О скелетах в шкафу

Гарри не дал себе времени обдумать, свыкнуться с мыслью и новыми обстоятельствами. В одно мгновение он забыл о неприязни к Снейпу, о неуверенности, которую испытывал относительно общения с отцом. Несправедливость холодными отвратительными пальцами отодвинула на задний план все текущие сомнения. Мама хотела защитить сына. А Дамблдор её предал. Он кинул её в одиночестве в самый страшный момент её жизни. Но предал Дамблдор и Снейпа. И как бы Гарри ни относился к отцу, участвовать в этом мерзком спектакле он не собирался. В глазах Снейпа он был недоумком, самовлюблённым эгоистом, но не предателем. Гарри спрятал дневник в карман, схватил палочку и поспешил к выходу. — Ты куда? — удивлённо спросила Джинни, когда он пронёсся мимо кухни. Гарри остановился, посмотрел на Джинни и с лёгким сожалением ответил: — Мне надо, прости. Меня обманули… но обманули ещё и его… он имеет право знать, — попытался объяснить Гарри. Эмоции бушевали внутри, он пока был не способен сколько-нибудь внятно формулировать мысли. — Что? Кто? — непонимающе спросила Джинни. Гарри закрыл глаза, глубоко вдохнул, а потом посмотрел на Джинни как-то по-особенному. Тепло, уверенно и свободно. — Мой отец. Мама рассказала обо всём Дамблдору, а он… он так и не сказал ни мне, ни отцу. Джинни осталась стоять в коридоре, задумчиво водя волшебной палочкой в воздухе, пока из конца не посыпались искры, смешивая тесто и мясной фарш в причудливый шар. Гарри ушёл. Он аппарировал сразу от дома к стенам Хогвартса. И пронёсся по его территории неприлично быстро. В голове пульсировала жажда справедливости. Вся гриффиндорская сущность прорвалась наружу и затмила собой все другие чувства. Ещё давно, когда Гарри смотрел воспоминания Снейпа во время Последней Битвы, он заметил, что Дамблдор ни слова не сказал Снейпу о Старшей палочке. Именно поэтому Снейп оказался беззащитен перед атакой Нагини. Знай он о том, что обладает палочкой, которую Волдеморт может возжелать, все бы могло сложиться иначе. Но эту намеренную ложь Гарри списал на заботу об общем деле, на недальновидность Дамблдора. Гарри даже допустил мысль, что старый директор просто не подумал о вероятности того, что Волдеморт отправиться на поиски палочки. Но теперь Гарри не находил оправданий. Дамблдор использовал Снейпа в своих целях, твёрдо зная о том, что у него есть сын. Дамблдор использовал Гарри в своих целях, твёрдо зная, кто его настоящий отец. Это была подлость. Мерзкий низкий поступок, о котором Снейп имел право знать. Гарри не остановился постучаться к Хагриду, не откликнулся на приветствие Невилла. Он даже не обратил внимание на победоносный возглас Пивза, а лишь взмахнул палочкой, обматывая надоедливого полтергейста в длиннющий шарф Гриффиндорской расцветки. Гарри громко постучал в дверь кабинета декана Слизерина и лишь тут остановился перевести дыхание. Снейп резко распахнул дверь и удивлённо приподнял брови: — Мистер Поттер? — то ли спросил, то ли утвердил он. — Он всё знал, — выпалил Гарри. Снейп не отреагировал. Он продолжал выжидательно смотреть на Гарри. — Дамблдор, — уточнил Гарри, — мама ему всё рассказала. Я прочитал об этом в её дневнике. Снейп молча отошёл к двери, жестом приглашая Гарри войти. — Располагайся, — направляясь к шкафу произнёс Снейп. Гарри огляделся. Кабинет Снейпа не изменился с тех времён, как Гарри бывал здесь. Та же сырость, полутьма и холод. Те же зловеще улыбающиеся в неясном свете свечей уродцы, заспиртованные в банках. Зелья всевозможных цветов и консистенций. Гора пергаментов на столе, которые были домашними заданиями, предположил Гарри. Снейп быстрым движением палочки левитировал из угла кабинета стул. Другим движением — сдвинул груду пергаментов на край и уменьшил её до размера спичек. Гарри сел на стул, разглядывая профессора. Он был мрачен, задумчив. Почти сразу Снейп заставил тяжёлый стакан из толстого стекла опуститься перед Гарри. Ещё один такой же стакан Снейп опустил около себя. Гарри удивлённо посмотрел на Снейпа. Тот нервно откручивал пробку у початой бутылки огневиски. Потом небрежно налил половину стакана Гарри, половину себе, поставил бутылку на стол, взял свой стакан, молча стукнул им о стакан Гарри и отпил. Гарри тоже отпил из своего. Ради приличия. Ему совершенно не хотелось выпивать. Горячая жидкость обожгла рот, горло. Потом как-то резко превратилась в расслабляющее тепло. — Значит эта старая сволочь знала, и ничего мне не сказала, — прошипел Снейп, садясь в своё кресло. Гарри удивлённо посмотрел на него. Такого непочтительного упоминания Дамблдора он ещё не слышал. Но прежде, чем он успел что-то ответить, Снейп посмотрел на него и спросил: — А ты? — Что я? — Гарри смотрел в глаза Снейпу, но не чувствовал ни малейшего намёка на применение Легиллименции. — Ты стало быть решил мне рассказать. Зачем? — хмуро спросил Снейп. Гарри стало не по себе от холодного взгляда. Ему показалось, что Снейп испытывает ту же степени ярости, что бушевала в нём самом пока он не прошёлся по территории Хогвартса. Но вся ярость предназначалась Гарри. — Это же очевидно, разве нет? — Снейп не ответил, и Гарри попытался объяснить очевидную вещь, — Вся эта история… так нельзя. Это неправильно. Неправильно, что мама не рассказала Вам. Неправильно, что не рассказал профессор Дамблдор. Неправильно, что, — Гарри вздохнул. — да всё неправильно. Я с самого конца войны хотел рассказать Вам всю историю. Я многое понял из Ваших воспоминаний. Пазл сложился. Но у Вас нет. — Считаете себя умнее других, мистер Поттер? — презрительно ухмыльнулся