О скелетах в шкафу

В кабинете профессора Снейпа царил полумрак. Свечи были потушены, горел лишь камин, перед которым стояло большое чёрное кресло. В нем, откинувшись на спинку, сидел Северус Снейп. В руке он держал почти пустой стакан огневиски. Снейп смотрел в огонь немигающим взглядом и раз за разом прокручивал в голове произошедшие события. Он не мог найти объяснение, логичной последовательности фактов, которая бы привела его к фразе Поттера: "Ты зря запачкал о них руки, отец". Отец. Это слово пульсировало в голове, до боли резало слух и выводило из себя. Этот самовлюблённый мальчишка посмел! На слове "посмел" все рассуждения Снейпа прерывались, потому что тут же, против его воли, во внутренний разговор с самим собой вступала его рациональная часть. А она была очень и очень авторитетной. "Да, Поттер посмел. Потому что он-то и имеет право так обращаться. Отвратительный, надоедливый герой, который везде лезет и всех считает своей прислугой. С первого урока, когда он нахально игнорировал слова учителя, и до последнего курса, когда решил присвоить победу себе лично, никого не посвятив в план действий. Принесите герою меч, а для чего, объяснять необязательно. Он все сам. И Темного Лорда сам победил. Никто ему не помогал, никто. Только он один сражался против Темного Лорда. Да и все Министерство у него в долгу. Все ему задницу лижут только, чтобы он в очередном интервью рассказал о ключевой роли Министерства, Отдела Тайн, Аврората. А учитель что? Учитель ничего. Не подох? Вот же зараза! Придется проявлять сочувствие, а то как же: зрители ждут! Не дай Мерлин кто подумает, что святой Поттер не снизошёл до помощи преступнику! Ещё орден дадим! Конечно! Надо же покрасоваться: вот я какой хороший, справедливый, всепрощающий! Дерьмо ты, Поттер! Дерьмо! Как и отец твой…" Снейп осушил стакан и поморщился, когда горло обжёг огонь. Отец. Странное слово. Незнакомое. У Снейпа не было, как такового отца. Был кто-то, от кого родила его мать, но в жизни сына он участия не принимал. И Снейпу было глубоко плевать, что он замерз в канаве, напившись со своими дружками-магглами. С раннего детства Северус привык рассчитывать только на себя. Ни друзей, ни мамы, с которой можно поговорить. Книги, книги и книги. Больше у Северуса ничего не было. В Хогвартсе зато появились ребята, которые приняли в свою компанию. Но это были не друзья. Да Снейп и не стремился заводить друзей. Ему хватало редкого общения на интересные темы с другими слизеринцами и долгих вечеров в библиотеке Хогвартса за очередной книгой. Ему никто и никогда не был нужен. Никто и никогда. Кроме Лили Эванс. Он влюбился в нее, как мальчишка, но она предала его, променяла на этого заносчивого Поттера. И та их единственная Рождественская ночь, как безумие, наваждение, сон. Северус забыл о предрассудках, обидах. Он целовал Лили страстно, почти с животной яростью, упивался каждым вдохом и каждым вскриком. И она отвечала ему. Он был уверен, что отвечала искренне, не симулируя. Ее горячее тело сводило с ума, и впервые в жизни Северус позволил чувствам возобладать над разумом. Он не жалел об этом. Ни одной секунды. Ни тогда, ни даже сейчас. Он лишь жалел, что не остановил ее, когда она уходила. Просил остаться, но боялся настаивать. Он сам отпустил ее к Поттеру. А потом и к Темному Лорду. Ведь мог же задержать, схватить и не отпускать! Он был ещё молод и не запачкался в крови, пущенной Пожирателями Смерти. Они могли бы уехать, сбежать на континент, и никто никогда не нашел бы их. Но об этой возможности Северус размышлял лишь много лет спустя. А в ту ночь он отпустил ее. Побоялся. Жалкий трус! Побоялся быть отвергнутым. Побоялся бросить вызов своему господину. Глупый дурак! Снейп взмахнул палочкой. Стакан медленно полетел к столу. Бутылка открылась и наклонилась над стаканом, неуверенно пошатываясь в воздухе, а Снейп смотрел издалека тяжёлым пристальным взглядом. Он будто грезил. Застрял в мыслях о прошлом, а