Night Shift

      Уиллу казалось, что Ганнибал Лектер намеренно его приманивает, разбрасывая метафорические хлебные крошки, ведущие к логову монстра. Его логову. И монстр лежал в ожидании, желая возбудить интерес у Уилла раскрытием той его части, о которой он, в первую очередь, не должен был знать. Он явно намеревался заманить Уилла обратно, чтобы…       Чтобы он сделал что? Какой была конечная цель Ганнибала? Была ли у серийного убийцы причина выбрать определенную жертву, чтобы по-своему поиграть с ней? Лишить ее жизни ради собственного удовольствия? Неужели Ганнибал собирался сделать Уилла своей следующей жертвой, чтобы вновь вспомнить то завораживающее чувство охоты за кем-то? Уже прошло некоторое время с того случая с медсестрой, Ганнибалу, должно быть, скучно.       По всем правилам Уилл должен со всех ног бежать в противоположную сторону. Так бы сделал умный человек с чувством самосохранения. Но Уилл делал все совершенно наоборот, хватая приманку серийного убийцы. Он плюнул на любую осторожность, остался глух к голосу разума. Это вызывало у Уилла приток адреналина, из-за чего учащалось его взволнованное дыхание. Взаимодействие с таким опасным человеком, как Ганнибал Лектер, вызывало у Уилла волнение. Но он не хотел излишне анализировать свою реакцию.       Следующей ночью, когда Мэттью и Барни ушли в другое отделение, чтобы успокоить проблемного заключенного, Уилл воспользовался этой возможностью, чтобы отключить камеры видеонаблюдения и последовать за приманкой из хлебных крошек. Неудивительно, что Ганнибал, казалось, ждал его, на его лице было прекрасно видно предвкушение, когда тот повернулся к Уиллу.       Уилл не дал ему возможности что-либо сказать.       — Как? — злобно прошипел он, чтобы ничьи любопытные уши в отделении не услышали их разговор. — Как вы смогли узнать о моей эмпатии?       Ганнибал сидел на своей кровати, облокотившись на стену и расслабленно вытянув ноги. На коленях лежала раскрытая книга, и он сначала дочитал абзац, прежде чем аккуратно ее закрыть. Он оставил книгу на кровати, встав лицом к Уиллу во все также расслабленной позе и убрав руки за спину. Он будто демонстрировал себя, желая, чтобы Уилл на него смотрел. Уиллу же представилась райская птица, выставляющая напоказ свое оперение, из-за чего он стал еще более раздраженным от нетерпения.       — Не так уж сложно заметить вашу эмпатию, — наконец ответил Ганнибал. — К примеру, ваше неприятие зрительного контакта.       — Возможно я просто от него не в восторге, — обороняясь, заметил Уилл.       Ганнибал проигнорировал то, что его прервали.       — Людям кажется, что вокруг вас есть невидимый барьер, непостижимое безмолвие, который, я уверен, вы создавали с большим усердием. Он позволяет вам взаимодействовать с обществом, не рискуя пострадать от вмешательств в ваше личное пространство на физическом и психическом уровнях. Такие люди, как этот неумелый глупец доктор Чилтон, стали бы утверждать, что вы это делаете из-за острой необходимости в уединении, хронический интроверт, но мы оба знаем, что это не так. Благодаря эмпатии вы можете видеть самую порочную суть людей, на которую они только способны. Вещи, о которых большинство окружающих их людей не знает, даже их близкие.       Уилл не знал, что сказать. Он просто стоял, слушая мужчину, который мог препарировать целый мир, просто понаблюдав за ним несколько минут. Были люди, которые знали Уилла в течение нескольких лет, и они не смогли это проследить.       — У вас есть любимый человек, Уилл? — без какой-либо интонации спросил Ганнибал, но это все же заставило Уилла резко вздохнуть. — Он относится с пониманием к вашим потребностям или вам приходится встречаться коротко и по делу?       — Подождите, вы можете это сказать, просто взглянув на меня? — быстро спросил Уилл. — Вы разочаровываете меня, доктор Лектер.       Ганнибал улыбнулся.       — Вы не полностью изолированы от общения, у вас есть собака дома. Думаю, больше одной, судя по разноцветной собачьей шерсти на вашей одежде.       Уилл не смог удержаться от осмотра себя. Несмотря на тщательную чистку роликом для одежды, на рубашке все еще виднелись собачьи шерстинки.       — Связь с животными также указывает на эмпатичность. Не говоря уже о вашем запахе.       Последнее предложение застало Уилла врасплох, и он забыл, что собирался сказать до этого.       — Стоп, мой запах?       — У эмпатии есть свой особый аромат, — сказал Ганнибал в ответ. — Который чувствуется даже несмотря на ужасающий запах лосьона после бритья, которым вы пользуетесь.       Уилл понял, что слова Ганнибала специально должны были вызвать у него эмоциональную реакцию, лосьон после бритья его полностью устраивает, спасибо. Хотя та часть про запах немного беспокоила.       — У эмпатии нет запаха. Это невозможно.       Ганнибал прижался к решетке и сделал глубокий вдох, прежде чем медленно выдохнуть, он прикрыл глаза, в чем Уилл распознал нечто сродни блаженству. Он наслаждался этим, фиксировал в памяти. Боже мой, опасно играть с кем-то вроде Ганнибала.       Уилл должен сейчас же развернуться и уйти, о чем он только думал…       — Когда я был психиатром, у меня была одна пациентка. Она умирала от рака. Я мог чувствовать ее запах, болезненный сладковатый запах, словно гниющие цветы. Она сказала мне через две недели после того, как я это заметил, что врачи диагностировали у нее рак желудка.       Уилл смотрел на него с нездоровым очарованием.       — Я сделаю дикое предположение и поспорю, что вы ей не сказали, что почуяли запах ее рака.       У Ганнибала загорелись глаза.       — Я хотел посмотреть, что из этого выйдет. К сожалению, та женщина не дожила до этого момента.       «Вы имеете в виду, что хотели поиграть в Бога», — подумал Уилл, но не озвучил. — Вы можете почувствовать запах заболеваний. Какой же у вас удивительно хороший нюх, мистер Волк.       Он уставился на Уилла хищным взглядом, даже не пытаясь его скрыть.       — В детстве у меня из-за этого часто болела голова, пока я не научился этим пользоваться. Превратив это в свое преимущество.       Уилл скривился, у него не получалось представить Ганнибала ребенком. Ребенком, имеется в виду, невинным, с нетронутой чистотой, которой у Ганнибала точно нет. И он очень сомневался, что вообще когда-то была.       Ганнибал продолжал говорить, будто и не ожидая ответа Уилла.       — Эмпатия пахнет как огонь. Чисто, очень характерно. Нет ничего похожего. Скажите мне, Уилл. Вы представляли сны сумасшедших? Это место влияет на вас, проникая так глубоко вовнутрь, что не вытащить?       Уилл невесело улыбнулся, пытаясь сдержать дрожь.       — Пытаетесь меня анализировать, доктор? Скучаете по старым добрым денькам в психиатрии?       Ганнибал схватился за прутья решетки, сжав пальцы так сильно, будто хотел ее сломать и оказаться с той же стороны, что и Уилл.       — Я хочу узнать вас, Уилл. Разве вы не хотите того же?       Уилл судорожно сглотнул.       — Нет. Я не нахожу вас столь интересным.       Ганнибал оскалился в ответ.       — Найдете.