Снейп. — Считаю, что Вам будет интересно узнать, зачем мне понадобился меч Гриффиндора. И почему Волдеморт вдруг решил убить Вас. — А если нет? — Снейп оказался непробиваем в своей ненависти. — Почему Ваш сын всё же выжил? Или, может, сколько именно крестражей Волдеморта он нашёл и уничтожил? — Гарри рискнул игнорировать нападки и выложить козыри на стол. Он вдруг почувствовал, что, возможно, впервые в жизни находился со Снейпом на одной эмоциональной волне. Хоть и волна была пропитана злостью и агрессией. Гарри попал в цель. При упоминании крестражей, Снейп помрачнел сильнее обычного, перестал ерничать и стал с интересом слушать. Возможно, впервые в жизни. Впервые за все годы, что Поттер учился в школе, Снейп слушал, что и как он говорит. И он не узнавал… но кого? Джеймса Поттера? Гарри просто рассказывал. Про беседы с Дамблдором о прошлом Волдеморта. О путешествии за медальоном Слизерина. — Он звал Вас… он просил Вас привести ещё до того, как увидел Пожирателей. Я хотел привести мадам Помфри, но он настаивал на Вас. — Мадам Помфри, при всём уважении, была бы бесполезна в борьбе с темномагическим зельем. Боюсь, что и я тоже, — задумчиво прошептал он. — А что бы было, если бы Пожиратели не напали тогда? — Сложно сказать. — Когда Малфой провалил задание… Волдеморт бы приказал Вам убить Дамблдора? — Ты же слышал наш с директором разговор, — слегка презрительно ответил Снейп. — Альбус рассчитывал, что случай представиться. — Я бы не смог, — прошептал Гарри. — Вот так общаться, жить рядом… а потом… — Это был его выбор, — безразлично ответил Снейп. — Смерть от чёрной магии куда страшнее. Что было дальше? Гарри внимательно посмотрел на бывшего учителя, но не заметив раскаяния или сожаления о произошедшем, вернулся к рассказу. — Зачем тебе был меч? — спросил Снейп, когда Гарри дошёл до завещания Дамблдора. — Крестражи могут уничтожить немногие вещи. Среди которых яд Василиска. — То есть Альбус знал, что Тёмный Лорд создал семь крестражей и поручил их уничтожение детям? — подозрительно спокойным голосом спросил Снейп. — Нам было уже семнадцать! — возмутился Гарри. — И вы самонадеянно никому не сказали? Решили всю славу оставить себе? — Решили, что если Волдеморт узнаёт, что нам известно про крестражи, нам их не найти никогда, — огрызнулся Гарри. А потом спокойнее добавил, — Чем больше людей знает про них, тем больше вероятность, что найдётся предатель. — И сколько же человек знало о крестражах? — Если не считать профессора Слагхорна и покойного Дамблдора, то только мы трое. Я, Рон и Гермиона. Снейп нахмурился, отпил огневиски и задумчиво забарабанил по столу. — Что на счёт Люпина? — презрительно спросил он. — Чем занимался этот бесполезный оборотень? Гарри прикусил язык, когда уже собрался огрызнуться. Он также отпил огневиски, собираясь с мыслями. Вопрос, который крутился у него в голове уже давно. Барьер, который мог навсегда разрушить его отношение с отцом. — Давайте на чистоту, — наконец произнёс Гарри, посмотрев Снейпу в глаза, — Вы можете применить легиллименцию или сыворотку Правды, если Вам будет спокойнее. Но мне важно, чтобы Вы поверили в то, что я сейчас скажу. Снейп нахмурился на мгновение, но быстро взял себя в руки и презрительно фыркнул: — Дешёвый гриффиндорский пафос. Гарри усмехнулся, но тут же посерьезнел. — Тогда, на занятиях окклюменцией… когда я подсмотрел Ваши воспоминания о событиях после экзамена по ЗОТИ… тогда я, наконец, понял, о чем вы говорили, когда оскорбляли моего от.. — Гарри запнулся, — Джеймса Поттера. Тот его поступок, его, Сириуса… это было мерзко, низко и подло. И нет, я это не говорю, потому что здесь сейчас Вы. Я говорю, потому что я действительно так считаю. Так нельзя поступать. И, собственное, эта история объяснила мне Вашу неприязнь, к Джеймсу и его друзьям. Но она не изменила моего отношения ни к Сириусу, ни к Римусу. Они были для меня не просто друзьями моего отца… они были реальными людьми, которые многое значили для меня, которые много для меня сделали. И этого не отнять. Я понимаю Вашу неприязнь к ним, но я хочу, чтобы и Вы поняли мою любовь к ним. Поэтому, давайте обойдемся без оскорблений? Снейп молчал, но Гарри чувствовал его ярость. Упоминание Сириуса всегда приводило Снейпа в состояние неконтролируемого бешенства, это Гарри заметил ещё в школе. И было по-детски наивно ожидать, что человек в одночасье изменит своё прошедшее проверку временем отношение к школьному врагу. — Они были неправы. Все они. И каждый из них заслужил вашу ненависть. Я это знаю и принимаю. Но в отношении меня они сделали много хорошего. И перед всеми я буду защищать их, как своих друзей. Гарри помолчал, разглядывая игру света в стакане с ярко-оранжевым огневиски. — Они были обычными людьми, со своими достоинствами и недостатками. И мне очень жаль, что все так обернулось, — наконец, продолжил свою мысль Гарри. — Я пытался себе представить, что вы можете чувствовать, но у меня не получается. Я буду с теплом беречь память о них. И я уж точно не буду пытаться каким-то образом уменьшить вашу ненависть к ним. Когда я узнал… я был разочарован. Я был взбешён. Вы всегда придирались ко мне, были ко мне несправедливы. И я думал, что вы также преувеличиваете грехи Джеймса и Сириуса. Но я увидел правду… и почувствовал лишь омерзение по отношению к ним. Они будто предали моё доверие этим поступком. Как так… Я верил, а они… Снейп задумчиво кивнул. Ему расхотелось язвить, расхотелось унижать уже покойных мародёров. Потому что он снова увидел в Гарри Лили. Только она имела мудрость принимать