***
Закусочная оказалась довольно милой, поблизости от дороги, в течение всего дня здесь подавали кофе, выпечку и завтрак. Посетителей было немного, кто-то читал местную газету, кто-то разговаривал. Никто не обратил на них внимание, когда они вошли, за исключением восхищенных взглядов вслед Беделии молодого официанта, который усадил их за стол и принес два черных кофе. Как только официант ушел, Уилл начал громко размешивать кофе ложкой. — Вы пришли на похороны Мэттью, чтобы поговорить со мной? Беделия поднесла чашку к губам, но не отпила, оставшись в таком положении, так чтобы она могла посмотреть на него через край. — Нет. Я не знала, что вы придете на похороны. Мэттью был моим клиентом в подростковом возрасте. Я пришла отдать дань уважения его семье. Уилл не знал, что Мэттью по какой-то причине посещал терапевта, но ему не стоило этому удивляться. Терапия была личным делом каждого, и некоторые считали постыдным признать, что им нужна помощь. Мэттью не хотел бы об этом всем рассказывать, особенно кому-то вроде коллеги по работе. — Понятно, — сказал он. — Что я не понимаю, так это то, как вы могли знать, кто я. Она пристально на него смотрела. — Вы не догадываетесь? В конце концов у нас есть общий знакомый. — Ганнибал Лектер, — сказал Уилл. — Но это все еще не отвечает на мой вопрос. — Разве? — она сделала беззвучный глоток и поставила чашку обратно на стол, откинувшись на стуле. — Несмотря на его заключение в тюрьму, Ганнибал и я поддерживали связь через письма. — Психотерапевт для психотерапевта? — саркастично спросил Уилл, мысль о беседах прекрасной Беделии и Ганнибала вызывала у него неприятные эмоции. Этому не было места в этом разговоре, уж точно не в его жизни сейчас. Беделия кивнула, ее губы ни разу не тронула улыбка. Она когда-нибудь улыбалась? — Конечно, неофициально. Доктор Чилтон вряд ли допустил бы это. — Представляю. — В письмах Ганнибал часто писал о вас. Довольно одержимо. Опять это слово — одержимость. Он начинал от него уставать. — И что же, интересно, он «одержимо» обо мне писал? Беделия не обратила внимание на колкость его слов или просто решила проигнорировать это. — Ганнибал проявлял к вам интерес, особенно в отношении чувства определенного родства, которое он испытывал. Он находил ваше представление о мире и ваш интеллект освежающими. Уилл фыркнул. — Ну конечно, он ведь заперт на всю оставшуюся жизнь, ему мало с кем приходится разговаривать. Беделия приподняла брови. — Мы оба с вами знаем, что это не является причиной. Он обладает особым способом интегрирования с обществом и в то же время пребывания над ним. Он часто высказывался мне о неспособности чувствовать связь с другими. Никто не сближался с ним для более глубокой связи, даже я. Это бы включало в себя поднятие завесы, под которой скрывается он настоящий, большинство просто бы не пережило этот опыт. — Вы были его психотерапевтом, — с сомнением сказал Уилл. — Как вы могли не знать, что скрывается за завесой? Она не обиделась на его слова. — Я видела то, что Ганнибал хотел, чтобы я видела, какую маску или, наверное, более уместно, какой костюм он решал надеть на сеанс, — ответила Беделия. — И хотя я замечала намеки на ложь, мой разум отрицал возможность того, кем он на самом деле является. — Каннибалом. — Il Mostro, — пробормотала она себе под нос, прежде чем наклониться вперед, ее взгляд не позволял Уиллу отвести от нее глаза. — Не могу не поинтересоваться, сделаете ли вы то же самое. Если бы он отказался от всей своей претенциозности и полностью раскрылся перед вами, вы бы сделали шаг назад? Вы бы отступили, как это делали другие в его прошлом, или приняли бы его с распростертыми объятиями? У Уилла появилась сотня разных ответов, я знаю, кто он, серийный убийца-каннибал, конечно, я бы отступил. Сделает ли это меня самого монстром? Но Уилл ничего из этого не сказал. В какой-то мере это будет полная ложь. Уилл бы наврал сам себе, если бы верил, что Ганнибал был только серийным убийцей. Он заставлял Уилла чувствовать… Все. Он был самим собой больше с Ганнибалом, чем с любым другим человеком с тех пор, как умер его отец. Что, черт возьми, это значило? Уилл отмахнулся от этих мыслей. — Вы предполагаете, что я не отвергну его настоящего? — Каюсь в профессиональном любопытстве к тому, что произойдет, если он снимет завесу, а вы его примете. Это бы изменило вас обоих так, как я сомневаюсь, вы оба можете предположить, — она повернулась к своей чашке кофе, задумавшись. — Но я бы и не поддержала вас, это было бы неэтично для меня. — Немного неэтично, да, — сказал Уилл. — У вас намного больше общего с доктором Чилтоном, чем вы думаете. Но что-то мне говорит, что вы бы в любом случае это сделали, наверное, даже потому что это неэтично. В конце концов, вы бы отличались от всех других психотерапевтов там, из которых бы Ганнибал вас выбрал. Беделия склонила голову, не отрицая. — Я могу лишь догадываться о причинах, по которым он меня выбрал, мне всегда, скажем так, не доставало этических границ, когда дело заходило о Ганнибале Лектере. Я уверена, что у вас были те же проблемы. Вот почему вы пьете со мной кофе. Опять появилось это противное чувство. Уилл откинулся на стуле, борясь со странным желанием рассмеяться. — Посмотрите на нас. Мы подобны женам Синей Бороды, надеющимся выжить в браке. Она понимающе на него посмотрела. — Интересно, что вы использовали Синюю Бороду в отношении вас и Ганнибала, — сказала она, взяв свои пальто и сумку и поднявшись. — Если вы действительно хотите моего совета, я бы вам сказала бежать из Института как можно дальше, пока вы еще можете, и никогда не оглядываться. Я была серьезна насчет того, что он вас изменяет, Уилл. Вы можете измениться не в лучшую сторону, а изменения, затронутые Ганнибалом Лектером, необратимы. После этого Беделия Дю Морье вышла из кафе, не оглянувшись назад. Уилл продолжил сидеть с холодной чашкой недопитого кофе, глядя на прохожих через окно. Ему было интересно, каково ими быть. Нормальными.***
Позже в тот же вечер, когда Уилл вернулся домой и вылез из костюма, надев джинсы и застиранную футболку, он уселся перед ноутбуком и написал заявление об увольнении в Балтиморскую психиатрическую клинику для душевнобольных преступников. Уилл не был уверен, хотел ли он вообще быть измененным.