на глыбу, порхающую как бабочка от влюбленности. *** Она рассказывает ему что-то о новых познаниях в химии, но затыкается, когда замечает то, как Карма смотрит куда-то далеко за деревья — в сторону основного корпуса. Что-то царапает душу. Но он же всегда слушал… — Карма-кун, я… Тебе неинтересно? — М? Я слушаю тебя, Окуда-сан, — парень наконец-то отрывает глаза, но почему-то его взгляд такой равнодушный. Окуда сглатывает, опуская свои глаза. Почему Карма так смотрит в ее глаза? Почему так смотрит на нее? Девушка знает, что это из-за Асано. Карма-кун скучает за ней, это бесспорно. Его мама никогда не интересовалась Манами, но Окуда слышала о том, как сильно госпожа Акабанэ покровительствует Асано. Да, это все из-за того, что парень скучает за Гакуши. Девушка слегка криво улыбается. — Извини, я забыла, мне нужно кое-что сделать, — разворачивается Окуда, отходя к увлеченным разговором Канзаки и Каяно. Карма только немного рассеянно кивает, не сильно задумываясь. Да, это из-за того, что Гакуши нет. Он определенно думает о чем-то, связанном с ней. И она бы расстроилась, но вовремя вспоминает, что все хорошо. Чувство ностальгии научно доказано, это одна из стадий принятия. Значит, Карма-кун почти принял то, что Асано-чан ушла с их класса, а за принятием совсем скоро последует и то, что он забудет все о ней. Будет лишь оболочка, которую Карма будет встречать изредка, видя эту девушку. Окуда читала об этом научные работы. Ей не хочется признавать эти мысли, но, может, так даже лучше? Одноклассница не выглядит сильно несчастной или расстроенной, она сомневается, что здесь кто-то решился бы обижать сестру самого Асано-куна. Разве Асано-чан не просто вернулась на свое место, где и должна была быть изначально? Это как законы химии, где у каждого элемента есть свое определенное место. Вот и место Асано-чан должно было быть рядом с этими людьми. Ну правда, в компании своего брата и его друзей Гакуши, объективно, выглядит намного более логично и естественно. Карма, Накамура, Терасака и Итона не выглядят как люди, способные быть одной компанией — это всего лишь сухие факты. Накамура слишком легкомысленная, Терасака очень уж неотесанный, как для председательской дочки, а Итона просто слишком своеобразный. А Карма? А Карма просто не для нее, если говорить совсем уж честно. Его нужно поддерживать, а Гакуши слишком часто одергивает его от выходок. Она не принимает его заботу, а, как читала Манами, это оскорбляет мужчину. А еще она такая же сильная, разве может это быть приятно для парня, как Карма? Папа и мама говорили Манами, что парни не любят сильных женщин. При этом, он не конкурирует с Гакуши, как с ее братом. В чем же дело? Где бы Окуда ни искала, не может найти ни одной статьи, объясняющей это. Асано просто ведет себя будто слишком близкая подруга, но при этом и не девушка. Окуду это заставляет чувствовать слишком неправильные чувства, как для их одноклассницы. Тем более, у них не было большой публики, которой живут Асано. Им жизненно необходимы последователи, но в их классе такое не было принято. И там, в главном корпусе, Гакуши может быть лидером определенной части даже не просто класса, а целой школы. Окуда помнит то, как сверкал Гакушу. Ей это понравится, она тоже будет счастлива там, у всех все будет хорошо. Тем более, будет легче узнавать о кознях Асано-старшего и Асано-младшего. Если захочет, может даже попробовать перевоспитать каких-то учеников, это был бы интересный и полезный эксперимент. Это же в природе Асано — быть лидерами, достойными любых привилегий и комфорта. Так с чего бы Гакуши не быть там счастливой? Почему бы просто не оставить ее? Теперь Асано не нужно провожать с зонтиком, ведь машины могут подъехать прямо под вход в корпус, а еще она защищена влиянием семьи. Гакуши там просто своя, ее уважают и ценят, ею восхищаются, она авторитет. Над ней не будут смеяться, а все слухи будут лишь из зависти, что и так всем будет ясно. Гакуши будет ходить с Сакакибарой, будто прислуживающем ей. Она там своя уже просто по праву своего рождения. Это же намного более комфортно для нее, как для человека, что работа и ее собственные желания сошлись. Зачем ей Карма? Он невероятный, но ей же нужно много внимания, как и всем Асано. Окуда поднимает голову на солнце, а после бросает одинокий взгляд на Карму. И вовсе