Это знамение времен

Внезапно Найл вспомнил о сырных чипсах, сухо хрустящих во рту. Просто так, без особой причины, занимаясь абсолютно несвязанным с чипсами делом. Он закончил пропитывать фитиль из бечевки горючим, засел на внушительном расстоянии, в зарослях папоротника, чтобы взрывная волна не смогла сбить его с ног или слишком оглушить, а мысль просто проскочила в его голове выпущенной стрелой и застряла где-то между полушариями, где ей очевидно было не место. В последний раз он ел чипсы еще до тюремного срока. Значит, в старшей школе, незадолго до переезда. Господи, давно же это было! Годы текут так незаметно, если не придавать значение событиям. Найл коснулся бородки — он был еще совсем молод, хотя кто-то мог бы сказать, что ему пора остепениться. С такой работой о семье думать не приходится. Правда, Найл думал о Гарри, и это очень походило на мысль о семье. Приятное тепло в тот же миг начинало струиться по телу: это как найти местечко под козырьком старого магазина и развести там костер прямо во время ливня. Ро-Ао не сразу сообразил, что задумал наемник: старый охотник ожидал, что рванет сразу после того, как они затаятся в широких листьях, однако Найл так и не чиркнул спичкой, и пауза начала расти, исчисляясь уже не секундами, а минутами. На лице охотника появилось волнение: он всё порывался что-то сказать, но Хоран так и не услышал звук его голоса, только крики попугаев и обезьян, пение жабы и шум крыльев насекомых. Клеопатра была важна. Найл чувствовал, что охотник даже по-своему её любил, и это было особое чувство. Запредельно нежное, от того непонятное обывателям вроде Хорана. Гарри, конечно, бы понял всё, в этом Найл не сомневался. Стайлс вообще был мастером по части таких откровений. Он легко управлялся с отвратительными вещами, с чужой системой ценностей, пусть и не мог проникнуться к ним уважением. – Что она значит для Вас? – спросил Найл. – Почему так ценна? Сейчас, сидя в засаде, он, как никогда, мог оценить красоту джунглей. Даже здесь, в этом маленьком уголочке, можно было рассмотреть невиданные красоты. Величественную муравьиную колонию, мох, напоминающий инопланетные пятна, цветных лягушек с липкими лапами, быстрых ящериц с гибкими хвостами, пышные цветы с высокими лепестками — корм для колибри, яркие бабочки. Первый план картины. На втором плане было также интересно. Многочисленные лемуры и обезьяны, большие попугаи, дикие кошки. Затаившись, как следует, можно было даже увидеть ягуаров. Сейчас им приходилось конкурировать с динозаврами, но держались они достойно. У болот можно было встретить даже птицу гоацин. Изменения климата и движение континентов, конечно, коснулось местных животных, но большинство из них были давними соседями. У природы открылось второе дыхание. Запахи тоже тревожили сознание. Ароматы тропических цветов сладостно будоражили нутро. Влажная земля охотно делилась нотками свежей сырости. Каждое животное привносило свой шлейф в общую картину. Местные травы дополняли букет. Найл еще ни разу в жизни не чувствовал такой яркий аромат спелого банана. Местные фрукты были слаще марципана. – Я лично вкалывал её матери сыворотку, видел, как она вылупилась. Я оставил ей клеймо. Можно сказать, я создал её, – сказал старый охотник, рассматривая лунки пустыми глазами. Казалось, он готов в любую минуту выбежать на пустырь и начать раскапывать яйца. – Это не просто динозавр. Это мое дитя. – В деревне у Вас тоже есть дети, – напомнил Найл, прослеживая за его взглядом. Охотник смотрел на лунку Клеопатры, самую большую среди всех. Должно быть, вспоминал, как она появилась на свет их похожей лунки. Рядом с ней, конечно, были другие тираннозавры, может быть, тот самый Гелиос. И, скорее всего, когда она стала больше, братья и сестры послужили ей обедом. Клеопатре нужно было отвоевывать свою территорию. – Поэтому Клеопатра не должна оставить потомство, – помолчав, проговорил Ро-Ао. Его голос скрипел сухим песком. – Я лишь хочу, чтобы она... – охотник