Плюшевый медведь

Шторм. Он всегда вызывал во мне смешанные эмоции, и я буквально сходил с ума рядом с водой. Я бредил морем, я хотел окунуться с головой и выпустить весь воздух из легких, лишь бы подольше остаться под этой толщей, лишь бы не выныривать на поверхность. Гром смял гладкий лист небосвода, а молния разорвала его. Начинало темнеть. Тучи сгущались и словно светились под воздействием этих электрических клинков божества, что бросает их на землю, но не в силах достигнуть твердыни самостоятельно. Я, кажется, раскрыл рот. Волны зашептались, загудели меж собой, они бились друг о друга и о берег, разбрасывая клочки пены в стороны, подчиняя себе эту жалкую полосочку пляжа. Я хотел быть там. В самом центре, я хотел почувствовать себя частью ЭТОГО. Хотел быть смытым волной, хотел получить заряд молнии, я хотел стать внутренностью бушующей стихии. Она будто звала меня, заманчиво отступая назад и тут же подаваясь вперед, вовлекая в этот стеснительно-властный танец. И я шагнул. Ноги, словно не мои, ринулись вперед, я подскочил, я понесся, я был готов нырнуть во все это прямо сейчас, и меня ничто не остановило бы. – Коль?.. – меня схватили за руку и резко потянули на себя. Я зло отдернул ее и повернулся на того, кто посмел помешать мне, и тут же больно свалился с небес на землю. Точно. Все это лишь опять мои фантазии, это простая чушь и ерунда, а то, что происходит на пляже сейчас – самый обыкновенный шторм. Я снова сел на скамью и опустил голову. – Коль, блин… Я тебя расстроил? Ну, ты чего? – жестко впивались его слова мне куда-то в левый висок. Мне было настолько паршиво, что вся та усталость, все те проблемы, что посетили меня за это время, накатили в двойном размере, добивая полностью. Я вздохнул и вытер лицо ладонями, избавляя его от лишнего пота, слегка приводя себя в чувство. Мне стоило большого труда посмотреть на Аркашу уже более уверенным взглядом, и еще сложнее было заставить себя улыбнуться. – Да, все в порядке, не задумывайся об этом. Знаешь, сейчас будет дождь… Пошли домой? Можем по дороге купить чего-нибудь вкусного и отметить наше знакомство, а то как-то… – я задумался, подбирая слова, но в итоге просто забросил это дело, ибо сил придумывать что-то оригинальное не было; мне просто ничего не хотелось. – Ты уверен, что все нормально? Выглядишь так, будто тебя избили палками, а потом еще и конфетку отобрали. – Аркаша подозрительно изучал меня, но я снова отмахнулся и встал, на это раз не для того, чтобы убежать к морю, а чтобы уйти из парка в сторону дома. И тут мой взгляд упал на винный магазинчик. Я заулыбался как ребенок. Наверное, от облегчения, от того, что понял, что поможет мне в этой ситуации, от чего мне станет чуточку легче и не так отвратительно на душе. Надо просто напиться! Дико посмотрев на Аркашу, я в порыве чувств потрепал его по волосам, выдыхая и наслаждаясь уже ночным воздухом. – Аркадий, сегодня – великолепный день. Перестань спрашивать меня, как я себя чувствую, и он станет еще лучше. Пойдем. Мой новый друг принял мой энтузиазм по-своему, однако поддержал его с удовольствием. Он еще не знал, что у меня на уме, просто весело тараторил в коляске, пока я вез его к гипер-маркету в своем районе. Его тоже все устраивало в этом мире, даже больше, и он не стеснялся рассказывать все это мне, все его переживания и какие-то мимолетные замечания по какому-то незначительному поводу, кто что носит и тому подобное. Мы притормозили у входа в магазин. – Так, это не обсуждается, я иду с тобой! – тут же в его глазах мелькнула прежняя обида, на что я только усмехнулся и кивнул, про себя отмечая, что просто оставлю его покататься меж рядов, а сам уже прикуплю чего-нибудь действительно интересного… – Без проблем, но условия такие. Вот тебе… м-м-м… пятьсот рублей, да, – я пересчитал купюры в кошельке и вытащил одну из них, отдавая Аркаше даже без особого сожаления. Мои мысли были забиты совсем другим. – Ты сам выбираешь себе то, что хочешь на вечер. Через минут десять встречаемся здесь у входа. Договорились? Сам-то ездить сможешь? – я кивнул на его коляску, ожидая отрицательного ответа