A Second Life

— Ты думаешь, что можешь вести себя так, будто в любом случае выиграешь золото для своего тренера, который побоялся самостоятельно выйти на лед в этом сезоне? — наступал Юрий, а Виктор медленно и осторожно отходил все дальше, пока не уперся спиной в стену. Это было утро дня короткой программы, и Юри отошел от него пару минут назад, чтобы поговорить с кем-то. — Ты теряешь второй шанс, который тебе дали, так что прими его во внимание, или это станет последним сезоном для вас обоих. — Э-это не… — начал было протестовать Виктор, когда внезапно Юра поднялся в воздух так, что он стал выше Никифорова. Кацуки Юри стоял за Юрой и держал его двумя руками подмышками. — Отпусти меня, старикан! Я убью тебя за это! — закричал Плисецкий. Виктор запаниковал: — Юри? Ч-что ты делаешь? Поставь его! — Прости, просто щенки обычно нападают тогда, когда они чем-то обеспокоены или напуганы, — сбивчиво извинился тот. — Не знаю, почему, но я думал, что так он успокоится. Плисецкий попытался пнуть его, а потом вновь закричал, а когда Юри отпустил его, то сорвался с места и унесся по коридору так быстро, что спустя пару секунд его уже не было видно. — Юри… — начал Виктор, но снова был прерван. Пресса появилась с другой стороны холла, буквально врываясь в их личное пространство. Окружив тренера и его ученика со всех сторон, она оборвала все пути к отступлению. Виктор выпрямился. Он чувствует себя главным героем фильма, в котором огромная армия атакует его, и он побеждает ее после долгого и выматывающего боя. Он надеялся, что победит. Один из журналистов шагнул чуть вперед и начал задавать вопросы, которые были довольно стандартными, и Никифоров чувствовал себя расслабленным, но что-то было не так, будто все репортеры знали, что впереди будет нечто грандиозное. Юри рядом с ним был абсолютно спокоен. Он не отвечал на вопросы, просто стоял чуть в стороне и мысленно поддерживал его. — Кацуки Юри, во время Кубка Ростелекома, когда Виктор Никифоров завершил свою короткую программу, вы поцеловали его. Не могли бы вы прокомментировать это? Какова природа ваших отношений? — Мы с Юри… — взволнованно начал Виктор, но, перебирая в голове возможные ответы, так и не нашел, что сказать дальше. Внезапно тренер положил ладонь ему на плечо и взял микрофон у одного из репортеров. — Могу я ответить?.. — тихо спросил он. Виктор застыл. — Я и Виктор в таких отношениях, в которых два человека любят друг друга, — спокойно ответил Юри, а на его щеках не было и намека на румянец. Никифоров не мог отвести от него глаз. — Это все вопросы, на которые мы ответим сегодня, — объявил японец репортерам, взял Виктора за плечи и повел в сторону. Спустя пару шагов он уже сменил тему, как будто только что он не перевернул жизнь Виктора вверх тормашками. — По поводу короткой программы… — начал Юри как ни в чем не бывало. Он говорил о короткой программе добрые десять минут, в то время как Виктор чувствовал какое-то странное чувство, которое все нарастало и не давало слушать тренера даже в пол уха. Как Юри мог сказать нечто подобное?.. Вдруг его телефон загудел, и он вытащил его из кармана. — О, Пхичит говорит, что твиттер уже гудит из-за нас… Вот почему я не люблю интервью. Только тогда Юри заметил, что Виктор молчал все это время. Подняв голову от экрана телефона, он наткнулся на его ошалелый