Это знамение времен

– Я не боюсь тираннозавров, – поделился Найл за обедом. Он уничтожал вареный картофель в два укуса: то ли клубни были мелкими, то ли рот наемника — огромным, но обед исчезал в нем на глазах, словно кто-то с завидной периодичностью бросал угли в горящую печь. – Я вообще ничего не боюсь, – добавил Хоран, громко чавкая. Гарри мог видеть каждую частичку пищи, перемалываемую крепкими зубами буквально до состояния пюре, и почему-то это зрелище весьма его заворожило. Найл ел быстро — так быстро, что Гарри диву давался — и ничем не брезговал. Переваренная картошка — хорошо. Черствая галета — почему нет? Мясо динозавра — замечательно! Мысль о последнем заставила желудок Гарри неприятно сжаться, впрочем, так бывало всегда, когда он видел котлеты, рулет или гуляш из мяса динозавров. Возможно, Гарри похудел, именно потому что исключил из своего рациона все мясные блюда, однако сама мысль об этом мясе претила ему. Он словно пачкался, когда подносил ко рту неприятное мясное изделие. Правительство, тем не менее, поощряло поедание мяса ящеров. Они всё еще пытались утвердить себя вершиной пищевой цепочки. Они все еще не хотели признавать, как накладно выращивать коров, овец, свиней, коз и домашнюю птицу. По крайней мере, они начали задумываться о рыбном промысле: теперь, когда Земля всё больше погружалась под воду, это было самое рациональное. – Так не бывает, – ответил ему тогда Гарри, картинно склонив голову. Его подбородок лежал на руках, сцепленных в замок, и он глядел на Найла, почти не мигая. В отличие от него самого, у Хорана был здоровый румянец из-за того, что он очень часто выбирался наружу и, по всей видимости, периодически даже видел редкие солнечные лучи. – Все чего-то боятся. Темноты. Высоты. Тюрьмы... – Ты опять за старое? – спросил Хоран, громко хлюпнув соком. В глубине души Гарри никогда не понимал, как можно запивать в процессе еды. Ему казалось, все смешивается и становится похожим на жижу. Даже когда еда просто соприкасалась в тарелке между собой, у него моментально возникала мысль, что она испачкалась, и это являлось проблемой еще до катастрофы. Но тогда всё решали большая тарелка или раздельное питание. Он никогда не мог заставить себя съесть горошину, упавшую в пюре. Только если это не было запланировано. – Вовсе нет, – невинно отозвался Гарри и даже наивно хлопнул ресницами, напуская на себя безмятежный и незаинтересованный вид. – Просто я думаю, что человек, который просидел столько лет... – Столько — это сколько? – поинтересовался Найл, отправляя в рот последнюю галету целиком и с хрустом переламывая. Изо рта посыпались крошки, и Хоран смахнул их со стола резким движением руки. В его голове, вероятно, это выглядело, как уборка. – Десять лет? – попытался Гарри, усилием воли заставляя себя не думать о крошках на полу и коленях наемника. – Сколько ты думаешь мне лет? – рассмеялся Хоран. Гарри сделал обиженное лицо и даже скрестил руки на груди. Несколько секунд Найл будто рассматривал его, после чего размеренно покачал головой. – У тебя не получится, ты это понимаешь? – А я думал, я тебе нравлюсь... – Снова мимо, Гарри, – Найл встал из-за стола, ловким движением поднял поднос и всё-таки задержался на мгновение, чтобы невесомо поцеловать Гарри в висок. – Но попытка прекрасная. Рассматривая свой маленький бонсай, стоящий теперь на самом видном месте в его комнате, Гарри невольно коснулся виска, задерживаясь на нем пальцами. Он словно был еще теплым, хотя Найл коснулся его вчера днем, после чего сразу ушел на смену, откуда до сих пор не вернулся. Найл всегда вел себя так, словно выходил наружу играть в бильярд, но на деле он встречался с ужасными убийцами всего сущего, кошмарными ящерами, растущими день ото дня, с клыками острыми, точно пики. Гарри вспомнил мимолетную улыбку, полученную на прощание. Вспомнил, как Найл помахал ему рукой, и как сердце неумолимо сжалось в ответ на его приветливый жест. Хоран повернулся к нему спиной, его волосы торчали неаккуратной копной сена, очень мягкой на ощупь. Почему он об этом думал? Вопрос был слишком правильным. Стайлс присмотрелся к бонсаю и покачал головой. Всё это было лишь наваждением, потому что, да, он красивый, мужественный, сильный и эта его ухмылочка задевала что-то в груди, но, нет, они