Дарье

      Все моё нутро трепетало от осознания того, что осталось всего три дня пути до дворца, и всё: свобода! И там-то я смогу со спокойной совестью сдать своего братца под попечение отца и стражи, и больше не переживать в одиночку за сохранность будущей коронованный тушки!.. А потом женюсь и продолжу разбираться в доносах и сплетнях королевства… Начну заниматься привычной рутинной… Я же тогда не смогу просто так сбежать, как раньше планировала, после свадьбы-то! Придётся придумать, как исхитриться и исчезнуть без следа… Но потом, не сейчас — я слишком устал для таких серьёзных дум.       А тут спокойные, размеренные волны методично разбиваются о деревянный борт, будто нашептывая смазанные слова давно забытой колыбельной. И глаза от этого наполняются свинцом, и голова становится такой пустой, будто из неё высосали все мысли, и тело становиться настолько тяжёлым, что пошевелиться невозможно. Закономерно всё это приводит к тому, что я не могу оторваться от пуховой подушки, чувствуя теплое посапывание по левое плечо. Это уже давно спит Тори, закутавшись по уши в мягкие одеяла.       Предсонный дурман окутал мою полую голову с лёгкостью, и я, приоткрыв узкие щелочки между век, медленно и тяжело следила за тем, как нерешительно провожу подушечками пальцев по её шёлковой повязке на лице. Спать хотелось до не приличия сильно, но ещё сильнее тянуло к этой изуродованной мордашке.       Я с трудом приподнялась на локтях и, скинув свой плед набок, приблизилась к Тори. Хотелось рассмотреть в этой полутьме её черты как можно подробнее, но глаза то и дело слипались, а открывать их снова и снова становилось с каждым разом труднее, чем это возможно. Как же я мог настолько вымотаться за сегодня?.. Чем я сегодня занимался?       В очередной раз пытаясь побороть сон, я пошатнулась и свалилась Тори на грудь (судя по мягкости). Никогда я ещё не хотел спать настолько сильно, и это слишком странно. Что-то было не так, но я не могла сосредоточиться ни на одной даже самой малюсенькой мысли, чтобы выяснить причину. Не было сил на это, ведь я попыталась снова подняться: хотела хотя бы не уснуть на Тори, иначе с утра я не смог бы смотреть ей в глаза… В глаз.       И вот я приподнялась… приподнялся, чтобы уползти обратно к себе, но вдруг корабль, вероятно, врезался в особо крупную волну, и его знатного тряхнуло. Мы с ней оказались лицом к лицу. Она была хороша, а я не устояла, и поцеловала Тори уже в третий или четвёртый раз. Такие мягкие, слегка шершавые губы…       На палубе, прямо рядом с нашей дверью раздался скрип, и я напрягся. Прислушавшись, я отчётливо различил чьи-то шаги, приближающиеся к нашей каюте. Я сел на постель и стал вслушиваться в происходящее.       Некто шёл тихо, не торопясь. Он иногда останавливался (похоже, прислушивался), но потом вновь брел дальше. И вот он прошёл дверь в нашу каюту, и я, облегчённо вздохнув от осознания того, что этот неизвестные идёт не ко мне или Тори, а к кому-то другому, легла обратно, отдаваясь в объятия сна.       И я почти уснула, когда услышала шум упавшего мешка из соседней каюты, после чего сразу же выскочила. Однако, вместо того, чтобы сделать хоть что-то, я просто смотрела перед собой, пытаясь вспомнить, почему я вскочила с нагретого места. Услышала глухой удар об стену, тихое ругательство и встала. Потом, покачиваясь спросонья, подошла к двери, чтобы посмотреть, что происходит снаружи.       А снаружи какой-то хмырь перекидывал через бортик спящего Альберта прямо в воду! Не скажу, что от этого зрелища сон как рукой сняло, но взбодрился я знатно. По крайней мере я завопил так, что сам Альберт услышал и пробормотал едва различимо:       — Заткнись, Дар…       Мужчина, который скидывал моего брата, не ожидал меня увидеть и стал спихивать его ещё усиление, приговаривая, что он «кабан неподъемный». А я просто растерялся, не зная, как поступить.       