Отражение

      Питер захлёбывался.       Слюной, прилившей к голове кровью, последствиями своих посредственных решений.       Тонул в океане внезапной акрофобии, задушенный страхом за жизни одноклассников. Однако стойко продолжал выполнять свой долг, держа лифт паутиной. Он молился, чтобы всего одна нить окрепшей биологической субстанции выдержала подвешенный на неё груз. Он не мог разжать руки, а, следовательно, у него не было возможности укрепить хлипкую конструкцию дополнительными тросами из его секреции. Да, в какой-то мере его можно было назвать сверхчеловеком, но это не отменяло того факта, что ему было тяжело: мышцы просто горели и было такое чувство, что его кости вот-вот повыходят из своих суставных сумок. Его так сильно вжало в крышу подъёмника, что он успел поверить в то, что в металле останутся отпечатки его ног.       Отсидев добрую половину ночи в Департаменте, валяя дурака и незатейливо флиртуя с ИИ в костюме, подросток чувствовал себя не особо бодро, когда настал черёд поторопиться. О том, как он вскрыл систему безопасности только при помощи программированного калькулятора и метода случайного перебора, потратив на это меньше часа, можно слагать легенды. Бывалые автостопщики могли давиться дешёвым, купленным на заправке пивом, наблюдая за тем, как он искусно ловил себе попутку, прыгая с крыши одного авто на другое. В город надо было вернуться как можно скорее, – кто же знал, что светящийся камушек окажется бомбой? – поэтому мнение гневных водителей, которым он слегка погнул капоты, волновало Паучка в самую последнюю очередь. Всё, что угодно, лишь бы скорость не сбавляли. На кону жизни его друзей! И Флэша….       Чуткий паучий слух не подводил: Питер прекрасно слышал, как микроволокно тихонько растягивалось и с еле уловимым скрежетом разрывалось сразу в нескольких местах. Вибрации, посланные к его онемевшим ладоням, вызывали у его паникёрской души дикое желание кричать от ужаса. Холодный пот непрошено выступил на лбу, и, делая пару очень тяжёлых вдохов, подросток хриплым голосом начал поторапливать спасателей, чтобы те вытаскивали дрожащих детей быстрее, облегчая участь и им, и ему. Челюсть пришлось сжать так сильно, что получилось физически ощутить, как верхний и нижний ряды зубов боролись за своё место во рту. Перед глазами танцевали зелёные пятна, а воздух как-то не хотел задерживаться в груди. Руки начинали дрожать, а пальцы, наконец, онемели до такой степени, что малыш перестал их чувствовать.       Сложно передать словами ту эмоциональную эйфорию, которая настигла сознание ребёнка в тот момент, когда из лифта выбрался последний человек. Это божественное чувство – чувство снятия ответственности за чужие жизни. Вряд ли что-то может дать ему большую моральную разрядку на данном этапе жизни, ведь нет ничего более прекрасного, чем человек, который хорошо ладит со своей совестью. На секунду даже показалось, что в мире сейчас не существует вещи, которая могла бы хоть как-то испортить пропитанное адреналином настроение. К сожалению, их было даже две: сила тяжести, ярко напомнившая о своём существовании, и придурок Томпсон, поджилки которого тряслись сильнее, чем хлипкая листва во время осеннего шторма. И если первая лишь окончательно выбила воздух из лёгких и отправила его в нежеланное свободное падение, то второй доконал отсутствием всякой благодарности за спасённую шкуру и дебильным вопросом, сказанным в шахту лифта с максимальной долей особенного скептицизма, который был свойственен только богатеньким деткам: «Вы правда друзья с Питером Паркером?».       Онемение не дало в полной мере ощутить этого, но, буквально на мгновение, неслушающиеся пальцы рефлекторно согнулись, прижавшись к ладоням.       Все, кроме средних….       Впрочем, никто этого не видел.