взгляд. — Ты какой-то странный… — Как ты мог сказать всему миру, что ты любишь меня, в то время как мне самому не сказал этого ни разу? — воскликнул чуть ли не задыхающийся от возмущения Виктор, не в силах больше держать это в себе. — Я думал, это очевидно? Я же поцеловал тебя в прямом эфире. «Я потратил столько времени, мучаясь из-за того, что боялся сказать хоть слово по этому поводу, а ты!..» — Не очевидно! — он порывисто отвернулся от Юри. — Скажи это столько раз, сколько было репортеров, которым ты поведал то, что должен был сказать мне первому, — «И поцелуй меня». — Я люблю тебя, — сказал Кацуки, но в его голосе был намек на вопрос. Виктор остановился. Сколько журналистов там было? Будет ли он делать это на самом деле? — Я люблю тебя, — вновь произнес Юри, воспринимая внезапную вспышку гнева Виктора серьезно, хотя тот думал, что он просто отмахнется, как это обычно делал Яков, называя такое обычной истерикой. «Боже мой, он признался мне!» — восторженно подумал Никифоров, отпуская всю нереальность данной ситуации. — «Он и правда признался мне! Не в шутку, абсолютно серьезно!» — Я люблю тебя, — руки Юри мягко опустились на его плечи. «Я не могу посмотреть на него. Если обернусь, перестану на него сердиться». — Я люблю тебя, — после очередного признания он уже обнимал его сзади. «Говори это столько раз, сколько я так и не смог сказать эти слова за все это время», — Виктор покраснел, подумав обо всех подобных случаях. Губы Юри были рядом с его ухом, и на этот раз слова были произнесены шепотом: — Я люблю тебя. Виктор мысленно повторил эти слова, больше ни о чем не задумываясь. Его сердце билось слишком быстро. Кто-то прошел по коридору, или это его кровь оглушительно пульсировала прямо в его ушах, он не знал. Ему было все равно. Иногда легче сделать второй шаг, когда кто-то сделал первый до тебя. Все зависит от направления шагов. Например, чтобы спуститься по лестнице, нужен лишь один недостаточно оцененный первый шаг. Виктор обернулся и поймал губы Юри поцелуем. Несколько следующих минут он вообще ни о чем не думал, но потом Кацуки отстранился и положил ладонь на губы Виктора. — Ты выходишь на лед менее, чем через час. — Поцелуй меня снова. — А как же Агапе? — Ты — мое Агапе. На лице Юри появилась задорная улыбка. — Должен ли я считать это признанием? — его улыбка стала еще шире. — Или моя очередь просить тебя сказать это несколько раз? Даже первого раза не было. — Н-не было? Юри скользнул пальцем вниз по переносице Виктора. — Думаешь, я бы пропустил это? Виктор вспомнил банкет и Юри в том настроении, которое, как он думал, он увидел в первый и последний раз. Тогда ему казалось, что если тот будет флиртовать с дверью, та покраснеет. — Кто-нибудь говорил тебе, что когда ты краснеешь, то оттенок твоих щек колеблется между красным и розовым? Виктор хотел было ответить, но раздался громкий возглас: — Вот вы где! Они оба обернулись. Пхичит шел к ним по коридору. На какое-то время он остановился, поколебался, будто решал, стоит ли идти дальше, но потом продолжил путь. — Слава богу! Мне стало интересно, куда вы сбежали. Вы вообще собираетесь участвовать в финале или?.. — он оставил висеть вопрос в воздухе незаконченным. — Да, конечно, — ответил Юри, схватил Виктора за руку и потянул за собой, в то время как Пхичит шел за ними следом и тихо посмеивался.

