***
У Тони, как и у любого состоявшегося мужчины, были принципы, благодаря которым он вёл своё непринуждённое существование. Это были, своего рода, нерушимые первозданные правила, определяющие границы его личности, которые он старался не нарушать, дабы оставаться в дружеских отношениях с ржавеющей совестью. Он верил, что беспринципность жизни ведёт к полной анархии в каждом её аспекте. А ему, как человеку, родившемуся почти что на вершине мира, нужна была хоть какая-то видимость порядка, чтобы на этой вершине остаться. Не серебряная ложка во рту, но умение поддержать стабильность во всём, кроме себя самого, позволило ему называть себя господином, который имел полное право ходить по чужим головам. Это быстро вошло в привычку, хоть и, первоначально, от такого категоричного самомнения было не по себе. Со временем это стало нормальным явлением. Постулат первый: «Никогда и ни при каких условиях ничего не бери из чужих рук. Даже пакетик с высококлассной дурью или банку холодного пива в похмельное утро» Правило выросло из привычки, которая корнями уходила далеко в детство. В те далёкие времена, когда он ещё не стукался лбом о лакированную столешницу дорогого стола, но уже хорошо познавал окружающий мир, вокруг него плясало три десятка слуг, которые стремились оградить его от любого, даже самого смешного, неудобства. Нельзя было их в этом обвинить – им платили немалые деньги за выполнение конкретно этой задачи. А то, что гиперопека, с точки зрения дипломированных специалистов, плохо сказывается на любом объекте воспитания, никого особо уже не волновало. Возможно, Мария слишком сильно любила своего сына, стремясь компенсировать отсутствие тёплых чувств со стороны отца, поэтому безопасная обстановка стала главным приоритетом всего штата ответственной прислуги. Следом шли желания мальчика, которые имели свойство исполняться по щелчку пальцев. Полы в их доме мыли три раза в день, и Тони мог поклясться, что они были надраены до такой степени, что в изящной каменной плитке можно было свободно разглядывать своё отражение. Шторы меняли каждое утро, скатерти отправлялись в прачечную после каждого приёма пищи, да даже если кто-то просто присел выпить воды и после ставил стакан на стол, их уже всё равно несли стирать, ковры выбивали дважды в день, после чего, для достоверности, раз шесть проходились по ним пылесосом. Вся банкетная посуда в их шкафах скрипела от качества помывки, а винные фужеры были натёрты настолько профессионально, что, если смотреть сквозь них, то можно было и вовсе не заметить стекла. Обслуга мыла руки так часто, что от них никогда не пахло ничем, кроме хорошего мыла. И наблюдая эту картину с малых лет, юный Старк как-то сразу привык, что процент окружавших его микробов стремился к нулю. Он с раннего возраста ел проверенную доверенными лицами на отраву еду из начищенной до блеска тарелки, поданной ему на стол добросовестно чистыми руками дворецкого. Ему не разрешали гладить снующих по двору подвальных кошек, однако, он всё равно это делал, как-то сразу поняв, что животные будут почище людей. А, учитывая лестное окружение его отца, которое просто кишило всякими противными типами, что охотились за их состоянием, такое умозаключение было вполне естественным. Ему объясняли, что из-за высокого положения его папы в обществе, он, волей-неволей, становился целью не очень хороших людей, которые любым доступным способом попытаются взять его в заложники. Одним из таких способов был подкуп. И ему доходчиво из раза в раз говорили, что никогда ничего нельзя было брать из чужих рук. Что бы там ни было. И Тони слушал. Вспоминая себя в детстве, и анализируя своё прошлое уже будучи взрослым, Старк не мог не отметить того, насколько не тем человеком он, в итоге, вырос. Стерильность его дома должна была, как минимум, воспитать из него фанатика-чистоплюя, брезгливого ко всему, что не было обработано хлоркой, а постоянные напоминания о мнимой опасности должны были наставить его на путь трясущегося невротика, который и шагу не мог бы ступить без четвёрки элитных телохранителей. Конечно, ни тем, ни тем, он не стал, и в этом, иронично, была заслуга Говарда, которому уж точно не был по вкусу «маменькин» сынок. Он всем своим напыщенным видом показал модель