***

      Беседа с Ганнибалом не осталась незамеченной, как он на то надеялся. В течение часа Чилтон вызвал Уилла к себе в кабинет. Уилла не должно было удивить, что у Чилтона был личный доступ ко всем видеокамерам. Глупо было думать иначе.       Теперь Уилл стоял перед его столом, выпрямившись и убрав руки за спину. Чилтон не предложил ему сесть, когда тот вошел.       Мужчина сел за стол, откинувшись в своем большом кожаном кресле, будто в лежаке у бассейна. Он не выглядел злым или раздраженным, просто наблюдал за Уиллом из-под опущенных ресниц. Секунды перешли в минуты, а с ними вырос дискомфорт Уилла. Взгляд действовал ему на нервы.       Он должен извиниться за то, что сделал, пасть ниц пред ногами мужчины, чтобы сохранить работу? Если да, то Чилтону придется долго ждать.       Тот наконец прервал тишину движением руки.       — Я не уверен, чего именно вы хотели добиться тет-а-тет с Ганнибалом Лектером, мистер Грэм, но у вас не было на это права, как и соответствующего образования, чтобы говорить с моим пациентом. Вы превышаете свои полномочия как санитар.       В голосе мужчины явно чувствовалось снисхождение, почти насмешка с высоты главы учреждения к работе Уилла. Это должен был быть выговор, напоминание о его месте, но тон со словами не вязался. Уилл был уверен в своем образовании, своем уме, так что, когда люди чувствовали превосходство над кем-то подобным ему, то создавалось четкое впечатление не более чем обычной мерзости. Еще одна грань взаимодействия между людьми, на которую у Уилла не было времени.       Чилтон с каждым словом становился все более воодушевленным.       — Ваши обязанности здесь, если вы еще не поняли, заключаются в выполнении грязной работы в отделении, а не в диагностировании такого человека, как Ганнибал Лектер. Вы не понимаете, с кем связались.       Хоть в этом Уилл, по крайней мере, мог согласиться.       — Я не собирался этого делать. Он кое-что обо мне знал, и я хотел понять, каким образом он узнал это. Он ответил на мои вопросы, так что диагноз я оставляю на вас.       Чилтон скептически хмыкнул.       — Как бы то ни было, я дал вам строгие инструкции не заводить с ним разговоров, игнорировать его и сообщать о всех его попытках привлечь ваше внимание. Тем не менее вы нарушили правила, и он смог втянуть вас в разговор. И вы проглотили наживку вместе с крючком.       Уилл абсолютно не нуждался в напоминании, он точно знал, что происходило с того момента, как он подошел к камере Ганнибала. По-видимому, самоконтроля у него не было.       Чилтон угнетенно вздохнул.       — Но я не могу отрицать, что наш каннибал вами заинтересовался, Уилл. Раньше он никому не уделял столько внимания, не говоря уже о санитарах. Он отчаянно ищет собеседника, не так ли?       Уилл решил, что вопрос риторический, так что промолчал, смотря на мужчину.       — Если он жаждал интеллектуальной беседы, все, что ему нужно было сделать, это попросить меня, и мы бы возобновили наши сеансы, но вместо этого, он продолжил молчать, пока я задавал ему вопросы. Будто многострадальный мученик, — продолжил Чилтон, в его голосе появилось разочарование. Он был действительно обижен. — У меня кончились идеи, как из него хоть звук выдавить, но, кажется, все, что мне нужно было сделать, это нанять мужчину с лицом пай-мальчика и социофобией.       Уилл сжал руки в кулаки позади себя, услышав подобную характеристику.       — Лектер не производит впечатления человека, который бы поддался влиянию кого-то с «лицом пай-мальчика и социофобией».       Чилтон явно почувствовал себя самодовольно.       — Это лишь доказывает, как мало вы, в итоге, о нем знаете. Он живет эстетикой. А это место едва ли предоставляет ему ту роскошь, к которой он привык, будучи свободным, так что если на его пути появится лакомый кусочек, он сцапает его, не моргнув.       Лакомый кусочек. Считал ли Чилтон это каламбуром, Уилл не мог точно сказать. В любом случае, он вздрогнул из-за явного намека и скрытого смысла.       — Но кто знает, — сказал Чилтон после продолжительной паузы. — Возможно, вы станете ключом к нарушению этой отвратительной тишины. Но хочу вас предупредить, мистер Грэм, если позволите. Если вы решите завязать еще одну «беседу», то вам стоит предупредить меня. Я бы не хотел, чтобы с вами что-нибудь случилось, и никто бы не смог помочь.       «Или пропустить сочные подробности от серийного убийцы», — подумал Уилл, но сказал:       — Такого не случится, доктор Чилтон. Я усвоил свой урок.       — Полагаю, что да, — сказал он. — Но собираетесь ли останавливаться? Я серьезно сомневаюсь. Подумайте о том, что я сказал.