________________________________

Виктор стоял на льду перед своим тренером, который пытался поправить его волосы, которые чуть растрепались. — Сосредоточься на Агапе. — Юри?.. — Ты перестал называть меня тренером, — с удовлетворением в голосе сказал тот. Виктор опустил голову, уставившись на свои коньки, чувствуя, как краска в который раз за день заливает его щеки. Юри видел, что он хотел что-то спросить, но, видимо, не мог найти в себе достаточно смелости. — Если ты побьешь мой рекорд, я исполню любое твое желание, — прошептал он, нежно улыбаясь. — Правда? — спросил Никифоров, чувствуя, что краснеет еще сильнее. — Да, все, что угодно, — Юри задумался о том, что Виктор мог у него попросить. Затем он вспомнил, как тот любит, когда Кацуки катается. Он же не собирается просить его вернуться в фигурное катание, правда? Но что-то менять было уже поздно, так что Юри кивнул и вновь повторил свое обещание. После этого окрыленный фигурист взял его правую руку в свою и поцеловал ее, случайно или специально коснувшись губами безымянного пальца. Видимо, подошла очередь Юри заливаться краской. Выпустив руку, Виктор выехал в центр катка, дожидаясь, когда заиграет музыка. С первой и до последней секунды он следовал за мелодией, а каждое движение, каждый прыжок и прогиб спины были такими естественными, что он, казалось, даже не задумывался, когда делал их. «Агапе: самоотверженная любовь, когда жертвуешь всем ради любимого человека, ради его счастья. Никогда не думал, что найдется тот, кто будет чувствовать подобное в отношении меня». Прокат Виктора поразил Юри. Он видел много хороших программ, видел потрясающих фигуристов, которые исполняли их на очень высоком уровне, но ни один из них не произвел на него такого впечатления, как Виктор, катающий Агапе в те минуты. У него не было правильных слов, чтобы описать это. Красиво? Изящно? Невероятно? Не подходило ни одно из них. «Если ты задашь мне этот вопрос, я отвечу “да”», — подумал Юри. — «Но сам я не осмелюсь предложить тебе это. Не думаю, что стану хорошим мужем». Резко развернувшись, Виктор бросился на лед, словно хотел утонуть в нем. Когда он начал одно из вращений, в душе японца поселилось что-то невероятно тонкое и хрупкое. «Эта программа идеальна для кого-то молодого, наивного и невинного, как Виктор. Как я мог подумать, что она выходит за рамки его зоны комфорта?» Его сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот взорвется. Его ученик собрал всю свою преданность и выплеснул ее в свое выступление, расплескал по всему льду, совершенно не сдерживая себя. «Как я могу отблагодарить тебя за эти чувства? Почему ты выбрал меня? Что ты видишь во мне такого? Что я могу тебе дать?» Одно вращение последовало за другим, и, увидев, что Виктор стал гораздо более уверенным, Юри понял, что поступил правильно, сменив порядок прыжков. Это вытащило на свет большую часть его сильных сторон, в то время как более сложные элементы перекочевали в произвольную программу. Виктор поднял руки, и мелодия закончилась. Внезапно в голову Кацуки пришла идея его будущей программы для следующего сезона. Они определенно продолжат удивлять публику. Никифоров повернулся, как всегда находя своего тренера взглядом, чтобы увидеть, какую оценку он дает его катанию. Как это было на этот раз? Что думал Юри об этом? А тот с улыбкой кивнул и привычно протянул ему руки, чтобы Виктор бросился к нему навстречу. Они сидели в уголке слез и поцелуев, когда Виктор нервно заерзал на месте. — Не беспокойся, это был твой лучший прокат Агапе, — Юри положил ладонь ему на плечо и легонько сжал. — Но что думают судьи?.. — И счет Виктора Никифорова… Они дружно уставились на табло. — 105,34! На данный момент он занимает первое место! Виктор вздохнул. До мирового рекорда он не дотянул, к сожалению. — Виктор… — Видимо, этого было недостаточно, — тихо сказал он. — Это все, что мне нужно было узнать. «Недостаточно? Это