Поход

15 июля 2155 года Всё-таки хорошо, что Негр совершенно не умел обижаться. Если бы Стаса вот так выставили из палатки, он бы точно обиделся. А Квазики вообще молча застегнули вход в свою. Правда, пошуршав там рюкзаками, кто-то из них высунулся наружу и деловито сунул Негру в руки резиновый матрас с самонаддувом. Положа руку на сердце, Стас с Венькой вполне могли бы пустить Негра к себе. Но перспектива провести ещё одну бессонную ночь перевесила всякие остатки человеколюбия. Практика показала, что решение оказалось верным. Доносившиеся снаружи сквозь двойную стенку палатки и капюшон спальника раскаты Негрова храпа влёгкую заглушали и свист ночных сурков, и стрёкот насекомых. При минимальном участии воображения их можно было принять за далёкий гром или артиллерийскую канонаду, но спать они не мешали. *** Бежать без рюкзаков было гораздо легче, чем с рюкзаками. В этом состояло, пожалуй, единственное преимущество их положения. Рвануть изо всех сил получилось только в самом начале подъёма. Сейчас они топотали ботинками молча, экономя дыхание и опасаясь лишний раз открывать рот. На пригорке они смогли наконец остановиться и толком отдышаться. Негр яростно чесался. Венька тяжело пыхтел, упершись ладонями в колени. – Зато вон какое мы красивое озеро нашли! – оптимистично заявил он и поскрёб висок под дужкой очков. – Ну да, – мрачно ответил Стас. – То-то нас там чуть живьём не сожрали. Стас прихлопнул у себя на шее самого настырного кровопийцу и обернулся. Серое, тоненько и пискляво звенящее облако разочарованно отползало обратно к камышам. Не иначе как поджидать новую непуганую городскую живность. – Вот ведь ж-животные! – удивлённо-восторженно пожаловался Негр, скосив глаза на кончик носа, где медленно вздувался алый вулканический прыщ. – Такие мелкие, а кусаются, как собаки! Дорога обратно всегда кажется короче, чем дорога туда. С другой стороны, вверх идти обычно труднее, чем вниз, поэтому и выходило в целом так на так. Стас успел забыть, чьей светлой идеей было разведать окрестности, и теперь вполголоса ворчал себе под нос, прихлопывая себя по колену веткой в такт шагам. Топавший рядом Венька разобрал только то, что турист – он тоже человек, а всякий человек имеет право на отдых. С этим нельзя было не согласиться. – Ну, зато как хорошо прошлись! – миролюбиво заметил Венька. – Аппетит нагуляли. Он на ходу наклонился, наморщив нос, чтобы не уронить очки, и сорвал пару крупных розоватых ягод. Округлые вощёные бока в мрамрных белёсых разводах матово блестели, обещая прохладу и ароматную свежесть. Венька задумчиво поперекатывал их во рту и раскусил. Упругая гладкая кожица лопнула, двумя маленькими взрывами высвободив сок. Теперь весь язык будет фиолетовый. – О! – вдруг радостно воскликнул Негр и ринулся с тропинки в подлесок. Он с треском повозился там, как молодой медведь, и почти сразу же вынырнул обратно с добычей. Одной рукой Негр прижимал к животу спешно нарванные вместе с листьями ягоды, а другой яростно счищал с брови налипшую паутину. – Это что у тебя? – поинтересовался Стас. Он никогда не был силён в ботанике. – Кизил! – похвастался Негр. – Вот прямо настоящий, как в магазине! Лицо его сияло такой гордостью, как будто это лично он рассадил вдоль тропинки этот самый кизил и с тех пор трудолюбиво его пропалывал и окучивал. Или что там положено делать с кизилом. Негр щедрой рукой закинул в рот штук пять продолговатых, желтовато-розовых кизилин и тут же скривился. – Тьфу ты! Кислятина какая! Он уже отплевался и теперь в его голосе звучала недоумённая обида на злонамеренный куст. – Лучше боровницу попробуй. Половина уже вполне, – от души посоветовал Венька. Боровницы вдоль тропинки наросло с избытком. Крупные ягоды разной степени спелости, – от лиловато-молочной снаружи и совершенно несъедобной, горько-крупитчатой внутри, до нежно-розовой с восковитым белёсым муаром, наполненной ароматным соком, – выглядывали из-под тёмных листьев. Негр и Венька ещё немного поспорили о том, была ли боровница местным эндемиком или её тоже завезли с какой-нибудь другой планеты. Ботанической эрудиции ни у того, ни у другого не хватало, и спор быстро иссяк. – Не, вот Тихонович молоток! – Негр закинул руку за плечо и поскрёб покусанную комарами лопатку. – Днёвка – значит, днёвка! Сидит себе там в лагере и в ус не дует! Уже и празднуют там, нутром чую… – Что празднуют? – не понял Стас. – Так сегодня у кого-то из Квазиков день рождения! – пояснил Негр. – И еда у них там вся. Интересно, нас хоть подождут? – В смысле – у кого-то из Квазиков? – переспросил любпытный Венька. – Я думал, они близнецы. – Так они квази-близнецы! – с охотой просветил его Негр. – Идентичные. Жертвы репродуктивных технологий. Один старше другого