Это знамение времен

Прости, что не верил тебе. Мне казалось, важнее верить в тебя.

Открыв глаза, Гарри обнаружил себя в прохладной, не разобранной постели наемника, смявшейся под его костистым телом. Он не собирался спать в комнате Найла, пришел буквально на минутку и отключился, едва голова коснулась подушки. Работа помощником повара была не так проста, как могло показаться на первый взгляд. Теперь Гарри уже не мог целыми днями пялиться в окно — ему нужно было готовить завтрак, обед и ужин для каждого отряда, а это совсем не тоже самое, что мечтательно глядеть вдаль, подразнивая птерозавров своим болезненным видом. Весь день проходил стоя, и именно в этом Стайлс не видел особой проблемы. Когда он работал в цветочном магазине, ему приходилось стоять за прилавком до поздней ночи: Гарри работал за кассой, собирал букеты, общался с клиентами, и у него не было времени рассиживать на табуретке, почитывая книжку. Тяжелый труд не так уж сильно пугал Гарри, в конце-концов, он не рассчитывал на что-то легкое, просто ему хотелось бы разделить с Найлом эти моменты. Пусть сейчас место было более сытным, чем на его прежней работе, оно не радовало Стайлса: он скучал по Хорану и ждал от него весточку, как маленький ребенок мороженщика. Как дождь, потекли унылые дни. Гарри варил суп в огромной кастрюле, пилил противное мясо динозавров туповатым ножом, крошил вялые овощи, и всё время думал о том, что Найл, возможно, пытается с ним связаться, а он занят какой-то ерундой. Все вокруг были заняты ерундой вместо того, чтобы сорваться с места и отправиться на поиски Хорана. Гарри боялся даже думать, какие безумные вещи творились сейчас с его наемником в кровожадных джунглях, где и в обычное время было опасно, однако страшные мысли, конечно, волей-неволей лезли в его голову. Сердце не могло отпустить Найла даже на миг, словно если бы Гарри перестал о нем думать, невидимая защита спала бы с него, и Хоран оказался бы в еще большей опасности, чем он был сейчас. «Он не умеет быть один, – думал Гарри, бултыхая поварешкой в кастрюле. На кухне он также носил медицинскую маску, словно она могла спасти его от одуряющего запаха ненавистного мяса. – Рядом с ним раньше всегда были люди. Надеюсь, он найдет способ отвлечься от мысли об одиночестве. Надеюсь, он не забудет меня». Свои неаккуратно подстриженные волосы Стайлс, как и положено, прятал под шапочкой, однако его короткая шевелюра уже не была ни для кого секретом. Во время последнего осмотра доктор, ухмыляясь, сказал, что давно пора было засунуть свою гордость куда поглубже и смириться со своей неполноценностью. Возможно, он считал, что останется победителем в этом давно идущем споре, если скажет свою колкость при большом количестве людей, но всё сработало с точностью наоборот: кто-то из пациентов рассказал о случившемся знакомому наемнику, и весть о том, что Стайлса оскорбили, кочевала из отряда в отряд, пока не попала в отряд особого значения, и уже вечером к Боулу заглянули сразу три наемника. Что случилось точно, никто не знал, но на следующее утро доктор Боул пришел прямо в столовую для наемников, сверкая синяками под обоими глазами сразу, и с грустным видом протянул Стайлсу картинку с барашком из своего кабинета, принося глубочайшие извинения. В другой ситуации Гарри, возможно, обрадовался бы мелочевке для уюта и публичным извинениям, но сейчас ему больше хотелось, чтобы в столовую вошел Зейн и сообщил, что Найл добрался до одной из баз и сейчас отдыхает. Выбирать не приходилось, так что Стайлсу пришлось принять извинения и заверить Боула, что никто не придет вечером разбираться с остальными частями его тела. Доктор не выглядел успокоенным: по всей видимости, у него не было иллюзий насчет интеллекта наемников. Стайлс не мог вспомнить, чтобы его так защищали даже до катастрофы. Ухажеров у