было удивительно!» — подумал Юри, но вслух этого не произнес. Позже они смотрели на откатывающего свою программу Криса, все еще толком не поговорив о прокате Виктора. Глядя на его лицо, Юри не решался поднять эту тему, вместо этого с интересом наблюдая за Кристофом. Все-таки ему хотелось оценить их противников по достоинству, чтобы знать, что ждет их в будущем. Что ждет Виктора. Он потянулся и, не задумываясь, взял его за руку. Тот посмотрел на него нечитаемым взглядом. — Не помню, когда в последний раз вот так смотрел соревнования по фигурному катанию. Никифоров лишь опустил голову. — Больше не будет улыбок? Твой энтузиазм закончился? Виктор поднял на него глаза и ответил: — Я хотел побить твой рекорд. — У тебя все еще есть произвольная программа. Крис закончил кататься, и они вежливо поаплодировали. Объявили счет, который показал, что Джакометти на несколько очков ниже Виктора. — Пхичит следующий, — сказал Юри и понял, что в этом году восприятие его программы будет немного другим по сравнению с прошлыми сезонами. Когда они соревновались между собой и с другими фигуристами одновременно, они всегда поддерживали друг друга, несмотря на соперничество. Пхичит был фигуристом с несколькими годами постоянных тренировок и соревнований за спиной. Какое-то время они постоянно получали золото и серебро, на каждом соревновании меняясь ими, словно они дети в песочнице, а места на пьедестале — это пластиковые лопатки, и даже тогда между ними никогда не было соперничества. В большинстве случаев таец был фаворитом большей части болельщиков, когда дело касалось их двоих. Он всегда считал своим долгом поддерживать Юри, следить за спорами их фанатов и наставлять своего друга на путь истинный, если он слишком уходил в себя. Короткая программа Пхичита посвящалась Кацуки. Его темой в этом сезоне была дружба, которая, как когда-то сказал он Юри, для него была гораздо важнее, нежели романтические отношения. — Романтику переоценивают, — признался Пхичит. — Не пойми меня неправильно, я не говорю, что она неважна. Просто часто люди отдают всего себя любимому человеку, а я не думаю, что это правильно. Если ты когда-нибудь найдешь кого-нибудь, если и я найду себе кого-нибудь, давай пообещаем друг другу, что не позволим этому испортить нашу дружбу, что мы не забудем друг о друге. Юри пообещал. Это было два года назад. Тогда он рассмеялся над идеей присутствия романтических отношений в его жизни и ждал, что его друг станет первым (и единственным), кто найдет своего человека. «Я помню о своем обещании», — подумал Юри. — «Но не думай, что я забуду о своем ученике». Когда Пхичит закончил, он обернулся в их сторону и улыбнулся японцу. Тот ответил на улыбку. — Пхичит потрясающий, — тихо сказал Виктор. — Его инстаграм — мой любимый. Юри повернулся к нему и в очередной раз за этот день увидел, что тот краснеет. — Я… я никогда не забуду ту фотографию с тобой. Ну конечно. Объявили баллы Пхичита, по которым он находился на втором месте, сразу же после Виктора, но до Криса. — Ты все еще первый, — попытался приободрить его тренер. Следующим был Юрий Плисецкий, и Юри задумался о том, как себя чувствует Виктор, находясь рядом с российским фигуристом, которому все пророчили занять одно из мест на пьедестале. На данный момент он был явным фаворитом среди болельщиков, довольно большая часть которых была из России. Он был намного моложе, чем Виктор, и Яков вложил в него очень многое, в том числе свои усилия и энергию. Даже вовлек во все это свою бывшую жену, чтобы подготовить фигуриста к успешному дебюту во взрослой категории. Все это было тем, что сам Никифоров никогда не получал от своего бывшего тренера. Когда Плисецкий вышел на лед, выражение лица Виктора было совершенно нечитаемым, так что Юри решил вообще не затрагивать эту тему. Юрий был сильным и талантливым. Было очевидно, что у него будет долгая и насыщенная карьера. Кацуки помнил