Это знамение времен

В январе 2014-го года ученым пришлось признать, что климат на Земле изменился настолько, что это можно заметить невооруженным взглядом. Количество осадков значительно увеличилось, стало намного теплее, чем раньше. Здания обильно зарастают мхом. 13 марта 2015-го группа ученых, работающих в Южной Америке, показали журналистам ящера, точно удовлетворяющего представления о герреразавре, не считая довольно скромных размеров. Спустя два месяца, 14 мая, они зарегистрировали появление эораптора. СМИ называют это большим прорывом. 27-го июля 15-го года ученые, работающие в Зимбабве, нашли трех особей синтарсуса. Это вызвало большой ажиотаж. !! 30-е августа 15-го года. Группа каких-то динозавров разорила курятник в маленькой китайской деревушке. Команда ученых отправилась на их поиски, подозревают, что это велоцирапторы. !! 4-ое октября 2015. Это действительно были велоцирапторы. Несколько ученых оказались ранены при попытке поближе рассмотреть одну из особей. 17 ноября 2015. В Монголии нашли группу авимимов. 13 апреля 2016. Троодон. Северная Америка. !! 1 июня 2016-го года. Некрупная особь титанофонеуса была забита лопатой насмерть при попытке напасть на человека. Ученые наконец-то получили возможность подробно рассмотреть динозавра. Россия. 11 июля 16-го года. Ученые по всему миру признают свое бессилие. Динозавры становятся агрессивными, мешают земледелию и скотоводству, появляются даже в крупных городах. Число раненых и мертвых измеряется десятками. Сильные ливни почти на всех континентах. 9 августа 16-го года. Нас просят сохранять спокойствие. Вокруг городов поспешно возводят стены, но динозавры размножаются слишком быстро. Большую часть времени мы проводим дома — введен комендантский час. 10 августа 16-го года. Сформировано мировое правительство. Предпосылок не было. 12 августа 16. Слишком поздно. Мы уходим в подполье. – Сейчас же положи на место, черт возьми! – недовольно воскликнул Гарри, с нешуточной решимостью вырывая из рук Найла тетрадь средней толщины, в плотной черной обложке с тисненой золотистой лилией, и раздраженно швырнул её в распахнутую прикроватную тумбочку. У него было красное лицо — то ли от злости, то ли от смущения, то ли от всего вместе. – Кто позволил тебе трогать мои вещи? – гневно осведомился он. Остаток смены оказался слишком изнурительным; особенно после того, как в столовую пришли мокрые, уставшие и очень голодные наемники из отряда «D», оставляя на кафельном полу следы крови со слизью ящеров и жидкую грязь, и начали вслух обсуждать, как их лидера зацепила огромная зубастая пасть, когда он совершал невероятно красивый маневр. По их словам Хоран двигался с быстрой молнии и так ловко орудовал тесаком, что глаза не успевали следить за движениями его рук — конечности ящеров летели в разные стороны. Больше всех был взбудоражен Зейн: в его устах Найл виделся чуть ли не героем, который чудом вырвался из огромной зубастой пасти, предварительно полоснув ящера, как следует, своим ножом. Рассказывая эту историю, он будто случайно косился в сторону Стайлса, и Гарри невольно заподозрил, что Хоран заранее попросил лучшего друга и других приятелей из отряда нахваливать его на всю столовую с громкостью пароходной сирены. Впрочем, даже когда наемники закончили трапезу, оставив после себя небольшой погром, несколько подсыхающих луж и запах сырого мяса, Гарри все равно мысленно возвращался к спящему в его комнате Найлу, и его начинало трясти. Правда, на этот раз совсем не от возбуждения. Он все время думал о том, что этот безалаберный придурок мог пострадать, зацепи его динозавр повыше или чуть-чуть глубже. Почему его волнует судьба какого-то наемника, Гарри старался не думать. Это, к счастью, получалось. Стараясь сосредоточиться на кровавом пятне, которое предстояло вывести с пола, Гарри слышал глубокий шепот Найла прямо рядом со своим ухом и почти задыхался. Каждая их перепалка проносилась в голове, но не прямым строем, а хаотично, обрывочными фразами, и Гарри боялся думать, что любая их ссора или стычка могла бы стать последней. Найл все время рисковал собой, каждый день. Не только сегодня. Гарри нравилось думать, что ему все равно, но почему-то сухожилия тянула странная неприятная судорога, когда он представлял наемника оторванным от отряда с одним ножом в руках. Вариантов развития было слишком много. Найл мог снова начать бахвалиться перед друзьями и не оценить угрозу по достоинству, и тогда разъяренный аллозавр сожрал бы его целиком. Или Хоран с группой исследовали бы город, когда молодой герреразавр выпрыгнул бы из-за угла, бросаясь на первого попавшегося наемника (то есть на лидера группы, который, конечно, шел впереди). Судьба Найла, в этом случае, тоже была незавидна. Был еще вариант, в котором больше десятка целофизисов или синтарсусов окружали отряд D и, пользуясь численным преимуществом, разрывали наемников на куски. Наемники также могли вступить в схватку с ютарапторами или велоцирапторами, которые долго гоняли бы их по заброшенным складам, как мелкую дичь, после чего вспороли бы своими острыми, как бритвы, когтями бока и животы членов группы, ожидая, пока они умрут от потери крови. К концу смены Стайлс так извелся, что повар, наблюдающий за его метаниями, сжалился над подчиненным и великодушно отпустил чуть пораньше, обещая прикрыть, если внезапно нагрянет проверяющий. В последнее время проверки были слишком частыми, насчет этого у Гарри тоже было особое предчувствие. Наскоро отблагодарив воркующего у огромного котла приятеля, кудрявый со всех ног помчался в жилой блок, расталкивая плетущихся по коридору рабочих и успокаивая себя мыслью, что хочет просто выдворить спящего Найла из своей комнаты до возвращения соседа. Теперь же, после того, как он увидел Хорана со своей тетрадью в руках, Гарри хотелось выдворить его за пределы своей территории еще больше. И, пожалуй, еще треснуть по затылку, в качестве приятного бонуса. Бонуса для себя, разумеется. – Мне было скучно без тебя. Я решил посмотреть, что тут есть, – ответил Найл, со сладким стоном потянувшись. После снотворного он чувствовал себя отлично. Кажется, в обычное время наемник не высыпался, потому что вид у него был живее и здоровее, чем обычно, хотя на этот раз ему крепко досталось от свирепого хищника. Рваная рана чуть-чуть побаливала, но Хоран привык не обращать внимание на подобное. Тем более, обезболивающее все еще действовало, и пульсация в груди была терпимой, несмотря на то, что эффект лекарства слабел с каждой минутой. Гарри тяжело вздохнул, чувствуя себя ужасно усталым, отнюдь не потому что он работал весь день на износ. Пока он трудился, ему даже в голову не могло прийти, что Найл решит вдруг влезть к нему под матрас, где Стайлс прятал тетрадь в обычное время. В тумбочке он хранил только расческу, резинки для волос и прочую бытовую мелочевку, не представляющую интереса. В отведенных им шкафчиках часто шарились проверяющие и гости, и класть тетрадку на видное место Стайлс не решался. Впрочем, вполне вероятно, что надзиратели тоже проверяли под матрасом, просто не оставляли следов, чтобы Гарри продолжал выкладывать свои мыслишки удобным способом. В любом случае, другого тайника у Гарри не было. Конечно, он мог бы попросить Троя позволить ему прятать свои вещи под куском кафеля у разделочного стола, куда находчивый повар складывал свои запасы, но тогда пришлось бы поделиться с ним тайной, а Гарри после катастрофы уже никому не доверял. Искать же другие места было просто некогда. В краткие моменты отдыха Гарри предпочитал спать и всеми возможными способами поддерживать внешний вид в относительном порядке. Получалось с переменным успехом — то, что Стайлс видел в зеркале, ему совсем не нравилось. – А что это за тетрадка? – тем временем поинтересовался Найл, красноречиво зевнув. В уголках его глаз