него всегда было предостаточно, и они, конечно, вполне грамотно удовлетворяли его потребности, Гарри никогда не мог пожаловаться. Роль сексуального интереса была для него привычной, но вот быть чьим-то возлюбленным доводилось впервые, и Гарри со странным удивлением осознавал, что всепоглощающая любовь Найла защищает его даже сейчас, когда Хорана нет рядом. Даже больше, чем раньше, потому что каждый наемник старался поступить так, как мог бы поступить Найл, и, конечно, они слишком его идеализировали, но это было настолько трогательно, что Гарри не хватало сил злиться на них. Теперь он просто смотрел, как эти люди стараются ради его наемника, чтобы соответствовать идеалам, которые Хоран, скорее всего, встретил бы удивленным возгласом. Теперь, похоже, у всех наемников была навязчивая идея, формирующаяся в одной простой идее: «А как бы поступил капитан Хоран?». Им нужно было во что-то верить, и они нашли себе нового идола. Идола не из камня, не из дерева, даже не из золота, а из плоти и крови. У них появился мученик, к которому нельзя было прикоснуться, и его возлюбленный — человек, через которого они могли угодить своему духовному учителю. Слово «жрец» подходило больше. Гарри стал посредником между миром человеческим и божественным, и ему было странно ощущать себя настолько значимой персоной, когда сам он просто кидал плохо нарезанные куски мяса в кастрюлю. Гарри не мог сказать, что его это раздражает. Пока наемники направляли свои силы на добро, не устраивали шумных дебошей, прикрываясь именем Найла, он мог смириться с любым раскладом. Конечно, его всё еще напрягало, что они все, как один, считали капитана погибшим, однако теперь они горели диким желанием вернуться в джунгли и разнести всё до последнего камешка, а это было Стайлсу на руку. Ему нужно было, чтобы Хоран вернулся, и он не собирался мучиться совестью, что ему приходится изворачиваться и обманывать. Ничего более он не желал, поэтому у него появилась небольшая цель, сместившая всё остальное. «Я не могу тут находиться, – подумал Гарри, рассматривая родную-чужую комнату. – Но и быть в другом месте не могу. Всё меняется. Я не могу смотреть, как все двигаются дальше, потому что я остаюсь на месте, словно изваяние. Он становится частью чьей-то истории, я исчезаю вместе с ним. Словно мы оба умерли, мы превращаемся в красивые слова, теряем плоть и кровь. Если бы я мог прожить эту жизнь заново...». – Я не стал бы ничего менять, – вслух проговорил Стайлс. Его рука рваным движением зарылась в волосы, удивленно остановилась, не найдя привычной длины, и Гарри сжал свой затылок. – Мне не нужна жизнь, в которой нет тебя. Не нужна изысканная красота, не нужны длинные вьющиеся волосы, не нужна мягкая кожа, пахнущая парфюмированными отдушками, не нужны пластиковые апартаменты со стульями из каталога мебельного магазина, не нужна полезная еда в контейнерах, сложенная в огромный серебристый холодильник, не нужны цветные формочки для льда, не нужен легкий шелковый шарф кофейного цвета, не нужны взгляды полные восхищения, только если это не его взгляд. «Я ненавижу их, – подумал Гарри, чувствуя кислотное жжение в грудной клетке. Его злость всегда была физической, настоящей, измеримой, но сейчас она была такой родной, что Стайлс просто не мог отпустить её кончиками пальцев. – Но если их существование — единственное условие, при котором он меня любит, я готов снова и снова разбивать свою жизнь на кусочки». Поднявшись на ноги, Гарри сделал то же, что делал каждый раз, на протяжении долгого времени после катастрофы. Он собрал себя в кучу, коснулся лица руками — слез не было, и это немного помогло приободриться. Стайлс выпрямил спину, встряхнул короткими кудряшками и на выдохе открыл дверь наружу. Ему нужна была библиотека, потому что он собирался заняться поисками таинственной фразы. Время