Дарье

      Солнечный, благославенный день. Люди на улицах с радостью срывают траурные венки и ленты, заменяя их прелестными цветами и парадными знамёнами. Закончилось время скорби о прошлом государе и настала пора чествования нового отца королевства, хотя до сих пор не было предположений о том, кто теперь завладеет троном, ведь наследник ещё не достиг зрелости. И среди людей ходили разные слухи, один невероятнее другого! Но уже сегодня в полдень все станет ясно, когда новый правитель Великой Иртасии выйдет на центральную площадь, дабы предстать пред своим народом.       К оговоренному времени на площади не было места даже для свободного вздоха: как только весть разнеслась из столицы, люди со всей страны устремились увидеть воочию своего нового короля. Больше всего повезло слугам из домов, что располагались подле этой площади и проворным детям, которые забрались на крыши, чтобы поближе рассмотреть правителя. И все с нетерпением воззрились на дворцовый балкон, на который вот-вот уже выйдет их коронованный правитель. Неужели это будет юный Альберт? Или его мать-королева? А может быть это потерянный брат бывшего короля? Какая интрига!       И вот отворились двери — зрители затаили дыхания. Казалось, даже жужжание одинокой мухи услышала бы вся площадь. Сначала, как и полагалось, вышли дворцовые стражники в своих красных мундирах с золотыми пуговицами. Они выстроились в полукруг и внимательно осмотрели периметр. Убедившись, что никакой опасности для венценосной особы нет, командир стражи отдал распоряжение своим подчинённым, и дверь отворилась снова.       Люди, которые и до этого старались не шуметь, замерли, будто каменные изваяния, отдавая все свои силы глазам. Шелест подола длинного платья и стук каблуков по каменному полу балкона были оглушительны. Смельчаки, забравшиеся на крыши, первыми увидели свою новую королеву и едва не свалились с этих самых крыш.       Прелестная девушка осемнадцати лет с молочной кожей и большими сияющими синими глазами в не менее ярком синем платье, осыпанном жемчугом и алмазами, которые блистали в свете полученного солнца. Тёмные волнистые локоны свободно спадали на плечи и спину, закреплённые лишь золотым венцом — символом власти и ответственности. С нечеловеческой грацией она подошла к краю балкона и своим мягким, чарующим голосом начала повествовать:       — Дорогие подданные Иртасии! — магические заклинания распространяли её неугасающие слова по всей площади. — Сегодня я, дочь своего отца, Дарье Иртасская приняла во управление наше великое и могучее королевство. И я клянусь перед вами и перед всеми жителями нашей родины вести Иртасию по пути благополучия и процветания!       Все, кто мог, пали ниц перед новой королевой и её красотой. По толпе стали раздаваться восхищённые шепотки «красавица!», «настоящая нимфа!» и «дочь короля?!». Шум нарастал, переговоры становились открытыми и после слились в единодушный крик, повторяемый снова и снова:       — Да здравствует королева!

***

      Я приветливо улыбалась и махала своим подданным нежной ладонью, а крики становились всё громче и громче, становясь оглушительными. Я едва удерживалась, чтобы не сморщиться и закрыть руками уши, и продолжала выдавливать вежливую улыбку из себя. Но крики — нет, уже гул! Гул становился сильнее. Я не вытерпела и попыталась сжать уши, но стоявшие рядом стражники схватили мои руки, и я уже не могла вырваться.       А людям, бушующим на площади, уже было мало увидеть меня: они решили ещё и потрогать и стали забираться друг другу на головы, чтобы забраться на этот балкон. И этих людей с каждым мгновение становилось в двое раз больше, а стражники всё продолжали держать меня, чтобы я не сбежала в безопасный дворец.       Я вырывалась, кричала, пыталась колдовать, но всё было бесполезно! Вот уже первый человек забрался по задавленным трупам на балкон и с гнусавым выкриком: «Королева!» протянул свои грязные, жирные руки к моему обнажённому животу. Я была нагой, а люди продолжали прибывать, чтобы облапать меня своими мерзкими измазанными смердящей алой краской руками.       Намертво привязанная к столбу, я всё ещё пыталась высвободиться, но эти мужчины в тёмных мантиях не давали мне даже пошевелиться, ведь их руки сковали меня всю. Их смазанные лица преобразовывались в острые оскалы, а один из них, самый главный, вознёс надо мной искривлённые металлический кинжал, прицелившись прямо в сердце.       А закричала и эти мерзкие руки тут же проникли мне в глотку. Я задыхаюсь.       