Гакуши не сияет ярче солнца, ведь это банально невозможно с научной точки зрения. И глаза у нее не как аметист, ведь с точки зрения биологии такого не бывает. И пусть сейчас он, управляемый ностальгией, ходит к ней, но в конце концов любой мужчина нуждается в женщине рядом, а не просто идеальном создании. Там она, если захочет, найдет кого-то, кто будет для нее тем, кем Гакуши захочет, но Карма не изменится. Они оба просто тратят свое время. Зато теперь Карма может проводить домой ее, разговаривая о новых возможностях разнообразных шуток над кем-то, как было раньше. Он не будет ждать ответа, ведь Окуда просто улыбнется и кивнет вместо ответа, как написано в учебниках. Ему будет удобно, Манами тоже будет удобно. Они будут следовать законам вселенной, пойдут по протоптанному пути и, возможно, Карма вновь вспомнит как хорошо они с ней работали в паре и насколько хорошо Окуда будет работать для него. Внимание приковывает столпотворение в коридоре. — Эй, Карма, смотри, Ши здесь, — счастливый голос Накамуры сдвигает его с места, после чего в коридор, как тень, ползет и Манами. Не то, чтобы она была не рада видеть Асано-тян, но… Но смотреть на них почему-то до одури неприятно. Это все так неправильно. Гакуши напоминает Карме о себе, что нарушает его график принятия ситуации. — Нет-нет, простите, я не могу. Я договорилась с Терасакой-куном, что сегодня объясню ему непонятные темы с математики. Я только поздороваться зашла, — девушка слышит как Гакуши отказывает в чем-то Накамуре, но Манами смотрит только на Карму. Кажется, в его глазах мелькает какое-то небольшое разочарование. Асано легко машет им, а Окуда выдыхает. Бога, конечно, не существует, но слава богу, что в этот раз она не украдет у Манами Акабанэ. Взяв тяжелую сумку, неловко встает рядом с Кармой, немного краснея и бегая взглядом по коридору. — А, я… — кажется, у нее что-то не так с горлом, когда рядом Карма. Девушка не знает с чего начать, но парень сам протягивает руку, намекая на то, чтобы та дала свою сумку. — Давай помогу, Окуда-сан, — легко говорит тот, будто ничего и не случилось. Манами светлеет, радостно протягивая небольшой портфель. — Спасибо, Карма-кун, — она улыбается, но почему-то Карма смотрит на ее улыбку особенно внимательно. Для Акабанэ портфель не тяжелый, но руки сами его сжимают. Почему улыбка Окуды не вызывает таких чувств, как раньше? Это очень странно. Карме кажется, он заболел, хотя болеет он редко и слабо. — А я могу рассказать тебе о своих новых опытах. Я даже показать могу. Конечно, если у тебя есть время и… Окуда затыкается, мило краснеет и опускает глаза. О боже, она пригласила Карму-куна домой. Манами так давно это планировала, что убирала квартиру почти каждый день, дабы в момент икс все было идеально. Ох, хоть бы она не навязывалась, чтобы он не счел ее командиром. — Да, давай, — легко соглашается парень, направляясь к выходу. Да, почему бы и нет? Все равно же… Акабанэ останавливается, замирая прямо с рукой на ручке двери. Он что, только что подумал «все равно же Гакуши занята»? Манами кажется счастливой, но Карма несколько ошарашен и даже не слышит ее. Черт, что это было? Нет, Карма болен, он болен, точно. Что это было? *** Легкий запах духов окутывает его. Ох, это персик или какой-то цитрус? И что-то еще, наверное. Персики. Терасака любит персики. Они такие розовые, пушистые, сочные, сладкие и вкусные, у них невероятный запах. Ох, а сколько сейчас стоят персики? Нужно купить немного по пути домой. А Гакуши любит персики? Чертов Итона, он точно это знает. Ему тоже понравилась Гакуши? Говнюк, только пришел, а уже ходит с ней под ручку. Брут, ударил его ножом в спину, белобрысый предатель. Хотя с чего бы он тогда помогал ему? Терасака чешет голову. Да, это тяжело, конечно. Верно ведь, Итона не отзывается о Гакуши, как другие. Если он был бы влюблен, то был бы как другие? Итона говорит, что Асано самая фальшивая девушка в мире, чем восхищает его. Говорит, это комплимент. Коро-сенсей и Гакуши зовут его своеобразный, но Терасака считает, что этот малый просто очень странный. — И как поживаешь в главном корпусе? — он никак не умеет проявлять свои чувства, но метает молнии во всех, кто удивленно пилит их взглядом. Нет, Гакуши не его девушка, но и вашей не будет, недоноски. Асано поднимает на него удивленные глаза. — А что со