собрались сонные слезинки, и он нетерпеливо оттер их грязным рукавом, оставляя на лице темную полосу. – Тут все так интересно... – Не твое дело, – отрезал Гарри, надменно разглядывая Найла. Хоран выглядел выспавшимся и даже довольным, несмотря на то, что его широкая грудь была хорошенько забинтована эластичным бинтом, а одежда полностью пропиталась высохшей кровью и какими-то малоприятными выделениями из пасти ти-рекса. – Убирайся отсюда, пока мой сосед не вернулся, – быстро сказал он, озаботившись временем. Благо, кровавую цепочку следов на коридоре успели стереть еще днем, пока он был на смене, иначе весь блок заинтересовался бы произошедшим. В конце-концов, не каждый день наемники такого класса, как капитан Хоран, приходят с рваными ранами не в медицинский пункт, а к посудомойщикам в столовую, да еще и остаются у них в комнатах на весь день. Гарри и так не мог похвастаться отличной репутацией, но насмешливые подколы соседа выслушивать не собирался. К тому же, его страшно нервировало спокойствие Найла, как будто произошло что-то, обрадовавшее его. – Да ладно тебе, fleurette, – Найл окинул его фигуру необычайно нежным взором, как будто пытался погладить Стайлса взглядом через одежду. И он снова назвал его цветочком, в очередной раз всколыхнув у Гарри череду смутных, волнующих воспоминаний, которые не давали сосредоточиться на происходящем, как следует. – С тебя не убудет, если я задержусь еще на пять минут. У меня, между прочим, увечье, – добавил Хоран со странным весельем в голосе. Он всем своим видом приглашал разместиться рядом, и у Гарри послушно сгибались колени, будто он был дрессированным псом. – Со мной надо по-ласковее. Силы держаться все еще были. – По-ласковее — это не ко мне, – сухо сказал Гарри. Найл расплылся в знакомой, не сулящей ничего хорошего улыбке. Той самой, которую Гарри ненавидел и очень часто вспоминал, когда лежал ночью и не мог уснуть, лаская себя под одеялом. Он не мог позволить себе довести дело до конца, чтобы не испачкать себя и одеяло, поэтому лишь дразнил свой напряженный член рукой, чтобы совсем не сойти с ума. Иногда Гарри тихонько постанывал в кулак, надеясь, что сосед, если он ночевал в комнате, его не слышит, и на утро ему было совсем паршиво. – Я обязательно учту это, – протянул Хоран довольным голосом, будто промазанным сахарной пудрой. – Когда уложу тебя на лопатки и выебу раза три подряд. Для того, кто чудом уцелел после столкновения с тираннозавром, Найл выглядел слишком спокойным и не к месту расслабленным. Конечно, современные особи пока значительно уступали динозаврам, населявшим землю во время юры, но Гарри слышал, что зубы ти-рекса могли дробить кости. Они были так близко от ребер Найла, что становилось жутко. Чуть меньше везения, толика неосторожности, и от Хорана не осталось бы даже следа. Только кровавые сгустки стремительно унесло бы в водосток с дождевой водой и полусгнившими листьями. Зубы тираннозавра, объясняли им на инструктаже, смыкаются в три раза сильнее, чем у австралийского гребнистого крокодила — самого большого наземного хищника. Конечно, крокодил занимал первое место только до катастрофы. Сейчас в лидерах был аллозавр, но ти-рекс вполне мог дать ему фору. Особи активно росли не по дням, а по часам. Для каждого, столкнувшегося с ним лицом к лицу, это была бы верная смерть. Для каждого, кроме Найла Хорана. Наверное, этот наемник родился под счастливой звездой. У него в жизни все очень хорошо складывалось. Он был молод, симпатичен, хорошо сложен, уверен в себе, физически развит, хорошо обращался с оружием и огнестрельным, и холодным, и ударно-дробящим, в свете последних событий стремительно поднимался по карьерной лестнице, несколько раз чудом уцелел во время столкновения с хищными динозаврами (этот случай — очередной тому пример) и теперь преспокойно лежал в его кровати, чего, похоже, и добивался все это время. Гарри глубоко вздохнул, пытаясь скрыть растущее напряжение. Найл вызывал у него чувства досады и беспокойства, которые невозможно было объяснить. И, вместе с тем, он ощущал, что привыкает к его постоянному присутствию в своей жизни. Найл был намного сильнее, намного мужественнее и намного выносливее. Рядом с ним казалось, что все в порядке и опасность исходит только от него одного, как от настоящего хищного самца. Гарри не хватало мужчины рядом с собой, он всегда был принимающим (во всех смыслах этого слова), кроме пары неудачных опытов, которые лишь помогли Стайлсу окончательно убедиться в том, что ему нравилось, когда партнер вел его, при этом принимая во внимание его потребности и уважая его желания. У него давно не было отношений, и Стайлс весь истосковался по эмоциональной и физической близости. Но встречаться с наемником, который почти наверняка сидел в тюрьме и к тому же вел себя в обычное время, как самый настоящий придурок... нет, Гарри еще не опустился до такого. Конечно, у него была привычка западать на подонков, но это всегда были подонки иного толка. Найл отличался от всех, кого он знал в прежней жизни. Это напрягало, раздражало, немного пугало и сильно заводило. – Боже, ты непроходимый идиот, – Гарри покачал головой и внезапно плюхнулся на кровать рядом с Найлом, чувствуя тепло, исходящее от его крепкого, мужского тела. Теплота, льющаяся от наемника, настолько манила, что Стайлс еле сдержал желание свернуться рядом в клубочек и прижаться к горячему боку. Найл против его ласковой похвалы возражать не стал, и это всколыхнуло в Гарри непонятную волну недовольства. – Это летопись, – проговорил он тихо, постукивая себя пальцами чуть выше коленей. Нервно и очень хаотично, но Гарри не мог сосредоточиться на том, что делает. – Мне все это с самого начала показалось подозрительным, еще когда климат только начал меняться. А уж когда появились первые динозавры, даже самые безобидные... странно все это было, ты понимаешь? – спросил Стайлс с какой-то необычной интонацией, напоминающей промозглый, осенний ветер. Найл осторожно кивнул, но Гарри на него не смотрел. У него подозрительно дрожали плечи, как если бы он замерз. – Вот я и стал записывать самые значимые события, на случай если... – Гарри замолчал, и его губы замерли, будто их свело судорогой. Он не замечал, как наемник смотрит на него. – Если..? – мягко подтолкнул его Найл, видя, что Гарри не собирается продолжать. У него начало гудеть в висках, и он коснулся головы теплой ладонью. Собственные руки вдруг показались Гарри необычайно грубыми, впрочем, именно такими они и были последние несколько месяцев. Моющее средство изводило чувствительную кожу даже сквозь перчатки, а уж посуду всегда приходилось мыть голыми руками. Почему-то Стайлсу не хотелось, чтобы Найл знал, какие у него руки на ощупь. Хотя, конечно, Найл тоже не мог похвастаться бархатной кожей — наемников заставляли тренироваться с оружием так долго и изнурительно, что мозоли лопались прямо во время занятий, а кожа стиралась, как мелок об асфальт. Тальк не спасал. Для Стайлса это всегда было очень важно. В прошлой жизни все было по-другому. Он был чистым, мягким и очень ухоженным. Всегда прохладным, потому что в цветочном магазине поддерживали низкие температуры для лучшей сохранности цветов. У него всегда были чистые волосы, мягко уложенные на плечи, колыхающиеся даже от легкого сквозняка. Сейчас Гарри почти все время держал их заплетенными в небольшую небрежную косичку или убирал в хвостик. Если бы у него была возможность вернуть прежнюю жизнь хотя бы на одно короткое мгновение, Гарри уцепился бы за этот шанс изо всех сил, как за последнюю соломинку, чтобы еще раз с упоением почувствовать, как от его волос терпко пахнет дорогим кондиционером, а от тела — не обычным мылом, а кокосовым гелем для душа, мягко впитывающимся в кожу во время мытья. У него был прекрасный лосьон, от которого он тихо млел, когда наносил