Жгучая боль разгорелась в щеке, и я открыла глаза. Передо мной склонилась мокрая и перепуганная Линда с ведром. Я сел на постель и ущипнул себя за руку. Требовалось некоторое время, чтобы осознать, что это всё плохой сон и ничего более. Правда, к моему глубочайшему сожалению, этот кошмар имеет под собой прочную основу.       — Как отец мог так поступить?.. — сейчас любое воспоминание о папе вызывало во мне приступ колкой боли, тем более о его завещании. — Я же не готов к такой ответственности… — но тут я посмотрел на мокрую Линду и пристыдился. — Извини, что облил тебя во сне, Линда. Но больше не пытайся будить меня от кошмара холодной водой, — она, конечно, не расскажет, но похоже, что во сне я неосознанно выплеснул смою магическую энергию, и вода, которую принесла Линда, чтобы разбудить меня, просто разлетелась в разные стороны.       Служанка, смущённая своей недогадливостью, опустила взгляд на пол, спешно поднялась с края постели и поспешила убрать наведенный мною беспорядок. Я же встал и начал привычные утренние приготовления, обдумывая недавние события. Отца отравили в тот же день, когда пытались утопить Альберта и когда один из наших кузенов «случайно» свалился с лестницы, переломав себе шею. Ещё по два покушения было совершено на Сархея и его мать (!) в течении следующих пяти дней. И никого не нашли. А вот после разглашения завещания всё стало тихо.       Ещё до отъезда, дней за десять или двенадцать, я лично написал семь копий документа о передачи престола Альберту после кончины отца, и далее отнес их на подписание папе. Но похоже, что после покушения на Альберта, отца тоже охватили мысли о том, что он не доживёт до совершеннолетия своего наследника, поэтому он переписал завещание…       Теперь у нас в стране будет двоецарствие. И я становлюсь равноправным правителем Иртасии, как и брат, ровно до его двадцатилетия. А ему исполняется семнадцать только через две десятины.       Три года.       Я и даром этого не хотел! Такой стресс! Целое королевство! Под мою ответственность!.. За одним Альбертом следить непросто было… Едва не убился, чертовы покушения.       Если продолжить тему покушений, то отряд лордов, которые самостоятельно выдвинулись из эльфийского княжества, ещё не вернулся, хотя те же эльфы на корабле приплыли ещё три дня назад и почти сразу же перенеслись в столицу. Рейвих, кстати, как только обнаружил пропажу принца на следующее утро, поднял тревогу и разыскал убийцу — это был новичок в команде, и никто про него чего-то особенного сказать не смог. А сам убийца лишь ненароком сообщил, что его миссия не удалась, и устранил сам себя. Как именно — капрал умолчал. Видно, не очень приятно. Или глупо.       Эльфов мы встречали в траурных серых мундирах с такими же серыми лицами, и, судя по выражению лица брата Тори, это было очень оскорбительным ровно до того момента, как они узнали правду. Видя, как задрожала от этих новостей моя невеста, я выдавил из себя слабую улыбку и молвил:       — Ну что же Вы, моя светлость, не нужно переживать напрасно, — я подал ей руку, а она нерешительно приняла её. — Пойдёмте лучше к каретам, чтобы скорее очутиться во дворце… Я с радостью проведу Вам экскурсию по новому дому…       К сожалению, от этих слов эльфийка лишь сильнее задрожала, но лишь на миг: она почти тут же взяла себя в руки и сдержанно поблагодарила за приглашение. И мы отправились к серым каретам, а в след за нами уже и Альберт, и Рейвих, и остальные. На Линду я тогда даже не взглянул…       В связи с всеобщим трауром нашу с Ториэтт женитьбу было принято отложить на неопределённый срок. А после оглашения завещания, которое состоялось в тот же вечер, свадьба перенеслась ещё дальше, и это не устраивало племянника великого князя: он стал подозревать, что я вообще не женюсь на его сестре, и начал постоянно хмуриться и пыхтеть, как забитая печка. И все мои слова о том, что праздник сразу же после смерти правителя, моего отца, — просто свинство, недовольный эльф воспринимал в штыки. Не мог пойти ему на уступки я ещё и потому, что, если я женюсь на Тори до и во время моего правления, теоретически наши дети будут иметь реальные права на престол. И то, что она эльфийка, и у нас вроде бы не может быть детей — это не очень хорошая защита от данной лазейки, ведь я тоже не совсем человек… В общем, можно будет выкрутиться так, что эльфы смогут посадить на престол сына Ториэтт! Этого я никак не мог предугадать.       Но и три года ждать, пока я не стану свободным принцем, я не могу — эльфы начнут возникать. Да и ещё, они и так смогут использовать эту лазейку, так как по их законам мы женаты… Что же делать?..       