человека с его недостатками. Видеть их и принимать. — Римус хотел пойти с нами… но я не взял его. Гарри замолчал и не собирался продолжать. Та сцена на площади Гримо была слишком личной. — Самоуверенность? — Гриффиндорское чувство чести, — не менее презрительно парировал Гарри. И Снейпу оказалось нечего добавить. Гарри продолжил рассказ, а Снейп слушал и испытывал доселе неизвестное беспокойство. Он видел перед собой живого и здорового Гарри, но произошедшие события всё равно наводили ужас. Трое детей, которые даже не закончили школу, в одиночку отправились уничтожать крестражи, самые неизученные и опасные темномагические артефакты. — А я понять не мог, зачем вам потребовалось соваться в Министерство. Это было безумие! — прервал Снейп рассказ. — Не самое большое, — слегка улыбнулся Гарри. И только когда Гарри заговорил о долгих странствиях по Британии в палатке, Снейп спросил: — Вы не знали не только, где находятся крестражи, но и как они выглядят? Он произнёс это очень медленно, словно только что осознал. — Не знали, — ответил Гарри. — Старый соплохвост! Теперь я понимаю, почему он ничего не сказал мне и другим членам Ордена. Гарри вопросительно посмотрел на Снейпа. Тот налил себе ещё огневиски и осушил стакан. Потом резко поднялся из кресла и стал ходить по комнате. — Я не понимаю, — сказал Гарри. — Это безумие! Полнейшее безумие! Оставить детям задание… какое задание, Пот… — Снейп осёкся. Он посмотрел на Гарри долгим задумчивым взглядом. — Я понятия не имел о том, что у меня есть сын, — вдруг сказал он. — Когда я узнал, что Лили родила, я проверял, считал, но у меня не сходилось… — Мама написала, что я родился раньше срока, — перебил Гарри. Он не ожидал, что Снейп поднимет тему родства. Это было странным. И жутко некомфортным. Говорить со Снейпом на такие личные темы. — Раньше срока, — прошептал Снейп. Он посмотрел на Гарри долгим тяжёлым взглядом. Тем взглядом, от которого людям становится не по себе. И Гарри уловил в этом взгляде странные, не свойственные Снейпу нотки тоски, сожаления. — Тебя кинули одного спасать магический мир, не дав никакой информации… а ты даже не должен был этого делать. Потому что не подходил под это чертово пророчество! — Мама сказала об этом Дамблдору, — Гарри поспешил перевести тему, — но он сказал, что мир могу спасти только я. Что это ради общего блага. Снейп ещё раз глотнул огневиски. На этот раз прямо из горла бутылки. А Гарри подумал, что никогда ещё не видел Снейпа таким странным. Он не был пьян. Но он определённо не был тем язвительным и недовольным профессором Зельеварения. Он отошёл к полкам с покрытыми пылью книгами и неспешно их разглядывал, скрестив на груди руки. Гарри чувствовал, что должен что-то сказать. И Гермиона бы точно нашла нужные слова, потому что она умела понимать людей. Но он не умел. В кабинете повисла тишина. Неправильная тишина, будто в ней слышалась скорбь по разбитой жизни. Снейп молчал и не поворачивался. А Гарри не хотел видеть его лица. Он мог лишь догадываться, но был почти уверен в своих предположениях, что Снейп винил себя в произошедшем. "Профессор", — хотел сказать Гарри, но вдруг понял, что в текущей ситуации такое обращение будет не совсем подходящим. Собрав всю свою волю, Гарри произнёс: — Отец… Снейп слегка вздрогнул. Он погрузился в свои мысли и перестал замечать происходящее вокруг. — Все в порядке? Снейп повернулся к Гарри и посмотрел на него. Удивлённо, изучающе, с тоской. — Это я рассказал Тёмному Лорду о пророчестве, — спокойно произнёс Снейп. Но Гарри видел, что спокойствие было показным. Снейп ждал реакции. Любой, но не такой: — Я знаю, — пожал плечами Гарри. — И ты всё ещё здесь? — растерянно прошептал Снейп. — но почему? — Потому что это в прошлом. В прошлом остался и Седрик Диггори, которого убил Волдеморт только потому, что я предложил ему вместе схватить кубок. В прошлом и Сириус, которого я побежал спасать, не слушая доводов о том, что это ловушка. Даже Добби в прошлом. Которого я попросил о последней в его жизни услуге. Снейп молчал. А Гарри продолжил: — А знаете, что в настоящем? Учитель, который спасал сына любимой женщины, который помогал ему тогда, когда невозможно было помочь. В настоящем мать ненавистного школьного врага, которая врала в лицо Волдеморту. Да, Вы сказали о пророчестве Тёмному Лорду. Ну и что? Это не было единственным событием истории. Был ещё предатель Петтигрю, Дамблдор, забравший мантию-невидимку, Джеймс, забывший палочку на диване. Наконец, сам Волдеморт, выбравший меня, а не Невилла. Мне сказала об этом Трелони в тот самый день, когда мы отправились с Дамблдором в пещеру. Злился ли я? Я Вас ненавидел. А потом вы убили Дамблдора. И я возненавидел Вас ещё сильнее. И тогда, в Визжащей Хижине, я не понял, почему подошёл к Вам. Я Вас ненавидел, да. Но то, как Волдеморт натравил Нагини… Я не желал такого исхода Вам. Но ненависть ушла с просмотром Ваших воспоминаний… — Пожалел профессора? — презрительно ухмыльнулся Снейп. — Я видел Волдеморта. Я смотрел ему в глаза. Я чувствовал его ярость внутри себя. Я знаю, на что он способен. Вы же врали ему в лицо столько лет, каждый день ходили по тонкой грани смерти. Вы — самый храбрый человек из тех, кого я знал. И Ваши отношения с моей мамой не имеют к этому никакого отношения. Снейп поморщился. — Гриффиндорский пафос. Гарри пожал плечами. — Пафос, так пафос. Но он был готов поклясться, что за недовольством профессор спрятал улыбку. — Вы так ничему не научились. Позволять Тёмному Лорду проникать в своё сознание — верх глупости! — проворчал