реального человека. Не идеального, не потрясающего, а просто реального. И всё сразу становилось таким мелочным. Особенно та часть про подкуп: кто вообще мог предложить ему что-то стоящее? У него с пелёнок было всё, о чём только можно мечтать. И смотря на всё это с высоты прожитых лет, уже миновав этап, когда слово «риск» стало синонимом его имени, а болезнетворные бактерии являлись почти последним, что его беспокоило, Тони прекрасно понимал, что некоторые его привычки – просто банальное нежелание переступать через себя. Однако это не меняло того факта, что когда ему протягивали предмет, будь то папка с документами или завёрнутый бургер с двойной порцией сыра, он всё равно эфемерно начинал ощущать сильный запах моющего средства, от которого сводило желваки и уносило в далёкие дали сознания, тяжело вздыхал и, натянув лучшую из своих масок, непринуждённо говорил одну и ту же фразу: «Положите. Я не беру из рук» Потому, что… нет. Просто нет. Постулат второй: «Правило хорошего тона, напоминающее о том, что начинать пить до пяти вечера есть дело плохое, предназначено для зануд и нытиков, неспособных удовлетворять постыдные желания собственных тел» Тони никогда не видел ничего абсурдного в том, чтобы напиться ровно в тот момент, как первые лучи солнца заскребутся в тонированные окна его дома. После этого даже утро не таким уж плохим кажется. Наверное, именно поэтому его выходные всегда начинались так, как надо. И Капитан, начинающий свой день с пробежки, может засунуть своё демократическое мнение глубоко в свою американскую задницу. Подумаешь, перехватил глоток перед общим собранием – пусть скажет спасибо за то, что хоть над изобретениями работает на полностью трезвую голову. Говард, кстати, частенько грешил обратным, отчего продукция, выпускаемая «Старк Инданстриз» в период начала шестидесятых, резко выделялась на общем фоне стандартизации и полной гарантии качества. Постулат третий: «Имей достоинство и чти солидарность мужского общества – никогда не тащи в постель замужних женщин. Да и, в принципе, не кувыркайся с теми, кто хоть по одному намёку состоит в отношениях» Нет некрасивых и непривлекательных женщин – таков ночной девиз Тони Старка. Существует просто огромное, почти что бесконечное разнообразие красоток на любой вкус – каждый может найти себе развлечение, которое его удовлетворит. Однако, если кто-то добежал до финиша, – не при каких обстоятельствах не смей посягать на его территорию и забирать его приз. Это, как минимум, низко. Поэтому плейбой со стажем считал, что измена – одна из самых изощрённых подлянок. В этом же была причина, почему он, к примеру, никогда не посмотрит на Лору Бартон или почему всерьёз не пофлиртует с Наташей. Простреленных стрелой шаров или оторванной зелёной рукой головы ему уж точно не надо. Кроме того, что бы кто о нём ни говорил, он уважал чужие чувства и в сокровенную зону, без спросу, не лез. Правило три, по совместительству, являлось правилом, которое миллиардер единожды нарушил добровольно. Иными словами – он находился в здравом уме и полностью отдавал себе отчёт в своих действиях. Подобное было отвратительным и порицалось не только большей частью здравого общества, но и им самим в особенности, а, в результате, как только ему представилась более-менее удобная возможность, он ею воспользовался, не высказав даже лживого возражения, дабы хоть в своих глазах показаться приличным человеком. Возможно, под шум его собственного напряжённого дыхания и сладких стонов Мэри, в его больной голове и промелькнула мысль о том, что он, в лучшем случае, подонок, но эти же вещи её и заглушили, не дав раньше времени почувствовать несвойственную ему в этом плане вину. Порой он действительно считал, что не заслуживает ни грамма уважения. Одна рождественская ночь. Два бокала дорогого шампанского. Три часа после полуночи. Четвёртый этаж офисного здания филиала «Старк Индастриз» в Нью-Йорке. Пятый ежегодный затянувшийся праздничный вечер в честь галочки в христианском календаре. Шесть пошлых комплиментов менее чем за две минуты. Семь бриллиантов в подаренном им колье: шесть одинаковых и один побольше. Восемь попыток с её стороны отказаться. Девять его убеждений об обратном. Десять мятых баксов, машинально сунутых официанту под