Стук в дверь прервал мои раздумия. Молодая служанка оповестила, что завтрак уже накрыт в малой столовой, и меня все ожидают. Я был уже одет, потому сразу же отправился на трапезу. Да, теперь я, как будущий временный хозяин дворца (будем честны: Альберт совсем не умеет ни чем управлять, так что фактически я становлюсь королём), должен соблюдать приличия и быть вежливым и гостеприимным. Так что теперь трапезничал я вместе со всей семьёй и нашими иностранными гостями.       Эти встречи отнюдь не были ни разу лёгкими. А у меня и вовсе пропадал аппетит каждый раз в такой сильной атмосфере неприязни ко мне. Отношения с Рейвихом сильно испортились, а мачеха и раньше меня ненавидела, чего уж теперь… Да ещё и Альберт запоздало стал проявлять ревность к отцу (он взбесился, когда узнал, что я тоже буду королём). И добивала всё непонятная обида эльфийки на меня. Наверное, злой на меня брат успел ей что-то внушить против меня…       И сегодня, зайдя в столовую, я увидел те же мрачные, хмурые и уставшие лица, как и последние несколько дней. Я извинился за опоздание и сел на своё место, рядом с которым уже сидела Тори. И только после этого запоздалое поздоровался. Колкого замечания от мачехи избежать не удалось… да и не хотелось.       Как всегда, кусок в горло не лез, и я уныло ковырял одной из многочисленных ложек кашу. Надо было бы завести светский разговор, но говорить было такой непосильной ношей, словно языка у меня и нет. Здесь вообще находиться не хотелось.       Разговор начал Рейвих с самой неподходящей фразы во вселенной (говорил он на всеобщим людском):       — И сколько же у вас будет длиться траур? — несмотря на всякие разногласия, мы с мачехой кинули испепелительные взгляды на эльфа одновременно, отчего тот тут же съежился и замялся. — Ну, я, эмм, хотел…       — Год — минимум, — чётко ответил я, разглядывая содержимое своей тарелки, — но скорбь останется на лета… — и шёпотом добавил, — на века… — после уже чётко и достаточно громко ответил на не прозвучавший вопрос. — А коронация состоится в день рождения Альберта — больше ждать нельзя, — я вздохнул чуть громче, чем разрешается. — А свадьба… позже.       — Когда позже? — настаивал эльф.       — Прошу прощения, премного уважаемый Рейвих, но смилостивитесь над моей сугубо человеческой реакцией на потерю последнего родителя и простите мне проявленную слабость, — и тут я наконец оторвался тарелки и посмотрел прямо ему в глаза настолько пронзительно, как смог. — Давайте завтра же мы с Вашей сестрой поженимся.       Эльф поник, опустил голову и совсем неприлично уронил ложку в тарелку. Его аура порозовела от стыда. Оставшаяся семья смотрела на меня с осуждением. И только Ториэтт молвила:       — Извините моего брата, дорогой принц. Он слишком волнуется о моём благополучии, и посему зачастую переходит дозволенные границы, — она незаметно для других мимолетно погладила меня по левому бедру (верх неприличия для княжны!), чтобы, кажется, успокоить. — Я понимаю Вашу трагедию и прошу не спешить со свадьбой по вашим законам. Мне более чем достаточно того, что мы обменялись клятвами перед девятиликим… Простите, — она стушевалась к концу и убрала свою руку.       Я схватил её руку под столом и посмотрел ей в глаза:       — Завтра, — хрипло сказал я. — Разберемся с этим завтра, — решительно повторил я и добавил будто невзначай. — Вы довольны этим, Рейвих?       Не знаю, что ответил мужчина, ведь в этот момент взорвалась мачеха. Она начала кричать, что я неблагодарная низкородная свинья, которая не уважает собственного отца. То, что я только своим членом думаю, а мозга у меня не существует априори. И далее. А в конце своего монолога она швырнула в меня тарелкой, которую я благополучно остановил магией, и в истерике убежала из зала. За ней убежали все её сыновья. И каждый счел своим персональным долгом укоризнено посмотреть на меня. А Альберт ещё и неприличный жест мне показал… Но он уже… Эх. Предатель.       Даже Рейвих поспешил ретироваться отсюда поскорее, понимая, что кашу заварил он. И остались мы с Тори вдвоём в этом зале. И я встал из-за стола — она следом.       Эльфийка излучала ауру скорби и переживаний. Однако переживала она вовсе не из-за своей дальнейшей судьбы в этом чужом королевстве, а за что-то иное, чего я понять не могу.       Я посмотрел на её испуганно лицо, траурное платье… И в неожиданном порыве обнял её. По щеке пробилась предательская слеза. Плечи затряслись. Голос дрожал:       — Он был единственным, кто любил меня…       Тори обняла меня в ответ и, погладив по голове, произнесла:       — Нет… — тихо ответила она на своём родном языке.       