Снейп. — А почему Вы решили, что это он проникал в моё сознание, а не я в его? — спросил Гарри. — Проникнуть в сознание Тёмного Лорда не мог никто и никогда, — твёрдо произнёс Снейп. — Но я — Избранный, — парировал Гарри. — которого он отметил как равного себе. — Что за чушь Вы несёте, Поттер? — Я продолжу рассказ? — улыбнулся Гарри, довольный тем, что сумел заинтересовать Снейпа. — Мы остановились на самом интересном месте. Но Снейп вскоре прервал Гарри. — Уизли просто сбежал? — Но Вы же видели, что он вернулся? Там, в лесу Дин. — Это у Вас расстройство личности такое: прощать предателей? — Это у меня позиция: разрешать людям ошибаться и не попрекать их потом всю жизнь. Гарри сказал это жёстко и очень холодно, чем удивил даже себя. Он никогда не задумывался, скольким людям он простил ошибки. Это было очевидным, логичным и правильным. Рон, Дамблдор, Сириус, Снейп, Джеймс, даже нытик Дадли. Только Гермиона никогда не предавала его… — Лили всегда прощала, — вывел Гарри из задумчивости голос Снейпа. Гарри внимательно посмотрел на него. — Вы очень похожи на свою мать. Больше, чем я представлял. Гарри нахмурился. Ему было некомфортно общаться с таким Снейпом. Он привык огрызаться в ответ на оскорбления, но не знал, как себя вести при нормальном общении. Кляня себя за трусость, Гарри опять перевел тему: — Дальше, — несмело сказал он, — произошло нечто, что заставило Волдеморта вспоминать об убийстве моей мамы… я увидел, как всё произошло в тот день его глазами. Я могу не рассказывать, если Вы не хотите. Снейп посмотрел на него долгим тяжёлым взглядом. — Ты, ребёнок, видел, как какой-то псих убивает твою маму. И по-твоему я, взрослый мужчина, испугаюсь рассказа об этом? — Я должен был предупредить, — пожал плечами Гарри. Впервые за время рассказа, Гарри не смотрел на Снейпа. А Снейп не смотрел на него. Каждый оставался в своих мыслях о происходивших событиях. Гарри заново переживал животный страх, заполнивший его в момент осознания, что дом Батильды — ловушка. Мерзкий запах разложившегося мяса, от которого он не мог избавиться пару дней после события, снова появился из ниоткуда. А сердце пропустило пару ударов, когда Гарри увидел перед глазами разломанную пополам волшебную палочку, вся магия которой держалась за счет тончайшего пера феникса. Молчание длилось некомфортно долго для Гарри, и он посмотрел на реакцию профессора. Снейп разглядывал его уже очень долго. И взгляд был совершенно незнакомым для Гарри. Если бы он осмелился предположить, он бы сказал, что Снейп смотрел на него с уважением. Но Гарри не был столь наивным. Он прекрасно знал, что люди редко меняются. Редко, да. Но некоторые люди всё же умеют слушать. И слышать. Весь рассказ Гарри Снейп не мог отделаться от мысли, что перед ним не Джеймс Поттер. Дерзкий, самовлюблённый, безответственный. Гарри же был искренен в каждом слове. И когда рассказывал о смерти Дамблдора, о смерти Грозного Глаза, о безысходности, о страхе. Джеймс бы непременно кичился своими достижениями, упуская провалы. А Гарри рассказывал всё, как есть. А ещё он анализировал каждый свой поступок. Изредка проводил рукой по волосам, сожалея о том, что мог бы поступить иначе. Или вдруг говорил интонациями так похожими на интонации его матери. Гарри искренне переживал за судьбы тех волшебников, которых он был вынужден заменять в Министерстве Магии, ещё сильнее переживал ссору с Роном. Но никогда не уходил в жертву. Он не обвинял Рона, Дамблдора или все магическое сообщество. Напротив, Гарри вполне точно определял, где промахи были именно на его совести. Признавал это и шёл дальше исправлять. Но самым странным и непонятным для Снейпа оказалось то, что в Гарри он вдруг начал узнавать себя самого. Не поступил ли он в свои семнадцать точно также? Положив свои жизнь, умения и таланты ради идеи спасения мира? Не послушал ли он своего кумира, уверовав в то, что только он сможет исправить этот мир? Странным и удивительным Снейпу показалось, как чётко он помнил, оказывается, свои мысли двадцатилетней давности. Где-то в глубине души безучастного к событиям профессора вдруг вспыхнул подростковый восторг осознания своей мощи. "Я могу". Эти слова он, будучи молодым и одиноким, повторял себе как мантру, раз за разом экспериментируя с зельями. " Я могу". Говорил он себе, насылая непростительные проклятия на маглов и волшебников. "Я могу". Восторг, тщеславие, мстительность, ярость — все это переплетались воедино, когда приходило время показывать себя в рядах Пожирателей Смерти. Он, замухрышка из забытой Богом и Мерлином дыры, вечно гнобимый детьми, унижаемый родным отцом и презираемый матерью, имел власть над жизнью других. Над жизнью врагов. Как он жалел в те годы, что судьба не свела его в поединке с Поттером или Блэком. В самых радужных фантазиях он, стоя над поверженным врагом, самодовольно снимал с себя маску Пожирателя, чтобы увидеть в ненавистных глазах ужас и послать зелёный луч смерти. И вот теперь Снейп отчётливо видел в Гарри желание показать всем, что он может. Что он, Гарри Поттер, — человек, который заслужил свою известность. А не родился с ней. "Я действительно способен что-то сделать", — будто говорил Гарри каждым своим словом. Создавалось впечатление, что Гарри пытался заслужить своё присутствие в мире волшебников. Будто, не будь он Избранным, его бы исключили из школы и из мира волшебников. " Я мешаю всем самим фактом своего существования ". А эта фраза врезалась в сознание Снейпа и пульсировала навязчивой мыслью в голове. Она была не просто отражением его