Поход

Утро 13 июля 2155 года Состав полз самое большее на ста пятидесяти. За холмами уже в полный рост вставали горы. – Слушайте, – Негр отвернулся от окна и с внезапным недоумением почесал нос, – а чего мы не полетели туда вообще? Тащимся тут… – Тут полёты запрещены, – начал Квазик Правый. – Заповедная зона, – подхватил Квазик Левый, – звери всякие. – Да какие тут звери. – Стас потянулся и авторитетно заявил, – Военная база тут. Тренировочная. И полигон. – Одно другому не мешает, – глубокомысленно подытожил Веня. – Кажется, подъезжаем. Поезд замедлял ход. Они столпились в тамбуре – бывшем шлюзе. Из-за спин и рюкзаков Веньке было ничего не видно. Привстать на цыпочки не позволяли рюкзак и чувство собственного достоинства: да чего он там не видел? Ему, слава богу, пятнадцать, а не пять с половиной! Состав плавно затормозил и с лёгким толчком окончательно остановился. Зашипели, открываясь, двойные двери, над ними моргнул голубой искоркой чудом сохранившийся датчик – «кислородная атмосфера». Негр присвистнул и тут же спрыгнул куда-то вниз. За ним молча последовали Квазики, одинаковые, как арбузные семечки. Саня Тихонович пробормотал что-то невнятное, ухватился обеими руками за не до конца уехавшую в паз дверную створку и стал аккуратно сползать, нащупывая опору ногой. – Тихонович! Не дрейфь! – восторженно орал Негр, – Мне тут сказали, это ещё не горы! Саня сердито пыхтел, но рук не разжимал. Наконец спустился и он. Венька неловко спрыгнул сам, потом стащил рюкзак. Последним выскочил Стас. Платформа оказалась неровно залитым прямо на земле бетонным прямоугольником. Полустёртая надпись на покосившейся жестяной табличке лаконично сообщала: «…й километр». – А всё-таки хорошо, что нас не двадцать пять, – прищурившись поверх очков, Венька посмотрел вслед набирающему скорость составу. – Все бы точно выскочить не успели. – Успели бы, куда делись. В крайнем случае, рюкзаки бы на ходу пришлось выкидывать. – Стас оглядел маленькую группу, а потом сверился с навигатором. – Так, рассиживать нечего! У нас сегодня пятнадцать километров до приюта «Лиственничный». Там и отдохнём. Возражать никто не стал. *** Хлипкий барак из синих пластиковых щитов, носивший гордое имя «Туристический приют Лиственничный», собрали на скорую руку, похоже, ещё годах в тридцатых. С тех пор крыша местами провалилась, на солнечной батарее свили гнёзда крылатые крысы, – заметно крупнее городских, Венька ещё по дороге заметил небольшую стаю, – а один угол слегка подмыло и сквозь разошедшийся стык панелей пока ещё застенчиво пробирались тонкие проростки папоротников-змеевидок. Ночь была тёплой и почти безветренной. Снаружи сухо стрекотали насекомые. Обширная дыра в крыше позволяла рассмотреть кусок южного неба во всех подробностях. Венька сидел на полу и смотрел на звёзды. Тело без рюкзака казалось лёгким-лёгким: если бы не мерно пульсировавшие усталостью ноги, он бы, пожалуй, вполне мог взлететь. Мысли в Венькиной голове носились в гулкой пустоте, как шарики для пинг-понга. Читать конспекты не тянуло совершенно. Снаружи раздался пронзительный свист. Сначала короткий, будто удивлённый. Потом – дольше и громче. И снова коротко, с интонацией «Ну ничего себе!». К первому свистуну присоединился второй, третий, четвёртый… Вскоре звуки стали складываться в какое-то подобие музыки, без мелодии и определённого ритма: пересвист постепенно нарастал и утихал, как плеск волн. – Ну нифига, – удивился Негр, – Это что тут, птицы такие? – Да сурки, наверно – пояснил Саня Тихонович. – Мы как-то на море ездили, там тоже были. Только не так много. Вот картинку щас найду… Свист всё набирал силу. В момент, когда выразительное крещендо практически