тяжело выдохнул. – Она не злая. Она просто пытается выжить — это заложено в нее природой. Найл посмотрел на спичку в своей руке, перевел взгляд на бечевку, лежащую на земле. Он убил много динозавров, но его никогда не мучила совесть. Наемник делал это ради людей, его волновало абстрактное человечество, состоящее из незнакомцев. Нет ничего выше человеческой жизни. Каждый вид защищает себя, почему они должны быть исключением? Найл боролся ради людей, а потом у него появилась цель получше. Он стал бороться ради людей и Гарри. – Я не имею ничего против Клеопатры, – наконец, произнес Найл. Охотник перевел на него пытливый взгляд. Он, вероятно, думал, что наемник лжет, но Хоран не видел смысла в пустой лжи. Ему приходилось скрывать лишь тот факт, что это его брат, а не он, убил человека. Эта ложь давалась ему просто, пока Гарри не спросил напрямую. Найл никогда не хотел обманывать Гарри. В отношениях хотя бы одна сторона должна быть оплотом честности. – Я понимаю, что хищники — не злодеи. Львица, которая гонится за антилопой, — не великая злодейка. Ей нужно питаться, кормить стаю, львят. Она не виновата в том, что находится выше в пищевой цепочке, – подытожил Хоран. – Однако... Вам не стоило колоть динозавров этой сывороткой, давать им сверх того, что у них уже было. Вы могли показать их миру, изучать и купаться в славе. Но Вы предпочли тайну, бункер и многочисленные смерти. Природа всё уравновешивает, каждому дает шансы. Когда люди вмешиваются, происходят беды. Ро-Ао промолчал. За последние дни он, как и вождь, немного сдал, однако в целом был крепче, чем Нао-Йо. Почему вождь пришел в упадническое состояние, Хоран понимал. Он был справедливым правителем, страдал из-за смерти своих собратьев, потери крыши над головой. Он волновался, что Найл и Ро-Ао будут бродить по джунглям и попытаются навредить богам, чем навлекут гнев на деревню. Охотник... должно быть он боролся с собой. Ему нужно было уничтожить дело всей жизни, чтобы его потомки могли существовать в мире и гармонии. Найл попытался представить себя в такой ситуации, но не смог. Он никогда не мечтал стать наемником, поэтому легко распрощался бы с должностью капитана и с формой. В джунглях его фантазия получила пищу. Он подумал о Гарри: как бы Стайлс чувствовал себя, если бы ему пришлось собственноручно сжечь свой цветочный магазин? Невыносимый диапазон боли. Если бы не их миссия, Найл хотел бы навестить деревню. Ему хотелось помочь построить новые хижины, сплести циновки, добыть пищу. Местные были славными людьми, они приютили его, рассказали свои предания. Не успели толком научить языку, но в этом почти не было необходимости. Хорану хотелось быть уверенным, что Клеопатра не нагрянула в деревню после того, как они покинули её. – Она такая красавица, – наконец, сказал Ро-Ао, и Найл невольно встрепенулся. – В положении покоя её шея выглядит идеальной буквой S. Её череп развивался параллельно с силой укуса. То, что мы имеем сейчас, совершенная форма, – поведал он с неприкрытым восхищением. – На Земле еще не было существа мощнее. Да и сейчас нет. Она словно услышала его. Сперва зазвучали её тяжелые шаги, предвещая появление царицы джунглей, а потом показалась и сама Клеопатра. Она двигалась медленно, словно еще не совсем проснулась, однако от неё веяло первобытной мощью. Вероятно, мясо, съеденное накануне, еще не переварилось, поэтому у ти-рекса не было нужного количества энергии. Большое тело требует больших энергетических затрат. Огромное тело — огромных. Между ними было внушительное расстояние, но у Найла всё равно сложилось впечатление, что они на её фоне — ничтожные насекомые. Она хранила в себе память тысячи поколений. Скудную память, конечно, но это был опыт, который самка ти-рекса собиралась передать дальше. В этом тоже было что-то трепетное. Если это заложено природой, почему это нельзя считать прекрасным? Все они, по-своему, были вершинами эволюции. Каждый в своем классе и виде. Клеопатра шумно