О скелетах в шкафу

Лили Эванс, не оглядываясь, шла по Хогвартсу. Она была взбешена, если не сказать в ярости. Ее друг, человек, которого она изо дня в день оправдывала перед собой и окружающими, проявил своё истинное отвратительное лицо. В тот момент у озера Лили не могла испытывать к Северусу Снейпу ничего, кроме омерзения. Как же жалок он был, когда называл ее грязнокровкой! Лили знала его дольше, чем магический мир. И хотя за пять лет учебы у Лили появились другие друзья и интересы, именно Северусу принадлежало особое, тёплое, отношение. Лили знала Северуса совершенно другим, нежели он был в Хогвартсе: мальчишкой в лохмотьях, чей отец ненавидел жену, а соседи считали прокаженным и в испуге уводили своих детей подальше. Он привык и к тому, и к другому, но Лили, обладая врожденным чувством сострадания и понимания, видела, как это ранит его. Северус много читал, много знал, с ним было очень интересно общаться, спорить. Лили помнила, насколько первая поездка в Хогвартс была желанной, но страшной: новые люди, чуждый мир и правила. Но рядом был Северус, друг, с которым можно было честно обсудить свои тревоги. Он умел слушать, поддерживать, и Лили особенно ценила ту искренность, которая установилась между ними. Поначалу в Хогвартсе они проводили много времени за уроками, вместе читая книги или готовя домашние задания. Но чем старше становились, тем сильнее расходились взгляды на жизнь, а друзей у каждого появлялось все больше. Лили приходила в ужас от того, сколь сильно на слизеринцев влияли идеи Того-кого-нельзя-называть. И больше всего ее пугало, что Северус то в одном, то в другом поддерживал их. Она пыталась убедить себя, что по большей части новые взгляды друга были лишь желанием произвести впечатление на других ребят, кто действительно собирался встать на сторону Сами-знаете-кого. В личных же разговорах, которые случались все реже и реже, Северус зачастую подолгу рассуждал об идеи чистокровности и нетерпимости к маглам, но всегда приводил в пример свою семью, неадекватного отца. И Лили связывала его позицию именно с неприязнью к конкретному человеку. Он часто говорил “грязнокровка”, но все слизеринцы предпочитали употреблять это слово к месту и не очень, словно оно подчёркивало их превосходство над остальными. Он общался с плохой компанией, но Лили не склонна была при этом считать, что он сам становился плохим. С Северусом по-прежнему было интересно общаться, он внимательно слушал и поддерживал. Вот только Лили старалась тщательно избегать темы чистокровности. В тот день на озере Лили оказалась случайно. Случайно увидела, что Поттер со своими дружками опять прицепился к Северусу. Слизеринцы неподалеку из числа тех, в чьей компании часто крутился Северус, с неподдельным интересом наблюдали за происходившем, не делая ни малейшей попытки вмешаться или помочь. Именно это вывело Лили из себя, хотя она и так находилась на взводе из-за недосыпания и экзаменов. Друзья, называется! Она намеревалась высказать все, что думает сначала надоевшему своими выходками Поттеру, а потом и Северусу, который мог бы, наконец, перестать забивать себе голову всей чистокровной чушью, ведущей в ряды приспешников Того-кого-нельзя-называть. Но Северус решил иначе. Ее дорогой друг, который всегда поддерживал и ободрял, на глазах у половины школы назвал ее грязнокровкой. Если бы он не болтался в воздухе под чутким руководством Поттера, Лили бы сама подвесила его точно так же. Она общалась с ним, как и прежде, а он, оказалось, уже давно раздумывал о ее происхождении и про себя привык называть грязнокровкой. — Сволочь! Мразь! — шипела Лили, отчеканивая каждый шаг по ступеням главной лестницы. — Фи, мисс! — возразил ближний портрет какого-то знатного лорда. — Разве пристало юной леди выражаться подобным образом? — Эту юную леди только что лучший друг назвал грязнокровкой на глазах у всех за то, что она попыталась ему помочь! — Какая сволочь! — возмутился лорд. Лили самодовольно улыбнулась и поспешила к себе. Ее пытались успокоить подруги, но она хотела остаться одна. Злость уходила, оставляя за собой глубокое разочарование и пустоту. Все разговоры, взгляды и поступки вдруг приобретали совершенно иное, отвратительное, значение. И чем больше Лили вспоминала, тем сильнее убеждалась, как глупа она была. Северус уже давно начал демонстрировать ей своё пренебрежение, а она списывала все на плохое настроение или вовсе не замечала перемен. Она была глупа и слепа, и тем ужаснее было пришедшее разочарование. — Лили, — Мари заглянула в комнату, — ты не спишь? — Нет, — с сожалением ответа Лили. Ей не хотелось ни с кем ни о чем говорить, лучше бы было уже спать. — Там...— Мари замялась, и Лили сразу поняла, что общение с Северусом в тот день для нее ещё не закончилось. — там… он. Ну, ты понимаешь? — Какое мне дело? — Он просит всех, кто входит, позвать тебя. Лили закрыла глаза. Ещё один разговор. Последний. — Мне не о чем с ним разговаривать, — Лили придала голосу максимальную твердость и безразличие. — Я понимаю, но он грозится ночевать у дверей. — Сволочь! — прошипела Лили и вышла в гостиную. Она могла злится, могла ненавидеть. Но проявлять безразличие к человеку не умела. Северус смотрел на нее испуганно и загнанно, как преступник смотрит на палача. От ненависти, что была у озера, не осталось и следа. Лили на какой-то миг даже пожалела друга, а в голове промелькнула предательская мысль: “А вдруг он случайно назвал грязнокровкой?”. Ведь не мог ее Северус, такой близкий и знакомый друг, действительно считать ее… Мог. Лили не стала слушать его объяснений. Она ушла к себе и ещё долго рыдала в подушку. И хотя Хогвартс-экспресс вскоре увез всех на летние каникулы, Лили почти каждый раз встречала Северуса в коридорах или в большом зале. И каждый раз он, словно загнанная собака, смотрел на нее преданно и с надеждой. А она отводила взгляд, закусывала губу и сжимала кулаки. Нельзя было прощать, нельзя. Это была не минутная слабость со стороны Северуса, а глубоко прочувствованное решение делить людей на достойных и нет, которое вело к Тому-кого-нельзя-называть. Летние каникулы не принесли Лили облегчения, даже наоборот: тоска накрыла ее со всей силой. Каждый уголок вокруг родного дома напоминал о Северусе, о счастливых мгновениях вместе. Вон там они познакомились, а здесь он рассказывал о Хогвартсе. Здесь Лили делилась своими страхами о предстоящем распределении, а в том парке они обсуждали первый год обучения. Но самым ужасным было то, что Северус жил совсем недалеко. На каждой прогулке Лили была напряжена, боялась невзначай встретить его, постоянно оглядывалась. Ее решение перестать общаться было столь сильно и непоколебимо, сколь силен был страх не выполнить своего намерения. Северус снился ей по ночам, представлялся в каждом встречном черноволосом юноше. Но ей повезло — за все лето они не встретились ни разу. Лили ехала на вокзал Кингс Кросс с ощущением небывалого волнения. Ей предстояло сохранять спокойствие при встрече с тем, кто не выходил из головы ни на минуту. Лили делала то, что должна была делать, но безумно хотела вернуть былую дружбу. Ей не хватало Северуса, его взгляда, голоса, советов. Она скучала по тому времени, когда они были дружны, но понимала, что оно ушло навсегда, и вернуть его невозможно. И вопрос тут был не в гордости или обидах, а в выборе между темной и светлой сторонами.