его на кожу, и столько парфюмированной воды, что хватило бы на десятерых. После катастрофы Стайлс уже не чувствовал себя человеком. Он был фантомом былого себя, тенью, отражающей то, что существовало когда-то. Если бы Найл увидел его прежнего, у него бы дух захватило, подумал как-то Гарри, представляя, как наемник ласкает его своими грубоватыми ладонями. То, каким он был раньше, было не стыдно показать и дать потрогать. – Если человечество погибнет, может, люди будущего найдут эту тетрадь во время раскопок. Может, она поможет им, если история вдруг повторится, – еле слышно проговорил Стайлс, испытывая странное чувство стыда, как будто Хоран мог посмеяться над его наивностью в своей обычной манере. Он думал об этом с самого начала, когда привычный климат сменился необычайной влажностью, и земноводные стали активно размножаться. Ему чудилось, все пойдет по кругу, океан увеличится, выйдет из берегов, и всех их не станет. Пройдут миллионы лет, и человечество, если им не повезет появиться на свет, снова заинтересуется жизнью до них. Тогда, возможно, будущие ученые-исследователи найдут среди затопленных или занесенных пылью городов этот бункер, в котором — какая удача! — очень хорошо сохранится летопись, написанная черной ручкой, английскими буквами. Или же все это будет бессмысленно, потому что, конечно, у новых людей будет другой, чудаковатый язык, а тетрадь, разумеется, испортится от влажности или станет настолько ветхой, что развалится после первого прикосновения. Или новые люди никогда не найдут его послание, потому что сразу начнут ориентироваться на космос и будут слишком увлечены поиском внеземных цивилизаций. Успеют ли они сбежать раньше, чем попадут в ужасный цикл страданий и боли? Наверное, нет. Хоран коснулся его локтя и погладил до самого плеча, медленно, но очень уверенно, как будто через это прикосновение он мог узнать, о чем Стайлс размышлял в этот момент, когда пялился в серую стену стеклянными глазами. Гарри было беспокойно, словно представленный им ужас уже свершился, и за своими мыслями он не следил. Касание Найла чуть-чуть отрезвило, напоминая о привычном, плотском, о том, чего он так давно желал, заметно отвлекая от мыслей о катастрофе. – Я не дам этому случиться, – сказал Хоран каким-то доверительным голосом, и атмосфера в полупустой комнате стала более интимной и доверительной. Будто кто-то внес в казенную обстановку что-то очень личное и сокровенное. Гарри фыркнул, хотя смешок вышел горьким и неестественным, как если бы он наелся прогорклых маслянистых орешков, внутри которых, помимо всего прочего, завелись противные серо-зеленые гусеницы. – Тоже мне, великий истребитель динозавров, – насмешливо протянул Стайлс, пытаясь скрыть взявшуюся непонятно откуда теплоту, неуместную в эту минуту. Пожалуй, желание Хорана утешить его немного льстило. – Ты от одного тираннозавра улизнуть не смог, где тебе всех уничтожить? А в голове снова возник тот образ, смутно волнующий сознание Гарри до ноющей боли, и Найл, такой близкий и невообразимо горячий, как раскаленное железо, властно сминающий его губы своим чуть грубоватым и слегка неотесанным поцелуем, включающим в себя все самое пошлое, пылкое, знойное. Он бы точно заставил Гарри забыть обо всем, он сделал бы его по-настоящему слабым и зависимым, охрипшим и мокрым. Такому Найлу Гарри, пожалуй, доверил бы всего себя. И Найл, лежащий сейчас рядом, ничем не отличался от образа в голове. Где-то в глубине души у Гарри вдруг мелькнула мысль, что Найл, если захочет, может и не такое сделать. Он был таким уверенным и сильным, по-другому сильным, не как другие наемники, пытающиеся бравировать тем, что они теперь люди другого толка, не кучка преступников. И рядом с ними Найл. Такой же сиволапый вроде, такой же дикий и вместе с тем, в этот момент, почти не раздражающий. Настолько, что хотелось сесть на его бедра и хорошенько на них поерзать. Гарри свел ноги, боясь, что мысли снова приведут не туда. Все эти фантазии были невыносимы и унизительны, потому что Стайлс даже после катастрофы оставался собой: он был утонченным, почти оранжерейным, и его страшно задевал тот факт, что Хоран — этот наемник с грубым, мужским характером — вызывал у него нестерпимое, непрерывное желание. Ему хотелось трахаться так сильно и только с ним, и это было хуже всего. – Я для тебя все, что хочешь сделаю. Только попроси, – Найл положил руку на его колено. Вроде, не позволяя себе ничего лишнего, но все-таки достаточно настойчиво, чтобы Гарри завелся с полуоборота, как и всегда, когда Хоран мельком касался. – Знаешь, я немного устал после вылазки, но на тебя у меня сил хватит. Раздраженный вздох подавить не удалось. Он вырвался наружу, как освобожденный из клетки журавль, и, грациозно взмахнув невидимыми крыльями, растворился в воздухе туманом. Постоянное напряжение сводило с ума. Гарри так устал все время сдерживать это разрывающее на куски желание, испытывать болезненное до зубного скрежета неудовлетворение, скрывать от всех свое взвинченное, почти воспаленное состояние. Приходя с работы, во время которой каждую минуту приходилось игнорировать возбуждение и навязчивые мысли, в которых Найл прижимал его ко всем поверхностям и доводил языком до феерии, даже дрочка не помогала. Член все равно болел, особенно, когда Гарри впервые за день касался его. Он сжимал его, с болезненным стоном вбивался в кулак, размазывая смазку по всей длине, но становилось только хуже. Лишь горячая вода помогала немного снять боль и неудовлетворение. Если бы у Стайлса была возможность немного полежать в наполненной по самые краешки ванной... но приходилось довольствоваться общим душем по расписанию, и напряжение сходило очень медленно и болезненно, и член еще долго находился в стоячем положении, причиняя сильные неудобства. Там, где Хоран ненавязчиво пробегался пальцами, у Стайлса практически плавилась кожа. Они почти чувствовал, как она вздымается и бугрится, как если бы на нее щедро плеснули кислоты. Это болезненное чувство также было нестерпимым. И, к неудовольствию Гарри, абсолютно желанным. Он часто думал о том, как они могли бы поддаться инстинктам, забыть обо всем и переспать прямо тут, в его комнате. И в его голове не было ни надменного соседа, ни болтливых наемников, смеющихся над ним, ни последствий этой интрижки. Только полностью обнаженный Хоран, его шальные руки, развязные пошлости на ухо и наверняка большой член, растягивающий его. А в реальности... в реальности Найл по-прежнему раздражал. Не просто раздражал, он на самом деле бесил — этот мерзкий, противный, невоспитанный наемник, со своими грязными приставаниями, со своей надменной ухмылочкой, со своим тяжелым взглядом, пронизывающим до самых внутренностей. Со своей рукой, властно расположившейся на его коленке и не поднимающейся вверх, по непонятной причине, хотя ему ничего не стоило просто поднять её выше и, наконец, схватить за яйца, чтобы все узнать. И Стайлсу страшно хотелось в эту секунду избавиться от Найла, дышащего тяжело, как сонный лев. Он попытался полностью сосредоточиться на этой мысли, и возбуждение, сравнимое лишь с агонией, стало чуть-чуть ослабевать. Хоран все время издевался над ним, постоянно дразнил и посмеивался, без конца мусорил в столовой, приставал на глазах у всех, понижая статус Гарри все больше и больше. Он взял тетрадь без разрешения, он всегда был таким... был собой. Этот наемник вполне заслуживал того, чтобы его поставили на место. Он вполне заслуживал того, чтобы быть изгнанным из его комнаты, мыслей и жизни, ведь без него было так славно и так хорошо, и не было ни боли, ни позорных пятен, ни вечно стоячего члена. Без него можно было забыть о том, что он больше не тот Гарри Стайлс, каким был раньше. – Надеюсь, у тебя хватит сил уйти отсюда, – недовольно выпалил Стайлс, скидывая руку Найла со своей ноги. Без