нос. Одиннадцать ступенек на лестнице, которая отделяла его от совершения одного из самых противоречивых поступков в его жизни. Двенадцатая дверь по коридору – вход в его личный офис. Тринадцатисантиметровый каблук на скинутых элегантных туфлях. Четырнадцать крохотных колечек под тугую шнуровку обтягивающего платья на спине. Пятнадцатилетний пацан, не знающий об их реальных кровных отношениях, шестнадцать лет спустя. Комбо. Хорошо играешь, Старк. Не проигрываешь. Новый рекорд. Стоит начать усложнять игру, ибо, чем выше уровень, тем больше всяких муторных сложностей. Постулат четыре: «Ребёнок, пришедший в этот мир благодаря тебе, не появляется здесь за тем, чтобы его просто выбросили, надругавшись над невинными чувствами» Тони прекрасно знал, что родителем с большой буквы он не был и, вероятнее всего, никогда не будет. Но даже при таком раскладе он был уверен в том, что если Питер не являлся благословением свыше, то был определённо лучшим из того, что случалось с ним за всю его побитую жизнь. Тем карим глазкам, которые невидяще посмотрели на него через пару часов после своего рождения, он был обязан хотя бы попыткой отцовства. Его малыш – его ответственность, упавшая на него в один момент. Это не тот, кто ниже или выше его. Это кто-то особенный, зависящий от него, как цветок от воды и солнца. Это не выгодная инвестиция, не новый финансируемый проект. Это сын. И когда Старк впервые осознал это, ему стало страшно до тремора в руках. Сын. Это слово сорвалось с языка, как снежная лавина с высокой горы в ничего не предвещавший день, и с первых секунд стало понятно, насколько много оно значит для неготового родительского сердца. Словно завершился цикл: круг замкнулся, расставив всё по своим местам. И Тони был бы проклят, если бы не постарался в новом деле. Он, конечно, оставался реалистом, который не возлагал на себя особых надежд в таком деликатном деле, но что-то внутри него отчётливо грозилось повеситься, если он пустит всё на самотёк. Поэтому доля его участия в нелёгком воспитании крохи началась задолго до того, как он пришёл к Человеку-Пауку. Всё-таки его мальчик был похож на него, отчего было и весело и грустно одновременно. Поэтому наличие ролевой модели было, если уж и необязательным, то желательным элементом. Хотя, если смотреть правде в глаза, какой пример он мог подать? Пример отсутствующего папочки, который отстёгивает щедрые алименты и большего не делает? Пример вечно пьющего плейбоя? Пример мецената с синдромом гиперболизации? Пример эгоиста, считающего, что закон ему не указ, или пример гения-зазнайки, уверенного в том, что с ним мало кто может посоперничать? Старк не знает, как ответить на этот вопрос, и ему за это стыдно перед самим собой. Его сильно смущают те моменты, когда мальчик чуть ли не поклоняется земле, по которой он, Тони, ходит, или когда Мэй на полном серьёзе заявляет о тайных мечтах Питера стать таким же, как он. Конечно, его душа от такого хочет петь, но он всё равно искренне и до конца этого не понимает. Правда, ему и ни к чему это, если он будет говорить честно. А он не будет. Любой родитель желает лучшего для своего ребёнка просто потому, что так устроен человеческий мир. Здесь, вопреки своей натуре, Старк не шёл против течения, не делая тем самым себя очередным исключением из общих правил. Он не просто хотел для своего парнишки лучшей жизни – он стремился любой ценой эту жизнь ему дать. Пусть он, вероятнее всего, не услышит слов благодарности за это или не сделает столько, сколько в своё время для него сделала его мать, но он всё равно попытается, так как родительская любовь априори естественна и бескорыстна. Питер заслуживает всей этой чертовой Вселенной, если не больше. Не столько потому, что он уже успел пережить больше, чем любой подросток в его возрасте, сколько из-за банального: «Он мой малыш». И возражения против этого ни от кого не принимаются. Любой отец считает так. Это нормально. И думая об этом с чашкой дневного крепкого кофе в руках, Тони не может не отметить, что Мироздание определённо продолжает укладывать его в асфальт лицом. Очень, очень часто. Питер, не к его сожалению, не был идеальным ребёнком… подростком… неважно. Было, малость, трудно понять, что было у него на уме. Да, он являлся