принюхалась, звук получился очень гортанным — её пасть была чуть приоткрыта. Она чувствовала еду, потому что они с Ро-Ао провоняли потом полностью, и что-то постороннее, неприятное, появившееся недавно. Оно могло бы перебить запах добычи, если бы охотник и наемник не выжали из себя все соки. Теперь в ней боролись два инстинкта — ей нужно было проверить яйца и сбежать из вонючего места. Если детеныши уже проснулись, она могла бы забрать их с собой, защитить от этого едкого запаха. Её корпус немного накренился. Она не могла прислонить голову к земле — если бы особь упала, то уже не смогла бы подняться. Для того ей нужны были такие мощные ноги и хвост — чтобы никогда не падать. – Ну же, дракошка, – сосредоточенно прошептал Найл, сжимая спичку во влажных пальцах. По его лбу прокатилась еще одна капля пота. – Наклонись чуть ниже, и всё будет кончено. Давай же. Материнский инстинкт победил. Она царапнула задней лапой лунку, а потом еще и еще. Проклятье! Начала раскапывать! Лицо охотника мучительно вытянулось, он уже собирался броситься к Найлу, но рука наемника молниеносно чиркнула, фитиль вспыхнул за секунду, наполняя пространство запахом гари, и они, заткнув уши и привалившись к земле, почувствовали, как пустырь задрожал. Сперва ударная волна, повредившая листья папоротников вокруг, кору, несчастных насекомых, а потом деревья одно за другим начали падать — завопили обезьяны, разбежались в разные стороны лемуры. Клеопатра издала ужасный, напуганный звук, пытаясь попяться назад, но деревья всем своим весом навалились на нее, переламывая кости. Она тяжело упала, и вновь джунгли содрогнулись от ужасного болезненного мычания. В ноздри ударил запах крови. – Нет, нет, – прошептал Ро-Ао, выпрыгивая из-за кустов, словно обезумевший ягуар. Найлу было всё еще тяжело: от взрыва кровь свистела в ушах, поэтому он лишь вытянул голову, одним глазом наблюдая за тем, как охотник пытается прорваться к упавшим деревьям, завалившим Клеопатру. Это было невозможно, потому что пустырь теперь напоминал бугор гигантских дров. Внутри еще что-то шевелилось, оглушенное, напуганное, несчастное. Клеопатра слабо била хвостом, но это не могло ей помочь. Она оказалась в смертельной ловушке. – Нет, моя девочка, ей ведь больно! – услышал Хоран вопль охотника. – Успокойтесь, – крикнул Найл. У него еще гудела голова — вероятно, стоило отойти еще на несколько метров, но барабанные перепонки оказались целы, и это уже можно было счесть успехом. – Не время для истерик. – Клеопатра, – не слыша его, проговорил охотник, подбираясь ближе к бугру. Несколько деревьев упали совсем не так, как нужно, но особи это никак не помогло — только усложнило путь охотника, который внезапно стал выглядеть, как обычный несчастный старик. – Клеопатра! Она снова истошно замычала, словно услышала, как создатель зовет её, однако это было невозможно. Они разместили взрывчатку вокруг пустыря, поэтому ти-рекса должно было оглушить со всех сторон. Это были её последние звуки. Деревья раздавили ей внутренности, раздробили кости. Тираннозавру оставались считанные минуты, и она мучилась, чувствуя, что ей уже не выбраться наружу, не погреться в лучах солнечного света, не поплескаться в прохладной воде. – Мы этого хотели, – громко сказал Найл, выныривая из кустов и оттаскивая старика от мычащего бугра. Казалось, он хочет проникнуть в одну из щелей и увидеть Клеопатру, побыть рядом с ней. – Именно этого мы и хотели. – Моя девочка, – покачал головой охотник, безуспешно пытаясь вырваться из железных рук наемника. Он пытался вытечь, как вода, и Хорану пришлось волочить его по земле, словно капризного ребенка. – Моя девочка, моя дочь. Пергаментное лицо старика стало влажным от слез, и он вдруг заскулил очень жалко и болезненно. Найл почувствовал во рту неприятный кисловатый привкус. Он знал, что его не стошнит, но ощущение было именно таким. Наверное, Хорану не было бы так противно, если бы сейчас он не понимал, что именно чувствует Ро-Ао. Ему