мной должно было быть? — пожимает плечами девушка. Она не хочет думать об этом, забывшись в общении с человеком с по-настоящему ее класса. В квартире теперь всегда закрыт кабинет, а Гакуши все больше читает дневник Асэми, глаза болят от просмотра всех фото и информации по сотому кругу. С каждым разом внутри все больнее. Эта женщина была матерью, но при этом была и ребенком, как сама Асано. И если Гакуши сама напросилась на проблемы, то все беды Асэми случились по злому року судьбы, не давшей взойти настоящей богине и одобряющей все издевательства над ней. Как бы Асэми ни старалась, Гакуши чувствует ее отчаяние, как тогда, когда она держала своего сына от насильника у окна, пока в ней боролись боль и ненависть с принципами, здравым смыслом, любовью — с настоящей Асано Асэми, какой она должны была быть, если бы все было правильно. Это пожирает и саму Гакуши, понимающую, что кровная месть на то и имеет такое название, что смывает боль лишь кровью. И, возможно, Асэми бы не одобрила это, но Гакуши не имеет другого выхода. Акихико действительно зверь, несущий смерть и страдания, терроризирующий всех из старшего поколения, связанного с из семьей, кого только знает Асано. Но это все происходит ночью, а днем Гакуши завязывает галстук, надевает кардиган и идет в логово отца. Главный корпус тяжелый, как бы девушка не старалась видеть в нем нечто иное. Там тяжело дышать, там камеры нацелены на каждого, там все так холодно и душно. Это не ее люди, но Гакуши просто обязана повести их за собой, не имея другого выхода. У нее нет права на страх и боль, она оказалась скована тем, что никто не сделает за нее. — Ну, знаешь, говорят, ты дружбу с Сакакибарой завела, — это если мягко. Говорят, у них почти тайный роман, но ведь Сакакибара не заслуживает Асано. Терасака помнит Рена, пусть и отдаленно. Они будто из разных миров, Рен никогда не считал Рёму за человека, ведь тот был почти что полной его противоположностью. Парень уверен, что этот чистоплюй из тех, кто выскочил бы на руки Гакуши, как только увидел бы лужицу какой-то грязи. — Верно, это так. Мне нужен кто-то, кто будет на моей стороне в новом месте, но разве я не имею на это права? — Асано отворачивает голову, виновато улыбаясь. Правда, она тоже всего лишь юная девочка, как и все ученики вокруг, но Гакуши так старается быть взрослее, дабы помочь другим. Рен не такой плохой, как все думают. Нет, Сакакибара гораздо умнее, чем они думали, ведь он сумел построить настолько картонный, примитивный и глупый образ, что никто всерьез и не задумывается о нем и не берет во внимание. Рен пудрит всем мозги образом красивого мальчика, богатенького бабника, приторного романтика, вечного пса Гакушу, настолько хорошо, что никто и не подумает о наличии у него собственных эмоций, чувств. Он, оказывается, тоже кого-то любит, во что-то верит и, наверное, умеет плакать. Ему тоже бывает больно, он борется со своими страхами и проблемами, но для окружающих является самым третьестепенным существом, будто и не имеет души. На Сакакибару сложно взглянуть всерьез, но этот парень отнюдь не примитивный, а его действительно собачьей верности Гакушу многие могут только позавидовать. — Я не то хотел сказать, — в какой раз паникует парень, останавливаясь перед самим входом в трамвай и заходя только за Асано. — Ты чего Асано, я же идиот? Видишь, у меня пусто в голове, я идиот. Он стучит себе по голове, глупо улыбаясь, но Асано только поджимает губы, хмурясь и хватаясь за его предплечье, стараясь удержать. — Перестань, Терасака-кун, — Рёма замирает, смотря на нее в растерянности. Он совсем не знает как обуздать свой буйный грубый язык, но боится спугнуть тебя и стать тебе противным, как Сакакибаре и твоему брату, Гакуши. Парень не умеет говорить стихами, но правда, он полюбил персики, когда влюбился в тебя. Неужели ты уже настолько сильно обиделась? — Зачем ты бьешь себя и зовешь себя так? Это самоунижение. Она выдыхает. Он же неплохой, так зачем вместо развития просто смешивает себя с грязью? — Нет, послушай, это неправильно. Критика это чудесно, но неужели ты думаешь, что твое самоунижение как-то порадует меня? — но Рёма знает, что это бы порадовало Гакушу. Он тупит взгляд, не зная что сказать. Разве тебя не превозносит то, что Терасака признает себя идиотом? — Да ладно тебе, Асано, я правда тупой, чего