него стало прохладно почти в ту же секунду. – Я не... – Гарри глубоко вздохнул, на секунду прикрыв глаза, и это внезапно придало ему уверенности. – Я не хочу спать с тобой, не хочу общаться, не хочу даже видеть тебя. Пожалуйста, выметайся из моей комнаты и не подходи ко мне больше никогда. Я уже говорил тебе, но с радостью повторю еще десять раз, двадцать, тридцать, лишь бы ты понял: ты мне противен, как и твои приставания, – бросил Стайлс, поджимая губы. Они сами заворачивались внутрь, когда Гарри говорил, будто противились его монологу. – И вообще, у меня уже есть парень, понятно? – поспешно выпалил Стайлс, не понимая, что вообще городит. И это у него, похудевшего на три кило, есть парень? Гарри смутно представлял себе мужика, которого могло бы возбудить его похудевшее, костлявое тело. – Я тебя ненавижу. Свой голос он слышал будто со стороны. Несколько секунд Хоран молчал. Не острил, не приставал, даже не хмыкнул, чтобы усомниться в словах Стайлса, как это бывало обычно, когда они спорили на повышенных тонах. У Гарри было смутное предчувствие, будто он сказал лишнее, о чем очень сильно пожалеет, но язык словно приклеился к небу, а губы точно слиплись, не давая опровергнуть ни слова из его монолога. Возможно, даже к лучшему. Гарри слабо представлял, что еще может нагородить, если рот вдруг откроется, и у него не было причин извиняться, ведь он на самом деле так думал, с самого первого дня, когда Хоран впервые шлепнул его чуть ниже спины. Найл сжал руку в кулак, откинулся назад, после чего свесил ноги с кровати и встал, не прерывая тяжелую, как валун, паузу. За его движениями Гарри следил со странным, почти кошачьим вниманием, повторяя про себя, что будет только рад, если наемник на самом деле уйдет, хотя по телу от чего-то прокатилась непонятная леденяще-жаркая волна. – Хорошо, я тебя понял, – наконец, сказал Хоран. – Больше к тебе не подойду, можешь не волноваться, – непринужденно проговорил он, поправляя повязку. – Спасибо, что позволил передохнуть в твоей комнате. Мне очень жаль, что я причинил тебе столько неудобств, – все тем же сухим голосом добавил Найл. – Только мне интересно, насколько же плох твой парень, если ты все время с таким стояком ходишь? Гарри покраснел до корней волос и отвернулся, тупо уставившись в стену. Она расплывалась перед глазами, ресницы сильно мешали смотреть, веки стали необычайно теплыми. Сердце колотилось так сильно и неистово, что он слышал его биение даже в висках. Вены на запястьях пульсировали, бились выброшенными на берег рыбами, и кровь в них бушевала, как море во время шторма. В этот момент словно не было ничего реального. Ни динозавров, клацающих своими зубами снаружи и разрывающими друг друга в клочья; ни дождя, превратившего центр города в океан; ни даже этой крошечной комнаты, наполненной смешанными чувствами, смущающими и болезненными. – Не твое дело, – пробубнил Гарри. Ему от чего-то захотелось прижать колени к груди, обнять их руками, беспомощно устроившись на них подбородком. Найл решительно направлялся к выходу, не оборачиваясь, не пытаясь обратить все в шутку. «Пусть уходит, – подумал Стайлс, зажмурившись. Во рту был очень соленый вкус, не крекерный и не маринованно-огуречный, намного противней, чуть-чуть напоминающий слезную жидкость. – Я этого и хотел». – Действительно, не мое, – Хоран пожал плечами. Гарри чувствовал кожей, наемник на него и не смотрит. – C'est fini,* – заключил Найл и скрылся за дверью, оставляя Гарри одного. И он действительно больше не подходил. Нет, в столовой наемников, конечно, появлялся с завидной периодичностью, ел чуть ли не за троих, иногда в шутку пытаясь отнять у приятелей их отбивные, но с Гарри больше не заговаривал и даже не глядел в его сторону. Брал свою порцию у стойки, бросал пару приветливых фраз трясущемуся от страха повару и садился за стол, удобно устроив рядом собственноручно заточенный кинжальчик. Стайлс всю неделю присматривался к Хорану, но Найл ни разу не нарушил обещание. Кажется, он даже не замечал его присутствия, сколько Гарри ни ошивался в столовой во время завтрака и ужина. С недавнего времени отряд «D» стал отрядом особого назначения, что, конечно, выгодно сказывалось на положении Хорана в обществе. Казалось бы, на фоне всего этого он мог распоясаться, снова начать свои домогательства, не взирая на обещание, но все было спокойно. Найл не острил, не клеился, не шлепал по заднице, проходя мимо, как будто Гарри вдруг стал невидимым. Правда, вел он себя также, как обычно. Один раз пролил суп на пол, когда в шутку подрался со своим дружком Зейном за последнюю галету. Но они, как ни странно, за собой убрали. А Гарри понять не мог, почему так сильно сердится на наемника, если Хоран выполнил его просьбу. А уже к концу второй недели Найл миловался с поваром через окошечко, чем почти мгновенно довел Гарри до белого каления. Стайлс подчеркнуто игнорировал это, пытаясь читать про себя стихи для успокоения, но успехов в этом не достиг. Впрочем, флиртовал Хоран со всеми подряд и с особым рвением. После переформирования у них в отряде появилось несколько новых наемников, отличившихся во время последних вылазок, и Найл с каким-то очень довольным видом разговаривал с одним из новичков, чьи волосы были аккуратно убраны в низкий хвостик. Кажется, он симпатизировал парням с длинными волосами. «Мне все равно, – повторял Стайлс раз за разом, пытаясь заниматься своими делами. – Мне вообще плевать». Но, несмотря на всего его мысли, желание наброситься на этого хвостатого недомерка было убийственным. Ох, Гарри бы с радостью подрезал ему хвостик кухонным ножичком. И крылышки, чтобы не думал порхать рядом с Хораном с таким довольным личиком. И ноги, чтобы даже не стоял рядом. Просто они смотрелись вместе нелепо, а Гарри был эстетом. Конечно, дело было именно в этом. Никак не в том, что у него изжога начиналась, когда он видел, что Хоран увлечен кем-то еще. Правда, теперь Гарри наоборот старался не попадать Найлу на глаза. Самому себе он в последнее время казался совсем неказистым, особенно на фоне этого ухоженного паренька, с пышным хвостом, струящимся по спине. Совсем избегать встреч не получалось. Так, Хоран оказался в столовой как раз в тот момент, когда Гарри был занят уборкой в самом нелицеприятном виде: волосы растрепались, на рубашке расцвело химическое пятно от моющего средства, со лба градом капал пот. В столовой еще до начала смены была большая запара. Ждали проверяющего, который должен был «внезапно» нагрянуть и перетрясти всю кухню, чтобы найти отклонения от нормы. Трой с самого утра казался немного рассеянным, от нервов у него все валилось из рук, четыре тарелки разбились, запаздывал завтрак, а уж напиток и вовсе только-только опустился на плиту, потому что он три раза своротил кастрюлю на пол. Бедняга носился по кухне туда-сюда и впервые за долгое время прикрикивал на поварят, которые полностью разделяли беспокойство своего шефа: могли полететь головы, а терять место на кухне никто не хотел. Мелани с тревогой металась у прилавка, насколько ей позволяла деревянная нога, и вид у нее был совсем разнесчастный. Гарри справедливо боялся, что, за неимением огрех на кухне, придираться будут к нему. В общем, состояние у всех было крайне напряженное, поэтому никто не удивился, когда наемники зашумели, привлекая внимание на раздаче. – О, великий повар, ты про еду-то помнишь? – спросил Найл, нагло просунув голову в окошко. Трой, который и думать забыл, что у него в столовой толпа голодных наемников, испуганно подскочил. – Мы немного спешим, – насмешливо добавил Хоран с сильным колумбийским акцентом. Его слова поддержали с большим одобрением. Еще до повышения у Хорана была привычка озвучивать общие мысли, при чем в своеобразной манере. И, непонятно почему, другие наемники всегда его обожали. – Сок еще не до