***

      Мэй была удивительно спокойна. Снаружи.       Внутри же она просто в очередной раз не находила себе места.       Одиннадцать лет, по воле случая, ей приходится играть роль матери в жизни ребёнка двух её близких друзей. Бессонные ночи, потраченные нервы, отложенные мечты, забытые планы, - всё ради того, чтобы любимый сынок одного напыщенного пижона рос в благоприятной обстановке, окружённый любовью, лаской и заботой. Столько сил, чтобы не загубить хрупкую жизнь перенёсшего тяжёлую психологическую травму ребёнка; ради того, чтобы вырастить из мальчика путного человека – правильно помочь сформироваться личности и характеру. Так много усилий – и всё для того, чтобы узнать, что её маленький кареглазый зайка в одно мгновение стал каким-то паукообразным мутантом, который носит эту странную пижаму, активно пользуется непонятно откуда берущейся паутиной, лазает по стенам и борется с преступностью в их знаменитом мегаполисе. В моменты, когда она об этом думала, ей особенно сильно хотелось набрать номер Старка, высказать ему всё, что она о нём думала, наскоро покидать в сумку личные вещи дорогого племянника, да отправить того наконец к папочке, отрезав путь назад при помощи захлопывания двери перед самым носом подростка. А после всего этого можно было откупорить бутылку хорошего вина и удавить её в одиночку, сидя на диване и читая хорошую книгу. Не поймите её как-то неправильно – Питер был неотъемлемой частью её жизни уже много лет. Она любит его, как родного сына, да и, в принципе, воспринимает его, как такового. Просто она иногда уставала.       Как сейчас, например.       Она поняла, что её день пойдёт не по плану ровно в тот момент, когда во время обеденного перерыва посмотрела дневные новости. Горячий репортаж, прикативший прямиком из Вашингтона, заставил её подавиться горячим кофе. Сердце ощутимо кольнуло, и усталый вздох сорвался с глянцевых губ: приплыли – съездил на декатлон. Быть может, если смотреть на весь этот беспорядок с точки зрения феноменальной способности ребёнка притягивать разного рода неприятности и учитывать факт его тотального невезения по жизни, то маниакальное желание Тони, заключающееся в чрезмерной опеке своего чада, было оправданным. И Мэй даже видела в этом логику, когда срывала себе рабочую смену и кратким сообщением уведомляла мистера «я всё могу» о том, что сама любезно заберёт его малявку из столицы.       «Я заберу его. Не отвлекайся»       «Ты уверена? Я могу поручить это Хэппи. Пусть не расслабляется»       «Не мучай беднягу. Мне не сложно»       «Это часть его работы. Почему твои слова звучат как неотредактированный феминистский лозунг? Завтра тридцатое мая?»       «Потому, что ты отвечаешь мне, сидя на собрании директоров в Гонконге, и прячешь телефон под столом на коленке»       «А ты строчишь, будучи за рулём авто. Все мы не идеальны. Шучу. Я бесподобен»       «Ещё раз посмотри на нашего Бэмби, и мы закроем тему твоей уникальности»       «Вот сейчас было больно. Не надо так»       «Я намекну ему, что ты мне не нравишься»       «Ой-ой… что это был за звук? Кажется, моё сердце вновь дало трещину. Он будет разочарован в тебе после такого откровения»       «А ты высокого о себе мнения»       «Естественно»       «Полагаю, что с тебя новый рюкзак. Опять. Кажется, шестой»       «Девятый»       «Займись делом»       «На дорогу смотри. Паучок не рядом, чтобы на лету ловить машины. И включи навигатор. Заблудишься ещё»       «Ты знал, что ты противный?»       «Ты знала, что тебе не идёт халатик синего цвета?»       «Старк…»       «Лучше прозрачный, да покороче. Мне нравился тот, что едва прикрывал твою задницу. Горячее зрелище»       «Смотри, как бы в штанах не стало тесно. Не думаю, что коллеги оценят твою внезапную отлучку в уборную. Хорошего дня, Тони»       «Хорошей поездки, миссис Паркер»       Мэй закатила глаза, но уголки её губ предательски дрогнули, а грудь содрогнулась от серии небольших смешков. Боже, некоторые вещи действительно не менялись, сколько бы лет не прошло. Разве что социальные сети эволюционировали с умопомрачительной скоростью, благодаря чему нарушить личное виртуальное пространство любого зарегистрированного пользователя стало проще, чем выжать свежий апельсиновый сок на завтрак. Лёгким нажатием кнопки экран был погашен, а сам мобильник отправился в открытый кармашек кремовой сумочки, что покоилась на пассажирском сидении. Женщина глубоко вдохнула, утерев каплю пота со лба, и посмотрела на наручные часы: половина первого. Если повезёт, то часа через четыре она будет на месте. А потом колесить обратно. Целый день за рулём. Просто мечта. Впрочем, она не жаловалась, раз сама решила забрать дорогого племянника. Мэй ещё раз бросила краткий взгляд на часы, некстати вспомнив, что это был последний подарок от Бена на их годовщину, немного потеребила их застёжку и, отдёрнув себя, рефлекторно повернула ключ зажигания. Радуя перфекциониста в душе, поправила зеркало заднего вида, пристегнула ремень и заправила выбившуюся из кички прядь.       Через минуту старшая медсестра травматологического отделения Пресвитерианской больницы города Нью-Йорк покинула парковку на своём хэтчбеке в середине рабочего дня.