пришлось продолжить тащить упирающегося старика, и это было сложнее, чем удержать пойманную рыбу. Охотник старался дергаться так, чтобы раз за разом задевать больную руку наемника, но Найл не мог его отпустить. Послышался неумолимый топот, настойчивый, явный — кто-то спешил на звук взрыва, не щадя своих ног. Звук нарастал, от него веяло опасностью, тревогой и яростью, ритуальными барабанами. Хоран попытался сдавить охотника руками, но он со всей силы ударил его по руке, и Найл чуть не ослеп от боли, мгновенно выпуская старика и баюкая запястье, словно младенца. Из-за зарослей папоротника показались охотники с копьями. Они сразу всё поняли — сложно было не догадаться: лунки оказались завалены деревьями, а под ними шумно мучилась в предсмертной агонии Клеопатра. Богиня этого племени. Одного из них Найл узнал сразу. Это был Ро-Ау, новый старший охотник. Его лицо было перекошено от бушующей злости и невыносимого горя. Они вторглись на землю богов и должны были за это заплатить. Его рука взметнулась. – Бегите! – крикнул Найл, срываясь с места и перемахивая через папоротник, чтобы скрыться за ближайшими деревьями. Охотник отреагировал с опозданием. Их не собирались щадить, не в этот раз, когда они совершили такое преступление. В воздухе тут же просвистело копье, врезаясь в дерево перед Найлом, и он свернул с дорожки. На бедре у него болтался только подсумок с фонариком, ножом, кусочком необработанной яшмы и остатками бечевки. Ничего полезного, всё лежало в рюкзаках, которые они оставили среди папоротника. Ро-Ао бежал где-то позади, Найл не слышал его, зато крики охотников звучал слишком отчетливо. Еще одно копье пронеслось в опасной близости, а потом — внезапно — слух Найла прорезал ужасный предсмертный крик. Он обернулся на бегу и увидел, что грудь Ро-Ао пробита копьем насквозь. Несколько футов он пробежал с копьем в груди, истекая кровью, пока не упал плашмя. Ноги Найла несли его дальше, но он продолжал смотреть через плечо, как Ро-Ау вынимает копье из спины своего деда и переводит безжалостный взгляд на него. Найла ждала та же участь. Хоран почувствовал нарастающий ужас. Теперь он не знал, куда ему бежать, не имел понятия, где еще можно было найти пристанище хоть на время. Ноги понесли его влево, наемник отчетливо слышал крики где-то вдали. Охотники пытались настичь его, кричали и, кажется, звали трусом, но Хоран никак не реагировал, потому что это могло лишь растратить его силы. Он был безоружен и не мог оказать им сопротивление, потому продолжал бежать со всех ног, словно ему прижигали пятки. Очередные заросли папоротника оказались отличной ловушкой. Найл нырнул прямо в них и вновь сорвался в овраг. Благо, он оказался совсем небольшим, и Хоран распластался, словно гусеница, дыша тяжело и шумно. Сердце гулко стучало, и Найл не мог сосредоточиться ни на чем. Ро-Ао только что погиб от руки своего внука! Что ж, он всегда любил Клеопатру намного больше, ради неё он рискнул всем, не удивительно, что внук отплатил ему той же монетой. Он вновь услышал охотников и зажмурил глаза, стараясь дышать лишь носом. Охотники остановились прямо у зарослей папоротника, пошарив по поверхности копьями буквально в дюйме от наемника. Найл услышал, как они переговариваются. Он различил слово «разделиться». Проклятье. Теперь его будут искать по всем джунглям. Ро-Ау произнес «зеленый холм», и Найл беспомощно закусил губу. Они видели бункер. Теперь наемник уже не сможет вернуться туда, взять себе новую флягу с водой, медикаменты, оружие. Всё кончено. Охотники поговорили еще немного, выражаясь очень экспрессивно — Хоран даже услышал, как кто-то отчетливо произнес «bastardo» — после чего их шаги рассредоточились вокруг. Они были настроены серьезно, решили прочесать все джунгли. Полежав на сырой земле еще минуту, Найл хотел рывком подняться, но не смог. Его тело наполнилось тяжестью, и он неуклюже сел в овраге, придерживая усталый лоб ладонью. Страшно хотелось пить. Да и желудок изъявил желание