____________________________
Это стало одним из самых странных ужинов, что были на памяти Юри. Крис каждые пять минут предлагал ему алкоголь, причем весьма разнообразный, на что фигурист отказывался так вежливо, как только мог. Лео и Гуан Хонг постоянно фотографировали их, остальных посетителей и всю еду на столе. После они попросили Юри сделать фотографию с ним, превращая ужин в фотосессию, которой, должно быть, позавидовал сам Пхичит. Японец почти был уверен, что те попросят парочку автографов (но, видимо, те забыли об этом напрочь, беспокоясь о комментариях, которые оставляли на фотографии). Челестино и Юри делали вид, что не слышат очень серьезный спор среди остальных фигуристов о том, кто из них лучший тренер. Он закончился, когда Гуан Хонг и Лео признались, что хотели бы, чтобы Юри стал их тренером. Пхичит просто рассмеялся, а Крис кивнул с осмысленной улыбкой. Кацуки не знал, как на это реагировать, но Челестино похлопал его по спине: — Если тебе когда-нибудь понадобится совет, не стесняйся спрашивать, — прошептал он. «Я уже это сделал, если это можно так назвать», — подумал Юри Ужин закончился игрой «Trivial Pursuit»*, предложенной Пхичитом, который и стал ведущим, и Виктор явно лидировал. — А теперь вопрос, за который можно получить бонусные баллы, — сказал Чуланонт, и Юри приготовился к самому сложному вопросу, который только мог быть. — Какая самая лучшая программа Юри? — «Вот оно», — подумал Юри. — «Он выберет Poker Face». Гуан Хонг и Лео быстро назвали свои любимые выступления, и было примечательно, что это были программы, на которых он заработал больше всего баллов. Виктор же довольно долго размышлял над этим вопросом. — Агапе, — сказал он после пятиминутного молчания, во время которого все в пытливом ожидании смотрели на него. — Это же твоя программа, — засмеялся Гуан Хонг. — Это программа Юри, это же он ее поставил. И он откатывал ее просто так, для себя, не ради оценки. Если бы вы видели это, вы бы согласились со мной. Эти слова были встречены глухой тишиной. — И приз за самый милый ответ… Виктор встал. — Юри должен был катать эту программу вместо меня. И я думаю, что он это отлично понимает. Юри напряженно возился палочками для еды, стараясь не смотреть на своего ученика. — Спасибо. — Где ты черпаешь вдохновение, тренер? Все ожидали глубокого и значимого ответа, но получили следующее: — Я… э-э… нахожу вдохновение, наблюдая за людьми вокруг себя, — фигуристы ждали продолжения, но его не последовало. — И сегодняшний вечер завершается на этой мотивационной ноте, — рассмеялся Пхичит.______________________________
На обратном пути обратно в отель все они разделились, и Юри шел наедине с Виктором. — Я не знаю, о чем они думают, — внезапно заговорил последний. — Но ты, однозначно, самый лучший тренер. Юри промолчал. — Когда ты вернешься в фигурное катание, Челестино снова станет твоим тренером? Вы об этом шептались? — Я не вернусь. — Почему нет? Тебе это нравится, — Виктор остановился и посмотрел на Юри. — Почему ты ушел? — Я думал, что уже ответил на этот вопрос. — Это то, что ты рассказывал всем вокруг, но это же не может быть настоящей причиной, верно? Юри пытался понять, на что намекал Виктор. — Я устал, — сказал он так медленно, будто объяснял что-то маленькому ребенку. — Устал от прессы и чужих ожиданий. Это и есть правда. — И я вернул тебя назад. «Мы не должны говорить об этом сейчас», — судорожно думал Кацуки. — «Завтра твое первое соревнование!» Виктор отвернулся. — Если ты не хочешь быть моим тренером, почему бы тебе не сказать это? — Виктор, с чего ты это взял? — Я думал, что ты хочешь вернуться, но ты не выглядишь так, будто тебе