ты? — Гакуши складывает руки на груди, осматривая его. Она не слишком хорошо знает Рёму, но это несправедливо, когда человек делает шутки или насмешки других частью своей личности. Что это вообще сейчас было? Шутка, все такое, Асано понимает, но, если подумать, это очень странная ситуация. Это было бы наигранно и выглядело бы лицемерно, если бы Гакуши сейчас начала его переубеждать. Нет, Асано не главный герой, чтобы иметь такие сверхъестественные силы, но ей бы правда хотелось, дабы Рёма чувствовал, что она не видит его каким-то не таким. — У тебя просто свой тип мышления и свои принципы. Люди разные, — Асано слегка мотает головой, удобнее перехватывая свою сумку. — Я не считаю тебя кем-то второсортным. Трамвай тронулся, унося за собой и Гакуши, которая от разговора не успела взяться за что-то. Она колыхнулась в сторону, но точно знает, что вполне сумела бы удержаться на ногах. Асано рванула рукой к ручке, как ощутила себя прижатой к Терасаке одной рукой. Парень мигом взял ее за спину, держась второй рукой за ручку сверху, для которой Асано недотягивала ростом, отчего Гакуши оказалась прижатой к Рёме, нависнувшим над ней. Боже, что он сделал? Он тронул ее? Без ее разрешения? Терасака чувствует в руках небольшое теплое тело, прижатую к нему вздымающуюся грудь и руки, вцепившиеся в него небольшими ногтями. В животе все скручивает, он не может ни отцепиться, ни оторваться. Когда Асано поднимает на него глаза, наконец-то выныривая из широкой груди, в непонятке моргая длинными ресницами. Ее пухлые губы растягиваются в улыбке, когда девушка тихо смеется. — Спасибо, спасибо, но я бы и так не упала. Столько людей же вокруг, — ее смешит озадаченное и растерянное лицо одноклассника, но Гакуши воистину благодарна поддержке. Ее глаза искренние, такие глубокие, Терасаке так тяжело оторваться, но он в ответ быстро отдергивает руки. И все равно, Гакуши стоит так близко, уже не имея ни шанса отодвинуться от него из-за других пассажиров, которые не упустили шанса расположиться поудобнее, что почти касается его грудью и плечами. Парень смотрит на нее сверху вниз, краснея, но тоже не имея возможности отвернуться, не показывая красное лицо. Ее волосы мягкие, а сама Гакуши смотрит так невинно, что Рёме стыдно за свои мысли. — Расступитесь же, я сказал, — неожиданно затевает он ссору с каким-то мужчиной рядом, толкая того, дабы повернуться. *** Дом Терасаки находился в определенно не самом лучшем районе, но ее это, похоже, вообще не интересовало. Краснеет, ударяя себя по лбу. Черт, такие, как Гакуши, наверное, совершенно не привыкли к скромным местам. Если верить слухам, за день председатель зарабатывает не меньше трех миллионов йен, о чем явно говорят и любимые рестораны Асано. Она не привыкла экономить и скромничать, да? Даже ее квартира на вид была далеко не дешевой. Шутка ли, столько денег за несчастный бисквит в том ресторане? Вот черт, какой же он идиот. А как вообще ей в глаза смотреть? Хочется взвыть от этих неизведанных чувств. Он такой тупой, такой идиот, ну что же это такое? С одной стороны он неизмеримо рад, а с другой даже не знает как с такими разговаривать. Нет, Итона не прав, в ней нет никакой фальши. — Не хоромы, но проходи, — сам не понимает, зачем акцентирует на этом внимание. Хочется ударится головой в дверь. Черт, черт, ну зачем он вообще это сказал? Почему так грубо? К тому же, совсем не раз. Асано неловко кивает, улыбаясь. Итона говорил предложить ей чай, впечатлив ее своими знаниями о нем. «Семпай не должна понять, что общается с деградантом, ведь она добрая, но не настолько, чтобы встречатся с блаженным» — эта фраза друга запала в голову. Вот же самоуверенный придурок, сам он блаженный, сам такой. Вот только чай у Терасаки исключительно дешевый, как и все. Рёма вообще любит дешевые вещи, дешевую пищу и все дешевое, ведь чем более дешевый предмет он найдет, тем больше смысла в том, чтобы тягать ящики грузчиком и, что более важно, мама будет видеть больше денег на руках, из-за чего будет меньше напрягаться, работая. Мама растила его одна почти что с его рождения, когда его отец ушел, оставив жену с ребенком и украв все деньги. Они с Итоной постоянно ищут подработки, в чем они неимоверно похожи между собой. — По коридору вторая комната направо, — бросает парень, пытаясь поскорее разуться и проходя за