не подходили друг другу. Ни в этом мире, ни тем более в мире до катастрофы их дорожки не соединялись в одну линию. Максимум пересекались дважды или трижды, а потом шли параллельно, словно ничего и не было. Иногда у Гарри были слабости, лишь иногда. Ему не хотелось думать, что Найл Хоран — больше, чем просто слабость. В противном случае, могло стать очень больно, а боли Гарри боялся очень сильно. «Что же ты совершил?» — задумчиво спросил себя Гарри, нервно прохаживаясь по комнате, словно невидимые провода били его током, не давая сидеть на месте. Сосед мирно спал после смены, и он мог делать, что захочется, но очень тихо, потому что иначе приятель легко мог проснуться и завести неуместную беседу. Неудобную беседу, например, про его бонсай или про наемника. Почему этот вопрос имел значение? Потому что проще было думать о чём угодно, но не о мифических «них». Найл Хоран и Гарри Стайлс. Отдельно, как фигуры стоящие на разных клетках шахматной доски. Пусть в постели было хорошо и пусть было хорошо даже после неё, существовали и такие отношения, простые отношения, без невидимых нитей, но волосы... Гарри коснулся секущегося хвостика, зарываясь в него пальцами. Он доверил ему свои волосы. Позволил их причесать. Гарри позволил наемнику касаться того священного, дорогого и сокровенного, единственного, что у него было. Он провел обряд инициации. Захотелось рассмеяться, но Гарри вновь опасливо покосился на соседа. Не хватало ему ещё слухов о его сумасшествии. Однако какой нормальный человек смеется наедине с собой? Наверное, таких людей можно пересчитать по пальцам одной руки. Гарри не чувствовал, что он один. С ним был его бонсай, за бонсаем — наемник, на котором Стайлс не хотел сосредотачиваться, потому что живот вело почти перманентно. «Ты зациклился, – тревожно подумал Гарри, в нерешительности останавливаясь посреди комнаты. – Ты сам наделил его этой силой, ты сам же можешь её забрать». Дверь распахнулась, и Гарри невольно содрогнулся, зажмурившись от яркого света. В их комнате не было особенно светло — Стайлс старался не включать лампу лишний раз, потому что свет мог помешать соседу спать. В темноте было безопасно, словно он оказывался в убежище. Моментально послышался шум: по коридору бегали дети, человек пять, не меньше, и появление наемника в их блоке явно оживило обстановку. Герои нового мира, так их называли. Лишь они оказывали посильное сопротивление кровожадным чудовищам, заполонившим землю. Они рисковали каждый день, чтобы вернуть людям верховодящую должность в животном мире. Лишь они знали, каково это, когда крупная особь дейнониха преследует тебя в ночи. Острые зубы, длинные когти — от них нет спасения, если ты недостаточно проворен и смекалист. С Найла текла вода, в руках он держал когтистую лапку с потекам крови и слизи. Сам наемник выглядел неплохо: мокрый, конечно, и грязный, но зато невредимый, целый и, как всегда, невероятно довольный собой, словно номинировали на Оскар. Он отряхнулся, как собака, разбрызгивая воду в разные стороны, и махнул лапкой с такой силой, что брызги воды попали Гарри на лицо. Они заговорили одновременно: – Ходишь по комнате? – Я что говорил про конечности динозавров? Вопрос Найла невольно смутил Гарри, и он с привычной деловитостью скрестил руки на груди, пытаясь скрыть недовольство, в то время как наемник рассмеялся, с удвоенной силой взмахнув лапкой перед собой. Подкравшиеся ближе детишки смотрели на него, затаив дыхание: они впервые видели капитана отряда особого назначения так близко, и им явно хотелось запомнить его, как следует, чтобы потом рассказать всем-всем-всем. Они хотели стать такими же. – Ты ведь говорил, нельзя приносить в столовую, – резонно заметил Хоран и сделал нечто ужасное — картинно почесал лапкой затылок. Гарри передернуло. – Просто убери это, – сказал он, скривившись. – Это же когтистая лапа, какая тебе от нее польза? – Дети, – моментально оживился Найл, подманив их пальцем еще ближе. Детишки задрожали от восторга и радости: на них впервые в жизни обратила внимание такая примечательная личность. В их блоке было не слишком весело, телевизор разрешали смотреть по часам, книжек тоже было ограниченное количество, даже подвижные игры позволялись только на уроках физической культуры, потому