"Малышка Джо"

Нас с Катнисс определяют в особую группу. Мы становимся все ближе к желанному. К моей татуировке «У.Т.» (учебная тренировка) добавляется тату «У.У.Б.» (учебный уличный бой). Это для того, чтобы командование в будущем точно знало через какие этапы подготовки мы прошли. Наша группа штурмует модель капитолийского квартала. Меня определяют в один отряд с Катнисс и еще шестерыми неизвестными мне ребятами. Задача — занять позицию у самого крайнего дома. Один из членов нашего отряда «подорвался» на фугасе, второго «пристрелил» снайпер. Но после снайпера смогла «снять» я. Неожиданно из-за одного из поворотов на нас вылетают «миротворцы» и бросают в нашу сторону дымовые бомбы. Снотворный газ застилает площадь. Мы с Катнисс мгновенно надеваем маски. Остальные члены нашего отряда падают. Я осматриваюсь, после смотрю на Катнисс и развожу руками, мол «что поделаешь. Черепахи». На следующий день Крессида, режиссер из Капитолия, спрашивает у нас с Катнисс разрешения, чтобы снять нас на стрельбище. Мы соглашаемся. Пусть капитолийцы видят меня здоровой и в боевой готовности. Пусть боятся. На показательном стрельбище присутствуют так же Гейл и Финник. Гейл то и дело подкалывает меня, говоря мне под руку. В итоге хороший кадр получается лишь с третьего раза. — Ты что это вытворяешь? — Спрашиваю я, когда мы возвращаемся в жилой отсек. — Подкалываю тебя. — С улыбкой отвечает Гейл. — Были бы у тебя косички — это было бы сделать проще. Я лишь толкаю его локтем в бок, проводя рукой по своим уже хорошенечко отросшим волосам. Дни проходят как обычно: тренировка, обед, учения, ужин, разговоры с Гейлом по вечерам, редкие разговоры с Хеймитчем. В один из вечеров я снова захожу в палату к Пите. Он больше не пристегнут к кровати, спокойно передвигается по комнате. — Привет. — С волнением в голосе говорю я, и Пита оборачивается. Какого же было мое облегчение, когда он с улыбкой подошел и обнял меня. — Рад тебя видеть. Присаживайся. — И он подзывает меня к столу, на котором лежат разноцветные пирожные. — Твоя работа? — Я улыбаюсь, рассматривая эти произведения искусства. На одних нарисованы дельфины, на вторых кошки и лишь на одном — перечеркнутая Сойка… Пита кивает. — Угощайся. — Говорит парень, а я лишь мотаю головой. — Мне даже страшно такой шедевр в руки брать. Боюсь испортить. Пита улыбается, но ничего не отвечает. — Ты не обижен на меня? — За что? — Удивленно спрашивает парень. — За тот разговор в столовой. — Почему я должен обижаться на тебя? Ты заступилась за меня перед Делли. Я должен сказать «спасибо». Я мотаю головой. — Но я была груба, когда говорила о «переродке». Извини. — Я опустила голову. — Тебе не за что извиняться. По сути, ты была не так далека от истины. Я посмотрела на него и покачала головой. — Ты меняешься. Идешь на поправку. Я это вижу, как никто другой. — Врешь. — Неа. Ты ведь помнишь: говорить правду — это помогает выздоровлению. Пита тихо засмеялся. — А… Она спрашивала… Обо мне? Я кивнула. — Она о тебе беспокоится… Ну, знаешь, по-своему. У нее сложный характер, она бывает грубой… Хотя не мне о таком судить. — Я усмехнулась. — Она не показывает, но переживает. Уж я то знаю как дерзкие девчонки скрывают свои слабости. Пита лишь невесело улыбнулся в ответ. — Знаешь, мне разрешили тренироваться. Завтра у меня будет первая тренировка. — Это же чудесно. — Я улыбнулась, глядя на парня. — Да. Надеюсь, что быстро вернусь в форму. Я молчу несколько мгновений, а после решаюсь спросить. — Скажи, а ты помнишь как мы познакомились? Пита кивает, и я облегченно выдыхаю. — Ты была со мной на Квартальной Бойне. И осознание бьет меня по голове кувалдой. — Что? Я что-то не так сказал? — Похоже, видя мое замешательство, спросил парень. Возможно, надо промолчать… Может, того, что он помнит, достаточно?! Но я должна говорить правду… — Я родом из твоего дистрикта… — Тихо говорю я, и Пита непонимающе смотрит на меня. — Наши отцы хорошо общались. Мы с тобой были знакомы с детства. И ты меня вспомнил во время Игр, в отличии от Катнисс. Она не помнила, что я ваша землячка… Меня перевезли в Седьмой в девять лет. Пита ошарашено смотрит на меня. — Это правда? — Тихо спрашивает он, присматриваясь ко мне. — Да. — Так же тихо отвечаю я. Больно осознавать, что тебя не помнит кто-то, кто является частью твоего детства… На следующее утро Пита и вправду появился на тренировке. И это было, пожалуй, самое лучшее за этот день, потому что вечером ко мне не зашел ни Хеймитч, ни Гейл, а Катнисс до поздней ночи была у мамы и Прим. На следующий день тоже никто не является, а Катнисс приходит лишь к часам восьми. Когда остается время лишь на то, чтобы повторить теорию, ей принять душ, мне — обтереться полотенцем. А после сразу лечь спать. Худшее — это мысли, когда остаешься наедине с собой. — Слушай, а мне ведь легче остальных. — Говорю я в один из вечеров, когда мы готовимся ко сну. — Ты о чем? — О том, что всем придется коротко подстричься перед отправкой на передовую, а меня и стричь не нужно. Я уже готовенькая. И мы одновременно с Катнисс начинаем смеяться. В один из дней солдат Йорк неожиданно сообщает нам с Катнисс, что готова допустить нас к экзамену, который мы должны пройти прямо сейчас. Я была в замешательстве. С одной стороны эта новость застала меня врасплох: к экзаменам ведь нужно готовиться. Но с другой: чем раньше сдадим — тем раньше отправимся на передовую. Тем более, я не халтурила эти недели, и, думаю, что не завалю экзамен. Экзамен состоял из четырех частей. Первая — полоса препятствий, которую я прохожу чуть ли не быстрее всех. Вторая — тест по тактике, на котором я отвечаю абсолютно на все вопросы правильно (не зря мы с Катнисс устраивали по вечерам допрос друг другу). Третья — огневая подготовка, на которой я попадаю в десяточку во все мишени. И четвертая — имитация боевой ситуации. Вот здесь то и произошло то, чего я никак не ожидала. Оказывается, что в этой части экзамена учитываются твои самые сильные страхи и самые слабые стороны. Что же является моей слабой стороной? Правильно — боязнь воды… Когда я увидела залитый водой квартал Капитолия — воспоминания нахлынули сами собой. Я попыталась с ними бороться и даже сделала шаг навстречу страху. Но, как только моя нога коснулась воды, которая сразу же просочилась сквозь ботинок и штаны, у меня началась паника. Я словно окаменела, не в силах сдвинуться с места. Дыхание сбилось, я начала задыхаться. Упала в воду, изо всех сил пытаясь придти в себя, но тщетно. В глазах стало темнеть от нехватки воздуха. В итоге глаза закрываются, и я снова уплываю. В воду… В безмятежное состояние…