Без пяти пропасть

      Шли месяцы. Время летело с неуловимой скоростью. Вася продолжал выслушивать истории отчаявшихся людей и помогал заглушать их боль алкоголем. Максима уволили. Все свое свободное время он стал проводить за уборкой и работой по дому. Все бы ничего, но одно сообщение сменило их жизнь в корне. «Привет, Макс. Еще помнишь меня? Конечно, помнишь. А Семена? И его, наверняка. Я не говорила, но он появился задолго до тебя. Ты, скорее, просто попал под руку, когда мне было плохо. Прости, но это так. Так вот. Я выхожу за него замуж. И я хочу, чтобы ты явился на мою свадьбу.Уж извини, что без официальностей. Ты был важной частью, но, как видишь, я и без тебя прекрасно справляюсь. Но сейчас не об этом. Если придешь, то держи адрес и время: 12 июня в 14:00 Встречаемся у Грушевого озера Жду)» Со злости Максим чуть ли не кинул треклятый телефон в стену. Ему не хотелось ничего. Он вышел на улицу, сел у обрыва, который стоял возле дома. Он не плакал, но, казалось, единый звук мог привести к этому. Он зажег сигарету, еще одну, и еще. И так, пока не кончилась вся пачка. К этому времени Вася уже успел вернуться домой. Увидев Максима и кучу окурков рядом он мог догадываться, что произошло. — Алина, да? — спросил Вася и сел рядом. Максим одобрительно покачал головой. — Что на этот раз? Молча, он протянул ему телефон с сообщением. — Знаешь, — тоскливо сказал Макс. — это так обидно, что кучу времени, сил и, наверное, любви, вкладывалось ни во что — на этих словах в его голосе была еле слышна дрожь — Все насмарку. Я просто не понимаю. Зачем я ей был нужен, когда даже не нравился? Почему все играются мной, как куклой? Неужели я настолько никчемен? Неужели я настолько никому не нужен? — Хах — Вася опустил вниз глаза — У меня была одна знакомая, которая вечно любила пожаловаться о своей ненужности. Сколько бы я ей не твердил обратное-она была на своем. У нее было много друзей, а все ничего. — Но я же не она. Мне иногда кажется, что мне легче было бы родиться тобой. Все есть. Работа, дом, любящие родители. Завидую я тебе, Звездкин, как у тебя так все получается? — По правде, завидовать нечему. Я раньше никому не говорил, но… В мире есть теория, что существуют люди, которые рождаются не в том месте и не в то время. И всю жизнь у них все идёт не так, понимаешь? Я верю в нее, а ещё в то, что я ее яркий пример. Моя мать как-то изменила отцу по-пьяни и залетела. Беременность была незаметна и увидели только к 6 месяцам. И так появился я. Папа узнал о измене матери. Начал пить. Много. Я не особо помню тот отрезок из жизни, но от отца мне достался шрам на спине от стула и на заднице от гвоздя. Он толкнул меня на балку, где торчал гвоздь. Моя мама начала меня ненавидеть. Так сильно, как ненавидят людей за убийство. Мне говорили, что я родился зря, что все испортил. В смерти отца была лишь моя вина. Позже, меня отправили к бабушке. Я не знаю, ненавидел ли я бабушку или попросту боялся. Но эти отрезки из жизни я помню хорошо. Бабушка была СССРовского воспитания. Мне надевали кашу на голову, пороли, не пускали гулять. Наверное, к пяти годам я уже все время извинялся. Потому что бабушка любила морально унижать. Ну, а потом, я очень плаксивый. Так вышло, все время плачу. И тогда, бабушку это раздражало и меня сажали в погреб. Одного. Дедушка говорит, что я кричал, бился о стены, ну, а бабушка уходила. В общем то, закончилось все тем, что в девять лет меня кинули об косяк двери и кожа на лбу разошлась. И мама меня забрала на год, потом снова вернула. К тому времени бабушка заболела раком. Знаешь, это были мои самые поганые два года в жизни. Самые, сука, поганые. Бабушка гнила. В прямом смысле. Сначала ей сделали операцию и обнаружили ещё одну опухоль. Я помню, блять, все. От криков, до свисающей кожи и пролежней. Пролежень — это гниющий кусок плоти. знаешь, в 11 лет протирать это, не очень, хех. Да и в школе меня много гнобили, а я был агрессивным. Очень. И, в общем-то, еще в одиннадцать я впервые попытался умереть. Я вроде бы как таблеток напился. Обжег себе горло. И все. А там уже бабушка свела концы с концами. И вот, в двенадцать лет я снова был у мамы. Забыл сказать, что у меня есть два старших брата. Одному сейчас двадцать восемь, другому двадцать два. Тогда одному из них, Илье, было семнадцать. Он довольно часто устраивал вписки, шлялся по клубам и тому подобное. Я обычно сидел в комнате, боялся выходить и…я не помню, как это произошло, но меня попытались изнасиловать. Описывать