ней, аккуратно, словно кошка, идущую по чужой квартире. Ему неловко за вид его места жительства, ведь знает как она привыкла. Частный дом, что в их стране уже очень дорого, председателя в элитном районе, наверное, несравненно лучше. Одна из машина с водителем чего стоит, а ведь тот постоянно катает Асано туда-сюда. Задумавшись, приходит в себя только тогда, когда небольшая ладонь Гакуши ложится на ручку двери. — Стой, — резко и слишком нервно, слишком громко выпаливает парень, удерживая дверь, не давая ей отъехать в сторону. — Я перепутал. Другая… То есть, первая комната. Нам нужно туда, я перепутал. Он выдыхает, когда девушка медленно кивает плетется в другую сторону. Как же подфартило ему сейчас, что вспомнил о разгроме в комнате. Ну правда, у них живут два парня-подростка, с чего бы должно быть чисто? Мама еще не вернулась с командировки, так что смысла убирать вообще нет, как и желания. Им удобно протереть носком, снять его где-то около подушки сожителя, громко смеяться и расставлять грязные тарелки по всей комнате. Да там черт ногу сломит, еще и те грязные противные журналы и плакаты, которые его невинная Асано точно не должна видеть. Боже, да, какой же он молодец. Терасака тихо и волнительно выдыхает, сжимает кулаки и задирает носа, дабы не подавать вид паники. — Можешь сесть на диван, — все почти слетает, когда хочется как-то позаботиться о ней. Правда, Гакуши выглядит такой нежной и светлой среди всего этого несвойственного и неподходящего ей интерьера, словно ее фото просто вырезали из пейзажа какого-то особняка и вставили сюда шутки ради. Да, хорошо, что они с Итоной загадили только его комнату. Да, как же они хороши, это точно очень хорошо. Асано уже проходит к дивану, как Рёму почти разбивает удар, когда он, осматривая комнату, цепляется взглядом за какую-то странную красную деталь за старой серой подушкой. — Стой, — снова громко кидается он к ней, широко расставляя руки и слегка сгибая колени, от чего Гакуши замирает в той же позе, в которой ее настиг крик. Она растерянно смотрит на Терасаку, выравниваясь и неловко сомкнув руки в замок. Девушка поджимает губы, на секунду отведя глаза в сторону, раздумывая над чем-то. Почему приятель ведет себя так странно? Он смеется? Но, кажется, Терасака давно откинул мысль о том, чтобы затравить ее. — Терасака-кун, если сегодня плохой день или тебя что-то тревожит, я могу уйти, — аккуратно предлагает Гакуши. Может, что-то случилось? Почему он не провел ее сам? Почему гоняет туда-сюда? Он эмоциональный, это верно, но почему-то сегодня Рёма очень нервный и тревожный. Может, что-то случилось? Вряд ли парень смеется над ней. В крайнем случае, это было бы очень глупо. — Если я мешаю, то я могу придти в другой раз. — Я… — он пугается ее реакции. Нет, не пугайся, пожалуйста, Рёма такой идиот. Не уходи, пожалуйста, просто стой. — Я не хотел, ты не можешь мешать, Асано. Просто это, как сказать… Его глаза бегают, то ли дело падая на блестящую лямку красного лифчика, который Итона запихнул под подушку этим утром, когда они опаздывали. Черт, черт, они просто хотели создать красивую надувную куклу, чтобы привлечь озабоченного Коро, но теперь выглядит, будто озабоченный здесь только Терасака. Гакуши замечает это сразу, от чего ее взгляд сам собой следует за его, замечая и сразу распознавая довольно обычную женскую вещь. Некоторое время царит молчание. Глаза Рёмы бегают, он искренне чувствует себя действительно блаженным, даже не замечая как Гакуши, похоже, поняла всю ситуацию. Не то, чтобы ей было действительно не все равно, но понятно, что Терасаке, как хозяину, неловко с того, что Асано случайно найдет бра девушки, которая оставила его здесь. Гакуши успокаивающе улыбается уголками губ. Что же, она точно знает, что у Итоны никого нет, но даже не знала, что у Терасаки есть девушка. — Терасака-кун, я отвернусь на несколько минут, а ты сделай что хотел, — Асано отворачивается почти что сразу, как только предлагает это, не давая ни минуты на согласие или отрицание. Ее это не задевает, ведь она для Терасаки не такая уж и подруга, чтобы быть слишком открытым. *** Терасака чувствует себя идиотом, уже час задерживая Гакуши действительно всего лишь над математикой. Нет, этот предмет явно не для него, из парня будто душа сейчас вылетит. Он буквально всей душой ненавидит математику