О скелетах в шкафу

Гарри последний раз повторил речь, собрал все крупицы самообладания и постучал в дверь. Из кабинета раздался знакомый раздраженный голос: — Входите. И Гарри вошёл. Кабинет Снейпа, как и весь Хогвартс, ничуть не изменился за прошедшее время. Приглушённый свет, при котором невозможно ничего прочитать на бумагах, разнообразные уродцы на полках, старые книги в шкафах, неприятный холод подземелий. Снейп сидел за столом, читал пергамент и постоянно что-то зачеркивал на нем резким движением. Профессор не поднял головы, когда Гарри вошёл. Такой же бледный, брезгливый и хмурый. — Я вас слушаю, — не отвлекаясь от чтения произнес Снейп, всем своим видом показывая крайнюю незаинтересованность. — Добрый день, сэр, — Гарри попытался произнести слова как можно спокойнее, чтобы не спровоцировать агрессии. Он не видел Снейпа со времён суда и не представлял, какого отношения к себе ожидать. Между ними установился молчаливый нейтралитет, подчеркнуто вежливое общение, насквозь пропитанное неприязнью. Гарри не ожидал, что после битвы Снейп расплачется от одной только новости, что Дамблдор ошибся, и Волдеморт не смог убить мальчика-который-выжил. Но все же в глубине души рассчитывал получить хоть намек на одобрение. Хотя бы фразу: “Отличный удар” или что-то похожее. Гарри казалось это логичным, ведь Снейп пришел в такую ярость, когда узнал, что Дамблдор растил Гарри Поттера только для того, чтобы убить в нужный момент. Но Снейп не всплакнул, не похлопал по плечу, не поздравил, не принял извинений, не выслушал заверений в уважении, не поддерживал общение. Во время редких встреч в Аврорате и Визенгамоте, когда Гарри пытался всеми силами уменьшить список обвинений, Снейп пребывал в дурном расположении духа, язвил и недовольно хмыкал. В оправдательный приговор Снейп не верил до последнего. Гарри внимательно следил за его реакцией во время суда и подметил, как заметно расслабился бывший Пожиратель Смерти. Как только выдалась возможность, Гарри подошёл поздравить, но Снейп ограничился лаконичным “Благодарю” и сделал вид, что не заметил протянутую для пожатия руку. Гарри же испытал внутреннее облегчение, оставив в зале суда неприятные чувства вины и неоплаченного долга. Снейп не сразу посмотрел на вошедшего. Но Гарри, взявший в привычку подмечать малейшее изменение в поведении собеседника, видел, что читать профессор перестал. Пара ударов сердца прошла в напряжённой тишине. — Мистер Поттер, — констатировал Снейп, медленно поднимая взгляд. Вот теперь Гарри вновь почувствовал себя в школе. Знакомая обстановка, знакомые люди, знакомая ненависть в глазах профессор зельеварения. Даже произнесенное имя наполнено тем же отвращением, что и прежде. Гарри видел, что Снейп ждал объяснений, но не спешил их давать. Он заранее обдумал все варианты разговора, и выбранный казался наиболее предпочтительным. И сейчас Гарри осознавал, что не ошибся. Шестым, седьмым, Мерлин знает каким по счету чувством герой магического мира ощущал, что именно его странный профессор Снейп винит в своей жизни. Да-да, Гарри казалась нелепой подобная формулировка, пока он не вспомнил слова покойного профессора Дамблдора. “ Но почему Снейп ненавидит моего отца, сэр? — Видишь ли, Гарри, однажды твой отец спас профессору Снейпу жизнь”. Уплачивал ли Снейп этот долг жизни Джеймсу, спасая его сына? Или действительно пытался защитить сына своей любимой женщины, перед которой был виноват? Гарри не знал. А вот то, что уже распрощавшегося с жизнью и парой сокровенных воспоминаний в придачу, профессора вытащил сначала из Визжащей Хижины, а потом