***

      Тысяча девятьсот девяносто седьмой год для Тони не был особо богат на впечатления. Ознаменовать его могла лишь пара газетных заголовков, которые так неистово кричали о технологическом прогрессе и печатались многомиллионными тиражами. Юный генеральный директор не пожалел никаких денег для лучшего, по его мнению, университета планеты, и спонсировал смелый проект MIT, благодаря чему мир увидел первый атомный лазер. Уже на тот момент признанный гений продвигал свои идеалы, стремясь выйти на новый этап информационной эпохи и ускорить процесс глобальной компьютеризации: не без помощи лично его феноменального ума и участия «Старк Индастриз» в целом, «Интел» выпускает первый в истории человечества микропроцессор. Не без холеного ветра в голове и многомиллиардных счетов в банках избалованный сынок окончательно закрепляет за собой титул короля вечеринок и попадает в больницу штата Миннесота с тяжёлой степенью алкогольной интоксикации, где и празднует остаток своего двадцать второго дня рождения, находясь на полном попечении квалифицированных медиков.       Вот, в общем-то, и всё, что известно общественности об этом трёхсот шестидесяти пяти дневном периоде в жизни самого молодого миллиардера мира.       Никому не известно, что пятого июля девяносто седьмого года на трассе номер сорок в районе пустыни Мохаве он выяснил, что у него полетела система охлаждения. К сожалению, уже после того, как сдал двигатель. Это, в какой-то степени, был неожиданный удар под дых, ибо он, квалифицированный механик и автолюбитель с большой буквы, как-то проворонил славный момент своевременного обнаружения поломки. Если бы кому-то из его близких стал бы известен этот маленький промах, то он бы не пережил падения свой репутации безоговорочного гения, который всегда всё связанное с железом и колёсами держал под контролем. Наверное, не стоит давать своих четырёхколёсных деток кому попало на вечеринках, а то вот к чему приводят его великодушие, азарт и безалаберность.       Был закат, когда он покидал крохотный городок Кингман и нацелился возвращаться обратно в Малибу. Вероятно, за его именем не водилось пристрастия к скитанию по всякого рода городишкам, которые в лучшем случае имели процент живущих за чертой бедности ниже тридцати, но он был молод, лёгок на подъём, имел кучу денег за душой и, порой, просто хотел выпить не в шумном месте с небольшим количеством людей. На этот раз в качестве компании однодневных собутыльников сошла студенческая прослойка колледжа Мохаве. Заехал он туда случайно, но был доволен, что, в общей сложности, колесить до славного места от родного дома было не так уж и далеко. Ночь прошла на ура. Подробностей, правда, после текилы он уже не помнил, но, в принципе, был доволен, что ключи от машины опять не потерял.       Он бы выехал намного раньше, но первую половину дня страдал от похмелья в дешёвом мотеле, лёжа в ванной с выключенным светом. Затем около часа искал место, где бросил машину из своей бесчисленной коллекции, и только тогда, глубоко вдохнув и осушив полбутылки минералки, он сел в салон и плавно вырулил на дорогу. Прошло минут сорок, прежде чем из-под капота раздался противный, очень нехороший звук. Тони даже не сразу сообразил, что скорость его автомобиля начала быстро падать. Зная лучше и абсолютно не желая рисковать, он съехал на обочину, ругаясь себе под нос. Хорошо прокатился – ничего не скажешь, но застрять посреди пыльной трассы было ещё той проблемой.       