Сонный, но уже проснувшийся Альберт тем более не мог сообразить, что происходит, и, злобно пробубнив что-то совершенно неразборчиво, отпихнул от себя мужчину, тем самым избавившись от опоры, и полетел вниз в холодную синюю воду.       Вот теперь я перестал раздумывать и с разбегу нырнул в воду вслед за братом, краем уха услышав, что тот неизвестный смачно выругался и куда-то побежал.       В холодной воде я проснулся тут же. Мне хватило секунды дабы сориентироваться в пространстве, и я уверенно поплыл вглубь реки за тонувшим, как камень, принцем. Ещё две секунды потратилась на то, чтобы догнать болтыхающегося перепуганного парня. И уже больше времени потребовалось на то, чтобы выплыть с ним на поверхность воды, тем более задачу осложняло то, что Альберт, как только я к нему подплыл, вцепился в меня, как краб, и тянул на дно. Пришлось добить шокированного брата тем, что я поцеловал его, дабы тот смог ненадолго дышать под водой. После этого он хотя бы болтыхаться перестал, пока я пытался всплыть с тройным весом.       Когда мы выплыли, корабль был уже далеко от нас. Конечно, не так далеко, как берег, но берег хотя бы не уплывал с нарастающим ускорением. Так что я принял единственное логичное решение и погреб к берегу, обхватив правой рукой несостоявшегося утопленника.       — Греби вместе со мной, — кратко скомандовал я.       Альберт посмотрел на меня даже не овальными, а идеально круглыми глазами, но, ни сказав не слова, снова забултыхался в воде.       — Ты что, плавать не умеешь?! — крикнул я в бессильной ярости, — тогда просто успокойся и ложись на воду!       Он послушно лег, а я просто использовал его, как плот для плаванья, то есть обнял руками поперёк туловища, и поплыл с ним вперёд.       Когда я наконец доплыл до берега, сил у меня хватило только на то, чтобы упасть головой уже на его грудь. Дыхание сбилось напрочь. Тело болело. Голова кружилась. Просто кошмар. И мы ещё больше на корабли не попадем, а там эльфы, Линда и все вещи…       — Ты в порядке? — для приличия спросил я.       Честно сказать, я вообще никакого ответа не предполагал, просто не был способен на такую мыслительную активность в данный момент. Так что любые слова брата были бы неожиданными, но он превзошёл себя, использовав в своём ответе наглую иронию и открытый сарказм:       — Конечно! Меня же всего лишь пытались утопить, а потом засосал брат и использовал, как бревно, чтобы доплыть в эту грязь! — воскликнул Альберт.       Хотя я и был немного горд тем, что Альберт наконец стал даже изредка употреблять такие сложные лексические оттенки в речи, раздражён я был сильнее, чем горд:        — Но ты остался жив! Так что заткнись и не выёживайся!!!       Я свалился с его груди обратно в воду, чтобы позволить холодным потокам воды омыть мои разгоряченные мышцы, в которых бурлила кровь после таких упражнений.       — Только не уплывай! — испуганно взмолился брат и схватил меня за руку.       Он сейчас выглядел, как совсем перепуганный котёнок, и дрожал не сколько от холода, сколько от испуга. Мне даже жалко его стало. Опять его убить пытались.       — Я не уплыву, — огрызнулся я от бессилия. — Просто сейчас отдохнуть, а потом перенесу нас сразу во дворец, — я погладил его руку, чтобы хоть немного успокоить. — Всё будет хорошо, ты почти дома.       — Мы почти дома, — счел должным поправить меня брат.       Вроде бы Альберт успокоился (по крайней мере плечи перестали быть такими напряженными, а хватка — стальной), но всё ещё замерзал после непланового ночного купания. Хотя тратить волшебную энергию сейчас очень сложно, я направил её на согревание этого балбеса. А то ещё умрёт от ангины, глупо будет. Да и я за него отвечаю.       Я прикрыл глаза и погрузился в транс. Вода — моя родная стихия — отдавала мне свою силу, чтобы прогнать усталость и утомление из моего разгорячённого тела. Процесс очень приятный, но ужасно медленный. Четверть часа прошла, после чего я смог выйти из воды. Голова прояснилась, и я смог вспомнить события минувшего дня.       — Нас всех напоили сон-травой… — понял я.       — Это снотворное? — Альберт, совсем сухой, но всё ещё подрагивающий от прохладного ветра, спросил меня.       — А ты догадайся, — я усмехнулся. — Но на самом деле она не только снотворное средство, но и дурман. От настойки этой травы мысли начинают путаться, поведение становится контролировать сложнее, а воспоминаний после её употребления до сна не остаётся. И настойка была очень крепкой, раз взяло нас с тобой.       — Но мы же проснулись, — возразил брат.       — Тоже верно. Но вот я на трезвую голову просто захватил бы контроль воды и подхватил бы тебя ещё в полёте в то время, как захватываю убийцу.       — Ты и так можешь? — то ли не поверил мне, то ли восхитился моими возможностями Альберт.       — Я маг воды, хотя и недоучка. Просто не ограничиваюсь специальностью.       — Вот это да! — удивился он. — А я и не знал, что у магов есть специальности! Хах, да я ничего в этом не смыслю, — он растрепал ладонью свои чёрные кудри, — а это, наверное, интересно: просто так, по своему велению, управлять целой рекой!       Признаю, его слова мне польстили. Мной так мало кто-то восхищался, что с не привычки я смутился и покраснел, неловко зачесывая прядь волос за ухо.       — Как прибудем домой, я могу тебе разъяснить основы магической науки… — завёл разговор я, но тут же добавил, — если захочешь, конечно.       Альберт не ответил, рассматривая мою шею. Это, конечно, ввело меня в недоумение, но я всё же ожидал ответной реплики. Однако плелись томительные секунды, а брат всё молча разглядывал меня, от чего становилось совсем неловко. И я сдался:       — Ладно, домой пора, — я протянул ему ладонь. — Тебе придётся хотя бы взять меня за руку, чтобы я перенес нас двоих.       — Хорошо, русалка, — он схватил меня за протянутую мной руку, а я в свою очередь другой рукой нащупал у себя на основании шеи жабры.       Такого ещё ни разу не было. Возможно, это что-то из моей физиологии, о чём мама не успела мне рассказать, а теперь придётся узнать самой. А быть может, это связано со взрослением… Или с тем, что я давно не плавала в таком большом водоёме, почти в море… Или из-за экстремальной ситуации… Или… Я не знаю!!! Так много возможных причин!       — Оу, — только и смог произнести я.       — Ещё какое «оу»… — смущенно согласился он, — об этом тоже расскажешь?       — «Кто бы мне рассказал об этом», — тут же подумалось мне, но признаваться в собственной неосведомлённости я не собирался, поэтому, сделав серьёзное лицо, оборвал тему:       — Не сейчас, — я схватил брата за другую руку для большей концентрации и зашептал слова переноса.       Буквально за секунду я перенес нас в одну из малых гостинных дворца и сразу же отошёл от брата, вырвавшись из его ослабевшей от удивления хватки. Обычно, я сразу же шёл к отцу в кабинет, но сейчас было начало первого часа ночи по местному времени, и я не был уверен, что отец не спит. С другой же стороны произошёл достаточно серьёзный инцидент, чтобы разбудить короля. Ещё я был не один, как обычно, а с Альбертом, так что я не знал, как лучше поступить. Может, следовало бы в первую очередь отвести его в покои, чтобы тот выспался, и самостоятельно отчитаться отцу? Или всё же пойти вместе?       Всё же первым делом я высушил свою мокрую одежду, как только опомнился (и проверил, не исчезли ли лишние органы дыхании, и, к счастью, жабр уже не было, что тем не менее прибавляло вопросов). А потом поинтересовался у кронпринца:       — Ваша светлость желает вместе со мной отправиться к королю для доклада или в опочивальню? — максимально вежливо и слегка иронично сказал я.       Теперь я не знаю, как вести себя с собственным братом. Раньше, до всего этого приключения, наше общение было исключительно формальное, как у очень дальних разновозрастных кузенов. И очевидно, что за последний месяц мы сблизились во многих аспектах, и я даже привык к его непутёвому величеству. Но вот мы вернулись во дворец, и едва ли существует вероятность, что наши отношения не изменятся снова уже в противоположную сторону. Влияние матери, да и всего двора, которые не особо меня любят, не сможет не сказаться на достаточно наивном и простом Альберте. Да хотя бы сейчас посмотреть на него.       