что коридоры — не место для беготни и визга. По большей части малыши сидели в детской комнате под присмотром кого-то из взрослых, играли в морской бой или ждали своей очереди в одну из немногих настольных игр. – Это лапа сципионикса, – объяснил Найл, взмахнув когтистой конечностью. – Я сам её оторвал, здорово, правда? – Правда! – согласился рыженький мальчишка с россыпью очаровательных веснушек, подбегая первым. – Она такая классная! – На ней коготки! – с поразительным восхищением воскликнула девочка, на вид младше всех, явно чья-то сестренка. – Вы прямо сами её оторвали? – спросил другой мальчишка с глазами-оливками, оказавшись впереди других мальчуганов. Найл горделиво кивнул и, к ужасу Гарри, широким жестом опустил лапу в его руки. Глаза мальчишки расширились от восторга, и он, не веря своему счастью, прижал лапу динозавра к груди, словно великое сокровище. – Позаботьтесь об этой штуке, – с небрежной улыбкой сказал Хоран и подмигнул застывшим от восторга детям. – Вымойте после нее руки! – крикнул Гарри, моментально вывалившись наружу, но дети его уже не слушали — они бежали в детскую комнату, чтобы показать друзьям, что подарил им легендарный наемник. Закрыв дверь в комнату, чтобы не разбудить соседа, Гарри недовольно уставился на Хорана — мужчина всё еще был невероятно доволен собой. – Ты зачем им это дал? В его представлении на лапе была целая куча микробов, а Гарри прекрасно знал, как дети любят тереть лицо грязными руками, лезть пальцами в рот и пробовать на вкус незнакомые предметы. Они вполне могут попробовать укусить плотную шкуру ящера, тем более, увидеть её так близко и при этом не умереть удается далеко не каждому. Стайлс был в числе счастливчиков, что тоже казалось спорным, потому что иногда (а, может, даже и часто) он думал, что лучше не жить вообще, чем существовать в таком убогом мире. – Это же просто лапа, она совсем не опасная, пусть играют, – по-доброму ответил Найл, положив мокрую руку на плечо Гарри. Стайлс почувствовал, как мокрые ручейки проникают под одежду и поежился. – Я за тобой пришел. Пока был снаружи, сбился со счету, твоя смена или не твоя. В итоге пока туда, пока сюда — полчаса прошло. Найл рассмеялся, словно это казалось ему забавным. – Так ты не обедал? – уточнил Гарри. – Не, – отмахнулся Найл, словно это было совсем неважным. Желудок наемника издал относительно громкую трель, подтверждающую его мысль. – Мы как-то не успели перекусить на перевалочной базе, потому что туда ворвалась стая рапторов, а потом я тебя искал. Грустно кушать, когда тебя нет рядом, – заключил он. Гарри почувствовал, как щеки против воли начало пощипывать. Выходило, что он... не такой уж неприятный человек в представлении Найла, если ему действительно хотелось обедать в его компании. – Иди обратно, там точно есть порция на тебя, – велел Гарри, подталкивая Найла по коридору. – Еще сдохнешь снаружи, – добавил он, словно это могло как-то аннулировать первую фразу. – Не такой я слабый, – возразил Найл, поймав его запястья в свои руки. Они были холодными с улицы, но Гарри почувствовал мурашки по коже совсем не поэтому. – К тому же, у меня есть сухой паек, на всякий случай. Довольно много остается, можешь забрать себе часть, если хочешь. – Не хочу, – быстро ответил Гарри, покачав головой. Ему вдруг показалось, что он смешной и неловкий, что Найл видит его растрепанным, одетым в ужасную рубашку с торчащей ниткой на рукаве, и отвел взгляд. – Я хочу сделать запись в... тетрадь, если ты не возражаешь. – Тогда я жду тебя в комнате, приходи, – ответил Найл и снова сделал это. Он снова поцеловал его в висок, распространяя восхитительное тепло вокруг его мимолетного касания. Тепло, которое потекло по жилам Гарри так, словно это была настоящая лава. И даже его сердце отреагировало на этот поток, согреваясь и трепеща. Стайлс проводил его взглядом, прислушиваясь к тому, как насвистывает наемник, пока он не скрылся за поворотом, там, где начиналась лестница. Ему было не по себе, в приятном и странном ключе. Покосившись в сторону соседа — он слишком устал на смене, чтобы реагировать на шум — Гарри вытащил тетрадь. На этот раз он сделал сразу несколько пометок. «Уровень воды повысился», написал Стайлс сперва, вспоминая, что на этот раз штаны Хорана промокли чертой