ботаником, каких свет не видывал, и можно было предположить, что две трети его мозга работают сугубо на учёбу, но это, судя по его гиблой посещаемости и халатному отношению к половине предметов, было далеко не так. Он был чудаковатым, стеснительным, временами бунтовал и частенько заикался. Это не самый хороший набор, который стоит иметь при себе, будучи в обществе себе подобных. Дети жестоки друг к другу и за малейшее отличие способны здорово проехаться по больному, и Старк, как никто другой, знал это. Школа поэтому и похожа на тюрьму, но пока этот этап социум признавал абсолютно законным, ничего сделать было нельзя. И Тони, вопреки здравому смыслу, считал, что его гениальному мальчику не место в подобной помойке, пусть даже дорогой и элитной. Но спорить с кем-то на этот счёт он уж точно не будет. Всё, чего хотелось отцовскому сердцу – это защитить своего малыша от любой опасности. И в этом деле требовалось хоть и минимальное, но всё же содействие со стороны паучка. Как иначе прикажете что-то делать? Можно дать костюм, куратора, киберняню, самому быть рядом, но эффекта не будет просто потому, что пацан отказывается в некоторые моменты вести себя добросовестно и честно. Ох уж этот переходный возраст - одни расстройства. Для родителей. Стоило ли говорить о том, что многие вещи были привязаны к индивидуальной точке зрения? На одну и ту же проблему взрослый мужчина и ребёнок будут смотреть абсолютно по-разному. Тони, даже будучи гением, прекрасно отдавал себе отчёт, что понятия не имел о том, как базово выбирать систему воспитания, а уж как придерживаться её – и подавно. Обычно, когда ты не имеешь ни малейшего представления о том, что ты делаешь, можно воспользоваться инструкцией, которая услужливо должна валяться где-то неподалёку. Родительство, как явление, к нынешнему моменту было описано со всех сторон: на полках в книжных магазинах валяются десятки книг, в которых подробно и простым языком расписан каждый этап воспитания от «А» до «Я», Интернет-форумы кишат советами на любой вкус от всевозможных родителей, а видео уроки способны удовлетворить запросы самых ленивых и недалёких людей. Нужной информации было навалом, вот только в самый ответственный момент выяснялось, что реальность очень отличалась от правдоподобной писанины, отчего доверие к чужому опыту с каждой неудавшейся попыткой становилось всё сомнительнее и сомнительнее. Может быть, дело было в том, что все эти знатоки являлись всего лишь незнакомцами, которые едва ли могли вселить надежду во времена родительской безнадёги, поэтому, возможно, можно было прибегнуть к ближайшему примеру перед глазами. И это, по логике, должно было быть гораздо убедительнее. Разве что проблема была в том, что примера поблизости не наблюдалось. Вспоминая плачевный опыт с собственным отцом, Старк без колебаний признаёт, что всё весьма плачевно, и это неудачный пример правильного строительства отношений. Из-за отсутствия большого опыта в этой сфере миллиардер не очень понимает, как именно надо реагировать в той или иной ситуации. Порой дилемма о том, как лучше поступить в тот или иной момент, возникала на пустом месте. Это неуклюжесть абсолютно не забавляла: иногда было действительно трудно принять решение о том, стоит ли сделать сыну замечание или, наоборот похвалить его. Обладал ли он нужным авторитетом, чтобы, в действительности, наставлять новичка? Имел ли право говорить о том, что ручался за него? Мог ли проявлять отцовские чувства, эгоистично основываясь лишь на своих желаниях? Стоило ли продолжать ходить по лезвию, хватаясь за любой шанс? Где ответы на эти вопросы? Где? - Пятница, как на счёт четвёртой докторской? – спрашивает Тони, помассировав пульсирующий висок. Пожалуй, пора начинать спать по ночам, а то ему уже не двадцать. - Область? – приятный, слегка роботизированный женский голос мелодично разносится по всему этажу. Старк слегка морщится, привыкнув к отсутствию визуальной составляющей его ИИ, и делает очередной глоток горячего напитка. По телу бегут мурашки, разнося одурманивающую волну тепла. Кто бы что там не плёл, а на кофе можно жить. Главное знать, как именно это делать. - Философия, детка, - слова пропитаны уничижением и сарказмом, однако, покидают рот так же легко, как просьба включить