настоящее закрылось для него пеленой. Бутылка вернулась на место. Стакан дрогнул и разлил янтарную жидкость на пол. Снейп покачал головой и протянул руку. Стакан приблизился, и Снейп схватил его, как последнюю надежду своей жизни, осушил одним глотком и хриплым голосом произнес в пустоту. — Развесил уши, молодой сопляк! Повелся на соблазны молодой девки! Ноги она перед тобой расставила, а ты и голову потерял, дурак , — прорычал Снейп, криво усмехаясь. — Чего уж тут теперь думать, разбираться, что да как. Вытерла об тебя ноги, повеселилась и обратно под мужа. У них же идиллия, — опять кривая усмешка, — конечно, идиллия! Сбежать от мужа ко мне! Ко мне! Видел, Поттер, да? Твоя жена ко мне сбежала! Потому что я лучше тебя! А твоя показушность даже ей не нужна! Понял? Но Снейпу не ответили. Тот, кому был адресован вопрос, уже давно лежал в могиле и молчал. — То-то же, — на удивление трезвым голосом продолжал Снейп, — И сын твой тоже мой! От тебя и следа на этом свете не осталось! Сын-то мой! Мой! Только вот жёнушка твоя, ****, постаралась, и внешность его подправила. Лицемерная тварь! Из конца палочки, которую Снейп держал в руке, полетели искры, одна из которых упала на мантию и аккуратно продырявила ее. — Стало быть испугалась, сволочь, да? Хвост поджала? Не стала муженька огорчать изменой? А что так, а? Сказала бы, как есть: я понесла от Нюнуса! А ты тут никто! Это же так благородно, прямо как Поттер любит. Пафосно и справедливо! Но нет! Ему даже в этом не повезло! Жена-то не поступила справедливо! Жена-то побоялась! Подло подправила внешность ребенка! И снова сноп искр из конца палочки. Снейп поморщился, когда пара искр коснулась его руки и отбросил палочку. С глухим стуком палочка упала на каменный пол и покатилась к ножке рабочего стола. Снейп безучастно проследил за ней, откинул голову на спинку кресла и устало прикрыл глаза, продолжая: — Но ко мне ты тоже побоялась прийти. И ничего не сказала. Ничего. Ты обманула меня! Предала! Я бы мог защитить тебя! Я бы мог защитить нашего сына! Но ты доверилась Поттеру! Этому подонку, который даже не смог защитить вас! Это он убил тебя, Лили! Он! Твой обожаемый Джеймс Поттер! Ты довольна? Ты довольна, что соврала мне? Ну конечно! Я же Пожиратель смерти! Ничтожество! А Поттер божество! Поттер может все! Только вот не смог… как оказалось. Удивительная закономерность! Все, кто доверяется Поттеру, плохо заканчивают. Прихвостень Блэк в Азкабане сгнил… ты умерла… так тебе и надо. Лицемерная подстилка Поттера. В своей честной гриффиндорской душе не смогла найти смелости, чтобы признаться в измене. Вот и поплатилась за свои великие идеалы. Только сына моего за что изуродовала? Внешность ему подправила, сестрице своей ненаглядной вручила, чтобы она ему песни пела о его великом псевдоотце, который умер, защищая его. Какое геройство! Умереть за ребенка! А не пробовал спасти? Или мозги коротковаты, чтобы с Темным Лордом сразиться? Снейп замолчал. Он раз за разом прокручивал в голове мысль о том, что у него есть сын от Лили Эванс. И тогда перед глазами возникал не Гарри Поттер, а улыбающийся младенец на руках у Лили. Маленький ребенок, так похожий на других маленьких детей. Ручки, ножки, голова, слюни. Снейп предпочел считать, что этот ребенок умер вместе с Лили. Она умерла, защищая их сына. А Гарри Поттер? Это сын Джеймса, боготворящий своего обожаемого отца. И копирующий от и до его поступки и суждения. И во всю эту складную теорию не вписывалась фраза Поттера: "Ты зря запачкал о них руки, отец". — Отец, — тихо произнес Снейп, пробуя слово на вкус. — Твой сын называет отцом меня, Поттер! Меня! Движимый приступом злорадства, Снейп поднялся из кресла и подошёл к своему столу. Подняв с пола палочку, Снейп взмахнул ею, и комната осветилась ярким светом свечей. Они висели под потолком, как и в Большом Зале, и отражались в алой поверхности остывшего в золотом котелке зелья. Снейп ещё раз осмотрел зелье, понюхал его, провел