за каждую формулу, за каждый рисунок, за каждую цифру и знак, связанные в какое-то бесполезное дерьмо. Да кому это вообще сдалось? А, бе, ме — кому на это все вообще не плевать? Хотя ответ очевиден, ведь сейчас перед Рёмой сидит самая красивая в мире девушка, рассказывающая о каких-то правилах математики. Он бы, возможно, даже понял бы что-то, если бы имел хоть небольшой шанс оторвать глаза от Гакуши. Терасака чувствует себя таким глупым, но сердце колотит от нее, как бешеное, будто он сейчас действительно умрет. Асано так приятно пахнет, у нее такой спокойный милый голос, что парень сидел бы с ней годами так. Этот чертов лифчик лежит под его кроватью и злит Рёму. Как же он мог забыть о нем? Как же Терасаку злит, что он даже не может в открытую подарить ей тюльпаны, ведь сейчас так вертятся под ногами Карма и Рен. И если насчет первого он уже хорошо подумал и придумал план, то на второго Рёма даже посмотреть не может, не то, чтобы отбить желание пудрить мозги его Асано. — Поэтому у нас остается только один вариант, подходящий под условие уравнения, где корнем будет тройка, — Гакуши аккуратно подчеркивает тройку в тетрадке, довольно сильно увлеченная объяснением, а Рёма только активно кивает. — Теперь попробуешь решить сам? Терасаке сложно понять это все. Сокращения, какие-то а-бе-ме-квадрат абсолютно точно не его стихия, и, кажется, парень только больше понимает насколько же они разные. От неимения вариантов он что-то чиркает, искренне и тяжело пытаясь понять логику предыдущих записей Асано, что даже пот идет по виску. Давай, Терасака, думай, думай, на кону уважение его Гакуши. Он должен показать, что девушка не зря в него верит. Тяжело, очень, ужасно тяжело, но ведь он же не настолько тупой, а Асано говорит, что вообще не тупой. Гакуши внимательно следит за ним. Видно, что парню действительно сложно, но это нормально. Асано в чем-то даже завидует ему, ведь и без этого Терасака живет хорошо. Она не ленится объяснять еще раз, накрывая его руку своей, пересунув ее в другое место к предыдущему примеру. Девушка не будет как ее отец, не будет уничтожать за сложности, не поставит знания выше души. И только спустя час Рёма все-таки сумел, уже не надеясь ни на что. Парень черкал, голова будто дымилась, пот шел ручьем, но Гакуши удовлетворенно кивнула и улыбнулась. Он понял? Его глаза расширяются, блестят, мозг почти кипит, а на щеках играет победный румянец, когда Терасака осознает, что развязал этот адский шифр. — Видела? Видела как я его? — прыгает из-за столика, задевая его и почти переворачивая тот. Ручка и тетрадь прыгают, слетают оттуда, а Рёма радостно смотрит вниз на Гакуши, которая искренне улыбается, активно хлопая тому в ладоши. — Ты молодец, Терасака-кун, это было очень хорошо, — девушка солгала бы, если бы сказала, что не устала, но, кажется, Рёма наконец-то поверил ее словам. Ему так тепло смотреть на нее. Правда, Гакуши такая умная и милая, и, наверное, просто самая лучшая в этом мире. Такую нигде больше не найти, таких, наверное, больше нет, чтобы просто так возились с ним часами, а потом осыпали аплодисментами за свое базовое умение, словно он совершил нечто невероятное. — Спасибо, — парень кланяется своей импровизированной учительнице, опуская голову. Он никогда не кланялся так председателю, но с удовольствием и трепетом опустит голову перед его дочерью. — Ты, может, и похожа на отца, но ты лучшая версия. — Не стоит, — девушка немного устало откидывается на спинку, со смехом суживая глаза. Это было сложно, но они сумели. — Хочешь чай? — Терасака набирается смелости, выпаливая это. Ранее он решил, что лучше не поить ее таким, но хочется хоть немного показать ей свою заботу. Ты самая лучшая, Гакуши. — Хочу, — она понимает, что Рёма не хочет быть в долгу, да и сама Асано не против попить чай. Терасака быстро смывается на кухню, загоревшись желанием заварить лучший чай, который только может. Их кухня небольшая, но это лучше, чем ничего. Зато она чистая, насколько он только мог ее отмыть, ведь иначе мама стала бы гнуть спину над этим. Парень совсем не знает как делать чай, да и не понимает разницы чайника-заварника от обычного чайника. По идее, если он закинет чай туда после того, как вода закипит, то этот чайник сможет стать заварником? Рёма чешет голову, заглядывая в чайник. Нет, правда, а почему