Я, всхлипнув, возразила едва слышно, а меня обняли ещё крепче…       И я не сдержал слова: свадьба состоялась в тот же день. Сразу же, как успокоился, я попросил Ториэтт надеть удобное и красивое платье к обеду и дожидаться меня в своих комнатах, а сам побежал в церковь, дабы договориться со священником, благо нашей религией не запрещены браки между представителями разных рас. Но заплатить церковнику сверх меры всё же пришлось…       И в назначенное время я проник сквозь тайный ход прямиком в покои своей невесты, чем вызвал приступ тихой (слава всем богам) паники от эльфийки. Хорошо, что она, увидев, что это всего лишь я вышел из-за стены, а не какой-то подозрительный тип, сразу же успокоилась, но немного оскорблённо фыркнула. Я по-доброму усмехнулся этой детской реакции и, извинившись за столь неожиданное появление, протянул свою руку, дабы сразу же перевестись порталом ко входу в церковь.       Это венчание прошло даже менее торжественно, чем первое, ведь оно было тайным, да и никаких древних обрядов в себе содержало: просто согласие со словами священнослужителя и последующее подписание трёх копий одного документа (мне, моей жене и церкви). Буквально за десять минут мы стали официальными супругами, но девушка совсем не была радостная этому факту, поэтому я уточнил:       — Не волнуйтесь, моя принцесса, — я говорил на её родном наречии со всем трепетом, дабы ненароком не исказить смысл, — празднество по случаю нашей свадьбы ещё состоится, но только после траура, — я совершенно неприлично погладил её по закрывающей половину лица повязке.       Я снова взял её за руку и в тот же миг мы вернулись в её покои, будто и не выходили никуда. С трудом разомкнув свои пальцы, я отошёл и аккуратно положил одну из копий свидетельства о браке на столик, а свой документ свернул в трубочку и сунул в один из карманов камзола.       — Я волнуюсь не из-за этого… — она немного запнулась в словах, — мой принц. Я волнуюсь, признаюсь честно, из-за последних событий… Это всё так страшно…       Я развернулся к ней лицом и заметил лёгкую дрожь её закрытых плотной тканью плеч. Похоже, что я очень опрометчиво поступил, появившись в её гостиной через тайный ход, тем самым напугав. Боюсь, что теперь она не сможет чувствовать себя здесь в безопасности.       — Я защищу Вас, — и я тут же начал плести защитные символы на все покои.       — А кто защитит Вас? — слова Тори сбили меня с понталыги, я ошибся в магическом символе, и вся конструкция полетела к прямиком оркам.       Я стоял в полной растерянности, не зная, что можно на это ответить. Я не ожидал такого странного вопроса просто никак, потому инстинктивно негромко засмеялся, прикрыв глаза. Ответ пришёл самый безумный.       — Ты, — указал на эльфийку пальцем, всё ещё глупо хихикая.       — Я?! — девушка ошарашенно посмотрела прямо на кончик моего ногтя, и я щёлкнул её по носу.       — Теперь это твоя обязанность, как моей супруги, — я приблизился к ней совсем вплотную и снова обнял, потому что могу. — Кажется, я двинулся головой на нервной почве. Выпьем, дорогая?       Предложение невероятно безумное. У меня же столько работы сегодня, а я даже не начинал ничегошеньки из этого делать. А если я сейчас начну пить, то тем более ни чем заниматься не захочу. Но во мне бушевало сильнейшее желание пойти наперекор всему, чему только можно. Всё равно меня скоро убьют, чтобы поставить какого-то другого правителя для Иртасии (я даже не знаю, кого). Поскорее бы.       — И вовсе Вы не сумасшедший!.. Просто Вы… ты… Ты слишком опечален смертью отца и… Напуган, как и я, — возражала Тори, зажмурившись.       Я слегка наклонился, чтобы слегка чмокнуть её в мягкие губы, после чего подарил ещё несколько поцелуев в шею, от чего она вздрогнула и покраснела. Такая милая, будто младше меня. Ну, а я без принципов, похоже.       — Ты полностью права, — прошептал я в её целое ушко, заставив за него медную прядь шелковистых волос. — Так выпьем?       Смущенная, она лишь немного кивнула и скорее случайно похлопала меня по пояснице. Я заулыбался, как акула. Эх, таким меня никто не видел давно. Таким поехавшим. Да, меня все ненавидят, презирают и всегда недооценивают. Об меня всегда вытирали ноги все, кому не лень начиная от учителей, заканчивая министрами и мачехой… И я совсем забыла, что вовсе не ничтожный мальчишка для битья, а настоящая Дарье Иртас, бурерожденная морская дьяволица.       Я, подхватив свою супругу и будущую событыльницу на руки (и откуда только на это силы взялись?), переместилась прямиком в какую-то таверну, где как-то обедала во время поиска платья для бала.