очередной пункт в список бакалейных покупок. – Я вполне мог бы одарить этот мир новым взглядом на самобичевание. И ты не находишь заманчивой мысль о том, чтобы поменять привычные роли в притче о блудном сыне. По-моему, родители склонны теряться чаще, чем дети. - Возможно, Вы захотите снова назначить дату приёма у психотерапевта. Или же компания доктора Беннера сможет немного поднять настроение? Мне стоит связаться с ним? – после секундной паузы монотонно выдаёт ИИ. Если бы гений не знал своё творение лучше, то решил бы, что то на миг растерялось. Глупости какие. – Кроме того, возьму на себя смелость отметить, что наличие четвёртой докторской степени повысит шансы на официальное звание доктора в широких кругах. Хотя «Доктор Старк» звучит нелепо, если вы меня, конечно, спросите. - Продолжай в том же духе, и один несчастный комок чисел будет перепрограммирован сегодня же вечером, - миллиардер беззлобно цедит сквозь зубы и для большого драматизма закатывает глаза, показывая потолку всё своё недовольство. – А ведь мы хотим обойтись без жертв. - Очень символично, босс. - Чувства юмора у тебя побольше, чем у Джарвиса. Считай это своим спасением, милая. На душе, толи от скуки, толи от явного безделья, становилось тошно. Противные мысли вновь штурмовали голову, а дельные идеи выпадали в мозговую помойку, не пройдя контроль будущей полезности. Мозжечок то и дело неконтролируемо подстрекал потерю ориентации в собственной гостиной, а слепящее солнце за окном нервировало не хуже ночных розыгрышей Клинта. Наличие в роду Старков вампиров оставалось вопросом открытым, а синдром дефицита внимания в прошлом сказывался, как никогда раньше. Если и была вещь, которую действительно стоит усвоить, так это разумность нужной похвалы, подталкивающей на новые свершения. Если проявлять лишь равнодушие, да скупость эмоций, можно было неуклюже сформировать заниженную самооценку, ненужную никому, кроме толкового словаря. Вновь и вновь пересматривая кадры недавнего репортажа, и отвлекаясь на записи системы детского мониторинга, Тони не может не отметить видимый прогресс сынишки. Вот здесь поступил грамотно: не полез в самую гущу, выбрав обходной путь, а тут включил голову, вспомнив о земной физике, и придал телу нужный импульс, чтобы выбить окно. Умно. А в этот момент не стоило спешить и смотреть вниз – кто знал, что тот, кто ежедневно прыгает над городскими пропастями между небоскрёбами, до сих пор немного боится высоты. Старк понимал, что это немного грубо с его стороны и это слегка чернит его личность, но он не смог удержаться от краткого смешка, вызванного реакцией Питера на сообщение ИИ костюма о том, что парашют не был переустановлен с последнего раза. Если добавить в эту сцену закадровый смех и обрезать, то её можно было использовать как качественную вставку для разрежения накаляющейся обстановки. Жаль команда это не оценит. В любом случае… всё самое плохое, что должно было случиться в этой прекрасной академической поездке, не случилось во многом благодаря Питеру. И самое страшное, что всё-таки произошло – это взлом дорогущего костюма, до системы которого добрались пальцы одного здравомыслящего программиста. Пожалуй, стоит снова обновить базу данных всех, с кем общается его сын, да увеличить и без того не очень маленькое досье несовершеннолетних личностей. Этот пацан, Лидс, хорош в своём деле. У него есть будущее в этом направлении, если он решит продолжить двигаться по этой стезе. Но его мозги и навыки пока не смогут убедить одного миллиардера не злиться на него за вскрытие многомиллионной игрушки. Его счастье, что он лучший друг Питера. Это, на данном этапе, автоматически делает его хорошим парнем. Да и, если так посмотреть, голова на плечах в их парочке есть скорее у него, чем у крепыша с ДНК паука в крови. В любом случае, ничего из этого определённо не отменяет напрашивающийся вывод о том, что паучок, после всего этого, заслуживает пару хороших слов в свой адрес. И Тони, будучи человеком, с трудом излагающим свои мысли без небольших насмешек и глупых отступлений, вопреки всему хочет сказать комплимент лично, вновь забрав мальчишку с собой в какое-нибудь классное место, но без какого-то лирического предупреждения заранее, это кажется ему немного кислым, если