нельзя? Или закинуть туда чайный пакетик и уже с ним кипятить? Хорошо, для начала нужно добыть из чайного пакетика сами чайные листья. Он спешит, мотается по кухне в поисках ножниц или какого-то ножа, но Итона снова переставил все на другие места, сделав для Рёмы лабиринт. Быстрее, быстрее, нужно удивить Гакуши, нужно сделать так, чтобы она подарила ему такую улыбку, которую не подарит Карме или Сакакибаре. Он выхватывает ножницы, тянет чайный пакетик из пачки, но толкает рукой тарелки, которые стопкой стояли на краю стола. Пытаясь поймать их, локтем задевает чайник, бросая на землю и его. Вода с грохотом разливается по полу среди белых осколков где-то трех тарелок. Терасака чувствует, будто сейчас заварником станет он, как неожиданно видит, что к осколкам тянется маленькая рука. Ну конечно, не могла же она проигнорировать такой грохот. Асано снова подошла так тихо, а ему снова так стыдно за себя. — Я помогу, — девушка быстро и аккуратно собирает осколки, а Рёма мотает. — Ты чего, не нужно, ты же вообще моя гостья, Асано. Да ты еще порежешь себя, что мне с тобой делать тогда? — она поднимает ладонь, как бы говоря «стоп», отчего Терасака быстро замирает. Гакуши тянет почти из-под его ноги, буквально в нескольких миллиметрах небольшой осколок тарелки. — Я думаю, лучше мне все же помочь, — она смеется, становясь на пол на колени, подтягивая в руку осколки. Посмотрев на них, выдыхает, — Жаль. Они очень красивые. — Это маме на свадьбу подарили, — а что ему уже остается? Он разочарованно собирает осколки вместе с ней, вытирает лицо от пота, кривя губы. — Новые куплю. Еще больше и лучше куплю, как только заработаю. — Моим родителям похожие дарили. Похоже, это какая-та примета или просто всем женщинам дарят такие сервизы? — Асано посмеивается с этого. — Видно, на мелкие крошки они тоже разлетаются, чтобы женщины побольше ползали за осколками. Давай я замету, Терасака-кун? — Не нужно, я сам, — он мотает головой, со знанием дела начиная собирать мелкие крошки от тарелок. Примерно так он когда-то разбил и заварник с этого сервиза. Гакуши приподнимает брови. Это довольно… Непривычно? Чтобы японец сам принялся убирать вместо женщины? Он делает это так умело и быстро, что Гакуши даже удивляется. Терасака замечает ее удивление и пожимает плечами, пряча взгляд. Да, иногда он бывает и таким не мужественным, и что? Тебе же от этого и легче. Взяв тряпку, парень легко вытирает воду. — Пусть в Японии это считается исключительно женским делом, моя мама была совершенно не согласна с этим. Говорила, что в случае, если мужчина несколько раз что-то разнесет или разольет, то, пока она вытирает все это по несколько раз, у нее может что-то подгореть на кухне, а это уже настоящее горе, — бурчит он, отводя взгляд, но Гакуши приседает рядом, с уважением смотря на парня и помогая салфетками домыть пол за водой. — Ты, наверное, очень хороший сын, — они такими не были. Конечно, они были детьми, но почти что никогда не помогали маме. Маме нравилось быть идеальной женой и идеальной женщиной. Но мама же правда была идеальной, да? — Не думаю, — не поднимает глаз Рёма. — Я доставляю ей много проблем. Вон, например, Итону привел. Теперь втроем живем. — Втроем? — Асано умолкает. А как же отец Терасаки? А ведь правда, он никогда не упоминал родителей, а отца в особенности. — Отец бросил нас еще давно. Чертов трус взял деньги и убежал, оставив нас самих. Я стал единственным мужчиной в доме, так что хочу максимально помочь маме, — они молчат, высыпая в мусорку осколки и вытирая пол. Гакуши в каком-то смысле понимает его. Когда мама умерла, Асано тоже стала единственной женщиной в семье, пусть и была только девочкой. Она пыталась заменить Гакушу маму, пыталась быть такой же идеальной, пыталась тоже готовить и быть благоразумной, но она никогда не станет такой же. Гакуши никогда не заменит ее ни для кого, никогда не станет хоть немного настолько же идеальной, как бы ни старалась. Как только Терасака открывает рот, его прерывает звук ключа в двери. Три оборота и дверь открывается. — Кажется, Итона пришел, — мрачно говорит тот. Чего так рано? Ты должен был погулять, а не мешать им с Гакуши. Он выходит, прикрывая дверь на кухню, чтобы тот даже не думал прилипнуть к своему семпаю, а еще дабы Асано не видела как Рёма будет пинать Итону за его чертовы