В сумерках, посреди бесконечных холмов из сухой грязи и хорошего асфальта, без нужных инструментов в бардачке и деталей в багажнике, без дополнительного источника освещения он вряд ли мог сделать что-то полезное, даже с учётом своего неограниченного таланта. Он помнил, что недавно видел знак, оповещающий о наличии заправки через смехотворные двадцать миль. Если у него всё хорошо с чувством времени, со зрением и с математикой, то, исходя из несложных подсчётов, осталось преодолеть лишь половину данного расстояния. Ну, может чуть больше. Без разницы. Топать на своих двоих страшно не хотелось, но выбора особо не было – только на станции он мог воспользоваться телефоном и вызвать эвакуатор для своей «приболевшей крошки». Поэтому, распихав немногочисленные, но нужные вещи, по типу бумажника, по карманам, заблокировав дверцы и закурив фирменную сигарету, он неспешно поплёлся по обочине в нужную сторону, мысленно проклиная мир и вертя ключи на пальцах. Монотонное звяканье связки и брелока отвлекало его от ненужных мыслей и помогало избегать давящей тишины пустынной дороги. Если кто-то бы узнал об этом случае, то уж точно не обошлось бы без мешка второсортных шуточек про фортуну, карму и тому подобный бред, о котором так любят разглагольствовать различные издательства. Мудаки из «Дейли Бьюгл» особенно бы поглумились над ним, раздув какую-нибудь немыслимую историю. Чёртовы стервятники…. Впрочем, он привык. Просто один из небольших минусов жизни знаменитости. Ничего страшного или особенного.       Ночь была тёплой, гравий скрипел под подошвой тряпичных кед, мелочь звенела в кармане джинсов, а где-то далеко сзади послышался гул машины. Тони не был из тех, кто принимал подачки или, в принципе, просил помощи, но он имел голову на плечах, а в ней – мозг, генерирующий более правильные, удобные решения, нежели его отравленное гордостью эго. Он обернулся и выставил руку с дорогими наручными часами рядом с собой – кисть в кулаке, а большой палец отогнут. Он продолжал медленно пятиться назад, стараясь не упасть, и внимательно, с прищуром для лучшего обзора, следил за действиями водителя. Когда стало ясно, что тот не собирался тормозить, Старк, не привыкший слышать слово «нет», закатил глаза и деликатно изменил решение автомобилиста прямо на противоположное, изобразив из себя суицидального ублюдка. Он почти что вышел на несущийся автомобиль, за что от его интеллекта можно было отнять две палочки, и это чистая удача, что тот, кто держал руль, смог вовремя сориентироваться, вырулить и неистово вдавить педаль тормоза.       Миллиардер прищурился от яркого света ночных фар, но ни на минуту не потерял уверенности в себе. Различил через лобовое стекло отсутствие пассажира на переднем сидении и понял, что это кожаное местечко просто создано для него. - Ублюдок, - слышит он, когда без разрешения садится в салон.       Отмечает он, что голос женский. Девчачий даже. И принадлежит он миловидной девушке, которая недоуменно смотрит на него поверх своих классных очков и мечтает дать ему прямо в рожу.       Что ж, он её вполне понимал.