собственных детских чувств, но их полной копией. Он мешал матери обрести любовь отца. Он мешал отцу вести нормальную маггловскую жизнь. Он мешал всем дворовым мальчишкам своим нищенским видом. Он мешал шайке Поттера. Он просто мешал. И тут Снейп должен был признать, что кое в чем важном, Гарри повезло больше, чем ему. У Гарри были друзья. Или же у Гарри хватило мудрости и силы духа сохранить дружбу, а не оттолкнуть тех единственных людей, которые хорошо к нему относились. Настолько хорошо, что были готовы умереть за него. О такой дружбе пишут обычно в книгах, а в жизни все оказывается куда сложнее и прозаичнее. Предательство, ссоры, обиды. Зачастую на проверку дружба оказывается просто показухой. Но разве напоказ идут в лапы Тёмного Лорда? Или кидаются в ледяную воду? Кто в целом свете сделал бы такое ради него? Снейп знал ответ. И одновременно боялся его. Лили. Она была готова на все. Даже умереть. Рассказ о её смерти был неожиданным, диким. Северус сотни раз прокручивал в голове эту сцену, проклиная Поттера, что не защитил. Но он и представить не мог как нелепо и глупо все произошло. У неё был шанс остаться в живых, был шанс спастись, но она не предала сына… — Забавно выходит, — вдруг сказал Гарри. — Я только сейчас это понял. Это благодаря Вам я остался жив тогда. И вообще мы сумели победить. — Что за ерунда? — пробормотал Снейп, пытаясь вернуться из своих мыслей и понять, о чем толкует Гарри. — Это Вы попросили Волдеморта не убивать мою маму. Он сказал ей отойти в сторону, а она вместо этого принесла себя в жертву. Убей Волдеморт её сразу, она бы просто умерла, как и тысячи других. А вышло, что она сама выбрала смерть, защитив меня древней магией. И… Волдеморт мог убить меня ещё тогда. Не было бы ни мальчика со шрамом, ни таинственного исчезновения Волдеморта, никакого пророчества. Снейп внимательно смотрел на Гарри. Огневиски слегка затруднял размышления, переводя все услышанное в некое пространство невозможного. И тем не менее, в словах Гарри была логика. Странная логика, о которой твердил постоянно Альбус. — Какая к соплохвосту защита? — Заклятие жертвы, — пояснил Гарри. — перед смертью мама произнесла: "прими жертву". И Волдеморт, убив её, принял эту жертву. Сам того не понимая, он заключил магический контракт, который не позволил ему более дотронуться до меня. Его палочки не работали против меня, и тогда он стал искать Старшую, чтобы стать неуязвимым и всемогущим. — Он верил в могущество палочки, но все же она лишь легенда, — произнес Снейп, неосознанно потирая горло. — Она один из даров Смерти. Снейп никак не отреагировал. Новость, казалось, не произвела на него должного впечатления. — Кроме палочки, Смерть одарила братьев Певереллов Мантией-невидимкой и воскрешающим камнем, — пояснил Гарри. — Детская сказка, — буркнул Снейп. — Профессор Дамблдор так не считал. Именно около сказки о Трёх братьях он нарисовал знак Даров Смерти, который магический мир знает, как знак Гриндевальда. Снейп нахмурился, но промолчал. — Вы читали биографию Дамблдора, которую написала Рита Скиттер? — спросил Гарри, заметив непонимание. — Поттер, вам нечем было заняться, я не пойму? Вы читали детские книжки и сплетни самовлюблённой нахалки? Гарри рассмеялся. Он взял бутылку огневиски, хотел разлить по стаканам остатки, но в последний момент передумал. — Если вы выпьете ещё немного, то решите, что весь мой рассказ подсказан вам огневиски, а не произнесен мной. — В какую ещё историю вы вляпались? — подозрительно спросил Снейп. — Немного терпения. Сначала я расскажу вам про чудесную лань, которую встретил в лесу. Снейп перебил в середине: — Пойти за неизвестным патронусом, не имея волшебной палочки и зная, что за тобой охотится Тёмный Лорд! Это безумие! — А ваш расчёт был не на безумие? — уточнил Гарри. — Мой расчёт был на то, что вы дурак, — констатировал Снейп. — Но у меня и в мыслях не было, что вы безоружный дурак. Гарри улыбнулся. — Оставьте эпитеты, описывающие моё безумие на потом. В тот момент нами овладели отчаяние и эйфория. Мы чувствовали, что конец близко, но ни на дюйм не приблизились к обнаружению крестражей. Но тем не менее, мы, наконец, избавились от того единственного, что у нас был. И Гарри продолжил рассказ. Снейп внимательно слушал, вспоминая все, что ему было известно о тех днях. Он слышал о том, что Тёмный Лорд был в бешенстве. Но никто не знал причину. А, оказывается, от него ускользнул сам Поттер. Победа в магической войне зависела лишь от ловкости семнадцатилетнего мальчишки, который действовал наугад. Когда Гарри принялся рассказывать о том, что происходило в Малфой-мэноре, Снейп не двигался. Казалось, что он даже затаил дыхание, внимательно вслушиваясь в каждое слово. — Малфой, гоблин, эльф… Вы хоть понимаете, как несказанно Вам повезло? Сколько случайностей могло Вас убить? — У нас не было другого плана… Снейп вскочил и почти прокричал: — Это у Дамблдора не было другого плана, кроме как инсценировать собственную смерть! Старый кретин! Теперь я понимаю, какого чёрта он мне не сказал! Отправить детей… куда?! — Профессор, любая война — это риск, — попытался успокоить Снейпа Гарри. Но тот не слушал. Он пришёл в ту степень ярости, в которой перестаёт работать логика. Гарри становилось слегка не по себе: он не ожидал, что отец так близко к сердцу воспримет происходившие события. Да, поиски крестражей были рискованным предприятием, и годы спустя, Гарри и сам понимал, что ему повезло. Но увидеть столь эмоциональную реакцию от обычно безучастного человека было неожиданно. Неужели Рон, Гермиона