Истинное волшебство

У Ханджи глаза горели так, что другие будущие первокурсники явно ее опасались. Стоя в компании разнообразных детей, Зоэ поразительно выделялась на их фоне — хотя бы потому, что на лицах остальных читались неуверенность и страх, а на ее — безумная радость. Радость не ребенка, впервые оказавшегося в сказке — радость исследователя, подобравшегося к великой тайне. К тому же, Ханджи забыла вымыть голову — а Леви ведь напоминал! — и ее каштановые локоны превратились в настоящие ведьминские патлы, пусть и прихваченные на затылке заколкой в хвост. Леви попрощался с сестрой, пожав ей руку, отметил то, что она надела кольцо, и сел в карету к своим товарищам. На молчаливый вопрос однокурсника и лучшего друга Ирвина Смита ответил коротко и емко: — Сестра. — Ух ты, — рассмеялся Ирвин, — А я и не знал, что у нашего чистоплюя есть такая… хорошенькая сестра. — Зубы выбью, — мрачно пообещал Леви, привычным жестом скрещивая руки на груди. Ирвин обезоруживающе улыбнулся. — Как ее зовут? — Ханджи Зоэ, — ответил Аккерман, и Ирвин присвистнул. — Так вы не… — Заткнись, — процедил Леви, и Смит послушно замолчал, переведя разговор на другое: — Из той самой королевской семьи Зоэ? Ну, ты и скрытный! Ничего я о тебе за два года не узнал. Аккерман пожал плечами.