***

      Тысяча девятьсот девяносто седьмой год не был особенно примечателен для семьи Мэй. Для неё же, в целом, впечатлений и событий было предостаточно, ведь она являлась подростком в самый разгар бунтарского периода, как- никак. Она, наконец-то, смогла сдать на права, получив их с третьей попытки, купила себе новые топовые ботинки на очень высокой платформе, без разрешения родителей сделала татуировку на нижней части живота, устроилась на приличную подработку официанткой в придорожное кафе и смогла попасть на концерт «Spice Girls». Не так много, но и не так мало. Тинейджерские будни не были однообразными, но в них всё ещё ощущалась некая стабильность. И этого было вполне достаточно, чтобы удовлетворить стандарты семнадцатилетней девушки, которая периодически сбегала из дома на вечеринки, баловалась алкоголем и пользовалась популярностью у всей школьной футбольной команды. Она была максимально открыта, общительна, раскрепощена и готова к быстрому перепиху со своим парнем у него дома. Её жизнь, в общем-то, была на виду. Плохой репутации она не имела. Тяжёлыми наркотиками не баловалась. Как и у любого нормального подростка: её предки знали о ней то, чего не знали друзья, а друзьям было известно то, что никогда не должно было дойти до ушей предков. Гармония и процветание с мечтами о хорошем университете и престижной работе.       Поэтому, в её жизни всё было хорошо.       Конечно же, никто не знал о том, что пятого июля девяносто седьмого года в районе пустыни Мохаве она чуть не сбила человека на взятой без спроса отцовской машине.       Уверенно преодолевая извилистые повороты сороковой трассы, она мечтала лишь о том, как бы поскорее добраться домой. Когда она увидела брошенное на обочине авто, ей и в голову не приходило, что хозяин дорогой тачки не только далеко не ушёл, но ещё и через пару минут попытается броситься к ней под колёса. Она видела его знак «подберите меня», но, честно говоря, не желала испытывать судьбу. Уже стемнело, на мили вокруг никого, и чёрт знает, когда здесь проедет следующая машина. Подбирать в такой обстановке незнакомца было, по меньшей мере, опрометчивым решением. И даже, если в глубине души она признавала, что с неё особо не убудет, если она протянет руку помощи бедолаге, то голос разума и инстинкт самосохранения всё равно оставались непреклонными, веля не сбавлять скорости. Лучше иметь мучающую совесть, но быть целой и живой, нежели поддаться великодушию и оказаться мёртвой в ближайшей канаве. В худшем случае ещё и ограбленной, а может даже и изнасилованной. Поэтому, нет, спасибо. Сегодня она не будет изображать из себя такси. Мистер силуэт может проклинать её столько, сколько его душе угодно.       С такими мыслями она перестала обращать внимание на человека с обочины. Правда, ровно до тех пор, пока силуэт не выскочил на дорогу и не заставил её мгновенно осознать, какой же маленький тормозной путь остался в запасе. Она была неопытным водителем, но машинально вдавить педаль тормоза и выкрутить руль, даже ей было под силу. Чего не сделаешь, чтобы по случайности не стать убийцей и не пойти под суд. Шины проскрипели по асфальту, оставив след, и Мей немного дёрнулась, зажмурив глаза. Её вновь толкнуло в сиденье, и она здраво рассудила, что, похоже, капот ни с чем не столкнулся, что, по сути, было хорошим знаком.       Её нервы знатно шалили, а сердце больно билось в груди. Она крепко сжала руль руками и прерывисто дышала, пытаясь внутренне отогнать от себя подступающую панику. Плотный ворот её летного платья стал невыносимо тугим, почти удушающим, а классные очки с оправой в виде сердечек сползли на нос. Кожа резко стала влажной от холодного пота, и захотелось поверить, что всё это чёртов сон. Однако молодой человек, стоящий в трёх метрах от её авто и прикрывающийся рукой от света фар, мягко разрушал все её надежды на нереальность происходящего. Она закусила губу, по ошибке слизав немного блеска, и просто понадеялась на то, что перед ней не сбежавший из окружной тюрьмы преступник. - Ублюдок, - сказала она, когда эта скотина села на сидение рядом с ней.       Она зло посмотрела на него и с ужасом признала перед собой того парня, о котором мечтает каждая вторая девчонка страны.       К счастью для себя, она в число таких уж точно не входила.