лифчики и изменение местонахождения всех предметов на кухне. Парень замирает, видя вместо друга маму. Полноватая низкая женщина, очень похожая лицом на Рёму, опускает большие пакеты, смахивая с лица пот и тяжело дыша. Она же должна была приехать где-то через неделю, разве нет? Почему она не позвонила, чтобы он помог с пакетами? Почему не предупредила? — Ох, сынок, отойди, мама сейчас пакеты разгрузит на кухне, — женщина поднимает пакеты, быстро проходя мимо сына, а тот кидается за ней. — Мама, я помогу, чего ты? — она быстрая и настырная, толкает дверь в сторону. Сейчас замирает уже его мать, видя перед собой Гакуши на коленях, вытирающую воду из-под стола. Увидев женщину, Асано меняется в лице, быстро вылазит и выкидывает мокрые салфетки, быстро склоняясь в уважительном приветствии. Это мама Терасаки? Она очень похожа. Уже через секунду Рёма нервно подтверждает мысли Гакуши, — Мама, это моя одноклассница. А это моя мама. — Приятно познакомиться, Терасака-сан, — только сейчас девушка поднимает голову, смотря на пакеты, от тяжести которых женщина покраснела. — Давайте я помогу? — Ох, сыночек, ты привел подружку? Но чего же она полы нам моет? Спасибо тебе большое. Как тебя зовут? — она соглашается на предложение Асано, а Рёма только разводит руками. Да чего вы двое тащите те пакеты вместе, есть же он? Почему они его вообще игнорируют? Почему он даже не сказал как зовут Гакуши? Он поворачивается то к маме, то к Гакуши, но, похоже, о нем забыли, отчего парень мрачнеет, не зная куда себя ткнуть. — Гакуши, Терасака-сан, — она почти ломается в спине от веса пакета. Как мама Терасаки могла тащить нечто настолько тяжелое? Перестав дышать, она доносит все под холодильник, разминая ладони, перечеркнутые красными полосами от ручек пакетов. *** Мама никак не может перестать нахваливать Гакуши. Парень улыбается. Да, мама, Гакуши самая лучшая девушка в этом мире, лучшее нее просто не найти. Она ушла, как только помогла его матери разгрузить пакеты по кухне, сославшись на позднее время и темноту. О, как бы он хотел провести ее. Почему Гакуши отказалась и от этого? Да ради нее Рёма бы всю страну проехал, а не какой-то там город туда-назад. — Какая милая и красивая девочка. Почему ты раньше не приглашал ее? Такая светлая, хозяйственная и добрая. Я даже не знала, что у тебя есть такие подруги. Кто ее родители? Они очень хорошо ее воспитали, тебе стоит склонить перед ними голову. Похоже, Гакуши действительно понравилась его маме, настолько долго та о ней говорит, светясь. Наконец-то сын нашел хорошую компанию. Уж эта-то девочка явно никакая не бандитка и не будет лазить подворотнями. Да еще и пришла помочь с математикой, а значит действительно умница. Еще и красавица такая, хоть Терасака-старшая и плохо видит. Ах, юность-юность… — Это дочь председателя Асано — директора нашей школы. Из рук матери падает тарелка, рассыпаясь на пол, который всего час назад чистили Рёма с Гакуши. — Мама, что случилось? — парень бежит к ней, ведь с ее лица мигом спадает улыбка, а кожа белеет. — Ты заставил такого человека мыть полы в нашем доме? — женщина вскрикивает, обеспокоено смотря на сына. Он что, попал в неприятности? Почему такой человек ходит с тобой? Ты чем-то ей задолжал? Как ты мог заставить ее мыть полы в их квартирке? — Мама, нет, это… — Ты хоть понимаешь какой это великий человек? — почти испугано выгибает брови мать. Ее отец же. Он… Боже, ей дурно. Женщина машет себе полотенцем, в непонимании смотря на сына. — Она не такая, как председатель Асано. Она совсем другая, — Рёма не понимает почему мама так изменилась, но говорит то, что чувствует. — Она не такая, слышишь? Она очень хорошая. Мама Терасаки приседает на стул, прикрывая рот в осознании. Это же самый богатый человек, которого она только знает. Это… Боже, она недавно видела статью о нем в том дорогом журнале, который листала в магазине. Он был ей не по карману, но было интересно посмотреть на главу школы сына более внимательно. Помнится, еще при подаче документов Рёмы, она едва смогла поднять глаза на такого человека. Дочь этого мужчины в костюме, который даже через бумагу казался дороже за всю их квартиру, мыла полы в их доме? Боже, боже, хоть бы ее отец не узнал, что Рёма унижал его дочь, хоть бы нормально все воспринял. Боже, ее сыну точно разобьют сердце. Боже, боже, боже.