даже выше коленей. Конечно, дождь промочил одежду целиком, но на брюках можно было рассмотреть отчетливый след долгого прибывания воды на одном уровне. Перерывы между дождями были всё реже и реже, и теперь их уже нельзя было считать неделями. «Особи становятся крупнее», – добавил Гарри и поставил два восклицательных знака. Хоран уже приносил лапу взрослой особи сципионикса несколько месяцев назад, и она была значительно меньше, чем эта. Когти тоже были короче, значит, это не исключение из правила. Следовало написать вывод, ужасный вывод, напрашивающийся уже давно, но рука Стайлса невольно зависла над листом бумаги, и он, тяжело выдохнув, убрал тетрадь и ручку назад, под матрас. «Не сейчас», – подумал Гарри, решительно выходя из комнаты. Замерев в нерешительности, Стайлс всё-таки набрал код на панели перед дверью наемника. Он мог бы обозначить свое появление, и Хоран бы вышел его встречать, всё было бы по-настоящему, всё было бы... сложнее, чем Стайлс хотел. Гарри вошел внутрь, вновь окидывая взглядом просторную комнату, где уже бывал несколько раз. С его последнего визита ничего не изменилось. Наемник уже принял согревающий душ, переоделся в сухое и просторное. Теперь, когда на нем была футболка и легкие шорты, он выглядел совсем по домашнему, а Гарри мог видеть каждую мышцу на его руках. Это были не обычные «банки», какими могли похвастаться обыкновенные пляжные качки, в этих руках была сила. Найл вполне мог сломать шею некрупной особи динозавра, и перед такой силой стоило млеть. Приятное предвкушение тянуло Стайлсу низ живота — он расправил штаны и относительно спокойно подошел к кровати, опускаясь на самый краешек. – Как твоя летопись? – спросил Найл, пристально его рассматривая. Под его взглядом Гарри чувствовал себя голым. – Больше похоже на хронику моего безумия, – честно признался он. Ему было плохо, почти физически плохо — стоило упасть в объятия Найла и забыться, хоть на миг, но было еще что-то, что не давало этого сделать. – Они стали больше, правда? Особи. – Правда, – просто ответил Найл. Стайлс выдохнул. Во рту собралась горечь, не обыкновенная желудочная горечь, горечь подступающих слез, и Гарри нервно рассмеялся. В комнате Найла было так просторно, в ней дышалось так хорошо, потому что на потолке располагался большой вентиляционный люк, но Гарри не мог вздохнуть глубоко. – Они стали агрессивнее, правда? – спросил он, не глядя Найлу в лицо. – Правда, – согласился Найл. – Но не понятно почему. – Потому что, – сказал Гарри. – Здесь нет еды. Они не могут... убить друг друга, потому что их силы равны, а добычи в городе почти нет. Поэтому они будут ловить Вас, – заключил он, глядя вперед себя. – Они уже знают... наше место. Хоран выпрямился и подвинулся ближе к Стайлсу, разворачивая его к себе лицом. Его руки были чуть шершавыми, к этому Гарри уже привык, но всё равно, когда он коснулся его кожи, внутри что-то вздрогнуло, а натянутая струна резко свернулась, будто кто-то резанул её по середине миниатюрными ножничками. Голубые глаза Найла при таком свете напоминали безоблачное небо, которого Гарри почти не помнил. Удивительно, как при каждодневной рутине забывается то, что раньше было неотъемлемой частью жизни. – И какое же у нас место? – спросил Найл. – Мы... мы внизу пищевой цепи в этом... в новом мире, – сказал Гарри, сглотнув ужасный ком, застрявший в горле. – Ты боишься? – прошептал наемник. Его голос проник в голову легким шипением. Таким мягким и вкрадчивым, что невозможно было сопротивляться. Гарри покачал головой, невольно потеревшись щеками о чуть теплые ладони. Он не услышал в интонациях Хорана ни презрения, ни отчуждения, но почему-то это никак не успокаивало. Словно было бы проще, осуди Найл его за слабость. – Нет, – проговорил Гарри, без удивления отмечая, что это правда. – Я не боюсь. Со мной уже произошло худшее, я совсем не боюсь. – Может, ты боишься за кого-то другого? – негромко уточнил Хоран, чуть-чуть двинув ладонями вперед. Теперь его пальцы слегка касались шеи и за ушами, тепло надавливая на корни волос. – Не за себя? – Может быть, – ответил Стайлс. Ему хотелось накрыть его руки своими, но они словно окаменели, сложенные на коленях. – Поцелуй меня. Миг показался сладостным, почти тягучим. Губы наемника были сухими, но