понравился сегодняшний день. Яков прав: я эгоист, который легко увлекается бредовыми идеями, — он грустно улыбнулся Юри. А тот просто не знал, что делать. «Пожалуйста, прекрати. Стань тем самым восторженным Виктором, у которого нет тормозов. Твое первое соревнование в этом сезоне уже завтра!» — Я привел тебя обратно туда, откуда убежал, а ты настаиваешь на том, чтобы остаться? Тебе не обязательно оставаться на весь сезон. Можешь уйти, когда захочешь. Обещаю, что не буду противиться. Это было бы несправедливо. — Я сам принял это решение, — произнес Юри после секундного замешательства. — Я буду твоим тренером до конца сезона, а там посмотрим. Виктор улыбнулся и кивнул. — Договорились. «Что еще говорят люди в подобных ситуациях?..» — А до тех пор я хочу, чтобы ты старался изо всех сил, хорошо? — Хорошо, тренер.______________________________
Все было в порядке и под контролем, пока Юри не вернулся в свою комнату и не остался в полном одиночестве. Было тихо, и его мозг решил наполнить молчание его же мучительными мыслями. «Что, если я ошибался все это время? У Виктора до сих пор не до конца получается Агапе, а в произвольной программе он не приземляет ни одного четверного! Может быть, мне стоило придумать что-то другое? Может быть, все это слишком сложно для него?» «Большинство людей начинают по-настоящему стараться и гореть лишь к финалу, но Виктор собирался делать все, что может, сразу же. Я должен был отговорить его. Он перегорит еще до того, как выйдет в финал. Если он потерпит неудачу, все будут говорить, что я должен был готовить его лучше. Они скажут, что я был слишком напуган, чтобы катать эти программы самому, поэтому отдал их своему ученику». Стук в дверь прервал его мысли. Открыв ее, Юри увидел Виктора, уже готового ко сну. — Что случилось? — Можно я кое-что спрошу? Это уже давно не дает мне покоя. — Если так, то почему бы тебе не зайти? — Юри отошел в сторону и пропустил Никифорова в свой номер. Виктор вошел внутрь. — Это по поводу Poker Face… — он сделал паузу. — Это не та музыка, под которую ты обычно катаешься. — Это правда, — признал Юри. — Все потому, что Юко и Челестино все время дразнили меня по поводу того, что для всех моих программ они заранее ищут только инструментальные композиции. Я бы выбрал какую-нибудь арию, но они настояли на чем-нибудь более современном. Когда я услышал эту песню, идея программы сразу же пришла мне в голову, и я уже знал, как должен выглядеть мой костюм, — он улыбнулся воспоминаниям. — Ха! — воскликнул Виктор, вскидывая кулак в воздух. — Крис должен мне двадцатку! — Почему? — Я поспорил с ним. Он сказал, что тренеры создали эту программу и заставили тебя с ней выступать, — ответил Никифоров, что-то быстро набирая в телефоне. — А я был уверен, что это был ты. Жаль, что ты больше не вернешься в фигурное катание. — Почему жаль? — Потому что я хочу однажды превзойти тебя! — Я не собираюсь возвращаться. — Очевидно, что не в этом сезоне, но в следующем… Ты даже не такой уж и старый. Многие фигуристы продолжают кататься и после двадцати семи! «Он серьезно?» По-видимому, парень вновь увлекся, это было заметно по тому, как он схватил руки Юри своими довольно сильными пальцами. — Это будет восхитительно! Я помню, что, когда мы с тобой соревновались вместе, я занял шестое место, а ты — первое. Но в следующий раз между нами будет стоять максимум один человек, я в этом уверен! — Виктор, тебе нужно поспать. — Я буду пятикратным чемпионом Гран-При, так же, как и ты!.. Нет, шестикратным! В следующий раз тебе придется довольствоваться вторым местом, но, Юри… — он глубоко вздохнул. — Никто не катается так, как ты, — он повернулся и собрался выйти, как вдруг застыл и какое-то время стоял, будто взвешивая все «за» и «против» своих следующих слов. Видимо, «за» перевесило, так как он кивнул сам себе и вновь обернулся. — Ты знаешь, что я подумал, когда впервые увидел тебя на льду? — Что? — Я подумал, что ты будто творишь музыку, когда катаешься, — сказал он и ушел. Юри смотрел на то, как он идет по коридору. «Музыку? Я?»_______________________________