над ним палочкой, проверяя температуру. — Готово, — прошептал Снейп и удивился, как внезапно заколотилось в груди сердце. В душе поднялось забытое со времён вынесения приговора волнение. Чтобы сделать хоть что-то, дать себе время успокоиться, Снейп схватил пергамент и принялся перечитывать состав зелья. Руки чесались, хотелось покончить с затеей как можно скорее. Но Снейп нарочно двигался медленнее. Он не стал призывать деревянную коробку, а пошел за ней сам. Будто выторговывал для себя последние минуты неведения. Конечно, он знал. Он понял все ещё тогда, когда Поттер отдал ему свои воспоминания. Ни одна, даже самая извращённая ситуация, не могла заставить Поттера врать. Просто потому, что между ними не было никаких отношений. Вообще никаких, кроме хорошо скрываемой за показной учтивостью ненавистью. МакГонагалл была довольна их примирением. Кингсли рассыпался в комплиментах и благодарностях, вручая Орден Мерлина Первой Степени. А более ничего Снейпу было не надо. Да и Поттеру тоже. Успокоил свое чувство вины, оправдав несчастного учителя, покрасовался перед журналистами, и хватит. Зачем ещё придумывать маразм с родством… да, и не мог Поттер узнать, что Лили со своим школьным другом переспала, ни от кого, кроме двух человек. Но один из этих людей был уже мертв. А второй не собирался никому рассказывать о своей личной жизни. Но Лили… Коварная, глупая женщина побежала со своей проблемой к сестре. При мыслях о Петунье Эванс Снейпа одолевала ярость. Любопытная завистливая мерзость, которую давно стоило поставить на место! Темный Лорд исчез, когда Снейп ещё жил неподалеку от Эвансов. И у Петуньи было очень много времени, чтобы рассказать правду. Но она молчала! Подло и трусливо молчала! Зато перед мальчишкой разыграла вселенскую печаль! Петунью никто не тянул к нему тогда, больше двадцати лет назад. Она сама пришла, несмелая, брезгливо осматриваясь, заикаясь. Она что-то мямлила о своих чувствах, о любви, о преданности. Снейп не слушал, ему было не до соседской магглы. Он не заставлял ее говорить "люблю тебя" и "всегда буду верна тебе". Ему даже было все равно, правда это или нет. Но когда Снейп увидел Петунью в воспоминаниях Поттера, он пришел в бешенство. Петунья раздражала его также сильно, как и Лили. Они обе знали, обе молчали и обе распорядились жизнью его сына по своему усмотрению, воспитав его обожателем Джеймса Поттера. Но все же Снейп отправился к Петунье Эванс, чтобы посмотреть ей в глаза. Но зачем? Он хотел услышать тот разговор, он хотел утопить в подлости все свои воспоминания о Лили Эванс. И покончить с ней раз и навсегда. Она дала ему чудесный повод ненавидеть себя, перечеркнуть многолетнюю любовь и, наконец, избавиться от наваждения. Снейп ощутил приятное удовлетворение при виде ужаса в глазах Петуньи. — Ты?! — охнула она и отпрянула к стене. — Я, — презрительно сказал Снейп, осматриваясь. — И я пришел задать вопрос: почему ты мне ничего не сказала о моем сыне? Ты забыла, где я живу? Или, может, ты решила, что меня эта информация не волнует. Петунья вжалась в стену. — Я не подумала… — Не подумала?! — взревел Снейп. — Ошиваться под окнами соседей, следить за всеми и собирать сплетни ты подумала! А рассказать мне о моем ребенке нет?! Петунья стояла, вжавшись в стену, бледная, как привидение. И Снейп удовлетворённо наблюдал за ужасом в ее взгляде. — Почему ты не отдала его мне после смерти Лили? — Потому что я не хочу иметь ничего общего с вашим сумасшедшим миром! — прокричала Петунья. — Вы все психи! Лили твоя, сын ее и этот ваш... главный! Снейп вытащил палочку и направил ее на Петунью. Она вскрикнула от ужаса, но была прижата к стене. Ей некуда было бежать. Она смотрела в глаза Снейпа и какая-то неведомая сила не давала ей отвести взгляд. Одна за другой перед глазами вставали картины из прошлого. Рыдающая Лили, рассказывающая об изменене мужу, кричащий малыш с кровоточащим шрамом на голове, письма из Хогвартса, решетка на окнах, надувшаяся тетка под потолком, длинный язык Дадли. И ненависть, ненависть, ненависть. Петунья вернулась в реальность так внезапно, что сама не заметила этого. Голова раскалывалась на куски, в висках пульсировало, перед глазами опускалась пелена. — Ты ненавидела ее… ты ненавидела меня… ты была рада узнать, что она изменила мужу… Ты была рада узнать, что она не скажет мне о сыне...