и Джинни были правы? Неужели Снейп реагирует подобным образом потому, что речь идет о его сыне? — Вы гадали! Вы просто напросто гадали! И засунув руку в стог сена, вы напоролись на ядовитую змею! Вы не понимаете, насколько повезло вашей подруге? Сильнейшие волшебники сходили с ума, когда за них бралась Лестрейндж! А вы снова ускользнули из-под носа Тёмного Лорда. Поттер! Это безумие, слышите! Снейп определённо хотел сказать что-то ещё, но просто развёл руками, налил себе ещё огневиски, выпил залпом и, скрестив на груди руки, спросил: — Что было потом? — Интуиция мне подсказывает, что вы знаете, — попытался улыбнуться Гарри и как-то разрядить обстановку. Глаза Снейпа сверкнули бешенством. — Сейчас я слушаю Вашу историю, а не ходившие в наших кругах сплетни. Вопрос потери доверия Тёмного Лорда очень щекотливый, о нём не принято распространяться. Было лишь известно, что Малфои и Лестрейндж потеряли его доверие. Предупредили, что палочки Беллы и Драко похищены, и они не могут быть подтверждением их личности. Но были и другие слухи. Которые шли из весьма сомнительных источников, но очень удачно объясняли внезапную холодность Тёмного Лорда. И слухи эти были про вас, Поттер. Снейп не сводил глаз с Гарри. Но Гарри казалось, что смотрел он совершенно иначе, чем раньше. Не с ненавистью, а с глубоким отчаянием, бессилием. Будто ждал, что Гарри скажет, что все это шутка. — Да, палочки были у нас. И обе нам пригодились. Гарри старался рассказывать дальнейшие события буднично, как будто они продумали все до мелочей и не имели ни малейшего шанса на провал своей задумки. Особенно помогало этому отсутствие зрительного контакта со Снейпом. И причина была не в том, что его отругают. А в том, что Снейп будет слишком беспокоиться из-за него? Это так чувствуют себя дети, когда рассказывают родителям о том, что натворили? Боятся расстроить. — С чего вы взяли, что крестраж в Гринготсе? — странным голосом спросил Снейп. Гарри показалось, что он с трудом сдерживает себя. — Профессор Дамблдор объяснил, что Волдеморту была важна принадлежность к волшебному миру. А Белла пришла в такой неистовый страх при виде меча Гриффиндора, что мы были почти уверены, что знаем причину. — Ещё раз, Поттер. Напрягите мозги. С чего вы решили, что крестраж в Гринготсе? Гарри внимательно посмотрел на Снейпа. Тот изучал его с восхищением, даже не пытаясь скрыть бешенство. Оно накрывало его все сильнее, А Снейп не мог объяснить себе причину. Незнакомые прежде чувства страха за другого человека вдруг возобладали над ним. Снейпу часто приходилось вытаскивать других из передряг. Но единственное, что он испытывал в те моменты была злость. Ему хотелось накричать, оскорбить, высказать все, что накопилось. Он никогда не жалел тех, кому помогал, потому что считал, что они своей тупостью сами притащили себя в сложившуюся ситуацию. Но в этом рассказе все было иначе. Снейп опять хотел отругать, накричать, но лишь потому что чувствовал, как страшно ему становится за Гарри, как, по непонятной ему причине, близко к сердцу он принимает проблемы… сына. — Мы рискнули… — Вы идиоты?! Как вы планировали выбраться оттуда?! А если там нет крестража?! Поттер, вы серьёзно?! — Снейп почти кричал. — У нас не было вариантов, профессор! — У вас не было и нет мозгов, Поттер! Вы просто сами раз за разом шли в лапы Тёмного Лорда, вы это понимаете? — Я точно знал, где он, — напомнил Гарри. — Я научился закрывать сознание от него. — Псих, — резюмировал Снейп. — Мне это воспринимать, как похвалу? — Как факт. Псих, которого Дамблдор сделал ещё большим психом. Поттер, нельзя ставить все на карту, когда от тебя зависит победа! — Да неужели, профессор! — вспылил Гарри. — Тогда поделитесь планом, как вы собирались сообщить мне, что мне надо умереть от руки Волдеморта, если сделали все, чтобы я не верил вам ни на секунду! — Но ты же в итоге поверил, — с лёгкой усмешкой и многозначительным взглядом произнёс Снейп. — Ну и мы в итоге победили, сэр, — парировал Гарри. Снейп молчал. Он внимательно смотрел на Гарри и никак не мог понять, почему не уловил сходства с собой раньше. Он понимал, что был использован единственный шанс, призрачный и ненадёжный. И ему захотелось вдруг сказать на столь удачно приведенную аналогию: “ Моя школа”. После небольшой паузы Гарри продолжил рассказ. Медленно, задумчиво. Снейп был прав. Они могли провалиться сотни раз. И будь он в той же ситуации, но Аврором, он бы не повторил ни одну авантюру. Хоть и не мог придумать им альтернатив. — Дракон, — сев в своё кресло безразлично произнёс Снейп. Он скрестил на груди руки и внимательно посмотрел на Гарри. Ярость сменилась безразличием. Снейпу показалось, что больше его уже нельзя было удивить ничем. Но появилось что-то еще. Сочувствие. Мысль о том, сколько же всего выпало на долю детей, и что еще им предстояло пережить. По милости дружелюбного директора Дамблдора, который имел отвратительную привычку зазывать в свои сети улыбками и ласковыми словами. Гарри поежился. Это молчание нервировало его больше, чем крик. Он вдруг почувствовал себя опять провинившимся школьником. — Тогда-то Волдеморт понял, что мы разгадали его секрет… — И приказал ждать тебя в башне Рейвенкло, — задумчиво произнёс Снейп. — Потому что ты бы искал вещь Рейвенкло? — Диадему, — уточнил Гарри. И Гарри перешёл к последней части рассказа. Снейп слушал, скрестив на груди руки и склонив голову. — Адское пламя, — прошептал Снейп, — идиоты… Гарри пожал плечами, отпивая огневиски. Вспоминать то, что произошло дальше, оказалось сложнее, зная, что