и с того света, именно Гарри Поттер сомнений не вызывало. И именно это обстоятельство раздражало Снейпа. — Чем заинтересовал Аврорат? — прервал молчание Снейп. Гарри знал, что неприятен. Чувствовал и видел это. Неприятен, как сотрудник Аврората. Ненавистен, как Гарри Поттер. Два в одном. Гермиона, как и всегда, была права. Наладить хоть какой-то диалог со Снейпом будет непросто. Если не сказать: невозможно. Но Гарри Поттер был специалистом по преодолению невозможностей. — Я не по работе. Я пришел, чтобы отдать вам это, — Гарри вытащил из мантии небольшой флакончик и поставил его на стол. — Что за воспоминания? — подозрительно спросил Снейп. Гарри нервно усмехнулся. Ему удалось удивить, заинтересовать. Хоть маленькая, но победа. — Я подумал, что вам лучше все услышать самому. Я… я не знаю, как сообщать нечто подобное. И это была правда. Не один день Гарри придумывал, сочинял и формулировал. Но никак не мог избавиться от пафоса. Любая фраза казалась ему банальной, глупой. — Думаю, лучше будет, если я пока прогуляюсь. Пока вы все обдумаете. — Что за чепуху вы несёте, мистер Поттер? — О! Я ещё не чепуху несу! Посмотрите воспоминания. Мне кажется, Лили Эванс приготовила для вас сюрприз. — Что? Снейп растерянно смотрел то на Поттера, силясь понять, что тому нужно, то на флакон. — Посмотрите. А я пока Хагрида навещу. Но я вернусь чуть позже. Мне есть, что вам сказать. Гарри колебался мгновение, а потом протянул Северусу Снейпу руку. — Я оставил прошлое в прошлом. А вы? Снейп смотрел на протянутую руку и молчал. Гарри медленно опустил руку и ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Гарри Поттер не был в Хогвартсе со времён войны. И в его памяти замок остался пустынным и холодным, как дыхание бродившей повсюду смерти. И хотя счастливых школьных воспоминаний было куда больше, та ночь последней битвы перечеркнула их все. Страх, решимость, отчаяние и безрассудство — все смешалось в одно ощущение, которое Гарри боялся признать восторгом. В ту злосчастную ночь, когда погибали его друзья, он оказался в своей стихии. От скорости его мысли и реакции не много, не мало зависела жизнь. Это бодрило и подгоняло вперёд, в самую гущу происходящего. Он помнил каждое мгновение битвы, даже теперь мог в точности повторить свой маршрут, рассказать, где и кого видел. Такая способность концентрироваться и запоминать делала Гарри Поттера одним из лучших Авроров. Он получал истинное наслаждение от опасности, предпочитая сложные задания министерским отчётам. Хогвартс Гарри вспоминал с той теплотой, которой пропитаны все любимые места нашего детства. Его манили бесконечные загадки замка, его тихие и пустынные коридоры. С улыбкой вспоминались шикарные праздники в Большом Зале, шумные гуляния в Гриффиндорской гостиной. И, конечно, люди, общения с которыми так не хватало теперь. С возрастом Гарри стал понимать, что любое восприятие любого места зависит от тех людей, с которыми ты общаешься. В Аврорате было много отличных собеседников, но никто из них не мог заменить недавно уволившегося Рона. Казалось, что внутри разразилась незаполняемая бездна. Так было только в самом начале карьеры, когда Гермиона заявила о своем намерении продолжить обучение. Она вернулась в Хогвартс, а Гарри и Рон отправились прямиком в школу Авроров, куда их приняли по результатам символических экзаменов. Гермионы не хватало. Хоть Рон всегда был чуточку ближе для Гарри, а общение с ним носило лишь оттенок нескончаемого веселья, Гермиона значила очень и очень многое. Гарри по-прежнему мог писать ей, просить помощи в сложных делах, но былая