его прокаты на юниорских соревнованиях и был согласен с мнением многих о том, что он — будущее фигурного катания. Но ему чего-то не хватало. Он вкладывал энергию и гнев в свое катание, но не душу, и Юри задавался вопросом, осознает ли он это. Обычно фигуристы могли почувствовать что-то недостающее, если это действительно так, но чувствовал ли это Юрий? Стиль его катания был практически агрессивным, и, должно быть, именно поэтому его оценка была ниже, чем она могла бы быть. Юрий Плисецкий занял четвертое место. Отабек Алтын катался после него, после чего занял пятое место, и Юри заметил взгляд, который он бросил на младшего из русских фигуристов, и задумался о том, разговаривают ли они друг с другом. К тому моменту, когда Жан-Жак Леруа вышел на лед, Виктор все еще лидировал. Джей-Джей, наиболее возможный победитель финального этапа Гран-При, фигурист, на которого возлагалось так много ожиданий, и который всегда катался с огромной уверенностью в себе, что слишком часто походила на излишнюю самоуверенность, рушился на глазах из-за давления, оказанного на него. Юри с расширенными глазами и открытым от изумления ртом наблюдал, как он заваливает прыжок за прыжком. Он знал это чувство, когда внезапно становится неважно, сколько медалей у тебя уже есть и сколько раз ты тренировался до этого. У каждого проката есть потенциал стать потрясающим, и есть потенциал стать отвратительным. И в данный момент у этой программы не было и шанса. Перед его глазами будто повтор прошлого Чемпионата Мира. Он вспомнил, что сдался еще до конца программы, переключившись на более простые элементы в надежде просто дождаться момента, когда тот кошмар закончится. Но Жан-Жак выбрал другой путь. Он продолжал сражаться. Он не хотел останавливаться. Он не мог просто остановиться, и Юри почувствовал некое восхищение его упорством. Он отказался от этого. В свое время единственное, что он хотел — это закрыться в своей комнате и никогда не выходить из нее. Но нет, не так должна закончиться жизнь двадцатисемилетнего человека (ладно, уже двадцативосьмилетнего). Он посмотрел на Виктора и увидел жалость в его глазах, которая была направлена на Джей-Джея. «Как мне показать тебе, как много ты сделал для меня? Как показать, насколько сильно я благодарен тебе?» Первая часть финала Гран-При среди мужчин была закончена, и Виктор оказался на первом месте. Юри протянул ему руку, чтобы поздравить его. — Я могу и лучше, Юри, — произнес фигурист. — Я могу сделать гораздо больше и лучше, чем я сделал сегодня! — Виктор, если ты выиграешь золото… — Нет, мы не будем менять условия договоренности, — сказал он так, будто они подписали какой-то контракт. — Я хочу, чтобы ты… — он положил свою руку на грудь, прямо там, где билось сердце Юри. — Чтобы ты исполнил мое желание потому, что я заслужил его. Кацуки удивленно уставился на него. — Виктор, я… — Я не передумаю. Юри покорно кивнул: — Хорошо. — Я хочу знать, что еще могу сделать. Хочу стать лучше. Всегда говори мне, когда я преуспел в чем-то, но так же говори мне, если я могу сделать что-то лучше, чем я уже это сделал, даже если я сделал это хорошо. — Тебе нужно отдохнуть. — Я хочу быть лучшим фигуристом, Юри. И я не успокоюсь, пока не стану им. — Но Виктор… — Ты дал мне возможность раскрыть свой потенциал, и я хочу сделать это. Я хочу удивлять людей, Юри. Хочу делать то, что, по их мнению, сделать невозможно. В чем смысл фигурного катания, если не в этом? Я хочу откатывать программы, которые может катать только Виктор Никифоров! — он сделал паузу и мысленно пересмотрел свои слова. — И, конечно, Кацуки Юри. Японец улыбнулся и встал. — Конечно. «Ты подталкиваешь себя идти дальше, даже когда занял первое место в короткой программе, а произвольная еще впереди!» Виктор, должно быть, догадался, о чем думает его тренер, поэтому он сказал: — Не волнуйся обо мне, Юри. Если ты будешь рядом, я буду кататься идеально.