Утренняя тренировка каким-то образом превратилась в шанс для Виктора показать Юри все свои прыжки. После того, как он более-менее хорошо приземлил все, он направился к своему тренеру за похвалой, который с переменным успехом пытался напомнить Виктору подумать об Агапе. Фигуристы покинули лед, и Виктор последовал за ними, не обращая внимания на взгляды, которые некоторые из них кидали на него. — Я собираюсь немного вздремнуть, — объявил он после того, как надел на лезвия своих коньков чехлы. — Разбуди меня, когда придет время, хорошо? «Он собирается спать прямо перед соревнованиями? Он вообще не нервничает? Я — да!» День тянулся мучительно долго. Юри продолжал практически неотрывно смотреть на часы. Отвратительное отношение Виктора ко всему происходящему действительно расстроило его. Еще до победы в пятом Гран-При постоянная нервозность и беспокойство вызывали у него проблемы, а тут… Тогда в его голову пришла пугающая мысль: «Все идет слишком хорошо. Что-то пойдет не так, я чувствую». Виктор до сих пор не взбунтовался. Он спокойно слушал наставления своего тренера и редко оспаривал их. Юри задавался вопросом, почему. С самого начала своей карьеры он постоянно бросал вызов своим тренерам. Может быть, он дал Виктору слишком много свободы? Он сидел в своем гостиничном номере, а мысли в его голове напоминали новостную бегущую дорожку. Что-то пойдет не так, решил он, а теперь пытался выяснить, что именно, меряя комнату шагами. Затем он вышел и прошелся по коридору перед комнатой Виктора. Может быть, сейчас больше времени, чем показывают его часы? Может они замедлились? А что, если вместе с ними сломался и его телефон? Что, если они опоздают? Дверь номера Виктора открылась, и он выглянул в проем. — Что случилось, тренер? — Случилось? Ничего не случилось! Никифоров подозрительно посмотрел на него. — Сколько сейчас времени? — Эм… у тебя есть еще пятнадцать минут. — Хочу пойти сейчас. Ты готов? Они пришли довольно рано, так что у Виктора осталось время, чтобы поболтать с Крисом, но Юри все время ловил его взгляд на себе. Он был в своем лучшем костюме и галстуке, чувствуя себя слишком… приодетым? Но теперь он не фигурист, он тренер, ему положено. Юри наблюдал за тем, как все разогреваются, и было странно не находиться рядом с ними и не делать то же самое. Он больше не часть этого всего. По крайней мере, не такая часть. Его подопечный должен был кататься третьим. Когда Виктор покинул лед, он остался рядом с Юри, чтобы посмотреть на выступление Лео. Когда тот закончил, они ничего не сказали, лишь вежливо поаплодировали. После него был Гуан Хонг. Кацуки вдруг понял, что Виктор смотрит на него, а не на своего конкурента. «О, нет! Он видит, что я нервничаю! Что он думает обо мне? Тренеры не должны нервничать!» Фигурист обнял его. — Что ты скажешь мне в качестве поддержки? — прошептал он. — Удачи! — сказал застигнутый врасплох Юри. Почувствовав, что от него ждут большего, он добавил: — Думай об Агапе, Виктор. Я знаю, что ты сможешь все сделать правильно, если попытаешься. Тот отстранился и посмотрел в лицо тренеру. — Правда? — Да. Ты понимаешь Агапе лучше, чем ты думаешь. Может быть, даже лучше, чем Эрос. Глаза Виктора расширились, и Юри ожидал неизбежного эмоционального взрыва. Но его не было: он просто смотрел на своего тренера, словно искал более глубокий смысл произнесенных им слов. Юри выдохнул: — Виктор, твоя очередь.____________________________
