Внезапный поворот

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал. Джону приходится читать по губам, потому что музыка до неприличия громкая, и это всё равно что пытаться разобрать что-то, пока на заднем плане громыхают снаряды. Не очень хорошая ассоциация, но он лишь поджимает губы, сосредотачиваясь на разговоре: — О, правда? Что на этот раз? — и в голосе его звучит хоть и не долетающий до адресата, но вполне себе оправданный сарказм: чёртов гей-клуб — однозначно не то место, где он хотел бы без предупреждения оказаться в свой долгожданный выходной, так и не успев как следует отдохнуть после тяжёлой рабочей недели. — Да. И очень срочно, — продолжает настаивать Шерлок, при этом совершенно непринуждённо окидывая всех посетителей расслабленным взглядом. На деле же он попросту считывает предельно доступный максимум информации, ожидая появления самого главного её источника. — Мм? Так что же? — Джон прищуривается, под сомнительным подобием улыбки маскируя нарастающее раздражение. — Поцелуй меня, — Шерлок произносит это так спокойно, как если бы он просил подать ему телефон или ручку. Или, скажем, сделать чай. — Что?! — Джон, — и выражение его лица говорит само за себя: «не вынуждай меня повторять, в этом явно нет никакой необходимости». Джон моргает один раз, другой. Глубоко вдыхает и сжимает кулаки. — Знаешь, мне тоже кое-что от тебя нужно. Чтобы ты нахрен пошёл. Ну очень срочно. — Он даже не может понять, что в данной ситуации бесит его больше: шерлокова наглость, собственная с трудом сдерживаемая заинтересованность или же что эта заинтересованность, судя по всему, невзаимна. — Джон? — взгляд Шерлока впервые за весь вечер фокусируется на нём, и на лице его отражается смесь непонимания и негодования. — Да что ты заладил? Джон-Джон. Что за чертовщина? Почему я должен… Шерлок театрально закатывает глаза («ну не настолько же ты идиот!») и начинает мягко проталкивать его в самую гущу толпы, обеими руками придерживая за талию, блокируя пути к отступлению. Добравшись до центра, выпускает из хватки и небрежно пропускает пальцы сквозь собственные волосы, взъерошивая их, а затем вдруг склоняется, но расстояние между ними остаётся довольно приличное, и это, чёрт подери, разочаровывает. Джону хочется податься вперёд, почувствовать тепло его тела, ощутить горячее дыхание на своей шее, самостоятельно зарыться пальцами в шёлковые кудри и… Шерлок отстраняется, выжидающе глядя на него, и ему ничего не остаётся, кроме как переспросить: — Что ты только что сказал? Вместо привычного недовольства на лице его вдруг появляется лёгкая озорная улыбка, а затем он, слегка закусив нижнюю губу, склоняется вновь, и на этот раз оказывается значительно ближе, а пальцы его руки мягко касаются плеча, как бы опираясь, но действие это больше напоминает поглаживание. Игра началась? — Я сказал, что нам нужно максимально слиться с толпой, чтобы никто ничего не заподозрил. И попросил тебя подыграть. Что скажешь? Шерлок выпрямляется, но не спешит разрывать контакт, и Джон смотрит в его глаза, — обычно серебристые, теперь они кажутся потемневшими, почти свинцовыми, — затем вновь переводит взгляд на губы, и кончик его языка машинально скользит от одного уголка рта к другому, выдавая высшую степень напряжения. Он знает, каково это — целоваться с Шерлоком Холмсом. Да, не по-настоящему, не обоюдно, но он действительно помнит вкус его губ и то, какими мягкими они являются на самом деле. Боже, это так нелепо. Но ещё более нелепо то, что с того самого раза он думает об этом почти постоянно. Удивительно, как всего один внезапный поворот смог настолько круто изменить его жизнь. Хотя, возможно, к этому всё и шло. Рано или поздно контроль всё равно был бы утерян. Просто то происшествие послужило спусковым крючком. Другое дело, что к настолько сильной отдаче Джон готов не был: шквал чувств и эмоций буквально придавил его к земле. Шерлок тем временем отпускает его, словно бы давая возможность уйти, медлит несколько секунд, а затем, так и не получив отпора, встаёт ещё ближе, начиная покачиваться в такт музыке, и на губах его играет слабая торжествующая улыбка, пока изящные длинные пальцы ловко расправляются с двумя верхними пуговицами на рубашке Джона. — Расслабься, — почти беззвучно шепчет он, и Джон давится возмущениями, не в силах отмахнуться от кучи неуместных мыслей и просто даже отвести глаза. Он лишь рвано выдыхает, жадно наблюдая. Движения Шерлока кажутся ещё более грациозными, чем обычно, хоть и кажется, что это невозможно. К тому моменту, когда Джон в полной мере осознаёт, на что именно он согласился, пытаясь продумать дальнейший план действий, Шерлок