***

      Так нынешняя Мэй Паркер встретила Тони Старка.       И не то, чтобы она об этом жалела.       В этом были, конечно, свои минусы, но так она приобрела довольно выгодное знакомство.       У неё было яростное желание выкинуть его из машины, но он, для доказательства чистоты своих намерений, похрустел перед её лицом стодолларовой купюрой и велел расслабиться. Он довольно лаконично объяснил ей, что всё, что ему надо, это чтобы его просто подкинули до автозаправки. О большем он не просил. И Мэй, немного поломавшись, решила, что выдержит богатенького сынка десять минут езды.       Десять минут превратились в час, когда у них завязалась беседа, и никто из них не хотел её прерывать. Затем добавилось ещё полчаса, за которые Старк сделал несколько важных звонков, купил две банки газировки и оплатил своей спасительнице полный бак бензина. Мэй отказалась брать деньги, а Тони просто любил хоть как-то одаривать всё и вся, если у него была возможность. Это дарило ему не только обязательную галочку напротив снятого долга, но и чувство эгоистичного превосходства.       Формально, на этом их краткое знакомство могло закончиться, но Мэй не была бы собой, если бы по глупости не предложила продолжить поездку. Слова покинули её рот, но забирать их назад не было большого смысла. Даже с учётом того, что она не очень хорошо обдумала предложение у себя в голове. В любом случае, ехать в полном одиночестве было как-то скучно, а этот тип хорошо поднимал настроение. Да и по пути им было. Очевидное решение напрашивалось само собой.       Тони, собиравшийся уже отходить от машины, был рад этому приглашению, хоть и не показывал этого в полном масштабе. Ляпнул что-то про то, что ему нравятся деловые женщины, залез в салон, сделав большой глоток газировки, на автомате назвал собеседницу красоткой и был готов возвращаться в Малибу с новым личным водителем.       Полтора часа обернулись тремя полноценными, потраченными на дорогу.       Три, позже, переросли в замечательный уик-энд, во время которого были грамотно расставлены приоритеты, и каждый знал, что от него требуется. С него: доступ в самые крутые места, деньги и прикрытие её несовершеннолетия, а с неё – доля разумности, никаких левых заявлений на него в полицию и отсутствие к нему всякого влечения сексуального характера. Порешили они на этом, будучи трезвыми, поэтому соглашение было обдуманным и никогда дважды не обсуждалось. Однако оно работало и обеспечивало им приятное времяпрепровождение.       Выходные пустили корни, питая отношения двух приятелей восемнадцать долгих лет.       Возможно, пятого июля девяносто седьмого года Тони Старк впервые приобрёл друга женского пола.       В этом он, конечно же, уж точно не сознается.       И оглядываясь назад с того жизненного этапа, на котором Мэй была сейчас, являясь состоявшейся женщиной со стабильной зарплатой, материнскими обязательствами и назначенным на десятое число маникюром, она, как никто другой понимала, что жизнь – сложная штука, а мир, как ни крути, тесен.       Впрочем, проблемы мирового масштаба и бесконечные шекспировские драмы – дела не её компетенции, поэтому, прежде чем выйти из своего хэтчбека, который Мэй, во избежание суматохи, припарковала метров за двести от монумента Вашингтона, она, словно избавляясь от зуда в руках и мозгах, импульсивно напечатала ещё одно сообщение, не имея, как обычно, ни злобы, ни претензий к получателю. Только спонтанное чувство какой-то жизненной подлянки и тревоги. Потом же вышла из машины, заблокировав двери, и отправилась в эпицентр разгребаемого беспорядка, дабы просто поцеловать своего мальчика в лоб, обнять его и сказать ему, как же она рада, что с ним всё в порядке. Ну и, заодно, посмотреть на то, как он будет делать вид, что он здесь вообще не при делах.       «Лучше бы переехала тебя к чёртовой матери»       Хотя тогда не было бы Питера.       Грустная мысль пронеслась в её голове....