конца... мм... приготовился, – сказал повар виновато, пытаясь прикрыть котел своим тощим телом, чтобы Найл не увидел, что напиток вообще не готов. – Ничего, мы можем взять только завтрак, – неожиданно мило произнес Хоран. – Сок как раз остынет, когда мы закончим есть, – добавил Найл, очаровательно улыбнувшись, и на раздаче засуетились. Послышался звон посуды и столовых приборов, запах овсянки усилился. Гарри старался не оборачиваться, продолжая с остервенением протирать толстое оконное стекло. Наблюдая в блестящее от влаги и моющего средства отражение за тем, как Найл флиртует с одним из наемников, ему все больше хотелось открыть окно и вышвырнуть на улицу стул. И стол. И еще Найла вместе с его мерзким хихикающим сопляком. А потом громко свистнуть, привлекая внимание какого-нибудь карнотавра, чтобы он растерзал их обоих. – Держись меня, малыш, – покровительственно сказал Хоран, приобняв худенького наемника за плечи. Парень с хвостиком смущенно смеялся, явно польщенный вниманием своего молодого капитана. – Я тебе покажу пару приемов против рапторов. Или пару других интересных приемов, которые могут пригодиться в более приватной обстановке, – глупо хмыкнув, добавил Найл, наклоняясь очень близко к лицу парнишки. Зейн Малик одобрительно засмеялся, привлекая внимание всей группы к капитану и его зазнобе, и Гарри нетерпеливо заерзал на подоконнике, продолжая натирать оконное стекло, как волшебную лампу. От злости он вполне мог протереть в нем дырку. Во-всяком случае, оно уже скрипело под его напором и еле слышно потрескивало. – Гарри, ты не мог бы забрать сок? – вдруг высунулся Трой из окошка. Гарри махнул ему рукой и направился в подсобное помещение, чтобы вымыть руки, а когда вышел, увидел ужасную картину. Найл весело смеялся, похлопывая покрасневшего наемника с низким хвостом по плечу и что-то шептал на ухо, почти касаясь его кончиком носа. Скрежеща зубами от злости, Гарри вбежал на кухню. Дверь за ним захлопнулась с оглушительным звуком. Из груди Стайлса рвался почти звериный рев. Поварята подпрыгнули, отрываясь от завтрака для отряда «Q», который шел следующим на очереди; повар удивленно замер, разглядывая красное от злости лицо. Стайлс резким движением поправил выбившиеся из хвоста пряди и тяжело выдохнул, будто бежал кросс из Лондона в Дублин. Он был настолько разъярен, что мог собственноручно покончить с парой завроподов. – Дай сюда сок, – прорычал Гарри, выхватывая из рук опешившего Троя большой кувшин с напитком, лишь чудом не расплескав все по полу. – Я тебе еще покажу, – угрожающе пробубнил он. – Я тебя... да я тебя... ну, держись. Выскользнув из кухни, Гарри решительно направился к отряду особого назначения, гордо взметнув подбородок. У него раздувались ноздри, а лицо почти пылало от праведного негодования. Найл поднял на него взгляд и уже протянул руку — ту самую, которая только что лежала на плече его нового приятеля — для того, чтобы взять кувшин, когда Гарри решительно опрокинул еще не до конца остывший сок прямо ему на голову и несколько раз встряхнул пустым сосудом, чтобы последние капли напитка оказались на макушке изумленного наемника. В столовой стало тихо. Так тихо, что можно было различить гудение ламп и возню на кухне. На Гарри уставилось больше десятка глаза. Даже лучший друг Хорана посмотрел на него, удивленно открыв рот. Гарри почувствовал, что у него горит шея. Особенно, когда Хоран размашисто стер сок с лица ладонью, откинул мокрые волосы назад и внимательно покосился в его сторону. Гарри стукнул пустым кувшином об стол, прямо перед его носом. Он понимал, что ведет себя, как ребенок, и злился еще и на это. Но еще больше он сердился на Найла, которому так легко далось выполнение обещания, как будто он на самом деле насмехался, когда приставал к нему, и Гарри был прав с первой секунды до последней. Он ведь напоминал себе каждый день, что Найл в его фантазиях и настоящий Найл — не один человек. – Ой, надо же, какая неприятность! – Гарри картинно всплеснул руками и, игнорируя настойчивый взгляд Найла, а также медленно нарастающий гул, направился на кухню, ни разу не обернувшись. У него покраснели даже уши, и сердце стучало так гулко, будто находилось в пустом зале. Не успела тяжелая створчатая дверь захлопнуться за его спиной, как на кухню проскочил Хоран, напоминающий взмыленного, разъяренного буйвола. Наемник не потрудился вытереть сок нормально: его волосы упали на лоб и слиплись, несмотря на то, что он уже отбрасывал их назад, сладкая жидкость впиталась в одежду, а ведь в этом Хоран собирался идти на задание. Наверное, у него и обойма промокла, и всякие внутренние карманы, потому что даже в ножнах малоприятно хлюпало. Гарри испуганно попятился и врезался в разделочный стол поясницей, чувствуя исходящую от Хорана угрозу. Поварята бросились врассыпную, чтобы не попасть под горячую руку, и даже повар не рискнул повысить голос, дабы выставить наемника из кухни. Стайлсу слабо верилось, что Хоран ударит его, но все равно от чего-то сердце колотилось, как заведенные ходики. Он не успел даже дыхание перевести и по-прежнему был весь красный, точно зарево, которого они уже давно не видели. Огромные тяжелые тучи, плотно заполнившие небо своими свинцовыми телами, просто не давали такой возможности. – То есть ревнуешь? – спросил Найл, с тяжелым стуком опуская руки на стол по обе стороны от бедер Гарри. Массивная крышка стола под его напором жалобно скрипнула, будто была сделана из тонкой фанеры. Внутренности Гарри мгновенно превратились в студень. Сейчас он погибнет! Если бы Найл вдруг наклонился чуть ближе, всего на полдюйма, они бы могли неуклюже мазнуться губами друг о друга, как будто случайно. Гарри почти хотел, чтобы это случилось, но усилием воли заставил себя отвернуться. Теперь горячее дыхание наемника жгло шею, и Стайлсу было приятно до бегающих по телу снежинок, и также страшно. Грудь тяжело двигалась вверх и вниз, и все его тело стремилось вперед, навстречу тяжело дышащему наемнику, от которого теперь пахло фруктами. – Пошел ты, – нашел в себе силы Стайлс. Казалось, будто он опутан тонкой серебристой паутиной, которую легко можно разорвать, но её было так много, что возможность пошевелиться таяла на глазах. – Ревнуешь? – повторил Хоран очень близко, почти на ухо, своим хриплым, пробирающим до мурашек шепотом. «Да», – едва не вырвалось у Гарри. Он вдруг испытал такой прилив ярости, что чуть не ударил себя по лицу, потому что это чувство, сжигающее изнутри все время, было именно ревностью. Больше недели Стайлс изводил себя, больше недели мечтал схватить Хорана за шею и стиснуть пальцы, потому что всего лишь ревновал. Потому что на самом деле ему не давала покоя тревожащая, беспокойная мысль: именно с ним должен был заигрывать этот болтливый наемник, его должен был невесомо касаться своей мозолистой пятерней, ему должен был еле слышно и властно шептать пошлости на ухо. Это было уничижительно, унизительней всего, что с ним происходило после катастрофы. Но это было также верно, как то, что его звали Гарри. – Нет, – проскрипел Гарри, словно плохо смазанная дверь. – Катись отсюда, идиот. Оскорбление звучало почти по-детски: Стайлс так даже в младшей школе не ругался, предпочитая браниться по-изысканней, но на большее был просто не способен. Все его силы уходили на то, чтобы не дать себе сорваться и совершить очередную глупость, например, пустить прахом все старания не замечать Хорана и игнорировать свои инстинкты. Но хотелось почувствовать тепло, знакомое и немного раздражающее, и очень-очень желанное. Если бы Гарри попытался произнести фразу подлиннее, то просто не смог бы себя сдержать — он обязательно потянулся бы к нему, как обычно тянутся к теплому одеялу в зябкую ночь. – Ладно, – Хоран раздраженно выдохнул. – Не ревнуешь, так не ревнуешь, – согласился он и смахнул еще несколько сладких