— прошипел Снейп. — Да, — вызывающе ответила Петунья. — она заслужила смерть. Своей ненормальностью, своим высокомерием… Петунья не успела договорить. В ушах зазвенело, ноги подогнулись, ее окутала темнота… — Нет, Поттер. Я не зря запачкал о нее руки. Не зря, — прошипел Снейп, глядя на игру алого свечения зелья на стенках золотого котла. — Она была одной из тех, кто отнял у меня сына. Он открыл деревянную коробочку и аккуратно достал из нее осколок стекла, что ранил Поттера. Взмах палочки, и кровь отделилась от стекла, став крошечным алым шаром. Шарик завис в воздухе у самой поверхности зелья. — Зачем тебе это, Северус? Зачем? Твой сын погиб, и живи дальше. Шарик все не опускался, крутился вокруг своей оси и блестел от свечения зелья. Снейп не отводил от шарика взгляда. Сын, которого больше нет… и никогда не было. Но это его кровь. Сына? Или самого Северуса? Снейп осторожно проткнул иголкой свой палец и ещё один шарик крови завис у самой поверхности зелья. "Твой сын погиб… тогда почему так сильно бьётся сердце, будто подтверждение зельем что-то изменит?" В голове опять зазвучал голос Поттера "отец"... Снейп взмахнул палочкой, и оба шарика крови упали в зелье. Поверхность тут же запузырилась, засветилась ещё ярче. Вверх стал подниматься яркий красный пар, заворачиваясь в причудливые спирали. Снейп закрыл глаза и опустил голову. В висках стучало сердце. В кабинете вдруг стало невыносимо душно. — Правда, — прошептал Снейп. — Все правда. Снейп отошёл от стола к окну, открыл его и прислонился головой к холодному стеклу. У него есть ребенок. Сын. Наглядное доказательство, что ребенок, о котором говорила Лили, не погиб вместе с ней. А жив и здоров. И как бы Снейпу ни хотелось оставить всю эту историю в прошлом, не выходило. Его родной сын выкарабкался из всех передряг и полон идей на будущее. Но почему же он, Северус Снейп, ничего не чувствует? Ни радости, ни любви, ни нежности? Почему не понимает, что изменилось. Вот полчаса назад не было ребенка, а теперь есть. И что? Мир не изменился. Не заиграл новыми яркими красками, не сосредоточился в одном человеке. Даже не перевернулся. Может, это оттого, что ребенок-то уже взрослый? И его симпатичное беззащитное личико не вызывает умиление. И не возникают вопросы, а кем он станет, когда вырастет, потому что он уже стал. И нет томительного ожидания взросления, чтобы узнать, а на кого похож. Потому что похож на Поттера. Снейп стукнул кулаком по стене около окна и бессильно прорычал. Чертов Поттер. В каждой бочке затычка. Даже ребенок на него похож… Но тут Снейп зло улыбнулся своей мысли: " Я зато жив, а Поттер мертв. И моя кровь течет в ребенке его жены". Эта странная, неправильная по всем законам человечности мысль возымела на Снейпа поистине целебный эффект. Он вдруг почувствовал, как с души спадает камень, летит далеко вниз и разлетается на мелкие кусочки. Он сумел обыграть Джеймса Поттера. Во всем. В любви, в жизни. Он отнял у него все. И завершил партию досрочно, не дав противнику возможности отыграться. Триумф. Вкус окончательной и бесповоротной победы. Сладкий, согревающий, вдохновляющий. Но совершенно бесполезный в решении вопроса: "А что, собственно, дальше?". Вот знает он, что у него есть сын. И что с этим гениальным знанием прикажете делать? Сын-то уже взрослый, отвратительно воспитанный и абсолютно ненуждающийся в мудром отцовском совете. Да и у Снейпа не возникло ни малейшего желания общаться с Поттером. Проще ничего не менять. Есть самовлюблённый Гарри Поттер, а есть его, Северуса Снейпа, сын, которого уничтожили