Снейп — его отец. Он вновь перенесся в Визжащую хижину, видел бледнеющее лицо Снейпа, его окровавленные пальцы, сжимающие страшную рану. Даже тогда, глядя на ненавистного профессора, которому не желал ничего, кроме смерти, Гарри думал, что он не заслужил такого. Знай он тогда всю историю Снейпа… а тем более, знай он, что это его отец… разве ушел бы он? Ответ был очевиден. Если бы Гарри знал все то, что он узнал из воспоминаний Снейпа, он бы с самого начала искал контакт с ним. Он бы обращался к нему за помощью… Но почему? Почему не обратился к Кингсли?... Потому что так сказал Дамблдор. Покойный директор не хотел, чтобы тайна разошлась, и Гарри послушно хранил ее. Но многое бы поменялось, если бы он изначально доверял Снейпу. Гарри грустно хмыкнул. Но кто знает, остался бы его отец жив в этом случае? Ведь Гарри, Рону и Гермионе просто везло. Повезло бы им в других условиях? Смысла гадать не было. История не знает сослагательного наклонения, потому как бесконечна в своих альтернативах. — Как тебе удалось выжить? — вывел Гарри из задумчивости вопрос Снейпа. Гарри закусил губу, пытаясь сформулировать. — Пожалуй, мы вернёмся в Малфой-менор. Там у нас с Драко произошла потасовка, в результате которой я выхватил его палочку. Она была неплохой, даже слушалась меня. — Это помогло тебе выжить? — скептически уточнил Снейп. — Именно. Дело в том, что палочка Малфоя была не самой простой. За год до этого она обезоружила Альбуса Дамблдора на Астрономической башне. И Волдеморт этого не знал. Он решил, что вы, убив Дамблдора, стали обладателем Старшей палочки. — Нееет, — недоверчиво протянул Снейп. — Не может быть. — Старшая палочка была побеждена Драко Малфоем. И именно его палочка восприняла своим хозяином. — Он не брал её в руки! — Именно. В погоне за Тёмной магией и сильными заклинаниями, Волдеморт не удосужился изучить природу волшебных палочек. Драко не обязательно было касаться палочки, чтобы стать её владельцем. По всей видимости, Дамблдор рассчитывал, что договорись он с вами о смерти, Старшая палочка не будет считаться побеждённой. Он умрёт последним владельцем Старшей палочки, и её кровавый след прервётся. — Было очень разумно с его стороны не предупредить меня об этом, — с издёвкой заметил Снейп. — Знай я наверняка, что Тёмный Лорд решит меня убить, я бы подготовился лучше. — Как вы спаслись? Я был уверен, что вы погибли… — Тёмный лорд стал все чаще практиковать убийства с помощью змеи. Я ожидал этого, потому принимал небольшие дозы яда, чтобы выработать иммунитет. А перед особо опасными моментами натирал руки доработанным зельем живой смерти. При попадании в кровь или рот, оно начинало действие, замедляя все процессы в организме, в том числе останавливая кровотечения. К сожалению, это единственное зелье, которое у меня получилось использовать именно через прикосновения. Другие необходимо было выпить сразу после. А я не был уверен, что у меня будет шанс достать и выпить глоток. Живая смерть же позволила остановить кровотечение… когда я пришёл в себя, то намеревался принять восстанавливающее зелье, но не успел — меня нашли раньше. — Выходит, Волдеморт просчитался во всем… — Но ты не объяснил, как именно тебе удалось выжить после смертельного проклятия? — Вы не поняли, что значили слова Дамболора? Снейп нахмурился. — Я был последним крестражем. После того, как Волдеморт кинул в меня смертельное проклятие, я очутился… я не знаю, что это было. Я видел Дамблдора… видел душу Волдеморта… и Дамблдор сказал, что я могу выбрать: вернуться.. или умереть… не знаю, было ли это нечто за гранью жизни или просто игра моего воображения. Я часто возвращаюсь мыслями к этому моменту, пытаясь понять произошедшее. Я смотрел книги, но нигде не описано, что происходит с человеком, когда он становится крестражем. Информации о них вообще мало. Так что мне остаётся только предполагать. Снейп был серьёзен, как никогда. Он недовольно качал головой и внимательно рассматривал Гарри, словно пытался обнаружить у него нечто странное. — Вы обсуждали с кем-то это происшествие? — спросил Снейп. — Только с Роном и Гермионой. Я решил не рассказывать всем подряд, что был крестражем, — Гарри передернул плечами. — Мне некомфортно это обсуждать. — Ты влип в историю опаснее остальных, Гарри, — констатировал Снейп. Гарри выпрямился и удивлённо посмотрел на Снейпа. И смысл фразы, и обращение по имени, и звучавшее беспокойство — всë было странным. — Я не понимаю… — Тёмная магия никогда не проходит бесследно. Я очень хочу ошибаться, но скорее всего я прав: со смертью частички Тёмного Лорда в тебе не закончилось влияние на тебя Тёмной магии… — Я больше не говорю со змеями! — воскликнул Гарри. — Я проверял! Ничего похожего на парселтанг! — Ты уверен, что только этим проявлялось влияние? Гарри молчал. Он никогда не думал об этом. Он не замечал за собой никаких странностей, отличающих его от других волшебников, ни до, ни после смерти Волдеморта. Степень влияния крестража на себя он ограничил тем, что услышал от Дамблдора: ментальную связь и парселтанг. — Я попробую что-нибудь сделать, — не дождавшись ответа, сказал Снейп. Хотя он и представить не мог с чего начать. Но мысль о том, что Темная магия может забрать его сына заставила осознать, кто же на самом деле для него Гарри. Снейп восхищался Тёмной магией, упивался её мощью. Он с наслаждением использовал её, питаясь её силой, ощущая недоступную иными способами эйфорию. Он позволял ей руководить собой, зная, как легко она утаскивает в свои сети. Десятки раз он видел, как волшебники не