— Я все еще не понимаю Агапе, тренер. Что это вообще значит? Ты говоришь мне, что я ошибаюсь, но что мне нужно сделать, чтобы исправиться? Они ужинали вдвоем, если не считать Юрку, который спал. — Это любовь Бога, — начал объяснять Юри. — Это любовь, которую он испытывает ко всем живущим. Виктор кивнул, будто понимал, но для него это объяснение было всего лишь словами, которые не имели смысла. В данный момент бог, в которого он верил, сидел прямо перед ним. — Ты любишь кого-нибудь? — спросил он, а потом покраснел, когда понял, что он сказал это вслух. Юри поднялся из-за стола и вышел из комнаты, не отвечая.______________________________
«Как я могу угодить тебе?» — подумал он, начиная выступление. Виктор попытался представить, что он — Юри Кацуки, но перед глазами было две противоположных картинки: холодный, далекий тренер и соблазнительный фигурист. Он практически идеально приземлил прыжок и попытался понять, что же ему делать. Он подумал обо всех объяснениях, что давал ему Юри, подумал о том, как тот катал Агапе в первый раз. Но Виктор мог показать лишь ту любовь, о которой он знал. Когда музыка закончилась, он обернулся на тренера, зная, что его оценка будет для него гораздо важнее, нежели оценки судей. Что он думал о его выступлении? Это, конечно, не конечный успех, но Виктор приземлил все поставленные прыжки. Но Юри не понравилось. На губах не было улыбки, а глаза были холодными. Виктор почувствовал, как сердце опускалось все ниже, пока он направлялся в уголок слез и поцелуев. Задавать какие-то вопросы тренеру было бесполезно. Ожидая результаты, они молча сидели рядом, но в то же время их будто разделял океан. Или несколько. — Это моя вина, — прошептал Юри. — Я не смог объяснить тебе все должным образом, и поэтому ты не знал, что делать. — Нет, просто я тупейший человек, который не понимает, что такое Агапе. — И счет Виктора Никифорова составляет 97,3 балла! — Это хороший результат, — сказал Юри, поднимаясь. «Но ты все еще несчастен», — грустно подумал Виктор, следуя за ним. Они остановились в холле, и фигурист собрался с духом. — Пожалуйста, объясни мне снова. Юри внимательно взглянул на него. — Ты сказал, что любишь кого-то. — Д-да, — ответил Виктор, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Э-это… — Тебе не нужно рассказывать мне, кто это. Я не прошу этого. Просто изобрази этого человека у себя в сознании, хорошо? Будто он рядом с тобой. Виктор кивнул. — Если это поможет, можешь закрыть глаза. — М-мне это не нужно, тренер, — он закусил губу, как только произнес эти слова, но Юри, казалось, не понимал, что значили эти слова. — Теперь представь, что этот человек далеко. — Далеко? Где? — Где-то в другом месте, не важно, где. На Луне, например. — Но на Луне нет воздуха! — Он в скафандре. — Ладно… — Он там, и ты не можешь отправиться к нему, а он — к тебе. — Почему? — Вы просто не можете. Неважно, по какой причине. И ты знаешь, что вы не можете увидеться. Сделаешь ли ты все, что нужно для того, чтобы жизнь этого человека стала более сносной? — Да, конечно! — Даже если бы ты знал, что больше никогда не увидишь его? Даже если он сам не будет знать, что это делаешь для него именно ты? Даже если он не поблагодарит тебя за это? — Конечно! — воскликнул Виктор, не задумываясь. — Даже если это может навредить тебе? — Да! — Это и есть Агапе. — О, — было видно, что он с трудом переварил это, а потом внезапно уткнулся лбом в плечо Юри, из-за чего он неловко