***

      Ладони неприятно саднило, но Питер не показывал вида, пряча кисти рук в подмышечных ямках на протяжении всей дороги домой. Не хотелось бы объяснять тёте, откуда у него взялись чудовищные вдавленные полосы на коже. Незачем лишний раз волновать её. Поэтому на типичный вопрос: «Ты в порядке?», нельзя придумать ответа разумнее, нежели: «Да, в полном». Когда-нибудь вся эта ложь должна была выйти ему боком, но он предпочитал не думать об этом, заранее ставя сохранение собственной шкуры на первое место. Нескончаемые тайны были всего лишь малой частью того тяжёлого бремени, которое Человек-Паук водрузил на свои юные плечи. Одно враньё ложилось на другое. Создавался многослойный сэндвич лжи, и подросток прекрасно понимал, что в скором времени люди перестанут глотать его большие, неправильные куски. Но пока предел маячил где-то на горизонте и его, Питера, непосредственно не касался, всё было хорошо. Думать о последствиях – не конёк среднестатистического тинейджера.       Комната встретила своего хозяина расправленной кроватью, недописанным рефератом по истории, кучей раскиданного белья и складированными упаковками с конструктором. Возможно, Мэй была права, говоря, что он живёт на свалке. Однако что-либо менять в планах у мальчика не было – уборкой можно заниматься раз в сто лет, но никак не каждую неделю. У него не было времени на подобную ерунду. Да и, банально, лень было. Единственное, что сейчас хотелось: душ. Горячий. С паром. Такой, чтобы смог смыть огрехи тяжёлого дня и подарить мышцам желанный релакс, ибо каждая клеточка в теле надрывно ныла. Ребёнок не стал противиться естественному желанию: отправил одежду в корзину для белья, да заперся в ванной. Была ли это заслуга правильной привычки или же просто надоело чувствовать в глазах жжение от едкого запаха собственного пота, оставалось неизвестным.       Вода и гель были благословением, эйфорию от которого словить удавалось далеко не каждому.       И малыш был в числе счастливчиков.       В кои-то веки.       Позже, дополнительно умывая лицо в раковине после чистки зубов, Питер, впервые за долгое время, обратил пристальное внимание на свою невыспавшуюся физиономию.       Вихрастые каштановые пряди облепляли влажную голову, неудобно спадая на лоб. Созданный горячим паром, алый румянец смешно выделялся на персиковой коже так же, как и серо-лиловые мешки под большими, ещё детскими глазами, форма которых в моменты использования недовольной мимики стремилась к идеальному полукругу. Насыщенный цвет радужки больше напоминал тёмное стекло старых медицинских пузырьков, нежели кожуру шершавого миндаля. Короткие реснички подрагивали при каждом моргании, а каждая веснушка, несмотря на временами лупившуюся кожу, в действительности напоминала маленький солнечный поцелуйчик. Уши находились подозрительно на одном уровне и нисколько не были оттопырены. Овал лица отличался явными ломаными линиями, туповатым подбородком и широкими скулами. Брови отличались некой белёсостью и какой-то редкостью волосков, также одна из них была домиком в большей степени, чем вторая. Зубы, спасибо брекетам, стояли ровно, поэтому улыбаться было не стыдно. Нос вообще нельзя было назвать прямым, но он был далеко не широким, что добавляло лицу простоты, и совсем немного вздёрнутым. Во взгляде читались наивность и открытость, и даже слепой заметил бы это.       Глубоко вздохнув, Питер положил голову на бок, скучающе наблюдая за тем, как его отражение повторило за ним. Затем он рассеянно огладил свою щёку, думая о том, что ему опять влетит от Мэй за то, что он снова воспользовался её увлажняющим мылом с экстрактом молочка какого-то тропического дерева, и ударил указательным пальцем по мочке правого уха, отчего та задрожала на пару секунд. Вынужденно широко улыбнулся, смотря на то, как крохотные участки лицевых мышц проваливались по обе стороны от уголков рта, и, льстя себе, отметил, что хороший намёк на ямочки – это мило даже для такого крутого и взрослого парня, как он. Незамысловато ткнул в одно из углублений и понял, что у него едет крыша, раз он занимается подобной фигнёй.       Ерунда ерундой, а что-то в чертах его ещё невозмужавшего лица было знакомым. Еле уловимым, отдалённым, но очень-очень знакомым.       Будто он уже видел где-то что-то подобное. Парадоксально, но не так давно.       Мальчик отдёрнул себя прежде, чем развил эту мысль.       Хватит. Это было жутко.       Особенно та часть, где он невзначай предположил, что реально может продуть несчастные пятнадцать баксов.