перешло в ультразвук, он резко оборвался. В упавшей тишине Квазики ошарашенно переглянулись, а Венька постучал себя по уху. В ухе слегка позванивало. – Во! – Саня развернул вирт-окно над видеофоном. В темноте барака голограмма сурка, топорщившего тёмно-зелёную шерсть и расправлявшего перепонки между лапами, выглядела внушительно. Негр с любопытством сунул нос практически сквозь замелькавшие рядом с картинкой строчки. Статья о сурках в инфрапедии была не то чтобы обширной, но достаточно подробной. – Новобобруйский эндемичный сурок-древолаз! Размеры… масса взрослой особи в среднем 3-4 килограмма… обитают… О, ну нифига себе! Это нам ещё повезло, что лето! Квазики вопросительно приподняли четыре брови, и Негр пояснил: –Гон у них весной. Тут пишут, летом они мало свистят, а весной – по полной. Соревнуются. Мы б тут с вами оглохли… Квазики почтительно уставились на виртуального сурка. Голограмма важно почесала лапкой за ухом. Где-то далеко, со стороны холмов, протяжно взвыло. – А это ещё что? Суслики? – В темноте встревоженное лицо Негра, подсвеченное вирт-окном, казалось абсолютно белым. – Это – баллистическая ракета «земля-земля». «Осот», вряд ли крупнее, – со знанием дела определил Стас. – Я же говорю, полигон. Учения, наверное, какие-нибудь. Взвыло снова, потом звёзды на мгновение притухли, а через несколько секунд вдали глухо ухнуло. Вирт-окно мигнуло пару раз и погасло. – Что за… – Саня Тихонович потряс внезапно отключившийся видеофон и для верности постучал по нему пальцем. – Электромагнитная, – мрачно пояснил Стас. – Всё. Электронику можно закапывать прямо тут. *** Залезать в спальник пришлось наощупь. В бараке было темно, светлеющая звёздами дыра в крыше только мешала сориентироваться. Конечно, никаких космических мозгоедов он давно не боялся, но всё равно Стасу было слегка неуютно. Он застегнул молнию до самого подбородка и закрыл глаза. Сон не шёл. Стас попробовал считать овец. И кто только выдумал, что это помогает заснуть? Попытавшись внятно вообразить хотя бы одну овцу, он окончательно взбодрился. Потом зачесался нос. Потом лопатка. Потом захотелось пить. Усилием воли Стас постарался расслабиться и не ёрзать. Ну не детсадовец же он, в конце-то концов! Под закрытыми веками вместо привычной уютной красноватой темноты ярко и сочно, как на рекламном щите, высвечивались картинки прошедшего дня. Суховатая и остистая, выгоревшая на солнце трава с редкими бледно-сиреневыми кистями соцветий. По обе стороны от тропы она покачивалась и шуршала, потрескивая голосами насекомых. Стас потянулся сорвать узкий долгий лист. Тот гулко завибрировал, как металлический, неожиданно громко, гоня ставшую видимой звуковую волну до самых гор. Стас открыл глаза. Судя по тому, что в дыру в крыше уже заглядывала меньшая из двух Новобобруйских лун, проспал он не меньше часа. Рядом зашуршали спальники. На фоне куска звёздного неба вдруг вырисовались чёткие силуэты Квазиков. Спросонья они показались Стасу плоскими, словно вырезанными из бумаги. Кажется, даже волосы у них были растрёпаны одинаково. Квазики переглянулись и синхронно зажали уши. Храп был не просто громким. Он заполнял собой всё. Его раскаты вздымались, как горы, и с бульканьем и присвистами низвергались в ущелья. В нём слышались сход лавины, артиллерийская канонада, дикая мощь селевого потока и трудолюбие отбойного молотка. Пол под Стасовой спиной мелко подрагивал. – Люди, – взмолился Саня Тихонович, – ну сколько ж можно!? Спать же нереально! Дайте мне хоть тапок какой-нибудь, я его заткну! Негр всхрапнул, на этот раз коротко и прерывисто и, по-видимому, так и не просыпаясь, поинтересовался: – Мммм… а вон кеды мои там… подойдут? Тапок нет…