было уже позднее. В коридорах почти никого не было. Стайлса рассматривали, словно он стал местной знаменитостью, но Гарри не видел никого. Только тени, двигающиеся по стенам. В его голове крутились разные сюжеты, похожие на те, что преследовали его, когда они с Хораном только-только узнавали друг друга. Сейчас они стали совсем невероятными, ведь не мог же Найл вдруг подкрасться к нему со спины и закрыть глаза. Пожалуй, еще несколько месяцев назад мог, а потом он вдруг выучил, что такое личное пространство. Очаровательно. Стайлс зашел в библиотеку, и его тут же остановил худощавый работник, не давая пройти в подобие зала. На его бейджике было написано «Питер Джексон», но у Гарри появилась дурацкая ассоциация с Питером Пэном. – Библиотека уже закрывается, – сказал Пэн, стараясь быть строгим. Получалось скверно, хотя бы потому что он был моложе, и, похоже, еще не утратил некоторые надежды на светлое будущее. – Я хочу, чтобы Вы покинули помещение. – Ну, а я, например, хочу, чтобы мой наемник вернулся ко мне прямо сейчас, но вот что-то я его не вижу. Похоже, не все получают, что хотят, приятель, – машинально ответил Гарри, и, заметив, как смутился Пэн, сбавил обороты. – Ладно, извини и не переживай, я просто очень злой и вредный старик. Завтра приду. – Я могу дать Вам книгу с собой, – проговорил парень. Теперь, когда перед ним был просто «мистер Гринч», к нему вернулась уверенность. Гарри подумал, что будет совсем неплохо, если он не потеряет её до конца. Может, даже в мире после катастрофы появится что-то обнадеживающее. Не такое обнадёживающее, как лазурь в невозмутимых глазах, но вполне положительное. – Обойдусь, – бросил Гарри, деловито устраивая руки в карманах. – Если раздавать всем книги, рано или поздно кто-то что-то свистнет, – пространно проговорил Стайлс, взглянув на потолок, словно все беды шли именно оттуда. – Имей в виду: ворье не сядет в тюрьму — все преступники пойдут в наемники, и ты будешь кормить этих боровов своими налогами и хлопать им из зрительного зала. – А, хорошо, – вновь растерялся Пэн. – Я Вас понял. Ничерта он не понял, подумал Гарри, но возражать не стал. В конце-концов, в этом мире на то и существовали законченные идеалисты, и кто он был таким, чтобы отравлять им жизнь своим брюзжанием? На это у него, в конце-концов, был Найл, получающий от этого удовольствие, оставалось только его дождаться. – Гарри, – радостно произнес кто-то, негромко, как и полагалось в читальном зале, и Стайлс машинально обернулся. Это был Дэнни — спешил к нему с какой-то старой книжонкой в руках. – Спасибо, Пит, я завтра обязательно дочитаю, – приветливо сказал Дэн, улыбнувшись Пэну, и тот, уже совсем успокоившись, принял книгу. – Ох, Гарри, хорошо, что я тебя встретил, – продолжил Дэнни, обращаясь к приятелю. Они направились к выходу вместе, и Стайлс подумал, что в этом, наверное, нет ничего плохого. Дэн был одним из немногих, от кого его не тошнило. – Мы так давно не виделись, я уже и забыл, когда мы в последний раз смотрели вместе кино. Как ты вообще? – Я? – спросил Гарри почти удивленно. – Превосходно. Вернее, от превосходного далеко, но меня это никак не смущает. – Я слышал про твоего наемника, и мне очень жаль, – в лоб сказал Дэнни. Теперь Гарри было понятно, почему Дэнни с такой готовностью устремился за ним, когда мог обсудить с библиотекарем взятую книгу. Дэн сходил с ума по фильмам, книгам, другим мирам, приключенческим историям... его мало интересовало, какие баталии происходят за сверхпрочными стеклами, когда под пыльными обложками происходило что-то, вовлекающее внутрь его. – Да, мне тоже очень жаль, но когда он вернется, я еще посмеюсь над всеми, – миролюбиво заключил Стайлс. – Ох, Гарри... Значит, это правда, – с грустью проговорил Дэнни. Они остановились посреди коридора, и он попытался поймать