легкость отношений ушла. Исчезли общие шутки, интересы, знакомые. Они оставались друзьями, и при встречах говорили, не умолкая. Но больше не молчали на одной волне. И вот теперь ушел Рон. Он отправился помогать Джорджу в магазин, продолжал приезжать к маме на праздники и выходные, как и Джинни с Гарри. Но общение, как и с Гермионой, стало иным. Встречи со старыми друзьями были для Гарри глотком свежего воздуха. Шумные вечеринки, которые проходили на площади Гриммо, были полны смеха и громких разговоров. Каждый из гостей только и успевал отвечать одному, слушать другого. Все собравшиеся говорили одновременно, громко и через весь стол. Казалось, что никто не слушает никого, но все успевали везде. Невилл рассказывал новости из Хогвартса, его девушка Ханна обсуждала с Джорджем ведение своего бизнеса. Луна говорила про свои путешествия так много и так красочно, что никто не знал, чему из этого верить. Вуд спорил с Роном и Джинни о квиддиче, Гермиону и Перси отвлекали от разговоров о работе. Все вспоминали учебу, но тщательно избегали темы Последней битвы. И вот Гарри Поттер вернулся в Хогвартс. Не желая сбивать свою решимость, он прямиком отправился в кабинет профессора Снейпа. Разговор вышел немного не такой, как он ожидал, но в целом Гарри был доволен. Он предполагал, что Снейп захочет побыть в одиночестве после таких новостей. Потому визиты к МакГонагалл, Хагриду и Невиллу оставил на потом. МакГонагалл взяла управление Хогвартсом на себя сразу после войны. Невилл говорил, что она выжидает время после суда над Снейпом, чтобы передать директорство ему, а самой вернуться на более спокойную должность. Гарри МакГонагалл встретила тепло. С искренним интересом слушала его рассказ о работе, по-гриффиндорски резко возмущалась и по-женски мягко сочувствовала. Она совершенно не изменилась с тех пор, что Гарри ее видел. Все такая же гордая осанка, суровый взгляд и скрытая за ним душевность а общении. — Рон теперь работает с Джорджем. Осваивает ведение магазина, придумывает новые приколы. Часто говорит, что вспоминает ваши уроки и сокрушается, что так невнимательно слушал, — улыбнулся Гарри. МакГонагалл тоже сдержанно улыбнулась. Но Гарри готов был биться об заклад, что она хочет заурчать от удовольствия. — Уверена, что мисс Грейнджер, как всегда, приходит на помощь. — Да, ее помощь неоценима. Это точно! Мы с ней иногда встречаемся на работе. Но не так часто, как хотелось бы. — А мисс Уизли? — Прошла отбор в “Гарпии”. Пропадает на тренировках, а в свободное время помогает мне обустраивать дом на площади Гриммо. — Я слышала, что Сириус Блэк оставил все свое состояние тебе… — Да. Дом, счёт в Гринготтс. Вопросы… Гарри замолчал, уставившись на огонь. Волдеморт, орден Феникса, Амбридж, Фадж — вот что он обсуждал с Сириусом, с Люпином. Это было важно, требовало незамедлительного решения. Но теперь Гарри сожалел так сильно, что готов был отдать все деньги, ради ещё одного разговора. Он никогда не спрашивал ни об отце, ни о матери. Казалось, что это неважно, это подождёт… Но теперь, с уходом лучших друзей Джеймса Поттера, в сердце его сына образовалась пустота, которую обычно заполняют теплые детские воспоминания о доме, семье и ничего не значащих, но таких важных ежедневных заботах. МакГонагалл тактично молчала, также переключив свое внимание на огонь. — У моей мамы были подруги в школе? — спросил вдруг Гарри. — Мне кажется, что нет, — после раздумий произнесла МакГонагалл. — Она приветливо общалась со многими ребятами. Первые годы я часто видела ее в обществе Северуса, и мне казалось, что они дружат. Но