Comfortable.

Весь день Итан провёл лёжа, кроме тех моментов, когда Стэф или Эми приносили ему еду или когда Мэттью заходил проверить его состояние, потому что ему нужно было сесть. Он не спал, только смотрел в потолок или на видневшееся за окном небо. Болело абсолютно всё, вплоть до ногтей, которые и так были содраны. От каждого звука или шороха Нестор вздрагивал и пытался покрепче завернуться в одеяло, даже когда его навещали во второй и третий раз. Люди пугали. Пока он жил в коробке, никто не жалел его. Оскорбляли? Да. Пинали? Было дело. Выгоняли? М-хм. Пытались покалечить? Ага. За полгода он увидел изнанку человеческой жизни, испортившую его восприятие мира, особенно появление незнакомых людей. Раньше он бы обрадовался вниманию к своей скромной персоне, а в таком состоянии — втройне, а сейчас хотел найти угол потемнее и спрятаться туда, чтобы его никто не трогал и не видел. Итан старался отгонять мысли о родителях и сожалении, что он сбежал, потому что глаза от этого были на мокром месте. Одновременно с этим его грызли злость и обида, потому что отец и мать забыли о нём, бросили умирать. И если бы сейчас доктор Патрик попытался узнать у него номер телефона, чтобы пригласить предков сюда или просто рассказать им о местонахождении сына, Нестор бы отказался. Он не хотел их видеть и вспоминать творящийся дома ад. Устал жить в этом, но при этом и устал бороться на улице за свою шкуру. Больница не кажется таким уж плохим местом после всего остального. Здесь тихо, дают еду, пытаются вылечить его после идиотского падения и голода. Но теперь одиночество накатывало сильнее, чем в лесу. Здесь были люди, да, но что творилось в их головах? Что они собираются сделать с ним? Это и пугало больше всего, наверное. Не хотелось думать и о том, что случится, когда его выпишут. Планы страшнее, чем окружающие, потому что будущего у Итана нет. Без денег, без документов, без желания продолжать жить, без родных людей… Чёрт! Слёзы всё-таки покатились по бледным впавшим щекам. Он вытер их свободной рукой и посмотрел на трубку капельницы. Кажется, он чувствовал, как прозрачная жидкость текла по венам капля за каплей. Раз… Два… Три… На фоне нывшего тела это и не ощущалось. Нестор шмыгнул носом и снова потёр глаза. Ни дома, ни на улице он не позволял себе плакать. Грустить — да, но не лить слёзы от бессилия и обиды. Итан не выдержал. Делать вид, что ничего не происходит, становилось всё сложнее и сложнее в каждым днём. Происходит, вашу мать! Происходит! Жизнь катится к чертям! Болевшая грудь дрожала от глухих рыданий, сильно хотелось кашлять, но от этого только хуже. Голубоволосый стонал и хныкал каждый раз, когда не смог подавлять кашель. Всё его лицо было мокрым от слёз. Он повернулся к окну, стараясь держать руку с иглой, чтобы последняя не выскочила, и сворачиваясь калачиком, хоть каждая мышца и орала, чтобы он этого не делал. Совсем один. Никому не нужный. Следующий день был ничем не лучше. После дурацкой выходки с лежанием в этой позе Итан чувствовал себя ещё хуже. Медсёстры помогли ему помыться, поменять одежду и поставили новую капельницу. Нестора подташнивало, на голове словно выстроили каменный дом, во рту чувствовался металлический привкус. Вернувшись, он счастливо рухнул на свою койку и закрыл глаза. Пульс такой громкий. Как же плохо… Почему он решил, что станет лучше, если доктор Патрик сказал, что нельзя лежать в этой позе? Какой же он дурак… Ему понадобилось несколько минут, чтобы провалиться в сон. В реальности же Стэф обрабатывала его раны, потому что не хотела будить измученного пациента. Хоть она и проработала в больнице достаточно долго, ещё до Комвилла, но вид покалечившегося парнишки заставлял её сердце ныть. Сколько ему лет? Двадцать? Не похоже. Он выглядит, как потерявшийся ребёнок. Боится даже во сне: сжал руки в кулаки, так что пришлось осторожно разгибать пальцы, чтобы забинтовать порезы. Ресницы сильно дрожали, когда девушка принялась обрабатывать порез на лбу Итана. Через что только ему пришлось пройти, чтобы оказаться здесь? Что с ним произошло? Падение? Драка? Авария? Несчастный случай? Откуда эта боязнь людей, которую она заметила накануне, когда принесла ему поесть? -Как он? — Мэтт неслышно вошёл в