бегающий взгляд Гарри. – Может, нам поговорить с доктором? У тебя поэтому был конфликт? – Нет, потому что он думает, что я урод и должен знать свое место, – ответил Гарри на одном дыхании. Раньше Стайлс постыдился бы говорить вслух о своем уродстве, словно кто-то еще не заметил, как сильно он исхудал и высох, а сейчас было всё равно. Главное, Найл считал его красивым. До его возвращения он мог быть, каким угодно. – Дэнни, если ты вместе со всеми будешь петь, что Найл погиб и мне нужно с этим смириться, я пошлю тебя куда подальше, – предупредил он. – Мне надоело крутиться в этом колесе безумия. – Но ведь ты сам слышал, тот парень, Дин, сказал, что никто не мог выжить, – как поломанная музыкальная шкатулка, заладил Дэн. Среди наемников Лунатик был не самым противным, хотя иногда он вел себя, как чистый безумец. Однажды этот парень принес в столовую отрубленный хвост динозавра и лизнул его прямо на месте сруба, погружаясь языком в это склизкое месиво. Конечно, Гарри сразу понял, что это было сделано на публику, но это не отменяло тот факт, что ни один вменяемый человек не поступил бы так на его месте. В общем, это был парень с особенностями, и от него можно было ожидать, что угодно. Однако в этот раз он сослужил Гарри худшую службу из всех: наемник, как заведенный, продолжал твердить, что никто на свете не смог бы сбежать от особи, и если бы не жертва его товарищей, останки Дина доедали бы муравьи. Принимая во внимание его необычную серьезность, возражать никто не стал. Тем более, Зейн клялся, что прочесал поляну, кусты и деревья, и не нашел ничего, что бы говорило о том, что кто-то сумел выжить. Малик никогда не бросал слов на ветер, словно кто-то просил за них платить. – У него было время смотреть? – спросил Гарри, наседая на Дэна. – Он бежал со всех ног, боясь быть сожранным. Нельзя его, конечно, за это винить. Откровенно говоря, я его даже понимаю, – сказал Стайлс уже чуть спокойнее. – Я понимаю, что происходит. У всех этих парней ПТСР или что-то подобное, они теперь думают, что динозавры всесильны, могущественны и очень опасны, однако мы-то здесь, мы знаем, что, объективно говоря, шанс есть. Если шанс есть, Найл всегда берет его. Дэнни ответил ему молчанием. Его взгляд был задумчивым, и Гарри подумал, вот сейчас он снова начнет говорить ему о докторе, станет убеждать взглянуть правде в глаза, но Дэн посмотрел на него с внезапным пониманием. Теперь Стайлс, наконец, увидел то, от чего так открещивались все, с кем он разговаривал. Наверное, потому что Дэнни не видел той особи и мог допустить, что от нее можно сбежать. – Ты очень изменился, – сказал он, наконец. – Разумеется. Не далее, как вчера, я купил себе новую рубашку от Givenchy, она меня так стройнит, – ответил Гарри. Ему снова захотелось зарыться рукой в волосы, и он в который раз нащупал легкую пустоту. Их нет, нет и не будет, пока Хоран не вернется. – Я серьезно, – не обращая внимание на его колкости, заметил Дэнни. – Раньше у тебя был такой взгляд, словно ты вот-вот умрешь. А потом появился этот парень, и ты весь наполнился жизнью. То, как ты в него веришь, так обнадеживает, – помолчав, добавил он. – Знаешь, обычно, когда ты грубишь, тебе хочется по лицу заехать, – Гарри усмехнулся. – Сейчас всё иначе. Ты словно перестал быть таким злым. – Вот спасибо, – откликнулся Гарри, но внутри что-то невольно замерло. Часть Найла навсегда осталась в нем, и если Дэнни видел это, он тоже мог рассмотреть этот кусочек во всех подробностях. – Ты сам в порядке? – В полном, – спокойно ответил Дэнни. – Насколько это вообще возможно после катастрофы. Я бы хотел сказать, что мы по тебе скучаем, но мы не скучаем. С тех пор, как появился этот наемник, ты стал намного лучше. Держись, Гарри. Ты можешь всё, – добавил он, прежде чем пошел по коридору дальше, сворачивая к лестнице на свой