потом они вдруг перестали общаться. А чуть позже Лили стала проводить все время с Джеймсом и его компанией. — Вы думаете, Снейп ей как-то навязывал свое общество? — Профессор Снейп, Гарри. Нет, не похоже было. Они действительно дружили. — Просто дружили? Не больше? — О! Большего я не знаю, — улыбнулась МакГонагалл. — Мы учителя, конечно, в курсе любовных дел студентов, но не всегда и не всех. Иногда даже для нас какие-то браки сразу после школы становятся неожиданными. И тем не менее, люди проживают вместе многие годы. А бывают пары, по которым сразу видно, что они встречаются. Вот с Джеймсом Лили всегда вела себя, как со своим молодым человеком. Это было очевидно даже профессору Бинсу. Что же касается Лили и Северуса, я бы очень удивилась, если бы они поженились, хоть они и много общались. — Почему? — Гарри сначала спросил, а потом подумал, что его вопрос может показаться излишне подозрительным. — Между влюблёнными должно что-то искрить. Вот как между мисс Грейнджер и мистером Уизли. С самого первого курса было понятно, что начало их романа — лишь дело времени. — С первого курса?! — искренне удивился Гарри. — Да. Они так бурно реагировали на общение друг с другом, что чувства просто не могли не оформиться в романтические отношения. А вот у Лили и Северуса никогда такого я не наблюдала. Кстати, в отличие от Лили и Джеймса. Хоть в начале школы они и не дружили, но те сцены, что мне довелось наблюдать были очень эмоциональны. Они были небезразличны друг другу. И в конечном счёте, эмоции переросли в любовь. — А как так получилось? — Подробностей я не знаю. Но за лето их будто подменили. Мы очень переживали, когда назначали их старостами школы, такие разные, не очень хорошо ладящие. У нас были сомнения, не помешают ли их личные отношения выполнению обязанностей. Но все сложилось лучше, чем мы могли ожидать. После каникул они приехали если не влюбленной парой, то готовыми к конструктивному сотрудничеству людьми. А в конце года сомнений не оставалось ни у кого: Лили Эванс и Джеймс Поттер поженятся в самое ближайшее время. МакГонагалл заулыбалась и продолжила: — Они смотрели друг на друга влюблёнными глазами и все не могли оторваться. Джеймс носил ее рюкзак, подавал руку при каждом случае. Лили же следила за его внешним видом. С тех пор, как начался их роман, Джеймс стал ухоженными, опрятным. Женская забота всегда видна на мальчиках. Гарри покраснел против своей воли под многозначительным взглядом своего бывшего декана и смущённо поправил идеально выглаженную и накрахмаленную рубашку. Расстались тепло, как старые друзья. На прощание МакГонагалл взяла с Гарри обещание заглядывать на чай по мере возможности. А сама собиралась поискать контакты людей, с которыми общались Лили и Джеймс. Но не была уверена, что сможет помочь в этом вопросе. Но Гарри, по правде говоря, и не надеялся, что учитель сможет вспомнить подробности личной жизни своих учеников спустя почти тридцать лет. А вот в помощи со стороны Хагрида Гарри был почти уверен. И опять не ошибся. Стоило Гарри Поттеру постучать в дверь хижины, Хагрид отложил все дела, водрузил на огонь чайник и выложил на стол печенье. Гарри уселся в свое любимое кресло и прикрыл глаза от удовольствия. Они разговаривали долго и неспешно. О Хогвартсе и Аврорате, о войне и о будущем. Огонь неспешно потрескивали в камине, по крыше барабанил дождь, Хагрид улыбался в бороду, шутил, изредка промакивал гигантским платком слезы на глазах. Гарри не хотелось уходить. В памяти просыпались воспоминания из детства, и казалось, что, как только стемнеет, нужно будет возвращаться