Семья.

      Вчера значит: «Леви, нужно сдать все-все отчёты, срочно. Нет, что ты, до конца месяца они ждать не могут! Да, раньше ждали, а сейчас не могут». А сегодня уже: «Да кто же знал, что тебе придётся его сопровождать». Ну Зоэ, ну жук! Явно специально так сделала, чтобы за меня отчёты не писать! Нет, надо всё-таки найти время и сделать Ханджи какую-нибудь гадость, слишком мирно мы в последнее время существуем, расслабились.       Тихо возмущаясь себе под нос и разгоняя всех своим хмурым видом, я спустился после водных процедур в столовую, но завтрак, вполне съедобный, кстати, не лез в горло. Хотелось проплывшего в сторону выхода на конюшню достопочтенного мешка покромсать в тазик, как дополнительное мясо, на радость одной девушки с именем Саша.       Положив ложку на стол, вместо того чтобы согнуть в рульку, я встал и направился к подложенной вчера вечером Ханджи свинье.       Начался весь этот цирк скромно: я, две лошади, табуретка и господин Корт.       Стадия жирности и неприспособленности гостя зашкаливала, пришлось звать подмогу.       Следующими артистами стали кадеты. Я крикнул сразу троим, чтобы один держал лошадь под уздцы, а два других подхватили тело и закинули в седло. Лично я в этом участвовать отказался, брезгую к мужчине даже приближаться. Ибо я вредный, мне физические нагрузки запрещены ибо периодически нога болит.       Лапша развесилась на ушах господина красиво, кадеты прониклись уважением. Ещё бы, в противном случае могу прогнать полностью всю тренировку ещё пару раз.       Но поднять не смогли. Позвал ещё двоих. Помогли подтолкнуть. Получилось.       К этому времени на дворе собралась половина корпуса. Я с ненавистью уставился на тяжело дышащую цель. Это каким же шагом должна тащиться лошадь, чтобы сидящий на ней Корт не съехал не только на круп, но и вообще не свалился? Ибо тогда можно было спокойно распрощаться с бесперебойным финансированием.       Я перевёл взгляд на народ, усиленно делающий вид бурной работы. Очкастой в поле зрения видно не было.       Не имею ни малейшего желания играть роль циркового клоуна на публике, поэтому, набрав в лёгкие побольше воздуха, гаркнул:       - Всем три круга рысцой вокруг корпуса, потом разделиться на три. Кухня, первый и второй этажи, вёдра и щётки в вашем распоряжении. До вечера всё убрать. Приеду – проверю!       Уважаемый мешок денег, напуганный до икоты и начинающий воспроизводить крен к земле был мной подхвачен за воротник и усажен обратно в седло, благо я и сам успел вскочить на лошадь.       Через пятнадцать минут мы прошли расстояние до ворот и чинно выехали, покидая совершенно пустую территорию корпуса.       Я искренне верил, что к концу этого дня мы доберёмся до столицы, но моим светлым и невинным мечтам сбыться было не суждено. Мы потратили на путешествие за стену Сина три дня, останавливаясь по первому требованию на отдых и ночлег.       Радуйся, разведкорпус, не приехал я тебя проверять в обещанное время.       В столицу мы приехали в одиннадцать вечера. Меня, уже собравшегося дать дёру на лошади, УПМ или пешком, остановили и вернули. Надо было подписать документы для подтверждения полного выполнения приказа, поэтому пришлось заночевать.       Утром, распрощавшись с уже приевшимся господином, я пошёл в централ, тихо удивляясь при этом произошедшим в мире переменам.       Уже несколько лет люди жили в мире с абсолютной уверенностью в завтрашнем дне. Взрослые без страха провожали солдат на службу, а детей больше не пугали жуткими историями. Титаны были повержены полностью. И даже находились те смельчаки, кто решались жить на огромной плодородной земле вне трёх стен. Города потихоньку отстраивались заново, а столица сверкала красотой и жизнью пуще прежнего.       На одной из центральных улиц я немного брезгливо и нервно передёрнул плечами. Резкое движение заставило всколыхнуться зефирно-жилейному высшему обществу, и горожане, итак стараясь обходить слишком мрачного военного, теперь переходили на другую сторону улицы и начинали перешёптываться.       Я, один из лучших воинов человечества, намного спокойнее себя чувствовал в родном разведывательном корпусе, чем на этой, кишащей по большей части лицемерами, улице.       Но вдруг доносящиеся сквозь всеобщий гул знакомые голоса заставили меня просветлеть лицом и окунуться в воспоминания.