капель с лица. – Просто так облил меня соком? – уточнил Найл без обыденной насмешки. Из-за этого его голос казался непривычно холодным и чужим. Для Гарри это стало полнейшей неожиданностью — он не привык, чтобы Найл так с ним разговаривал. – Да, – не глядя на него, ответил Гарри. Он говорил так тихо, что едва себя слышал, и дело было не в том, что на кухне находились другие люди. Наверное, Найлу его голос теперь тоже казался незнакомым, если наемник вообще обратил на это внимание. Парень попытался напомнить себе, что ему все равно, о чем думает Хоран. – Отлично, – сказал Найл, отстранившись, и, кажется, снова провел рукой по лицу. Гарри слышал, как пальцы Хорана липнут друг к другу от сладкого сока — это наемник сжимал и разжимал свой кулак. – Здорово, – огрызнулся Гарри. – Замечательно, – бросил Хоран, повышая голос. – Потрясающе. – Классно! – ДА ВООБЩЕ БЛЕСК, – чуть ли не по слогам проговорил Стайлс, так не взглянув на наемника. Только услышал, как дверь тяжело захлопнулась. Гарри закрыл лицо рукой и тяжело выдохнул, пытаясь прийти в себя. Его сильно трясло, адреналин по-прежнему бушевал в крови, и Стайлс даже дыхание не мог перевести — не получалось вздохнуть полной грудью. Ему очень хотелось крикнуть вслед каких-нибудь гадостей, от которых у Найла бы свернулись внутренности, как мерзкие слизняки без раковин. Вот теперь Гарри смог бы сказать Хорану все, что думает о нем, о его мерзком сопляке, обо всех наемниках в его лице, но Найл был уже за дверью. Наверное, снова завтракал в приятной компании своего дружка и хвостатого недомерка. Возможно, они даже посмеивались над его выходкой. Теперь Гарри не вернулся бы в зал, даже если на кухню ворвалась бы стая голодных велоцирапторов и устремилась в его сторону, размахивая крепкими коготками. По крайней мере, пока Трой не уверил бы его, что облитый соком Хоран покинул столовую вместе со своим отрядом. Сталкиваться с капитаном отряда особого назначения даже случайно не хотелось. Гарри тяжело выдохнул. Возможно, стоило снова заглянуть в канцелярию, похлопать глазами и слезно попросить перевести его в другую столовую или даже в другой отсек. Там, конечно, до повышения пришлось бы хлопотать и хлопотать, но были существенные плюсы. Чем меньше времени он будет проводить рядом с Найлом, тем целее будут его нервы и тем скорее он избавится от этих навязчивых состояний. Гарри попытался сделать мысленную пометку, но не был уверен, что претворит план в жизнь. – И что это было? – робко спросил повар, прислушиваясь к шуму из столовой. В руках он сминал свой колпак. Смеха и шуток не было слышно, только ложки мирно постукивали о тарелки, да размеренное чавканье превращалось в однородный шум. Похоже, Хоран запретил своему отряду обсуждать произошедшее. – Ничего, – ответил Гарри сквозь зубы. Один из поварят (кажется, Томас) заботливо поднес ему крепко заваренный чай, и Гарри стоило больших усилий взять чашку и не расплескать содержимое по полу. – Мне совершенно на него плевать, – глотнув немного чая, заявил Гарри и вернул поваренку, имени которого он так и не вспомнил, чашку. Еще один глоток, и его бы стошнило прямо под ноги. – Я вижу, – кивнул Трой. Кажется, он попытался улыбнуться, но нервы все еще продолжали шалить. – Сдается мне, ты просто ревнуешь, – вдохнул повар, возвращаясь к котлу с овсяной кашей. – И на самом деле тебе по душе «амигос». У Гарри не было сил даже чтобы огрызнуться: он раздраженно плюхнулся на стул и обхватил голову руками, с силой стискивая лоб. От одной мысли, что он на самом деле ревновал этого мерзкого, неотесанного наемника с глупой, надменной — самой красивой — улыбкой, Гарри становилось не по себе. На кухне больше никто не рискнул его подкалывать, но по красноречивым взглядам поварят становилось понятно: они знают, какие мысли царствовали в его голове. Что было весьма удивительно, потому что сам Гарри не знал. Почти весь день Гарри метался по столовой, как заведенный, вздрагивая буквально от каждого шороха. Он испытывал странное удовлетворение от свершенной мести, хотя прекрасно понимал, что мстить ему не за что. Он сам прогнал Найла, и вообще Хоран ему даже не нравился. Да, ему хотелось переспать с ним, но на большее этот мерзкий наемник не годился. Гарри хотелось так думать. У него было слишком много других забот, помимо Хорана, чтобы позволять себе долго переживать. Через неделю должен был состояться плановый медицинский осмотр. Особой пользы от него не было: все хорошие лекарства все равно доставались наемникам и военным. Конечно, если врачи замечали общее недомогание, выписывали витамины, но они и так полагались рядовым гражданам и выдавались по две штуки во время завтрака. Из-за того, что солнце очень редко выходило из-за облаков, почти у всех был дефицит витамина D. У Гарри, конечно, тоже: ногти регулярно обламывались, и волосы заметно потускнели. Тем более, он относился к той части населения, которой было запрещено покидать блок. Дефицит свежего воздуха тоже делал свое дело. Гарри решил заранее позаботиться об осмотре, поэтому наведался к врачу накануне перед сменой. Ему было нужно только письменное разрешение не стричь волосы с печатью главного врача их блока, которое лучше получать заранее, чтобы во время осмотра не возникло проблем. Когда стоишь среди огромной толпы, времени объяснять, что врач разрешил не стричься, нет — лучше предъявить бумажку. В основном тряслись из-за паразитов. Регулярно дезинфицировали помещения от клопов и тараканов, но больше всего проблем доставляли мокрицы. Из-за влаги, царившей в помещениях, их стало слишком много. Впрочем, это была забота дезинсекторов. Волосы стригли для того, чтобы не было вшей. Женщинам выделяли чуть больше дезинфицирующего средства, мужчинам максимально коротко стригли волосы. Послабления были только у наемников, которые относились к касте «привилегированных», но бывали и исключения. Гарри знал, что разговор с врачом не гарантирует ему разрешение не стричься, поэтому прихватил с собой трофейную бутылочку спирта для дезинфекции поверхностей. Конечно, у врачей этого добра и так хватало, но лишней никогда не будет. Тем более, из столовой умыкнуть очередную бутылку куда легче, чем из медицинского пункта. Трой нашел способ разбавлять спирт водой, чтобы этого было почти незаметно, и любезно позволил Гарри использовать сэкономленное для взятки. Каково же было удивление Стайлса, когда доктор Боул, известный своей любовью к подаркам и удобствам, сказал ему решительное: «нет» и даже отказался от взятки. Его кабинет был просторным, довольно уютным и чистым; на стенах висели симпатичные миниатюры, маски, разноцветные рога, флажки, принесенные наемниками с вылазок; имелся и уютный коврик, который волокли на себе сразу трое. Боулу даже стол выделили побольше, наверняка потому что через этот медицинский пункт проходило много наемников, которые жаловали его лечение. В нем сильно пахло средством для дезинфекции и еще мясными консервами. Кажется, до прихода Гарри доктор обедал. – Вы, похоже, меня не поняли, – терпеливо сказал Гарри, придвигая бутылку поближе к доктору. – Я не прошу вас скрывать какие-то недуги. Мне нужно только разрешение не стричь волосы во время завтрашнего осмотра, – ласково проговорил он, пытаясь умаслить врача. То, что он делал, было ему противно, но приходилось терпеть. – Я тщательно слежу за волосами. Они у меня все время собраны в хвост или косичку, никаких паразитов завестись не может, – заверил Стайлс и даже попытался улыбнуться. Врач покосился на него с нескрываемым недовольством. Он все время поглядывал под стол, скорее всего вскрытая консервная банка находилась именно там, и ему не терпелось вернуться к ней. – Если вы все равно заплетаете волосы, зачем они вам вообще нужны? – устало поинтересовался Боул, откинувшись назад в кресле. Стайлс промолчал. Не мог же