на полгода, но кто ж их разберёт, который какой. Стас почесал в затылке. Разница в возрасте близнецов упорно не укладывалась у него в голове. – То есть как это – на полгода? Негр, как всегда, знал всё и обо всех. Из долгого и несколько путаного рассказа Стас вынес следующее. Родная планета братьев Квазиков (как их звали на самом деле, не знал даже Негр) последние лет двадцать находилась в вялотекущем процессе терраформации. Населения, в основном специалистов-терраформаторов, на оба полушария набралось бы от силы тысяч триста. Родители Квазиков, люди занятые – не то генетики, не то атмосферники, – тратить ценное рабочее время на производство и вынашивание потомства не захотели, а потому решили завести ребёнка по технологии in vitro. По версии Негра, они долго думали, заводить им одного ребёнка или всё-таки сразу двух, а через полгода с начала инкубации всё-таки спохватились и продублировали заказ. По каким причинам они не стали сдавать генный материал во второй раз, осталось неизвестным, но Квазики получились полностью идентичными. Не считая возраста. – Не, ну вы прикиньте? – Негр был счастлив поделиться изрядно заветрившейся новостью со свежими слушателями. – Ну близнецы же! Один только получается Квазик Летний, а другой – Квазик Зимний! Я же и говорю! Жертвы репродуктивных технологий! *** – Ага! – нехорошо обрадовался Саня Тихонович, завидев возвращающихся товарищей. –Беглые! Вот давайте теперь, разворот на сто восемьдесят – и обратно. В лес. За дровами. – Что сразу «давайте»? – праведно возмутился Негр и оскорблённо почесал живот под футболкой. – Мы тут, можно сказать, пали жертвой орды инсектоидов! Мы жрать хотим! – Жрать все хотят, – буркнул Саня. – Ещё б дрова сами собой к костру сползались… Поворчав ещё немного, он великодушно присоединился к павшим жертвам. Поиск и доставка дров прошли почти без происшествий, если не считать того, что Негр сломал вибронож об какой-то сук, а Стас застрял кроссовкой в развилке, когда попытался сшибить сухую ветку ударом с ноги. – Ну и шут с ним, – в пятый или шестой раз сказал Негр. – Всё равно шоаррский был. Не жалко. Стас только невнятно хмыкнул. Он тащил сквозь подлесок целую засохшую сосенку. Дерево сопротивлялось изо всех сил, цепляясь ветками за кусты и осыпая Стаса водопадом длинных рыжих игл. Саня Тихонович нёс на спине кучу веток. Сзади он походил на диковинного ежа. Ветки для большего удобства транспортировки были связаны Саниным ремнём. Время от времени Саня приостанавливался и делал почти танцевальное движение бёдрами, подтягивая более свободной рукой штаны. – У меня такое впечатление, – сказал Венька, – что мы теперь сможем тут зазимовать. – Типун тебе на язык, – проворчал Стас, дёрнув лопатками. Несколько иголок попали ему за шиворот. С зимовкой не задалось: куча дров, местами сыроватых, местами просто трухлявых, стараниями Стаса и Тихоновича быстро превратилась в пылающую гору. Большущий, словно на похоронах какого-нибудь викинга, костёр вовсю трещал и время от времени постреливал кусачими искрами. Длинные изжёлта-красные языки пламени, танцуя, взлетали к тёмному вечернему небу. Венька поёжился и поправил сползшую с плеч куртку. Осязаемо-тугая стена жара от костра стягивала кожу на лице, а вдоль спины в это время зябко сквозил холодный сырой воздух. – О, а я ещё песню хорошую знаю! – обрадованно заявил Негр. – Только я слова не помню, но там вот так: тра-ля-ля-ля-ля-пойдём… Или идём? – Сидим! – зевнул Тихонович. – Слушайте, плесните ещё чайку кто-нибудь, а? Один из Квазиков молча поднялся, аккуратно, чтобы не взбаламутить заварку, окунул ковш в котелок с чаем и долил в Санину кружку. Тихонович сунул в неё нос и с наслаждением вдохнул чайный пар. Венька протянул свою. Квазик сосредоточенно и осторожно наклонил ковш. Кружка ощутимо потяжелела – пахнущий влажной прошлогодней листвой чай плескался почти у самой кромки. На смоляной поверхности мелко дробились алые отблески. Глаза начинали слипаться. Внутри Венькиной головы невесомо позванивала тонкая, стеклянная и мурашечная тишина. Все звуки доносились словно издалека, сквозь приятную усталость, языки костра, тепло и запах прелых листьев. Взгляд постепенно расфокусировался, и отражения пламени в стёклах собственных очков начинали казаться более реальными, чем всё окружающее. Венька улыбнулся. Хорошие они всё-таки оказались ребята, Квазики. И песни вместе пели. И пирушку устроили отличную. А потом вместо деньрожденных свечек, – Негр, что ли, это придумал, – зажигали какие-то здоровенные трескучие шишки в банках из-под свежесъеденных консервов. И вместо того, чтобы задувать, заливали их чаем из эмалированной кружки. Да, день рождения два раза в году – в этом что-то есть… Он зажмурился и широко зевнул.