в гриффиндорскую гостиную. — Ты помнишь альбом с колдографиями, который подарил мне в конце первого курса? — спросил Гарри. — А как же! — усмехнулся Хагрид. — Гарри Поттер не знает своих родителей! Это возмутительно! Я же, когда забрал тебя от твоих родственников, сразу стал думать, да. Надо же было как-то тебя поддержать. Пошел к Дамблдору, да, — тут Хагрид слегка всхлипнул. — А он мне и предложил альбом-то сделать, поискать колдографии у друзей твоих родителей. Великий человек был Дамблдор, великий. Хагрид опять шмыгнул носом и громко высморкался в носовой платок. — И у многих нашел? — Да, — Хагрид махнул рукой, — какой там! Вот Люпин, молодец! Прислал мне целую пачку колдографий! Почти на следующий день, да. А остальные так. Кто-то вообще не ответил. Кто-то не нашел колдографии. Эмма Холл да Эдвард Гарет прислали. — С ними можно как-то связаться? — оживился Гарри. Друзья родителей — это как раз те, кто ему нужен! Хагрид помрачнел. — Эдварда убили пару лет назад. Я не уверен, но кажется о его смерти сообщал Пророк. Эмма очень закрытая женщина, почти ни с кем не общается. Но ей можно написать, да… — Я просто… ищу рассказы о родителях. Чем взрослее становлюсь, чаще думаю о своей семье, больше вспоминаю свое детство. У других людей — это родительский дом, игры и общение. А у меня… вспомнить даже нечего. Как будто незнакомые люди эти Лили и Джеймс. Хагрид молчал. Долго молчал, разглядывая пятна на скатерти стола. — Я их плохо знал. Они не приходили вот так на чай. Но всегда были приветливые. Каждый по-своему, да. Лили тепло здоровались при встрече. Когда была в хорошем настроении, интересовалась, как дела. Ее назначили старостой школы, да. Вот тогда Лили стала совсем как своя. Чаще общалась. Пару раз рассказывала о своих планах. Мечтала выйти замуж, пойти в колдомедицину. Да, кто ж знал, что вот так все получится… — А Снейп? — А что Снейп? — Ну… мама общалась с ним? — Может и общалась. Снейп никогда не здоровался, не улыбался. Это сейчас он поприветливее стал. А в детстве нет! Чтобы снизойти до общения со мной? Как Малфой нос задирал. А общался ли с твоей мамой? Не припомню их вместе. Да я и не следил особо. Какое мне дело до них было-то? Гарри не хотелось уходить. Но время не ждало, а впереди была ещё одна встреча. Тепло распрощавшись с Хагридом, Гарри вместо комнаты для учеников Гриффиндора, отправился прямиком в комнаты декана. Невилл не был удивлен появлением старого друга. — Это же Хогвартс! — усмехнулся Невилл, приглашая Гарри присесть. — Он уже полон слухов, Гарри Поттер разыскивает новые крестражи нового Темного Лорда. Я даже слышал версию, что Волдеморт возродился. — Ничего не меняется, — улыбнулся Гарри, вновь погрузившись в школьные годы, полные сплетен и сотни-другой версий относительно последних новостей. — Но что же на самом деле привело Гарри Поттера в Хогвартс? Не уж то соскучился по мне? — Дела. У меня есть пара вопросов к Снейпу, — предпочел, как всегда, неполную правду Гарри. — Министерство все не успокоится относительно него? Мне казалось, что войну все оставили в прошлом. Суд закончился, оправдали человека. Чего уж дальше донимать? — Мое дело не связано с войной. Но ты не совсем прав, войну оставили в прошлом... Те, кто в ней участвовал. А охотники до сенсаций до сих пор донимают меня бесконечными вопросами. Пришлось ставить на дверь кабинета заклинание от журналистов. Жутко неудобно постоянно снимать и восстанавливать его, но так мы хотя бы можем работать без надоедливых вопросов. — Мальчик-который-выжил… — задумчиво произнес Невилл, погружаясь в свои мысли. А потом