этаж. Гарри обхватил себя руками, топчась на одном месте. Он не знал, что ему делать, куда идти. Вернуться в свою комнату и мучиться, потому что ему нужно было больше воспоминаний, больше Найла, или отправиться в его комнату и умирать, потому что самого Хорана там нет? Если бы так просто можно было ответить на любой вопрос, мир бы никогда не оказался в этом дерьме. «Я могу всё, – подумал Стайлс, и его мозг начал болезненно работать, словно плохо прогретый автомобиль. – Я могу всё. Всё — это...». Ноги сами пришли в движение, словно кто-то дал им собственный разум, и Гарри быстрым шагом направился к этажу наемников, туда, где располагались казармы. Раньше он не бывал там, избегая всё связанное с наемниками всеми силами, но прекрасно знал, как выглядит это место изнутри — логово без конца шипящих змей, не иначе. Но его любимый питон был родом из этого места, так что Стайлс держал голову высоко и будто не слышал, как о нем начали шептаться. Они показывали на него пальцами, но не зло, а потому что каждый здесь знал — он и Найл связаны. Идя между высокими, двухъярусными койками, Гарри чувствовал себя молодым волком, заглянувшим в чужую стаю. Никто не собирался его прогонять, чувствуя, что он принадлежит к тому же виду, однако его окрас был другим, и поступь лап тоже выдавала в нем иную породу. Время было поздним, но никто еще не спал. При Найле, вероятно, такого не было, и Гарри почти представил, как его наемник разбирается с этими лентяями по-свойски. Он увидел Зейна издалека, тот лежал на койке, смотрел не в потолок, а на дно второго яруса, и его лицо было таким безучастным, словно Малик был не новым капитаном, а по меньшей мере таким же уборщиком, как Гарри раньше. Выдохнув, Гарри подошел к койке нового капитана и прицельно пнул её, чтобы Зейн, упорно не замечавший его присутствия, подскочил на месте, словно мячик, привязанный к ракетке. Он взглянул на Стайлса с таким изумлением, словно скорее бы поверил, что в казарму нагрянули рапторы. – Гарри? Что-то случилось? – беспокойно спросил новый капитан, вскакивая так быстро, словно под подушкой у наемника пряталась пчела. Лицо Малика моментально стало злым, зубы скрипнули друг об друга. – Если это Боул, клянусь, я его... Кулаки Зейна гневно сжались, и Гарри начал догадываться, кто довел Боула до внезапного приступа доброты. – Гарри, – моментально соскочил с верхней койки Финн. Его лицо перекосило от яркого приступа ненависти. – Я знал, что этот докторишка не понимает человеческого языка. Бобби, вставай, – Финн со всей силы пнул соседнюю койку, и Гарри понял, что не он единственный придумал интересный способ побудки. Наверху дремал крепкий парень с кожей цвета какао. Его рука была толще, чем шея Стайлса, и обычно он внушал Гарри легкое чувство страха своим суровым видом. Вообще Гарри даже не слышал его голоса, однако предполагал, что звучит этот парень угрожающе низко. Он не думал, что в числе его защитников был этот опасный наемник. – Похоже, этот кретин плохо выучил урок, – гневно продолжил Балор, озираясь в поисках своих сапог. – Успокойтесь, Боул тут не при чем. Принес мне извинения, приволок бездарную картинку с овцой. Вероятно, решил, что раз курчавый, то люблю всё... волнистое, – задумчиво заключил Стайлс. – Вообще я пришел поговорить с новым капитаном, – сказал Гарри, смерив Финна спокойным взглядом. Наемник немного стушевался, но всё-таки развел руками: по всей видимости, склад ума у большинства бойцов против динозавров был следующим — если сейчас мы не на задании, будем драться с теми, кто подвернется под руку. Стайлс кивнул Зейну, и тот, недоуменно взглянув на него, сел на свою койку, приготовившись слушать. Гарри опустился напротив — Дэниэл медитировал рядом, поэтому постель была ему не нужна. Финн, не собираясь уходить слишком далеко, сел на пол. – А, то