справляются с Тёмной Магией, идут у неё на поводу и теряют себя самих. Снейп слишком хорошо знал, как Тёмная магия может сломать человека, в какое отвратительное и мерзкое существо превратить. Гарри недовольно скрестил на груди руки. — Мне надоела эта история, предположения и догадки, — сухо сказал он. — Волдеморт мёртв. Значит, все его крестражи уничтожены. Все закончено и нечего искать то, чего нет. — Самонадеянно глупо, — недовольно процедил Снейп. — Ты не понимаешь, насколько глубоко может проникать Тёмная магия! — Я не собираюсь жить в страхе, что со мной что-то не так! Спасибо, все детство только об этом и думал! Хватит с меня! — огрызнулся Гарри. — Глупый мальчишка! Ты не понимаешь… — Я понимаю! — перебил Гарри. — Это вы не понимаете, кто я. Я — единственный, кто выжил после смертельного проклятия. Я был змееустом. Я по непонятной причине ощущал сильные эмоции другого волшебника. Я был уверен, что он меня контролирует. Я был наречён каким-то абстрактным словом "Избранный" И весь мир ждал от меня Мерлин знает чего! Я устал быть ненормальным. И больше на это не подпишусь. Снейп, уже готовый высказать очередную порцию издевок относительно высокомерия и заносчивости, вдруг осёкся. "Я устал быть ненормальным". Фраза резала уши. И была слишком понятна нескладному черноволосому подростку, живущему внутри Снейпа. — Тёмная магия может уничтожить тебя, а ты даже не поймёшь этого, как не понял в свое время я, — прошептал Снейп, удивляя самого себя. Он задумчиво смотрел на сидящего напротив молодого человека так похожего на ненавистного Поттера, но видел себя… — Тёмная магия коварна, — продолжал Снейп, — Она завлекает тебя в ловушку, дарит ощущение власти, контроля, безграничных возможностей. Но потом овладевает тобой. В какой-то момент ты осознаешь, что теперь не ты контролируешь её, а она тебя. Ты можешь не чувствовать ничего странного, но тебя накроет внезапно и очень сильно, Гарри. Это опасно. Смертельно опасно. — Значит, такова судьба… — Что за детский вздор?! Какая к соплохвосту судьба?! Ты в опасности, слышишь?! — повысил голос Снейп от отчаяния, а не злости. Снейп хотел донести свою мысль, чтобы Гарри осознал всю серьезность ситуации. Страх за ребенка овладел Снейпом сильнее обычного. Темная магия снова отбирала его близких. А ему оставалось лишь выть от бессилия, как тогда, после смерти Лили. — Я не хочу быть подопытным кроликом! — вскричал Гарри. — Тёмная магия? Допустим. Я не буду ждать и бояться. Я встречусь с ней, когда она придёт. Но не раньше. — Ты вообще не понимаешь, что тебе говорят? Ты в опасности! — Я понимаю, — сухо сказал Гарри. — Я благодарен вам за заботу, профессор. Я осознаю все опасности. Но своё решение я озвучил. — Безответственный болван. — Разве? Я понимаю всю опасность. И я готов встретиться с последствиями своих решений. Снейп опустился в кресло. Какое-то время он внимательно смотрел на Гарри, а потом откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Вспышки, яркие вспышки эмоций. Страх. Ярость. Бессилие. Страх. Обреченность. Глупый, глупый мальчишка. Что же ты творишь? “Он просто копирует своего отца, не так ли Северус?” - запульсировал в голове внутренний голос. Гарри чуть помолчал. Он не находил больше ни одной темы, какую бы хотел обсудить со Снейпом. Разве что… — Я благодарен вам за советы. Ваше мнение важно для меня. Я глубоко ценю и уважаю вас, — Снейп не открывал глаза, а Гарри вдруг понял, что второго шанса сказать то, что он чувствовал, может не представиться. — Мне бы хотелось поддерживать с Вами общение, если Вы не против. Спасибо, что выслушали меня. Эта недосказанность… она была неправильной. Снейп никак не отреагировал на слова Гарри. Да Гарри и не ждал. Слишком странной была ситуация. Он впервые увидел в профессоре Зельеварения человека, живого и настоящего. Впервые почувствовал себя ребенком перед родителем, а не сиротой. Гарри было некомфортно от тех оголенных эмоций, которые испытывал обычно спокойный и сдержанный человек. Ему было некомфортно от собственного доверия, которое вдруг проявилось по отношению к отцу. Гарри нужно было о многом подумать, многое для себя решить, ведь он чувствовал, что все сильнее привязывается к Снейпу и все сильнее нуждается в общении с ним. Гарри подождал ещё недолго и решил, что разговор окончен. Но Снейп вдруг произнёс очень странным глухим голосом: — Я сразу понял, зачем Лили пришла в ту ночь. Она хотела отомстить мужу, а я просто оказался удачным вариантом для мести. Не думаю, что после нашей ссоры она испытывала ко мне хоть какую-то симпатию. Но я продолжал любить её. Снейп открыл глаза и внимательно посмотрел на Гарри. — Я не принуждал её ни к чему. По спине Гарри пробежал холодок. Он не ожидал, что Снейп затронет тему Лили. Он вообще впервые говорил о ней. И Гарри стало неуютно от той боли, что он увидел в глазах отца. Сомнений оставаться не могло: Снейп говорил правду и действительно продолжал любить Лили Эванс. Даже столько лет спустя. Всегда. — Она ушла на рассвете. А я корил себя многие годы после этого, что не остановил её. Я побоялся бросить вызов Тёмному Лорду, побоялся быть отвергнутым ею. Я жалею до сих пор, что не решился тогда. Снейп говорил, не спеша, будто бредил. Но каждое слово было полно боли, отчаяния и сожаления. Открытая незаживающая рана, которую он теребил почти два десятка лет. Его проклятие, его боггарт, его крест. — Я… я не знаю, что сказать… — честно признался Гарри. — А ты уже все сказал. Ни Лили, ни Альбус не удосужились мне сообщить. В отличие от тебя. Я благодарен тебе.