палату. -Заснул. Видимо, стало хуже после душа. — вздохнула Стэф. -Ему понадобится много времени, чтобы восстановиться. За один день чудеса не случаются. -Меня настораживает кое-что. -Что? -Он настолько напуган, что подскакивает даже когда заходишь к нему не в первый раз. Вдобавок, он не разговаривает. Так ведь не должно быть? -ПТС, наверное. — Мэттью развёл руками и почесал затылок. — Мы не узнаем, пока он сам не расскажет, что с ним случилось. -А если он никогда не расскажет? Что если он пережил нечто настолько ужасное, что вряд ли заговорит снова? -Но он же сказал Эми, как его зовут и сколько ему лет. -В том состоянии даже немые разговаривают, доктор Пэт… Шатен погладил свою жену по спине. -Ты очень милая, когда беспокоишься о пациентах. -Спасибо, конечно, но разве тебя самого это не настораживает? Патрик сник и незаметно кивнул. -Я перерыл все справочники в кабинете. Можно, конечно, попросить психолога с ним побеседовать, но я боюсь, будет только хуже. -Может, впустишь к нему Марка? -Ха-ха. Нет уж, лучше сразу психиатра. -Мэттью, он приятный парень, располагает к общению. Может, Итан проникнется к нему доверием и хотя бы начнёт говорить? Даже не о себе, а просто о погоде? -Я боюсь, что твоя теория не оправдает себя, и мы навредим ему. -Да ладно, доктор Пэт! — она повернулась к нему лицом и взъерошила его волосы. — Боишься, что Марк отберёт твои лавры лучшего врача в городе? -Дурочка. Нет, конечно! И я не «лучший врач в городе», прекрати паясничать. — он широко улыбнулся. — Просто Марк несколько… Навязчивый? -Скорее, просто пытается сделать как лучше для других. Поэтому попробуй провести эксперимент. -Хорошо-хорошо. Но не сегодня. Думаю, надо сначала сказать Итану, что к нему будет приходить кое-кто. Потому что… Иначе он снова испугается и не будет отвечать. -Наверное, так будет правильнее. Молодец, доктор Пэт! — Стэф нежно ущипнула его за щёку и вышла из палаты, пританцовывая. Патрик вновь широко улыбнулся, провожая девушку взглядом. Он никогда в жизни не думал, что встретит такого прекрасного человека, как его Стэфани. Прошло полдня, прежде чем Нестор смог проснуться. Ему до сих пор было плохо, поэтому пробуждение стало самой отвратительной вещью, которая могла с ним случиться. Губы слиплись, и шершавый пересохший язык с трудом разлепил их, чтобы влить воду из пластикового стакана в рот. Вокруг обоих проколов — старого и нового — образовался тёмный синяк, который докучи болел, как тварь. Голова раскалывалась. Порезы ныли. Тело попросту хотело взорваться. От света слезились глаза. С каким счастьем он бы сейчас снова провалился в сон, чтобы не чувствовать боли. Но спать больше не хотелось. Голубые глаза взглянули на кусок видневшегося в окно неба. Закат. Солнце светит даже ярче, чем днём, и его золотые лучи плавают в слёзной пелене. Приходится прищуриться. Только тогда получается различить цвета. Персиковый, золотой, нежно-розовый, алый, тёмно-синий… Будто кто-то опрокинул палитру на холст. Краем глаза Нестор заметил движение в палате. Он медленно повернул голову и накрылся одеялом с головой. -Итан? Парнишка приподнял край своего тканевого «щита» и увидел доктора Патрика. Чёртов врач со своими неожиданными появлениями! Голубоволосый всё равно не собирался вылезать из-под безопасного одеяла. Только хрипло вздохнул и отвернулся лицом к стене. -Извини, не хотел тебя напугать. — Мэттью вновь пододвинул стул к койке. Ноль внимания. — Знаешь, один парень… Тот, который принёс тебя в больницу, хочет навестить тебя. И мы подумали, раз уж ты проводишь большую часть дня один, то его присутствие могло бы немного скрасить твоё одиночество. Ты же не против? Никакого ответа, никакой реакции. На самом деле, Нестора мелко трясло под одеялом. Ещё кто-то? Теперь не врач? Эти ребята хотя бы знают, что делают, а что нужно парню, притаранившему его в больницу? Ничего хорошего, наверное. Иначе зачем он так хочет увидеться? Итан бы с радостью закричал и спрятался под койкой, но сейчас даже лежать тяжело. Он закрыл лицо руками и почти не дышал, надеясь, что его оставят в покое. И вскоре дверь за доктором закрылась. Парнишка перелёг на спину и приготовился к долгой бессонной ночи, когда он будет лежать и одиноко смотреть в потолок, пытаясь хотя бы задремать.