есть, слушать будут все? – спросил Гарри, подняв голову. Бобби уже проснулся и смотрел на него с верхней койки внимательно и настороженно. Раньше они не говорили, и, похоже, у наемника Гарри вызывал столько же вопросов, сколько Бобби у него. Медитирующий Дэниэл ощутимо напрягся, больше напоминая статую, и только Дин продолжал делать вид, будто его волнуют исключительно отжимания. Возможно, так ему было проще воспринимать информацию. – Ты долго собираешься лежать в кровати, как вареный овощ? – обратился он к Зейну. Малик сделал лицо: «так ведь ночь на дворе». – Как же Ваша миссия? Кажется, кто-то собирался победить всех негодяев, – Гарри картинно развел руками. – А теперь Вы сидите здесь, поджав хвосты. – Мы... нужно время восстановиться, подумать, спланировать всё заново, – неуверенно проговорил Зейн, и в его голосе явно проскользнул стыд. – Это всё ведь не так просто, как кажется. – Вы уже больше месяца восстанавливаетесь, – жестко отрезал Гарри. – Поехали, не получилось, встали, отряхнулись, взяли больше оружия и людей, вернулись и снова попробовали. В чем Ваша проблема? – Нужно всё согласовывать с руководством, – ответил Зейн бесцветным голосом. У него был такой прозрачный взгляд, что любой на месте Стайлса испытал бы укол жалости. Бедняга! Кончина Хорана выпила из него все соки, внезапное руководство давило его, словно жука. Зейн никогда не хотел получить место своего друга. По крайней мере, не таким способом, и уже поэтому стоило относиться к нему с уважением. – Вам нужно уничтожить место гнездования, – напомнил Гарри суровым голосом. – Если Вы не поспешите, новые особи успеют вылупиться, и на следующий год яиц будет больше. Уничтожить такое количество ящеров Вам будет уже не под силу, и мы проиграем эту войну еще в зародыше. Найл бы этого не хотел, – Стайлс убедительно умолк, постукивая кончиками пальцев по коленям. – Он бы пошел оставшейся группой и перебил бы всё собственными руками. – Ты... ты смирился? – ошеломленно спросил Финн. – Дело Найла должно жить, – перебил его Гарри, убежденно взглянув вперед себя. Собственная речь заставляла язык распухать прямо во рту, но он был тем еще актером, поэтому у него даже не вспыхнуло лицо. – Просиживая здесь штаны, Вы предаете память своего капитана. «И уменьшаете его возможность вернуться живым», – закончил он про себя. Кажется, слова Гарри ядом просочилось в сознание наемников, потому что Зейн вдруг закрыл лицо руками и выдохнул так тяжело, словно что-то мешало ему. Создавалось впечатление, будто Малик наглотался грубо обтесанных камней, и теперь они стачивались друг об друга, отравляя его жизнь. – Ты знаешь, что ради Найла мы сделаем всё, – сказал Зейн, шумно шмыгнув носом. Глаза его всё-таки были сухими, хотя Гарри чувствовал, что мысли давят его, словно внезапный камнепад. – Пока Вы только сидите, горюете и проедаете наши налоги, – безжалостно ответил Гарри, поднимаясь с койки. Его взгляд привычно передавал презрение, и он поджал губы с таким видом, словно перед ним были расшалившиеся дети, которых Стайлс поймал у разбитой вазы. – Похоже, Вы не слишком переживаете. Смерть Найла — отличный повод сидеть тут и жалеть себя. – Эй, Гарри, при всё уважении... – начал было Финн, но Зейн уже встал с койки и преградил ему путь. – Что? Он, конечно, жених бывшего капитана, но это не дает ему права так о нас говорить. Вечно он делает вид, будто он один его знал, будто он один любил кэпа, а это совсем не так! – возмущенно выдал наемник. – О, Финни, я буду так говорить, потому что Вы жалкие неудачники, – цокнул языком Гарри и провел пальцем по щеке, имитируя слезу. Лицо Финна зло перекосило. – Найл верил в свою команду и гордился ей. Вероятно, он думал, что после его смерти Вы соберете сопли в кулак и пойдете бить динозавров, но, похоже, Найл ошибся. Его хваленая команда — просто