то, что я чувствовал? Было очень…больно…я двигаться не мог. Я начал пить. Боялся. Боялся сказать кому-то. Я думал, что все, уже не девственник, а кому такой нужен? Я начал пить, курить много. Я убегал из дома, буквально сходил с ума. Сосался со всеми подряд, хотя это было отвратительно. Меня блевать после них тянуло. На учет меня поставили. Да и в классе. Это была моя вторая попытка суицида. Я вскрыл вены, но, знаешь, — Вася тяжело выдохнул — Мне стало страшно. Кровь все шла и я никак не мог на это повлиять. Я вызвал скорую, ха. Такой вот я неудачник, даже умереть не смог. Я ненавидел себя, в общем-то. И, я попытался убить свою мать. Хотел отравить ее очень сильно, но потом, все рухнуло. Вообще. Она впала в глубокую депрессию. Сидела в доме и ревела. И, не знаю, наверное я поменялся сам. Что-то во мне изменилось. Я больше с ней общался, готовил, убирал. Я начал стараться. Я помогал ей, как только мог. И, знаешь, не зря. Со временем, она начала ходить на работу. Даже открыла свою фирму. Я так гордился ей. Забеременела и родила мою сестру. Все шло хорошо. Но, время отвратительных историй обо мне, мне подарили телефон. Гребаный телефон. Я зарегистрировался в вконтакте. Нашел замечательную девочки по имени София. Сонечка. Я мог ей рассказать обо всем, понимаешь? Что мне больно, очень больно. Но у нее был парень. И, я не знаю, как это произошло, но знакомая затянула меня в ролевики. Меня научили всему. Даже ебле. Но меня бросали, говорили, что мелкий слишком. Очередная попытка суицида, хех. Потом, я начал резать себя. Я не могу рассказать, как больно я себе делал, но я до сих пор не могу носить шорты и футболки по причине того, что люди смотрят на меня осуждающим взглядом. Дурак, да? И вот моя жизнь в пятнадцать лет. На учебе был завал. Я прогуливал школу больше, чем посещал. Я не понимал ничего, но это меня совершенно не тревожило. Так я жил. Это больно, знаешь, когда люди уходят, бросают тебя одного не говоря ни слова, ни причины, ничего, ты просто не нужен. Ни ты, не твои чувства. А, та девочка, о которой я говорил. Я познакомился с ней в двенадцать. У нее руки до плеч изрезаны. Она ненавидела себя. Она была любителем поныть, но никому не нужно. И, знаешь. Я всегда был рядом. Всегда. Я ценил ее, а она меня бросала одного. Сейчас мы мало общаемся. Она ноет мне, просит денег. Я, конечно, не могу отказать. Этот человек был мне дороже жизни, но она никогда не замечала меня. Да и другие тоже. Я был никем для них. Пустышкой. А позже, лет в шестнадцать, я начал много улыбаться, смеяться, делать вид, что все хорошо, хотя это было совсем не так. Я ждал особенную. Это звучит, как мечта какой-то девчонки, но нет. Я ждал. Верил, что все будет хорошо, но оказалось, что особенные -самые пустые, гадкие и мерзкие, ведь не думать о причинах и чувствах других, так по-мудацки, если честно. И вот, эта работа и квартира — единственное, что у меня есть. Это глупо, но я действительно хочу быть счастливым, как другие.  Я стал лучше. Я перестал трахаться по ролевым, конечно, даже сейчас меня бросают, но так всегда. Неделю назад я потерял еще одного друга. Частенько я спрашиваю себя, зачем все это? Зачем я ложусь раньше, зачем пытаюсь быть правильным? Но, хех, я хочу стать писателем или журналистом, хочу в универ, хочу новую жизнь. Завести гребанного енота. Семью хочу. Банально, да? Но мне всегда чего-то не хватало. Теплого, может, доброго отношения. Люди не думают о моих чувствах, не думают, что мне больно и бросают, не думают, что нуждаюсь в них и так далее. Я очень хочу стать лучше. Вот и все. — Вася потушил сигарету. — Ты можешь идти внутрь. Я вижу, тебе не очень удобно. — совершенно спокойно сказал Вася. — Нет. Я, пожалуй, посижу еще немного. — Как знаешь. Еще некоторое время они сидели на краю обрыва. Звездкин был спокоен, будто после того, как он высказался, он перестал существовать, как человек. В то время, как Максим чувствовал что-то, что не давало ему покоя. Их обоих абсолютно устраивала эта тишина, изредка прерывающаяся шумом веток деревьев от небольшого ветра. Через некоторое время Вася направился в сторону дома. Недолго думая, Никон последовал за ним. — Прости за это. — Все в порядке. — Неловко немного, да? Раньше такого не было. — Я не знаю, что и сказать.Я никогда так открыто никому не высказывался. Я толком не знал, что у меня настолько хреновая жизнь. — Все наладится. Я обещаю. — Спасибо. — Может, чаю? — Максим приподнял уголки губ и сожалеющими глазами, посмотрел на парня.