Лили и Петунья. Одна тем, что изменила внешность. А другая тем, что воспитала в поклонении Поттеру абсолютной знаменитостью. Пусть ходит где-то по Земле человек, в котором течет кровь Снейпов. Но сын… это все же нечто большее. * * * Снейп терпеть не мог бестолковых учеников и незваных посетителей среди урока. А потому стук в дверь как раз в тот момент, когда первокурсник с Хаффлпаффа чуть не взорвал весь Хогвартс, привел Снейпа в ярость. — Кто там? — проорал он, развернувшись ко входу в кабинет. Дверь открылась, и внутрь заглянул хмурый Невилл Лонгботтом. — Профессор Снейп, на минуточку, — позвал он. — Продолжайте! — прорычал Снейп в класс, — у вас ещё двадцать минут. Подойдя к Невиллу, он буднично прошипел: — Почему, если где-то взрывается зелье, то мистер Лонгботтом непременно окажется поблизости? — Я тебе даже более скажу. Я сейчас войду в класс, — без тени улыбки пошутил Невилл. — Директор срочно ждёт тебя в своем кабинете. — У меня урок. — Она сказала "немедленно". Невилл понизил голос до едва различимого шёпота: — К ней пришли люди из Министерства Магии, Северус. Но я тебе ничего не говорил. Снейп отбил пальцами по деревянной двери непонятную мелодию, и громко произнес в класс: — Всем заморозить зелья и отойти от котлов. Продолжите на следующем уроке. И не вздумайте просить о помощи профессора Лонгботтома. Невилл фыркнул. Снейп поспешил в кабинет директора, освежая в памяти произошедшие события. Он давно был готов к возможному визиту сотрудников Министерства, особенно после того, как Поттер ушел ни с чем. Не смог сам арестовать, прислал других делать за себя грязную работу. Как предсказуемо. Но все же подло. Хотя чего ещё можно ожидать от гриффиндорцев, признанных борцов за честность и справедливость. Только вот какая-то справедливость у них нечеловечная. Снейп вошел в кабинет директора с максимальным достоинством и безразличием, на которые был способен. За своим столом сидела директор, а напротив нее два человека в черных мантиях. — Северус, я не понимаю, — произнесла сразу МакГонагалл. — нас посетили мистер Ноуз и мистер Вайнс из Департамента контроля за неправомерным использованием магии. Они утверждают, что ты использовал Темную магию! Ее тон Снейпу категорически не понравился. Она была обеспокоена и тщетно пыталась скрыть волнение и гнев. — Вот как? — как можно безразличнее произнес Снейп, хотя чувствовал, что дело скверно. — И у них есть доказательства? — Здесь вопросы задаем мы, мистер Снейп! — пропищал маленький толстый лысый волшебник, вскакивая. — Простите, мистер Ноуз, но ваши обвинения очень серьёзные, — поправив очки, возмутилась МакГонагалл. — мне хотелось бы… — У нас есть ордер на арест мистера Снейпа, — перебил директора высокий белобрысый волшебник, доставая из кармана свиток пергамента. МакГонагалл быстро прочитала его, нахмурилась и обеспокоенно посмотрела на Снейпа. — Северус, это подписано начальником департамента. Там написано, что ты применил магию в доме 4, Прайвет Драйв, Литтл Уингинг, графство Суррей. Ну конечно! Где он ещё мог применить темную магию? А про то, что это дом Поттера не написано? Странно.. — Я впервые слышу этот адрес, Минерва. — Я думаю, тебе стоит пойти с мистером Ноуз и мистер Вайнсом и все объяснить в Министерстве, — уверенно сказала МакГонагалл, возвращая ордер. Она с сочувствием посмотрела на Снейпа, но он сохранял выражение безразличия. Она права. В Министерстве уже все решили. И Снейпу было не на руку идти на конфликт. Все-таки в его биографии можно много к чему придраться, если захотеть. А вот менять аппартаменты профессора Хогвартса на камеру Азкабана очень не хотелось. — Господа, тут какая-то ошибка, — обратилась между тем МакГонагалл к сотрудникам Министерства. — Профессор Снейп пользуется моим полным доверием. Я гарантирую вам, что он не использовал Темную магию. — Это мы сами разберемся, — пропищал мистер Ноуз и взмахнул палочкой. На запястьях Снейпа застегнулись золотые наручники.