напуганные щенки, – с особенной жестокостью проговорил Стайлс. – Может, хорошо, что он погиб. По крайней мере, он не видит это позорище, – бросил он раздраженно. – Провожать не надо. Игнорируя тяжелые взгляды и недовольное бормотание, Гарри медленным, царственным шагом покинул казармы. Это было опасно, потому что не всех было так легко остановить, как Финна — многие могли захотеть расквитаться. Наемники были злы и недовольны, отнюдь не потому что он назвал их трусливыми щенками. Дело было именно в том, что Гарри сказал: Найл был бы разочарован. Этого им хотелось меньше всего на свете. Уже в коридоре Гарри тяжело прислонился к стене и долго-долго глотал ртом фильтрованный воздух. Он надеялся, что его мелкая уловка сработает, однако это зависело лишь о того, сможет ли отряд особого назначения убедить главнокомандующего дать им еще одну попытку. Светать еще не начало, хотя где-то вдали высокое небо уже стало окрашиваться в светлые оттенки. Нужно было спешить: путь до места гнездования был неблизким, а уж дорога обратно — подавно. Время их подгоняло, словно гончих собак. Найл очень устал, вымотался, вспотел. В предыдущую ночь он не спал из-за землетрясения, в эту ночь — из-за похода к месту гнездования. Ноги плохо слушались, раненная рука отнималась, он еле волок копье за собой, и теперь надумал использовать его, как трость. Охотник бежал впереди, только пятки сверкали, и Найл, конечно, едва поспевал за ним. Он не понимал, как этот ветхий старик, что не спал даже больше, может бежать настолько быстро, не думая оглянуться. Возможно, Хорана утомила схватка с аллозавром, но что-то подсказывало наемнику, что дело было совсем не в этом. Да, его ранили, однако это всё равно была царапина, по сравнению с тем ранением, что он получил во время одной ночной поножовщины на холодной улице. Старик оторвался слишком далеко, не было слышно даже его шагов. Найл повертел головой, пытаясь понять, как далеко они зашли. Он не решился позвать, слабо опустился на землю. Голова кружилась. Наемник выставил копье вперед, оперся головой о древко, но всё равно чуть не съехал. Он услышал шаги, машинально махнул вперед копьем, но это был Ро-Ао. Охотник смотрел на него, пожалуй, с жалостью, однако его сухие руки спокойно подняли Хорана с земли. – Вставай, Найл, в деревне отдохнешь, – сказал старец, помогая ему сделать первый шаг. Он был сложнее всего. Найл чувствовал себя младенцем, которому с трудом дается новый навык. Зачем стараться двигаться так, если можно ползать? Зачем трясти погремушкой, если это может сделать мама? Хоран никогда не был из таких — ему мало было ходить, бегать, прыгать... нужно было летать. Дорога неприятно качалась под ним — недосып. Дело было именно в нем, а это, если подумать, всегда можно будет восполнить позже. – Нет, надо помочь строить хижины, – слабо возразил Найл, собираясь с мыслями и силами. Старый охотник всё еще держал его под руку, словно знал, что тропинка неприятно двигается под ногами Хорана, будто извилистая змея. – Или, может, мне разрешат плести циновки. Как думаете? Старик вздохнул. – Ты не хочешь вернуться к своему Гарри и поговорить? – спросил он, раздвигая перед наемником ветви кустов и помогая перешагивать листья папоротников. – Кажется, тебе нужно выяснить, взаимны ли твои чувства. Твой ли это человек или ты придумал себе что-то, основываясь на ложных сигналах. Уверен, ты не ошибаешься в нем, но тебе ведь нужно знать, что он думает о тебе. Сейчас было легко споткнуться, хотя свет уже начинал потихоньку брезжить среди полупрозрачной листвы. Пожалуй, ранние джунгли были самыми красивыми. Прохладная свежесть дарила бодрость, которой Найлу так не хватало. Свет радовал уставшие глаза. Птицы пели. Хоран не скучал по темному городу — в лесу было слишком хорошо, не хватало только Стайлса. – Вы знаете про