Альберт был до неприличия одушевлен. Он, едва убедившись, что мы точно дома, стал чуть ли не пританцовывать от возбуждения. Глаза его горели неподдельным энтузиазмом и радостью от созерцания родных стен.       — Просто пойти спать после всего, что произошло?! Конечно, я хочу обо всём рассказать отцу! — он схватил меня за руку. — Пошли скорее! — и потянул меня к выходу.        Он такое импульсивный и на редкость добродушный, хотя гадкий временами. Совсем ребёнок, хотя, у его сверстников у самих бывают дети. Мой глупый братец. Я буду скучать по этому времени.       Альберт очень уверенно вёл меня по извилистым коридорам дворца прямо к покоям отца, а я покорно шёл следом с более скрываемым нетерпением. Я тоже соскучилась по папе, но показывать этого опасалась. Я хочу увидеть его поскорее.       Путь до нужных дверей занял меньше десятой части часа, и за это время нам не попался никто, что было немного странно: обычно даже в это время кто-то из слуг вечно шастал по коридорам то туда, то сюда. Так что стражники перед королевскими покоями, которых обычно здесь как раз не было (наверное, после покушения на Альберта отец наконец решил побеспокоиться о себе), стали первыми, кого мы встретили. И их алебарды преграждали нам путь. А сами стражники, что логично, были удивлены нашим присутствием.       — Здравия желаем, Ваши светлости! — одновременно они отдали честь нам.       — Вольно, — распорядился Альберт. — И пропустите нас к отцу.       Стражники тревожно переглянулись (мне это очень сильно не понравилось), и даже показалось, будто они мысленно переговариваются друг с другом. И в подтверждении моего глупого предположения один из воинов сказал:       — Её королевское величество не велела никого впускать, — голос солдата немного подрагивал, что вполне понятно, ведь не каждый день приходится не впускать самого принца куда-то.       — Мама?! — недоуменно воскликнул брат. — Где королева? Я хочу с ней поговорить!       — Её милость внутри, — отозвался второй стражник.       Теперь уже мы с братом переглянулись, подумав об одном и том же. Похоже, мы пришли совсем не вовремя, раз там папа с женой наедине… Но у нас очень важное дело, поэтому придется им помешать.       — Тогда оповестите королеву о нашем желании поприветствовать отца после долгой разлуки, — приказал я.       Один из солдат, пристыженно отведя взгляд в сторону, вошёл в покои, второй так же отвёл взгляд в пол, а мы остались ждать. Я обеспокоился таким странным поведением стражников. Что-то тут не так. К меня плохое предчувствие. Очень плохое.       Стражник вернулся и молча тут же пропустил нас внутрь. Даже не попрощался по протоколу. Но Альберт, мгновенно кинувшийся к матери, этого даже и не заметил, как и траурный цвет королевского туалета. Кронпринц без оглядки на этикет обнял по-семейному матушку с красным заплаканным лицом. Она в ответ лишь шептала:       — Алли, счастье моё… Хотя бы ты…       Я замер в дверях, уставившись прямо на завешанную серым покрывалом картину. Это портрет отца, я точно помню. Не может быть… На ватных ногах я обошёл Альберта, который теперь уже пытался успокоить рыдающую мать, и прошел дальше.       Отец всё ещё лежал на своей постели. Кожа, белее простыней, иссохшее лицо, синие губы и закрытые веки, которые уже никогда не откроются. Я подошла ближе, села рядом, взяла обеими руками холодную ладонь и поднесла к своему лицу. Положила её на щёку, но, едва я перестала придерживать руку, она безвольно упала обратно вниз. Я попробовала ещё раз, второй, третий… Рука всегда безвольно падала на постель.       — Папочка, — я не смогла сдержать слёз и кинулась обнимать бездыханное тело.       От него пахло благовониями и петрисом — цветком, что использовали друиды в своих обрядах… Они сделали меня сиротой.