***

Когда их переправляли через озеро, Ханджи не выпала за борт только потому, что во все глаза рассматривала лесничего, правящего паромом. Он был такой высокий… настоящий великан! Хагрид заметил пораженный взгляд девочки и усмехнулся себе в бороду, отмечая новую мисс, появившуюся в Хогвартсе. Впрочем, скоро Ханджи о великане забыла. Выгрузившись на берег и пройдя в зал за профессором Пиксисом, девочка вертела головой из стороны в сторону, стараясь запечатлеть в памяти каждый уголок Большого Зала. Не глядя на остальных, она сделала шаг назад и вдруг наверняка больно наступила каблучком на чью-то ногу. Обладатель ноги — высокий темноволосый остролицый мальчик с недобрыми глазами — угрожающе посмотрел на Зоэ, и уже поднял руку, чтобы толкнуть в ответ… Ханджи съежилась, но тут руку, намеревающуюся ударить, перехватила другая, не менее сильная и уверенная. На остролицего серьезно и прямо взглянули светло-голубые глаза. — Не трогай ее. Она нечаянно, — твердым голосом, в котором звучали стальные нотки, сказал светловолосый мальчишка. И что-то в его прямом и честном лице заставило темноглазого отступить. Ханджи благодарно взглянула на своего спасителя: драться по-маггловски она не умела. — Спасибо, — шепнула она мальчику, и его лицо осветила удивительно добрая улыбка. Таких улыбок Зоэ еще не видела. Ее отец улыбался редко, мачеха — всегда почему-то виновато, а улыбку брата нужно было заметить не глазами, а сердцем. Этот же человек будто светился изнутри. Такой… солнечный? Рука, недавно защитившая ее, протянулась в дружеском жесте ладонью вверх, и Зоэ по привычке подала свою руку, как для поцелуя, но вместо этого ее ладонь просто пожали. «По всем правилам этикета надо поцеловать», — пронеслось у нее в голове; невольно вспомнился спектакль, затеянный братом в Косом Переулке. Но ведь так и есть: когда юный джентльмен и юная леди знакомятся… «Не джентльмен», — отметила Ханджи, смерив светловолосого мальчишку довольно высокомерным взглядом. Впрочем, он вынес это стоически, потряс ее ладошку и представился: — Меня зовут Моблит Бернер. Не джентльмен, но определенно хороший и симпатичный молодой человек. Неотесанный, но славный. И его рука очень теплая. — Ханджи Зоэ, — ответила Ханджи. — Ух ты! — из толпы детей вынырнула коротко стриженная рыжеволосая девочка, уставившаяся на Ханджи, как на восьмое чудо света, — Та самая семья Зоэ? Первые аристократы у власти? Я читала о твоей… вашей семье в «Истории магии»! Ну да, подумала Ханджи. Было дело. Когда-то давно — несколько поколений назад — волшебники правили обычными людьми, и семья Зоэ считалась одной из королевских. По своей значимости они уступали только выродившейся уже семье Райсс. Потом, когда случилась революция, и магглы обрели свободу, а волшебное общество — право на демократию, чистокровные королевские семьи стали угасать и вырождаться. Из-за родственных браков на свет появлялись сквибы. Ханджи была единственной наследницей семьи Зоэ. Времена правления волшебников были давно забыты, но в книгах было оставлено достаточно информации, чтобы, услышав фамилию Зоэ, читающие волшебники восхищались наличием рядом представительницы этой семьи — единственной семьи, на чьих руках не было крови невинных. Единственной семьи, пришедшей к власти путем переговоров, убеждения и огромного ума. Семьи, которая исподтишка руководила даже Райссами, мастерски проворачивая махинации и плетя интриги, но крови на их руках действительно не было. Ни капли. — Ой, да что там! — отмахнулась Ханджи от восхищенного взгляда рыжеволосой, — Тебя-то как зовут? — Петра Рал! — отрапортовала новая знакомая, и зачем-то добавила почти виновато, — Я полукровка. — Да какая разница? — искренне удивилась Ханджи. — А я магглорожденный, — уверенным и спокойным голосом сказал Моблит, ничуть не стесняясь этой своей якобы неполноценности. Петра отодвинулась от него, а Ханджи вдруг поняла, что все еще держит его за руку, и впервые в жизни ее это смутило. Девочка отдернула ладонь, как будто солнечная улыбка Моблита могла ее обжечь. В этот момент началось распределение по факультетам. Армин Арлерт отправился за стол Рейвенкло, за ним последовал Моблит. За стол Гриффиндора сели Эрен Йегер, Жан Кирштайн и Майк Захариус. За стол Хаффлпаффа — Петра Рал, Рико Брженска и Ауруо Боссард. За стол Слизерина — Энни Леонхарт, Бертольд Фубар и Найл Доук, тот самый, остролицый, что хотел толкнуть Ханджи. Она до дрожи в коленях ожидала своей очереди, но это не был страх перед неизвестностью. Вовсе нет. Шляпа… говорящая Шляпа, зачарованная самим Годриком Гриффиндором… как интересно, какая сложная магия! Шляпа вела себя с ребятами по-разному, на некоторых головах задерживаясь на минуту, а на некоторых, вроде Эрена Йегера — на целых пять. — Зоэ, Ханджи! — наконец произнес профессор Пиксис, и Ханджи поняла, что она — последняя по алфавиту в очереди на распределение. На ватных ногах единственная оставшаяся распределяемая девочка вышла на середину Зала, ожидая и желая долгой беседы с интересующим ее артефактом, но, едва Шляпа коснулась ее лохматых немытых волос, как она не стала думать ни одной лишней секунды, уверенно и громко прокричав на весь Большой Зал: — Рейвенкло! Ханджи не видела брата — все лица и интерьер смешались в одну абстракцию красок, мельтешащих перед глазами, и, когда она шла к столу под синими знаменами с нарисованным на них орлом, видела только улыбающееся лицо Моблита и тепло его светло-голубых глаз. Мальчик подвинулся, и Зоэ плюхнулась на лавку рядом с ним — а потом на столах появилась еда. У Ханджи будто ком в горле стоял. — Ты почему не ешь? — строго спросил Бернер, глядя на возмутительно пустую и чистую тарелку новой подруги. — Да не хочется, — устало проговорила она, передернув плечами, но Моблит нахмурил брови: — Обязательно поешь. Ты сильно переволновалась. Тебе нужно что-то сладкое, от стресса помогает. Я из семьи врачей, я знаю. — Целителей? — рассеянно переспросила Ханджи. Моблит усмехнулся. — Нет. Врачей. Маггловских врачей. Зоэ мгновенно повернулась к мальчишке и схватила его за руки: глаза ее снова сияли сумасшедшим блеском. Любой другой на месте Бернера испугался бы и отшатнулся, но рейвенкловец с достоинством выдержал этот взгляд, а потом понимающе отозвался: — Интересно? — Безумно интересно, — призналась Ханджи. — Не думала, что чистокровную наследницу королевской семьи интересуют магглы, — рассмеялась девушка-старшекурсница, сидящая по правую руку от Зоэ. — Имир, перестань! — шикнула на нее золотоволосая красавица-соседка. — Криста, так ведь… — попыталась оправдаться Имир, но Криста с уверенностью сказала: — Не пугай детей. — Я расскажу тебе о своей семье, — тем временем сказал Моблит с хитринкой в глазах, — При условии, что ты поешь. Как насчет пудинга? Он сам взял тарелку Ханджи и наполнил ее сладким овсяным пудингом, поставил перед девочкой и терпеливо ждал, пока она примется за еду. И Ханджи начала есть, через пару проглоченных кусков наконец осознав, насколько сильно проголодалась. А потом Моблит рассказывал. О своих родителях: мама — педиатр, отец — кардиолог. О своей школе, куда он ходил, пока не узнал о том, что является волшебником. О телевизорах, компьютерах, автомобилях и их устройстве. Ханджи слушала во все уши. Ужин закончился, все отправились по спальням, а эти двое так и сидели рядом, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Ханджи была поглощена рассказом Бернера, а Бернер был поглощен созерцанием юной мисс Зоэ. Она с первого взгляда ему понравилась; он не мог бы точно сформулировать, почему, но, когда Найл замахнулся на эту хрупкую, рассеянную девочку, напоминающую собой едва оперившегося орленка, Моблит вступился за нее, не раздумывая. Как вообще можно ударить девочку? Особенно — такую хрупкую, тонкую, как соломинка… — Так, а вам двоим пора по спальням, — разговор детей прервал недовольный голос Леви Аккермана. Ханджи часто-часто заморгала, сняв очки и протирая их — у нее устали глаза. Тем временем Моблит стоически терпел тяжелый взгляд слизеринца. — Иди спать, Ханни, — мягко сказал Леви, подтолкнув сестру в плечо. Ее собеседника же он задержал, хотя тот намеревался сопроводить Зоэ в гостиную факультета. — Моблит Бернер? — уже твердым и не обещающим ничего хорошего голосом для мальчика спросил Аккерман. — Да, — он едва сдержался, чтобы не прибавить «сэр», слишком властные интонации были в словах Леви. — Я — старший брат этой девочки, — ткнул пальцем Леви в сторону замершей на пороге Большого Зала Ханджи, — И если ты ее обидишь… ты пожалеешь, что родился на свет. — Я никогда ее не обижу, — уверенно сказал Моблит, и в его глазах отразилась плохо скрываемая нежность, которую Аккерман заметил. — Ну, смотри, — сказал Леви и подтолкнул Бернера сильнее, чем толкал сестру, — Свободен. Мальчик почти по-солдатски развернулся и направился в сторону ожидающей его Ханджи. «Вот и выросла ты, Ханни, — горько думал Леви, глядя в спину младшей сестры, — вот ты и влюбилась».