поужинать. Комбинезон порвался, рука разрывалась от боли. В лесу у него больше не было союзников. – Ты жив, пока ты двигаешься, – прошептал Найл, несильно ударив себя по щеке. – Ты пойдешь вдоль побережья, пока не найдешь базу. Они вернут тебя домой. Соберись, парень, ты не тряпка. Поднявшись на ноги, Найл первым делом огляделся по сторонам. Поблизости никого не было, и наемник уверенно двинулся в выбранном направлении. Положение моха подсказывало ему, что побережье находится западнее выбранного им маршрута, так что он постепенно корректировал свой путь. По крайней мере, у него всё еще была голова на плечах. Путь оказался неблизким. Хоран страшно проголодался и сильно устал после миссии и такого изнуряющего бега, поэтому ему пришлось сделать привал, когда он увидел ручей. Наемник умылся, передохнул, а потом немного побродил по периметру в поисках еды. Он нашел бананы и быстро съел целую связку. Сперва у него возникла мысль, что придется сразиться с обезьянами, но они полностью игнорировали бананы, предпочитая жевать сочные листья. – Мы с Вами поладим, – сообщил Найл обнаглевшему примату, который спустился посмотреть, что он делает: Хоран зачем-то начал резать банановую кожуру ножом. – Можете есть мои листья, а я, так и быть, заберу эти отвратительные плоды. По рукам? Дважды предлагать не буду. Похоже сумасшествие, которого он так опасался, наконец, протянуло к наемнику свои руки, раз Хоран решил пообщаться с приматами. Долгих бесед они не вели, Найл вновь вернулся к ручью, выпил сырой воды, умыл лицо и направился по выбранному маршруту. По пути он срубил приличную ветвь, которая теперь служила ему посохом. Ей же он проверял наличие оврагов в зарослях — ему не хотелось вновь скатиться вниз. Несколько раз ему пришлось схорониться от аллозавра за деревьями, а единожды побежать со всех ног от злобного раптора. Теперь, когда Хоран был безоружен, он уже не мог вступить с динозаврами в схватку, поэтому предпочитал прятаться. Он не представлял, что будет делать, когда встретится с крупной особью у берега, не знал, как ему спастись, если нападет птеродактиль, однако вместо того, чтобы прокручивать у себя в голове разные варианты своей смерти, наемник продолжал упорно идти вперед. На этот раз без зарубок. Когда он добрел до знакомой поляны, где Клеопатра разделалась с его отрядом, начало смеркаться. Найл не видел смысла идти дальше. В темноте его шансы сгинуть сильно возрастали, поэтому он решил остановиться и поискать укрытие. Наемник осмотрел периметр: он мог вернуться в овраг, где провел свою первую ночь на полуострове, но это грозило ему смертью, если кто-то из хищных ящеров учует его. Нельзя было так рисковать после того, как он чудом избежал гибели. Ничего больше не оставалось. Найл углубился в чащу, пока не нашел приличное дерево с густой кроной. Оно было плотно опутано лианами и, кажется, служило домом нескольким лемурам. Они оказались явно не рады внезапно пришельцу, но наемнику было не до того, потому что в последние минуты темнело стремительно, и Найл мог стать легкой добычей для любого хищника. Стараясь игнорировать боль в руке — теперь это удавалось Хорану намного легче — он, немного бултыхаясь, влез на дерево и примотал себя к широкой ветви остатками бечевки. Это был сомнительный выход из ситуации, но сейчас Найл не мог придумать ничего получше. По крайней мере, он был близок к побережью. Местные жители редко выходили к берегу, значит, Хоран сможет хотя бы не опасаться их копий. Клеопатры больше нет, новый тираннозавр не сразу поймет, что эти джунгли теперь вакантны. У него было немного времени. Густая крона мешала рассмотреть звездное небо, но, по крайней мере, создавала иллюзию уютной крыши. Лемуры всё еще ворчали, елозя на ветках пониже. Ночные насекомые зудели в воздухе, несколько раз вскрикнули попугаи. Найл не знал, как дела у Гарри, но надеялся, что у него всё в порядке. Пока Хоран был в этом уверен, он мог куда проще справляться со всеми невзгодами.