вытянул руку и приобнял Виктора, и из его глаз брызнули горячие слезы. Некоторое время они молчали. Слезы медленно капали на рукав Юри, но тот ничего не говорил и не отодвигался. Где-то вдалеке люди аплодировали, когда очередной конкурент Виктора закончил свою короткую программу. — Почему ты плачешь? — спросил Кацуки. — Это… это печально, тренер. — Полагаю, это так, — он положил левую руку на голову Виктору и крепче прижал его к себе. Даже когда тот был в коньках, его голова едва достигала подбородка Юри. Внезапно он напрягся. — Пхичит, я слышу тебя. Ты можешь не фотографировать хотя бы сейчас? — Привет, тренер Кацуки! — воскликнул тот. Виктор напряженно подумал, не нужно ли ему уйти, но японец до сих пор обнимал его, так что он не смел даже пошевелиться. — Разве сейчас не твоя очередь кататься? — спросил Юри. — Уже откатал, 96,3 балла, второе место, спасибо, что спросил. Юри выпустил Виктора, и они удивленно уставились друг на друга. — Значит… я на первом? — неуверенно спросил Никифоров. — Репортеры скоро будут здесь, — предупредил Пхичит. Виктор выставил грудь колесом. — Не нужно… — начал Юри, но Виктор его перебил: — Сейчас я готов ко всем журналистам мира! — он очень надеялся, что его глаза не красные. Пхичит рассмеялся, Он все еще смеялся, когда прибыла пресса, а потом изредка похихикивал, пока Виктор хвастался своим тренером и собственным талантом. Юри отступил в сторону и наблюдал за ним._____________________________
После этого они отправились на обед. Тренер и его подопечный с комфортом устроились в уютном уголке большого ресторана. Виктор наблюдал, как Юри заказывает выпить и отметить их победу. Никифоров всегда задавался вопросом, что будет, если японец выпьет больше, но тот никогда не заказывал что-то алкогольное дважды за один и тот же вечер. Вместо этого Юри откинулся на спинку стула. И уставился в окно. — Я не хотел, чтобы ты плакал. Виктор выдержал небольшую паузу и ответил: — Тебе не нужно извиняться. — Он далеко? Я имею в виду, человек, которого ты любишь, далеко? — Н-нет, — «на самом деле, в нескольких шагах». Виктор пожалел о своей наиглупейшей мысли спустя секунду, и тут же пристыженно уставился в тарелку. Юри улыбнулся. — Ну, тогда еще есть надежда. — Надежда на что? — Я уверен, что после завтрашнего проката этот человек задумается о тебе. «Я сомневаюсь в этом». — Да, может быть… Юри закусил губу и не сводил взгляда с окна. Затем он посмотрел на свои руки и снова улыбнулся. — Почему ты улыбаешься? — Просто вспомнил кое-что забавное, — улыбка стала еще шире, и Виктор почувствовал, что он как никогда близок к этому человеку. Юри рассказал ему о странном и смешном случае на Гран-При, что проходил четыре года назад. Чем больше он открывался Виктору, тем сильнее тот влюблялся. Он вспомнил, как в первый раз увидел Юри по телевизору. Тогда Виктор был в девятом классе, и в школе они изучали «Евгения Онегина». Ему удалось найти немного свободного времени между уроками и тренировками, чтобы написать письмо, которое звучало как любовное послание Татьяны Онегину, но это было признание, написанное со знанием, что его никто и никогда не прочтет. Его восхищение тогда напоминало то, как восторгаются люди при виде великих картин в галереях. Когда любишь человека именно так, ты никогда не ждешь, что он признает твое существование, и, тем более, не думаешь, что он будет разделять твои чувства. Теперь его кумир сидел прямо перед ним, и он не был богом. И, может быть, за толстой коркой белого и холодного мрамора билось сердце, которое — какая захватывающая мысль! — умело любить. «Нет, я счастлив сейчас, пока все так, как есть. Пусть ничего не меняется».