сказать, что это единственное напоминание о той жизни, когда он был кем-то? Не мог же он сказать, что это была единственная память о том времени, когда ему было хорошо? Когда он мог себе позволить быть свободным и красивым, легким и веселым, воздушным и почти невесомым. Наверное, о таком не говорят с кем попало. Возможно, такое вообще не произносят вслух. – Вот что, мистер Стайлс, – доктор Боул вздохнул и взглянул на парня с нескрываемым пренебрежением. Ему не хотелось ждать весь день, пока Гарри разберется со своими мыслями. – Давайте поговорим откровенно: вам ведь не перед кем красоваться в своей столовой. Видал я вашу одноногую девчушку, – доктор постучал себя по передним зубам крепким оттопыренным ногтем. – У вас есть все шансы, даже если вы будете хромым, косым и лысым, – брезгливо добавил он и странно рассмеялся, потирая ручки с короткими пальчиками. Стайлс чуть не задохнулся и уже приготовился высказать этому мерзкому скоту все, что он думает о нем и о его выскобленном до белизны кабинете, наполненном консервными банками и тарелочками с цветочками, рискуя своими волосами, как дверь в кабинет распахнулась без стука, и внутрь заглянул человек, которого Гарри меньше всего хотел видеть. Или, напротив, хотел видеть больше всего. Выглядел он потрясающе. Волосы небрежно убраны назад, рубашка расстегнута на две пуговицы, губы замерли в полуулыбке, на щеках здоровый румянец. Никогда раньше Гарри не замечал, как красиво выглядят его глаза, когда он смотрит вот так, издалека, и не щурится. Стайлс лишь надеялся, что его щеки не вспыхнули. – Эй, док, я за мазью, – с порога огласил цель визита Найл и запнулся, заметив Гарри в кабинете. Нет, Гарри смутил его вовсе не в том смысле, в каком хотелось бы. – Извините, не знал, что прием уже начался. Подожду снаружи, – добавил он довольно вежливым голосом. Но доктор Боул весь встрепенулся, будто юный воробушек, купающийся в песочке. Кажется, консервы были напрочь забыты, равно, как и цель визита Стайлса — на кону был куш по-крупнее. Улыбка на лице врача стала такой приторно-сладкой, что Гарри даже вздрогнул, будто его обмазали неприятной, вываренной до сахара желеобразной жижей. С ним так не разговаривали даже в прошлой жизни. Впрочем, это была совершенно особенная степень подхалимства, свойственная только мелочным бюрократам. Гарри и до катастрофы таких терпеть не мог. – Что Вы, что Вы, – голос врача стал масляным, и он принялся решительно выталкивать возмущенного Гарри из кабинета. – Я уже свободен, проходите. – А разрешение? – уперся Гарри, пытаясь зацепиться хоть за что-то и помешать Боулу избавиться от него. Он своротил с его стола лампу и горшок с искусственным цветком, но врач с невероятным великодушием проигнорировал это. Наверное, один визит Хорана приносил ему дюжину подобных безделушек. По всей видимости, Боулу не терпелось заняться наемником. Хитрый врач уже предвкушал взятку по-крупнее, чем бутылка спирта. Судя по его брюшку, наемники знали, как поблагодарить Боула за врачебную помощь. Гарри был почти уверен, что мазь, за которой зашел Хоран, простым смертным не достанется никогда. Даже если они будут подыхать у его кабинета, вскрикивая от боли. – Вы не получите разрешение, – пропыхтел доктор, с усилием пытаясь вытолкать разъяренного Гарри из кабинета. – Если понадобится, я лично вас постригу, ясно? – резко спросил он. Стайлс удивленно открыл рот и даже замер, что позволило Боулу сделать еще один рывок в сторону двери. – Идите, идите отсюда, голубчик, вам есть чем заняться у себя в столовой. Полы помойте, не знаю, выметайтесь, – выдохнул он. От недовольства у Гарри все ругательства застряли поперек горла, и он только проглотил комок, широко вылупив глаза. Он пытался понять, какими словами обозвать мерзкого проходимца, чтобы Боул понял напоследок, что жизнь — не малина, но слова так и не нашлись. Сукин сын. Паскуда. Слишком мягко для этого мелочного крохобора. Гарри скрипнул зубами. Нехорошо нахмурившись, Найл решительно приблизился к ним, отталкивая жадного доктора от взъерошенного Гарри. Боул чуть не впечатался в шкаф со своими пробирками, к злорадному удовольствию Стайлса. Глядя на Хорана, только дурак бы засомневался, что в прошлой жизни не он был преступником. Доктор Боул от страха проглотил язык, не понимая, что сделал не так. В его глазах все было правильно: он выставлял мелкую сошку из кабинета, чтобы, как следует, облизать капитана отряда особого назначения с ног до головы. – Эй, док, – протянул Хоран недовольно и знакомо прищурился. – Почему вы разговариваете с моим женихом в таком тоне? Доктор изумленно открыл рот и перевел взгляд на Гарри, который выглядел не самым лучшим образом: обычная рабочая одежда, плохо уложенный хвостик, из которого торчали неаккуратные пряди, круги недосыпа под глазами. Вид у жениха наемника был непрезентабельным. Пожалуй, пронеслось у врача в голове, Хоран мог бы найти себе кого-то получше. Или же у него были проблемы со вкусом. Впрочем, Гарри тоже казался изумленным. У него, наверное, покраснело все, что только может покраснеть. И напряглось все, что может напрячься. Даже злорадное удовольствие отодвинулось на задний план: он мог сосредоточиться только на странных словах, произнесенных капитаном отряда особого назначения. Найл, не обращая внимание на затянувшуюся паузу и распахнувшего рот врача, деловито подошел к Гарри и остановился рядом, стряхнул с его плеч пару пылинок и с непринужденным видом приобнял за талию, устраивая руку так по-свойски, будто делал это, по меньшей мере, каждый день. Стайлс смотрел на него так, словно Хоран на его глазах задушил котенка. – Боже, он такой трогательный, – умилился Найл, по-свойски поправляя хвостик Гарри свободной рукой. – Знает, как я люблю его волосы, и всегда заботится о том, чтобы они были распущены только для меня. Внутренности Гарри скрутило, как если бы кто-то методично связал из них морской узел. Он коснулся того, чего никто не должен был касаться. Он коснулся того, что Гарри доверил бы только ему. – Я... я не знал, – растерянно пролепетал доктор, пытаясь понять, как ему выбраться из этой непростой ситуации. Он отшивал Стайлса не в первый раз: парень уже приходил к нему как-то за лекарством от простуды, а потом за пластырем для поваришки из его столовой. – Если это Ваш жених, тогда... – Тогда никогда не говорите с ним в таком тоне, иначе у вас, док, будут проблемы, – великодушно предупредил Хоран, но его улыбка не предвещала ничего доброго. Пожалуй, в его добродушие сейчас поверил бы только душевнобольной, а Боул таким никогда себя не считал. – Очень большие, поверьте. Ревность отпустила, сразу понял Гарри, когда в животе распустился узел, а на его месте появилось ромашковое поле. Зато раздражение, назойливое и досадное, мгновенно вернулось и разгорелось внутри самым настоящим пожаром. Такое чувство, будто оно все время было там — тлело, ожидая горючего. – Я передумал, – резко сказал Гарри, пытаясь оттолкнуть Найла, который внезапно снова стал очень настойчивым. – Режьте. Прямо сейчас, – потребовал он. Доктор непонимающе уставился на Найла, пытаясь понять, что от него хотят. Его подхалимская душонка не знала, кому из благородных мсье услужить в первую очередь, и это вызывало у Боула самый настоящий приступ паники. Никогда раньше он не попадал в подобную ситуацию. Обычно благородные мсье хотели одного и того же. – Ох, Гарри не любит, когда я за него заступаюсь, – непринужденно заметил Найл, продолжая самозабвенно трепать Стайлса по затылку. – Иначе бы, конечно, я сам пришел поговорить с вами о его стрижке. А еще он у меня очень ревнивый, – внезапно проговорил Хоран. – Мне от него недавно так крепко прилетело... Гарри понял, что просто не вынесет, если Найл произнесет еще хоть слово. – Если вы сейчас не отрежете мне волосы, я сам это сделаю, – решительно произнес