весело добавил: — Очередной раз. — Я начинаю серьезно опасаться, что весь свой лимит везения истратил в школьные годы, — поддержал шутку Гарри. — Потому и пришел к Снейпу за зельем удачи? — Именно! И они распили пару бокалов Огденского виски, вспоминая былое, обсуждая настоящее и будущее, подкалывая друг друга по поводу и без. Невилл обладал удобным качеством понимать то, о чем молчал собеседник, но не навязываться с излишними вопросами. Он с радостью слушал, с ещё большей радостью помогал. Но он всегда чувствовал границу, за которой начиналось личное пространство. И всегда давал собеседнику выбор: рассказать или утаить. Вот и сейчас Гарри понял, что Невилл чувствует его напряжённость, хотя привычно шутил и непринужденно общался. Гарри же с каждой минутой становилось все сложнее сконцентрироваться на разговоре. Мысли против его воли улетали к Снейпу, разговор с которым приближался с неумолимой силой. — Удачи, Гарри, — серьезно произнес на прощание Невилл и дольше обычного задержал руку на плече друга. — Спасибо, — ответил Гарри, кивая. — Я ещё загляну как-нибудь. — Ловлю на слове, — опять перешёл на шутку Невилл. Гарри ушел, а Невилл ещё долго стоял и смотрел ему вслед. И почему-то вспоминал, как Гарри уходил в лапы Волдеморта во время затишья в день битвы. Хотя особых поводов именно к этим мыслям и не было. Но Невилл ошибался. Гарри чувствовал себя куда паршивее, чем в тот раз. Он не верил, что сможет одним разговором решить возникшую проблему. Вся его гриффиндорская храбрость не могла помочь в этот раз. Нужны были дипломатия, психология, а Гарри не был силен в них. Да и за столько времени, он так и не смог ответить себе на вопрос чего хочет. Построить отношения с вновь обретенным отцом? Забыть произошедшее, как страшный сон? Он чувствовал себя жалким мальчишкой, который трусливо скидывал решение своих проблем на взрослых, предоставляя действовать Снейпу. Но не мог набраться храбрости. Он одновременно хотел знать всю историю и боялся ее услышать. На стук в дверь, Снейп не ответил. Из кабинета профессора Зельеварения вообще не раздавалось ни звука. Гарри постучал ещё раз. Снова тишина. Попробовал открыть дверь, но она оказалась заперта. — Профессор Снейп? — Гарри постучал последний раз, полагая, что откроет именно ему. — Вы там, профессор? Но за дверью продолжала стоять тишина. Гарри вздохнул с непривычным для себя облегчением. Казалось, что камень неизбежного и неприятного разговора падает с плеч. Северус Снейп посмотрел воспоминания и не хочет общаться со своим сыном. Это было очевидно. И в немалой степени радовало Гарри. Он сделал то, что должен был: рассказал человеку правду. И человек,с которым Гарри не знал, как себя вести, не изъявил желания общаться. Все решилось само собой. Но Гарри нужно было убедиться, что он прав в своих выводах. Он достал из кармана карту Мародеров и, произнеся давно забытые слова, принялся искать кабинет Снейпа. Маленькая точка около кабинета сопровождалась надписью “Гарри Поттер”, а через стену, внутри кабинета сидел сам профессор Снейп. Он не ушел, а находился внутри и прекрасно слышал, что Гарри Поттер пришел. Но не захотел общаться. Гарри вздохнул ещё раз и убрал карту. С сожалением посмотрел на запертую дверь и направился к антиаппарационному барьеру. Больше его в Хогвартсе ничего не держало. Он надеялся на прояснение ситуации, на разговор. Но такое молчаливое игнорирование... Гарри был не против. Он сделал все, что требовалось. Снейп теперь знал правду и был волен ею распоряжаться по своему усмотрению. И признаваясь себе, Гарри был рад такому исходу.