без какого-либо напора льнёт к нему, касаясь губами волос, принимаясь приглушённо пояснять: — Он где-то здесь, но пока ещё не на виду. Скорее всего, уединился с кем-нибудь. — Какова вероятность, что этот кто-то находится под угрозой? — Нулевая. Два убийства за одну неделю? Слишком рискованно даже для него, — он раздражённо выдыхает, и дыхание его касается щеки Джона, и уже это выводит из шаткого равновесия, а затем Шерлок просто утыкается носом в его волосы. — Ты приятно пахнешь, — рокочет он. Боже. И это ему говорит любитель гелей для душа с ненавязчивыми лавандовыми нотками и обладатель умопомрачительного парфюма, купленного за бешеные деньги. Да и в принципе само совершенство. Чем таким может пахнуть обыкновенный Джон Ватсон? — Порохом, раскалёнными пустынными песками, лекарствами, самым лучшим в мире чаем и совсем немножко — ментолом, — поясняет вдруг Шерлок, словно услышав его мысли. — Обычный чай. Любой может купить точно такой же в Теско, — наконец отвечает Джон, позволяя себе улыбнуться. — Мм, — судя по голосу, Шерлок морщится. — Никто больше не заваривает его столь же искусно. — Если бы ты попробовал сделать это самостоятельно, то был бы, наверное, поражён до глубины души, потому что я не делаю ровным счётом ничего, кроме как заливаю его кипятком. — О, это оскорбительно. По-твоему я ни разу не заваривал чай? — Просто не понимаю логики твоих рассуждений. Все заваривают чай одинаково. — Значит, дело в тебе. Ты особенный, а не чай. Джон закусывает нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку. Яркий свет прожекторов и цветных лампочек режет глаза, да и вся обстановка несколько напрягает, и есть нечто странное в том, что пока Шерлок рядом, пока они говорят о чём-то столь обыденном, — всё остальное не имеет значения. Пожалуй, это можно даже назвать… да, умиротворением. Глубоко внутри ему тепло и спокойно, — просто потому, что он рядом. Нет, у него на душе и в мыслях по-прежнему буйствует ураган из эмоций и чувств, но всё это имеет совершенно иную природу. Честно говоря, Джон и сам не понимает, как может всё это происходить одновременно? Каким образом его до сих пор ещё не разорвало от всех этих противоречий? Как они, прижимаясь друг к другу посреди гей-клуба, пока губы Шерлока касаются его виска, и дыхание его отчётливо ощущается на коже, в принципе могут говорить о грёбаном чае? И даже это не делает всё происходящее менее возбуждающим. Джон шумно выдыхает, почувствовав, как Шерлок меняет положение, переключая своё внимание на шею, и воздуха внезапно начинает не хватать, и всё остальное теряет важность, и становится жарко и тесно… Даже зная примерную тактику в таких ситуациях, он никак не ожидает, что Шерлок пустит в ход язык, прокладывая языком влажную дорожку от ключицы и выше, вдоль шеи, под конец легонько прихватывая губами мочку. Джон прикрывает глаза, чувствуя, как от таких простых действий всё его тело начинает плавиться. — Если ты продолжишь изображать столб, меня примут за насильника, — раздаётся вдруг в самое ухо, и в голосе Шерлока звучит явная усмешка, заставляющая его вспомнить, что он, в общем-то, был зол, и именно почти угасшее раздражение вспыхивает с новой силой, опасно смешиваясь с отчаянным желанием по-настоящему обладать этим невероятным человеком. — На вкус ты, кстати, тоже ничего, — добавляет вдруг Шерлок, явно намереваясь отстраниться, передавая эстафету Джону, и это становится последней каплей. Засранец. Ну держись. Джон вцепляется пальцами в его футболку (выглядит она не так элегантно, как все эти его рубашки в облипку, но и не менее эффектно в данной ситуации: не слишком свободная, но при этом и не обтягивающая, она одновременно скрывает худобу и подчёркивает на самом деле довольно крепкое тело, а её серый цвет смягчает бледность его кожи, контрастируя при этом со смоляными кудрями и неплохо сочетаясь с цветом глаз), уверенно сжимает мягкую ткань и притягивает его к себе. Шерлок удивлённо ахает, и пронзительный обычно взгляд сменяется слегка затуманенным, с поволокой, а бровь вопросительно приподнимается, как бы побуждая продемонстрировать, что же будет дальше. Если это и актёрская игра, то высококлассная. Свободной рукой Джон приобнимает его за шею, большим пальцем поглаживая местечко за ухом, и под на удивление сносный трек (и когда только успел смениться предыдущий?) принимается покачивать бёдрами. Он, конечно, не великий танцор, но на школьных и университетских вечеринках успел кое-чему подучиться, обольщая симпатичных девушек. Некоторые из них, к слову, были на порядок выше него благодаря каблукам и шпилькам, поэтому разница в росте его ни капельки не смущает. Шерлок