Гарри? – спросил Найл, чувствуя, что эта тема приятно его приободряет. На самом деле, он немного сбился со счета и не знал, сколько дней дрейфует по лесу, но присутствие Гарри ощущалось постоянно, как будто Стайлс шел за ним, след в след. Не то чтобы это дарило надежду... нет, Найл всегда был преисполнен рвением и желанием двигаться вперед. Ему нужно было вернуться и понять, что между ними всё в порядке. Он хотел верить, что Гарри ждет его. Никто ведь не мог начать... ухаживать за Гарри на том основании, что он пропал без вести? Вот ведь дрянь, только этого не хватало. Найл стукнул себя древком по стопе и запрыгал на одной ноге, как подбитый кузнечик: вот так. Чтобы никогда не позволял себе думать о глупостях, когда предостаточно других проблем. – Про него только глухой не знает, – тем временем, проговорил старик. – В племени нет секретов. – У Вас есть, – моментально откликнулся Хоран. – Никто не знает Вас. Все думают, что Вы просто старый чудак со своими причудами. – Я другое, – старик пожал плечами. Привычный жест сильно роднил его с людьми Большой Земли, о которых жители племени должны были иметь лишь скудные понятия. У Найла закрались странные подозрения. Старик, конечно, походил на других членов племени внешне. Глаза спокойные карие, волосы темные густые, кожа загорелая, лоснящаяся. Однако в нем было что-то вольное, не преданное племени, хотя старик, похоже, всю жизнь делал всё, чтобы жители деревни существовали безмятежно и счастливо, ни в чем не нуждаясь. – Вы не верите в богов, – наконец, убежденно проговорил Найл. – Верю, – ответил Ро-Ао. На миг он остановился и прислушался, после чего покачал головой и вновь повел Хорана за собой, как маленького ребенка. Уже через мгновение Найл увидел большого яркого попугая — вот, кто шумел в кустах. – Просто я знаю, что это не настоящие боги. Найлу это никак не помогло. – Вы верите, что Ваши тотемы — боги? – спросил Хоран. – Нет, – старик скептически посмотрел в его сторону, поджав узкие губы. – Тотемы — рукотворные пристанища для духов наших предков. Мы не поклоняемся деревяшкам. Мы чтим тех, кого они олицетворяют, – объяснил Ро-Ао. – Пернатый Змей не может быть тупой вечно голодной тварью. – У нас таких, как Вы, зовут протестантами, – усмехнулся Хоран. Охотник посмотрел на него знакомым взглядом. Таким знакомым, что Найлу вновь почудилось: Гарри и этот хмурый старец — родственники. Это, конечно, было невозможно, они совсем не походили друг на друга внешне. Только внутри был какой-то схожий стержень, роднящий этих незнакомцев. – Я учился в университете, – протянул старик, медленно пожевывая нижнюю губу. – И я знаю, кто такие протестанты. – Но почему Вы вернулись? – поинтересовался Найл. Они оказались на знакомой поляне, и Хоран с предвкушением подумал о циновке у костра. Теперь она не казалась такой твердой, он мог бы уснуть, едва опустившись на нее. – Поменяли прогресс на деревушку в лесу. Конечно, тут прекрасно, и я, наверное, с радостью бы здесь остался, но разве это рационально? – Речь не о рациональности, – отрезал охотник. Они остановились у кустов, отделяющих их от деревни. – Это мой дом. Здесь была девушка, которую я любил. Прекрасная девушка, добрая, – голос старика впервые за долгое время пропитался теплом, и Найл невольно улыбнулся. – Она ждала меня. Потом появились мои дети. Теперь вот пошли и их дети: Ро-Ау мой внук, и у него скоро будут свои дети. Здесь мои корни и листья. Когда они показались у разрушенной деревни, уже никто не спал, даже дети потихоньку прогуливались, устраивая нехитрые игры. Найл услышал голоса, а потом, выглянув из-за кустов, увидел, как деревенские медленно ходят за водой, нарезают фрукты, а на огне уже скворчит первая дичь, пойманная после землетрясения. Вождь, сидящий у костра с длинным прутом, посмотрел в их сторону, и его лицо окаменело.