Гарри будто ничего и не нужно было кроме этого поцелуя. Он всегда вел его, словно брал на себя ответственность за поцелуй, словно его язык мог крутиться вокруг языка Гарри, лишь потому что он был лидером этого слияния. На его губах всегда было что-то яркое, соленое или сладкое, теплое или холодное, но Гарри упивался этим, словно у него не было другой возможности утолить голод или жажду. – Ты когда-нибудь любил? – спросил Найл, отстранившись. Гарри невольно потянулся за ним, и они замерли в дюйме друг от друга, так что дышали одним воздухом на двоих. – У тебя когда-нибудь было по-настоящему? – Я не знаю, как по-настоящему, – ответил Гарри, подхватывая его дыхание. – Иногда мне кажется, что я сам не настоящий. И вокруг меня нет ничего реального, кроме... – Кроме, – эхом откликнулся Найл. – Ощущения, – выдохнул Гарри, и его губы снова оказались в теплом плену. Возможно, в его жизни не было ничего более реального, чем эти поцелуи. Когда наемник целовал его, Стайлс не мог быть объективным, не мог размышлять и раскладывать мысли по внутренним весам. Существовал момент, тяжеловесный, не желающий уходить — или Гарри тяжело было покинуть руки, легко завязывающие хвосты рептилий в морской узел. Тело наемника всегда было тяжелым, но Гарри нравилось ощущать эту тяжесть на себе и в себе. Даже больше, чем нравилось: будто чувствовать Хорана рядом с собой было жизненно необходимо — как дышать, как искать свет в темноте. Это всегда был быстрый момент, когда одежда становилась слишком толстой и мешала ощутить друг друга во всей красе. Когда Гарри хотелось, чтобы поганые брюки исчезли и дали ему весь спектр. Сперва его пальцы, потом его член, сперва тихо: «Найл», потом очень громко: «Боже-боже-боже», сперва его тело податливо раскрывалось для него, потом сжималось вокруг, не отпуская. Сперва Гарри комкал простынь рядом с собой, потом его рука ложилась на мохнатый затылок, втискивая лицо Найла в свое, чтобы поцелуй не прерывался, даже когда сил на него уже не будет. Раз за разом. Снова и снова. Самыми странными и почти пугающими были поцелуи около лопаток, когда Найл осторожно перебрасывал его волосы через плечо, и череда теплых прикосновений заставляла внутренности Гарри плыть жидким золотом. Стайлсу казалось, словно он снова оказывался в лете, когда его голой спины касались солнечные лучи. Раньше Гарри любил загорать и, конечно, скучал по солнцу. – Ты в порядке? – спросил Найл. Удивительно, как он мог понять что-то, не видя его лица, но Гарри почти привык к тому, что наемник может прочитать его, не заглядывая в глаза. Он был удивительно чувствительным и до изумления тактичным. Иначе бы уже давно спросил про цветочный магазин, про бонсай и композицию из сухих цветов. Гарри вздрогнул. Сейчас его голое тело было слишком бледным, даже на белых простынях. Он повел рукой по своему бедру, остановился и, наконец, обернулся. Взгляд наемника всегда был слишком внимательным, словно он видел этот мир насквозь. – Нет, не думаю, я просто... – Гарри зарылся рукой в волосы и зачем-то взлохматил их, словно пытался вытрясти что-то из головы. – Расскажи про собаку. – Ну, если честно, это была не совсем моя собака, – сказал Найл, и в его голосе как всегда не было ничего, что могло бы натолкнуть Гарри на мысли о сожалении или тоске. – У него был хозяин, который жил в моем доме, пока мы не переехали. Он умер, но Спот с этим не смирился, – Хоран безмятежно улыбнулся, и Стайлс хватился за эту улыбку, словно она была ему очень нужна. Также, как касания, как стон в подушку, как белые пятна на бедрах. – Он приходил каждый день, я впускал его, он обследовал каждую комнату, чтобы убедиться, что его хозяина нет, и выходил на улицу. Отлов собак так ни разу и не поймал его, – добавил Найл с восхищением. – Я кормил его, я с ним играл, давал ему лекарство от блох. И мы подружились. История показалась Гарри правильной. Такой, какую мог бы рассказать только этот наемник. Он опустился на подушку, подложив под нее одну руку, чтобы дать Хорану возможность для маневра. Гарри хотелось получить что-то предсказуемое, что дало бы ему надежду, и Хоран сделал всё правильно, так как Стайлс себе и представил. Найл устроился рядом, и его рука легла сверху, как защитный панцирь. И это словно было убежище внутри убежища.