подаётся навстречу прикосновению, ластясь, словно кот, и Джон делает то, чего он так хотел всё это время: зарывается пальцами в его волосы. И то, что он чувствует в этот момент, заставляет его сердце пропустить пару ударов. Невероятно мягкие, они покорно принимают его пальцы. Более того, шёлковые завитки, кажется, лишь оплетают их, удерживая. Пользуясь идеальным для этого положением, Джон надавливает на его затылок, намереваясь выполнить основную просьбу. Шерлок, по-настоящему заурчав, застывает всего в паре сантиметров от его лица. Его опьянённый взгляд задерживается на губах Джона, а тёплые ладони устраиваются на груди. Плевать, что он даже не пытается скрыть своё желание. Плевать, что сердцебиение зашкаливает, и это наверняка выдаст его с головой. Плевать, что вокруг — везде — люди, и ему душно и тесно. Плевать вообще на всё. Выполняя обещание, он целует Шерлока Холмса. Клубная музыка постепенно перестаёт казаться такой уж оглушающей, стихает на фоне нарастающего гула в ушах. Вопреки ожиданиям, в их действиях нет неуверенности. Словно после долгих и упорных тренировок, губы их прижимаются друг к другу, и Джон берёт на себя всю инициативу, а Шерлок впервые следует за ним, покорно отзываясь на каждое движение и прикосновение языка. И всё это, господи, кажется чертовски правильным. Вторая рука, изрядно смяв футболку и оставив на том месте несколько неровных складок, теперь перемещается на поясницу, проникает под одежду, и пальцы оказываются за поясом брюк. Слегка согнув их, он проводит ногтями по чувствительной коже, и Шерлок ожидаемо выгибается, и Джон чувствует то, что сымитировать невозможно. Красноречивую реакцию его тела. Символ ответного желания. Проще говоря: наполовину вставший член. И когда Джон, понадеявшись на взаимность, решает воспользоваться случаем и намеревается зайти ещё немного дальше, проникнуть языком в желанный рот, — сзади вдруг раздаётся грохот, заставляющий всех переключить своё внимание на источник шума: разыскиваемый ими подозреваемый опрокидывает один из столов и, не скупясь на грязные ругательства, неразборчивые от заплетающегося языка, начинает пробиваться сквозь толпу, по пути задевая Джона локтем. Еле держится на ногах и едва ли способен без парочки травм выбраться из этого клуба… Мог ли Шерлок предвидеть такое? Ведь в этом случае нужда в маскировке отпадает совсем. — Лестрейд знает? — громко и максимально невозмутимо (настолько, насколько это вообще возможно в данной ситуации) спрашивает Джон, перекрикивая уже не музыку, которую вырубили из-за начавшегося переполоха, а раздающиеся в связи с этим разочарованные возгласы. — Как раз собираюсь отправить ему сообщение, — Шерлок тут же прочищает горло, отстраняясь и переключая всё своё внимание на смартфон. Его заметно подрагивающие пальцы порхают над экраном, свет от которого падает на его лицо, и Джон замечает яркий румянец на бледных обычно щеках. Взгляд невольно скользит ниже, изучая и подмечая надрывно пульсирующую на шее венку, сбивчиво вздымающуюся грудь, внушительную эрекцию… Он бы с радостью выхватил у Шерлока этот чёртов телефон из рук и, не дав сказать и слова, вновь прижался бы к его губам, одновременно издавая рвущийся из самых глубин стон… Но ничего подобного он делать не станет, потому что всё это — лишь постановка. Игра. И естественные реакции тела — нихрена не показатель, потому что да, Шерлок тоже человек. Человек, который хоть и реагирует на прикосновения, вовсе не заинтересован в подобных вещах, ведь это скучно, скучно, СКУЧНО. Всё его существо заполняет бессильная ярость. — Блять. Никогда, слышишь? Никогда больше не втягивай меня в нечто подобное. Шерлок вздрагивает от его голоса, а затем поджимает губы и холодно отвечает, подтверждая тем самым догадки Джона, даже не поднимая глаз: — Естественно. Можно считать, что дело закрыто. Лестрейд прибудет с минуты на минуты. И не переживай: если вдруг мне ещё понадобится… помощь, я подыщу кого-нибудь другого. Джон сжимает руки так крепко, как только это возможно, зная, что следы-полумесяцы от ногтей, багровые и глубокие, продержатся там ещё несколько часов. А Шерлок, с трудом уняв дрожь, направляется к выходу, даже не оглядываясь, отчаянно нуждаясь в свежем и прохладном вечернем воздухе. Величайший в мире идиот, затерявшийся в своих мечтах. И о чём он только думал, когда затевал всё это?.. Ну уж нет. К чёрту воздух! Ему нужен никотин. Пачка любых — пусть даже самых паршивых — сигарет. Он стремительно уходит прочь, игнорируя оклик Джона, вопреки ожиданиям вовсе не резкий и грубый, а… виноватый? Что за чушь? Если кто и ставит под угрозу их дружеские отношения, так это он сам.