***

      Свет в комнате включать не хотелось, поэтому, незаинтересованно пройдя мимо выключателя, Питер направился к своей кровати, по пути ловко извлекая светлую пижаму из среднего ящика комода при помощи паутины. Некоторые вещи становились действительно проще и интереснее, когда твоя ДНК была смешана с ДНК радиоактивного паука. Ну, круто же. Жаль, что нельзя было открыто демонстрировать подобного рода фокусы. Он вмиг мог бы стать самым популярным парнем в школе, стерев поганую ухмылку с лица Флэша. Но он всего лишь ботаник – отброс школьного общества, которого предпочитали не замечать, а не заводила или капитан футбольной команды, по которому сохли все черлидерши. И так должно оставаться всегда, ради его собственного блага. Он всегда мог повыпендриваться в роли дружелюбного соседа, а среднестатистический подросток, скрывающийся за плотной красной маской, должен был держаться в тени.       Чистая ткань ночной одежды приятно прилегала к разгорячённой коже и дарила ощущения комфорта. Не хотелось ничего делать, кроме как завалиться спать. Завтра был вторник, и выходной, к несчастью, не объявили. Мало того, что ему в принципе надо было идти в школу, так он ещё и непременно получит за прогул декатлона, учитывая, что у него не было достойного оправдания своему отсутствию в финале. Повезёт, если вообще не выкинут из команды. Томпсон будет ой как рад, если это произойдет. Оставалось только уповать на милость красотки Лиз и учителя. Да ещё и этот реферат, за который он стопроцентно получит незачёт, так как сил писать его не было от слова совсем. Кому вообще нужна была эта история, когда мир стоит на технологиях и строится благодаря им? Навряд ли мистер Старк знал, кто там был одиннадцатым президентом или мог подробно рассказать ход войны за независимость США, и Питер что-то не заметил, чтобы его кумиру это хоть как-то помешало устроиться в жизни. Достойный пример перед глазами.       На фоне тяжких мыслей об убогости завтрашнего дня, малыш решил, что сон, и правда, - лучший выход. Без промедления мягко закинув своё тело на второй ярус, он понял, что на упругом матрасе лежало что-то ещё, кроме взбитой подушки и скомканного одеяла. Локоть наткнулся на что-то, чьи очертания в темноте очень сильно напоминали рюкзак. Нащупанные лямки лишь подтвердили догадки. Но, даже полностью не видя его, ребёнок с большой уверенностью мог сказать, что это не тот, который он потерял несколькими часами ранее в Вашингтоне вместе с форменным жёлтым пиджаком и запасной футболкой с принтом в виде шикарной математической шутки. Обидная потеря, между прочим. Этот был сделан из более грубого материала. У него было много молний, что говорило о большом количестве отсеков и небольших кармашков, в одном из которых, судя по всему, что-то лежало.       Небольшой извлечённый защитный бокс подогрел любопытство в разы быстрее новой сумки, а скрывающаяся в ней полупрозрачная тонкая пластина с серой рамкой и выбитым на ней крохотным логотипом «Старк Индастриз», заставила и вовсе забыть половину моторных функций. - Старкфон? – подросток прошептал себе под нос, переживая неистовый выброс дофамина. - Старкфон! – вновь закричал он, но быстро прикусил себе язык, вспоминая о времени. Но боль от саднящего языка не смогла остановить счастливую улыбку, самопроизвольно растягивающуюся на его лице.       Боже, об этой вещи слагают легенды. Тысяча и одна функция. Совмещение самых современных технологических достижений, простоты и элегантного дизайна. Чего только нельзя было вычитать про эту вещицу в Интернете. И теперь он – ОН! – держал в руках один экземпляр.       Под прекрасным корпусом, смотря на который в карих глазах появлялись яркие звёзды, обнаружился жёлтый стикер, слова на котором можно было прочитать только, если развернуться к окну. Паучье зрение, конечно, хорошее, но не для таких вещей.       «Когда что-то ломается, это принято выбрасывать. Такие, как я или ты, могут починить. Однако пока у одного из нас не набита рука, делать этого без посторонней (моей) помощи не стоит. Дарю просто так, но если увижу со старым в руках, можешь забыть о моём уважении. Развлекайся»       P.S.       «Начни следить за своими вещами. Терять девятый рюкзак за месяц – безответственно. Ты их не производишь»       Питер чувствует, как его уши стыдливо краснеют, но на душе у него всё равно тепло. Он бы и дальше, словно больной на голову, перечитывал записку в сотый раз, стремясь воспроизвести в голове голос мистера Старка, но яркое свечение внезапно вспыхнувшего дисплея, чуть не сожгло ему сетчатку. Знакомый бас AC/DC чуть не перебудил полдома, и прежде, чем осознать это, ребёнок принял вызов. - Приятно знать, что ты получил мою игрушку, - спокойно сказал обладатель глубокого, проникновенного голоса. – А я думал, что ты всё ещё торчишь в столичном отеле.       В мозгах пронеслось осознание.       «Счастливого наблюдения за этой лампой, Хэппи» - Оу, - выдавливает из себя подросток. – Мистер Старк я… у меня проблемы? - Я не твоя тётя, чтобы наказывать тебя, парень. У меня есть много других дел, помимо предотвращения таких ситуаций, при которых ты без спросу лезешь во внутренности многомиллионного костюма. Его сломать вообще-то можно. - Это значит «да»? – осторожно подытожил Питер. - Да, - раздалось через несколько секунд в динамиках. Круто. Зато теперь у него есть старкфон.

***

      Тони не знает, как объяснить Пеппер, почему ему смешно. У него вообще давно не хватает слов в отношении собственного ребёнка. Не в плохом смысле. Поэтому его заместитель вынуждена наблюдать за тем, как его тело потряхивает от постоянных смешков. Может, когда-нибудь, он расскажет ей о самом большом секрете в своей жизни, но это будет определённо не сегодня и не завтра. Пока что он просто напечатает в сообщении давно заготовленный ответ, спрячет уставшее лицо в ладонях, прекратит свой странный смех и со странной улыбкой пройдёт на посадку. Не заставлять же самолёт ждать ещё три часа.       «Лучше бы переехала тебя к чёртовой матери»       «Отличный выбор хорошего будущего»       Ему во многих моментах своей жизни казалось, что так, правда, было бы лучше.       Но тогда не было бы Питера.       Грустная мысль пронеслась в его голове....