"Малышка Джо"

— Я позвала тебя, чтобы ты видела это. — Коин кивает на экран. — Видела еще одну нашу победу. Я присаживаюсь на стул в кабинете президента, рядом с Хеймитчем, внимательно глядя на экран. Она… Я впервые её вижу после плена… Что я чувствую? Боль? Злость? Ненависть? Желание мести?.. Я не знаю… Пока не знаю. «Жители дистрикта 2! Я, Катнисс Эвердин, обращаюсь к вам от Дома Правосудия, где…» Вдруг из шахт вылетают два поезда, и из них выбегают люди. Один из людей подходит чуть ближе к солдатам, а после падает. Я узнаю знакомое лицо, и чувствую, как начинаю задыхаться. Но стараюсь не показать свою слабость, чтобы меня не отвели обратно в госпиталь. — Стоп! Не стреляйте! — Кричит Катнисс, рванув к Мио. Но, как только она подбегает к нему, мужчина вскакивает и приставляет ствол к ее голове. — Не двигайся. — Говорит Хеймитч в микрофон, и на секунду я исполняю приказ, но после понимаю, что он обращается к Катнисс, в ухе которой, похоже, наушник. — Ты думаешь, что у тебя есть право на жизнь? — Слова Мио еле можно разобрать. Он ранен. И, похоже, очень сильно. — Говори! — Я не знаю. — Вдруг тихо отвечает Катнисс. — Я не знаю. В этом то и есть проблема, ведь так? Мы взорвали Орешек. Вы сожгли мой дистрикт. Мы в полном праве убивать друг друга. Давай. Позволь хозяевам насладиться зрелищем. Мне надоело убивать рабов Капитолия. Катнисс отбрасывает лук. Я вся в напряжении, перевожу взгляд на Коин, которая смотрит на меня со смесью опаски и тревоги. Похоже, она уже жалеет, что позвала меня смотреть на их, как она сказала, победу. Хеймитч и вовсе побелел. — Я им не раб. — Говорит Мио, и я слышу в его голосе знакомые нотки гордости, присущие всей их семье. — Но я — раб. — Отвечает Катнисс, и я вдруг понимаю, что она чертовски права. Мы все рабы Капитолия, даже, если теоретически больше не находимся в их власти. — Именно поэтому мне пришлось убить Като… Я замираю, видя, как на глаза Мио наворачиваются злые слезы. — А он убил Треша. — Продолжает Катнисс. — А Треш — Клов. Клов пыталась убить меня. Цепочка с множественными звеньями. А кто в конечном итоге побеждает? Не мы. Не дистрикты. Постоянно Капитолий. Я устала быть пешкой в их играх. Катнисс замолкает. — Пусть продолжает. — Говорю я, оборачиваясь к Хеймитчу. — Мио почти поверил. «Мио?» — Одними губами спрашивает Эбернати, но я отмахиваюсь. — Продолжай. — Тихо говорит Хеймитч, вновь обращаясь к Катнисс. — Скажи про обвал. — Когда я увидела, что гора рушится, подумала: «Ну, вот. Опять. Они снова заставляют меня вас убивать. Вас — жителей дистриктов». Зачем? Между нашим и вашим дистриктом никогда не было вражды. Лишь та, которую навязывал Капитолий. Зачем вы сражаетесь с повстанцами? С вашим победителем Лайм? С вашими соседями, возможно, даже родственниками? — Я не знаю. — Уверенно и вновь гордо отвечает Мио, но я слышу в его голосе замешательство. Катнисс поднимается. Я замираю. — А вы? — Она поворачивается к повстанцам. — Я родом из шахтерского дистрикта. С каких пор шахтеры убивают других шахтеров, а потом добивают и тех, кому удалось выжить? Она заигралась. Обвинять одних и других. Кто тогда крайний?.. — Враг. — Шепчу я Хеймитчу. — Кто враг? — Говорит Хеймитч, обращаясь к девчонке. — Эти люди не враги. — Она показывает на израненных, которые прибыли поездом, а после смотрит и на них, показывая на повстанцев. — Они — не враги вам. У всех нас один враг — это Капитолий! У нас есть шанс положить конец их власти, но это мы сможем сделать лишь вместе. Жители дистриктов! Я призываю вас к единству! Вместе мы сможем победить! И вдруг Мио спускает курок. Я задыхаюсь от шока. Трансляция обрывается. — Уведите ее в госпиталь! — Кричит Коин, и Хеймитч поднимает меня, выводя из комнаты. — Что это было? Почему на него не подействовали слова Катнисс? Кто такой Мио? Вопросы сыплются на меня градом, а я понимаю лишь одно — Мио точно убили за то, что он выстрелил в Пересмешницу. — Мио — старший брат Като. — Осипшим голосом говорю я. — Ясно. — Лишь коротко отвечает Хеймитч, крепко прижимая меня к себе и спроваживая в палату. А дальше вновь глупые надоедливые мысли, а после морфлинг, от которого становится легче.