Гарри, потянувшись к ножницам, лежащим на столе, но Найл ловко перехватил его руку и резко завел за спину. Гарри чуть не завыл от боли. Он почти все время забывал, что Хоран намного сильнее физически. – Отпусти, идиот, или я тебя тресну! – Вижу, вам есть о чем поговорить, – неуверенно произнес врач, мечтая поскорее исчезнуть из поля зрения этих сумасшедших. – Я вас оставлю... Он явно не желал попадать под перекрестный огонь. По отдельности прислуживать было намного легче. Гарри чувствовал, что разочаровывается в медицине все сильнее и сильнее. Воочию наблюдать подобное лакейство еще не доводилось, хотя после катастрофы Гарри повидал достаточно. – Очень обяжете, – улыбнулся Найл, без усилий удерживая вырывающегося Гарри, который решил во что бы то ни стало избавиться от своих волос. Врач, потоптавшись несколько секунд на одном месте, благоразумно смылся, плотно притворив за собой дверь. Кажется, он хотел прихватить свои консервы, но быстро одумался, опасаясь, что может рассердить наемника еще сильнее. Тем более, в столовой ему полагалась особая порция. Зато Боул благоразумно повесил на двери табличку, надеясь, что капитан его рвение оценит. – Да как ты смеешь? – накинулся на Хорана Стайлс, когда наемник разжал свои руки. Он несколько раз стукнул Найла крепко сжатыми кулаками, не замечая, что старается не задевать ранение даже случайно. Найл поднял руки вверх и почти рассмеялся. Кажется, он тоже заметил, что серия ударов Стайлса приходится в основном по плечам. Гарри смущенно опустил кулаки и даже обнял себя руками, делая шаг назад. У него порозовели скулы. – Не собирался я тебя лапать, просто хотел помочь, – проговорил Хоран спокойно. – И, посмотри, твой куцый хвостик останется при тебе, – произнес наемник добродушно. – Из-за тебя все теперь подумают, что я... что мы... что у нас что-то есть! – возмущенно воскликнул Стайлс. – Все и так думают, что у нас что-то есть, – подавив смешок, ответил Найл. Гарри уставился на него с неприкрытым подозрением. Хоран выглядел таким расслабленным и спокойным, будто для него все эти дни не были мучительной пыткой. Гарри аж стало досадно: это он отшил болтливого наемника, но, казалось, будто бросили именно его. Хоран даже чуть-чуть поправился, что не могло не броситься в глаза. А вот Гарри в последнее время кусок не лез в горло. – Не без твоей помощи, – раздраженно отозвался он, ткнув Найла пальцем чуть повыше ранения. – Нет, на этот раз ты сам постарался, – заявил Хоран, накрыв его руку своей, и прижал ладонь Стайлса к своей груди. – То, что ты устроил в столовой, люди обычно зовут сценой ревности. – То, что ты устроил в столовой, люди зовут неприличным поведением, – бросил ему Гарри, пытаясь отдернуть ладонь. Неожиданно Найл легко позволил ему отстраниться, задумчиво поглядывая на свою руку, до этого сомкнутую на запястье Гарри. Стайлс пожалел, что не умеет плеваться огнем — это было бы очень кстати: может, тогда Хоран перестал бы корчить из себя кусок льда. Да и подобная задумчивость ему совсем не шла, больше пугала, потому что после похожего молчания Гарри потом заметил Найла флиртующего с другим. Стало больно. – С чего это тебя волнует, как я себя веду? – непринужденно поинтересовался Найл. – Да мне вообще на тебя плевать, – огрызнулся Гарри, чуть не бросив: «Флиртуй ты, с кем хочешь, и спи, с кем хочешь». Это, конечно, выдало бы его с потрохами. – Что бы ты знал: у меня все под контролем. Я бы сам договорился, – надменно добавил он, поправив волосы. – Я очень рад, если это так, – отозвался Найл все тем же флегматичным голосом. Гарри понял, что с него хватит. В другой ситуации он бы сказал: «Это последняя капля» и обязательно плюнул Найлу под ноги, но Гарри слишком устал, чтобы продолжать их пикировку. Он уже развернулся, чтобы уйти, но Хоран вдруг схватил его за локоть и притянул к себе, прижимая носом к своей груди. Злорадное удовлетворение тут же расцвело внутри, как обычно расцветает камелия по ночам. «Ни черта ты не изменился», – подумал Стайлс, и почему-то ему стало очень хорошо, особенно, когда Найл обнял его. – Хотя бы сейчас не убегай от меня, – неожиданно кротко попросил Найл. Гарри не смог издать ни звука. Наемник расслабленно прикрыл глаза и ткнулся носом в его макушку. – Я так скучал. Ты, конечно, нет, потому что ненавидишь меня. Я это чувствую по тому, как ты прижался ко мне, – кивнул Найл. Гарри легонько стукнул его по боку. – Ну, и зачем ты меня ударил? – спросил он. Гарри почувствовал в его голосе улыбку. И тепло. – Потому что я так хочу. Золотистый смех Найла обжег ему уши, но не как пламя, а как веселые пузырьки шампанского. Гарри почти попытался вырваться, но это была такая мизерная попытка, что его тело не засчитало её. – А если бы я делал все, что хочу? – поинтересовался Хоран ласково, будто спрашивал у ребенка. Гарри издал какой-то непонятно-насмешливый звук. – Не фыркай мне тут. Ты бы уже давно был заполнен спермой по самые краешки. А знаешь, для чего на самом деле доктор оставил нас наедине? – внезапно спросил Найл. Его голос снова стал властно-знакомым и вкрадчивым. – Вот уж черта с два, – Гарри решительно сбросил с себя настойчивые руки, недовольно взглянув на Найла. – Я уже говорил, что не буду спать с тобой. Очень мне нужно, чтобы потом все думали, что я ложусь под каждого наемника, – отозвался он пренебрежительно и даже поежился. – Мне проходу потом не дадут. И я никогда не стану помощником повара... Голубые глаза Найла заштормило. Гарри уже давно не видел моря, но зато каждый день видел непогоду, бушующий ливень, стремительно повышающийся уровень воды, плещущийся поблизости. Прохладная лазурь, похоже, всегда была идентична глазам наемника, но сейчас взгляд Хорана выглядел совершенно по-особому. Великолепно и страшно. Если бы кто-то вдруг спросил, Гарри не смог бы признаться, что любуется этим наемником, но в эту секунду ему не хотелось отводить глаза, иначе он точно пропустил бы какую-нибудь деталь, волнующую до тяжелых камней в легких. – Если хоть кто-то к тебе подойдет, я переломаю ему каждую косточку, – с нешуточной серьезностью произнес Найл, поглаживая его плечи. – Я раздроблю ему позвоночник на очень мелкие части. Я буду делать это последовательно и осторожно, чтобы он оставался в сознании и все чувствовал, – вкрадчиво продолжил Хоран. У Гарри чуть сердце не остановилось. – Я никому не позволю даже смотреть на тебя. Лицо Хорана сияло так сильно, будто кто-то подсветил его изнутри крошечным, пышущим жаром солнышком. Он выглядел таким невероятно красивым, когда говорил о таких невероятно ужасных вещах. – Ты такой жуткий, – сказал Гарри. Впервые в его голосе не было ни осуждения, ни пренебрежительной надменности в адрес наемника. – Хуже, чем ты думаешь, – Найл рассеянно улыбнулся и вдруг поцеловал его в губы. Рот Стайлса податливо приоткрылся, впуская в себя горячий язык, два одинаково жарких дыхания столкнулись, идеально дополняя друг друга; руки Хорана поползли вниз, пальцы крепко сжали Гарри чуть повыше тазовых косточек. Стайлс почти застонал ему в рот, раскаленное железо потекло по жилам и собралось в одном месте, заставляя нетерпеливо заерзать. Но Хоран не позволил себе наглеть слишком сильно и, раззадорив Стайлса до предела, почти сразу откинулся назад. – Извини, не мог больше сдерживаться. Мне очень жаль... – Гарри, чертыхнувшись, резко притянул его к себе за рубашку и поцеловал сам, широко облизывая обветренные и чуть солоноватые губы наемника. – Что я такой дурак, – изумленно закончил Найл. – Зачем ты дразнишь меня? – прошептал он. – Потому что я так хочу, – повторил Гарри. – Знаешь, я тоже так могу. Если ты еще хоть раз начнешь флиртовать с кем-то, даже в шутку, я тебя... – Соком обольешь? – улыбнулся Найл. Его обычно раздражающая ухмылка снова показалась Гарри неуместно замечательной. – Уничтожу, – шепнул Гарри ему в губы.