так можно выразиться. Да и просто заявление к парню чисто с целью сказать ему: «Так держать!», выглядит с его стороны, по меньшей мере, несуразно и очень открыто. Минимальный вежливый жест в виде своевременного звонка кажется хорошей идеей. Поэтому, посмотрев на часы и отметив окончание основных занятий в школе сына, гений, мельком полюбовавшись милой фоткой своего мальчика на иконке контакта, нетерпеливо нажал на кнопку вызова. Пока ждал подключения, для успокоения шаливших нервов, напел заедающий мотив из рекламы хлопьев, ловким движением оправил ворот любимой чёрной футболки и цокнул языком, как бы разгоняясь для дальнейшего диалога. - Карапуз, есть секунда? – больше по привычке начинает он, заранее ожидая доставшего потока вопросов о новой миссии. - Ну… я сейчас в школе, - непривычно тихо, будто шёпотом, отвечает ребёнок. Это уже вводит в замешательство, и Тони не может игнорировать странное, неприятно чувство, что так удобно внезапно разлеглось у него в животе. Малыш никогда не пытается избежать разговора с ним, что бы он там ни сделал, и факт того, что он начинает с причины, почему хочет сразу положить трубку, обескураживает и не сулит ничего хорошего. Но мужчина не хочет делать выводы раньше времени, поэтому продолжает говорить по придуманному минуту назад сценарию, пропустив нечленораздельное замечание ИИ костюма, на которое Питер прошипел: «Карен, нет». Странно. Конец уроков был меньше двух минут назад, а парнишка уже натянул геройские тряпки. Когда успел? Впрочем, наверняка просто прогулял. Не велика беда, особенно с современной системой образования. - Ты молодец, - просто хвалит он, когда заготовленная речь застревает где-то в горле. - Спасибо? - Мой отец никогда не проявлял поддержки, - фраза, будто нормальное объяснение его поведению, вырывается сама собой. Без его желания. Парню незачем об этом знать. – И я… пытаюсь разорвать этот круг и измениться… - Я сейчас немного занят, - в голосе сквозит паника, но миллиардер до последнего не придаёт ей значения. - Не перебивай, когда я хвалю тебя, - слышала бы его сейчас Пеппер. Она бы гордилась его умением делать строгие замечания подросткам. Возможно, он даже поднялся бы в её красивых глазах. Однако ей пока что рано знать, почему он вообще беседует с детьми по телефону. Возможно из-за того, что она довольно хорошо знала его безобразный образ жизни, в её женскую голову могут закрасться абсолютно не те мысли. Ему уж точно не надо подобного. Недоразумения – последнее, о чём он мечтал в свои годы. На его тарелке и без этого слишком много всего. – Короче… - громкий звук даже сквозь динамики внезапно громко бьёт по ушам. – Что это? - Э… репетиция школьного оркестра? - Странно, - миллиардер цокает языком, чувствуя очевидную ложь, которая селит в нём совершенно двойственные ощущения. – Хэппи говорил, что ты бросил его неделю назад. В чём дело? - Мне пора! - Эй! – только и успевает протянуть Старк прежде, чем связь обрывается. Чёртов мальчишка. - Пятница, где он? Запусти запасную систему слежения. Тони чувствует, как его немного колотит. Как под ложечкой начинает сосать и как на его голове появляется очередной седой волос. Он ощущает, как его плохое предчувствие перерастает в полноценную тревогу, когда значок маленького паучка обнаруживается посреди серых водных просторов Аппер-Нью-Йорк-Бей. Далеко забрался. И не туда. Не в то место и не в то время, ведь там сейчас… - Готовь броню, малышка, у папочки появилось дело, - ровно приказывает миллиардер, сжав переносицу и прикрыв веки. Когда ребёнок не слушает тебя, когда ты говоришь ему не лезть во весь этот геройский кавардак, - это плохо. Когда твой мальчик прогуливает школу – это безответственно. Когда Паук, чья естественная среда обитания находится поближе к земле, оказывается либо в воздухе, либо в воде – это печально. Когда твой сын лезет на рожон, слепо веря в свою всесильность, - это показатель глупости. А вместе это… делает тебя плохим родителем. И Тони, правда, жаль, что вместо весёлого приветствия, сказанного перед развлекательной поездкой, он вынужден сказать безэмоциональное: «Привет, паучок», сдвигая две части разрубленного парома.***
Парень в крутом костюме, кто ты без него? Гений, миллиардер, плейбой, филантроп… отец. Кто? Никто.