и немного напрягаясь. Однако тот улыбнулся и махнул рукой. – Да чего там уметь-то! Столько лет на турнике, а тут, пф! Ерунда. Я погнал, покеда. – Он подмигнул и «погнал» в центр магазина, с трудом перекатывая колеса. Я смотрел на него с безнадегой и неким отчаянием, но потом Аркаша наловчился и уже более резво покатил дальше. Это подняло дух и мне. Итак, у меня в кошельке всего шесть тысяч. Это с одного рабочего дня. Дома еще примерно столько же, возможно и больше. Сейчас я могу потратить… Полторы тысячи, да. Быстро просчитав в голове свободную для пользования сумму, я направился в небольшой, можно даже сказать, в крошечный отдел с алкогольными напитками. Глазами уцепился за карточку «виски» и прилип к стеллажу, выискивая любимый напиток. Не сказать, что я любитель выпить и что готов днями по-черному пить какую-нибудь водку. Иногда просто бывают такие моменты в жизни, когда определенно нужно расслабиться, привести себя в чувство, и лучше всего это получается за стаканчиком спиртного, особенно когда все это преисполнено своей эстетикой. Тогда у меня возникает чувство, похожее на чувство самолюбия, этакий эпатажный эгоизм, когда я вот так потягиваю виски и смотрю на свой ковер под старую неспешную музыку. В такие моменты я начинаю любить себя. И сейчас как раз необходима такая встряска. Вижу бурбон. Боб Монти и Джим Бим. Хочу скулить, ибо оба – потрясающи, оба сносят мне крышу в нужной пропорции, и я не знаю, что выбрать. Конечно, Джим Бим дороже, это ведь популярная марка бурбона, а Боб Монти дешевле, но по вкусу… Мои любимые сорокапроцентные убийцы. Вспоминаю, что ограничен в финансах и провожу пальцами, словно на прощание, по рельефному горлышку Бима, шепотом пообещав, что вернусь. Как старого друга хватаю Боба и, не оборачиваясь, иду в отдел с выпечкой. Это было тяжело. – Что?! – Паспорт. – Кассирша, выжатая как лимон, смотрела на меня своими опустевшими глазами, которые казались стеклянными. Ее тушь комочками лежала на веках и склеивала ресницы, осыпаясь на щеки и мешки под глазами. И она терпеливо ждала паспорт. – Но мне уже двадцать пять! Черт… Вы не видите, серьезно?! – Мне захотелось рыдать. Вот прямо сейчас. Мало того, что день полное дерьмо, мало того, что вся жизнь просто резко решила пойти наперекосяк, так тут еще и в последнем удовольствии отказывают. От досады засвербело в носу, и я поднял голову к потолку, долго пялясь в лампу накаливания. – Мне, правда, правда, за восемнадцать! Она вздохнула: – Мальчик, знаешь, сколько таких как ты тут проходит? А знаешь, сколько из них клянется, что им восемнадцать? И я что, всем должна верить? – ей уже начала надоедать наша перепалка. – И вообще, ты время видел? Уже почти одиннадцать, я могу тебе алкоголь не продать, по уставу, между прочим! – и она снова вздохнула, а я… Я терял последние силы. Задрожав, сжал руки в кулаки и посмотрел ей в глаза, в ее серые глаза, почти что умоляющее прошептав: – Пожалуйста… – Нет. Все, я не пробиваю тебе алкоголь, надоел. Ударяю кулаком о прилавок и взрываюсь, срываясь с шепота на крик, вздрагивая при каждом вдохе и еле стоя на ногах: – Да Вы что за человек вообще! Я Вам русским, русским языком говорю, мне двадцать пять, двадцать пять лет, черт бы Вас побрал, Вы что, не видите?! Почему я должен страдать от того, что Вы не можете разуть свои глаза и продать мне этот чертов бурбон?! – Коля, ты ебанулся? Зло фыркнув, смотрю на Аркашу, который подъехал с кучей всяких соленых рыбок и йогуртов, а в руке держал самый обычный, мать его, лимонный Гараж. Он молча поставил все это на конвейер и спросил, вежливо и мягко, у перепуганной кассирши, которая уже собиралась вызывать охрану: – Извините, что Вы не захотели ему продать? – Да он на меня орать начал! Ты прикинь, орать! На меня! Я ему такая, паспорт, а он нет паспорта, но ты продай! А я что, мамка его что ли? Ты прикинь, да? – бедная женщина тут же стала изливать душу Аркаше, игнорируя заданный вопрос. Видимо я переборщил, но меня все еще колошматило от неистовой ярости на происходящую ситуацию, поэтому я незаметно подложил кошелек на Аркашины колени и отошел в сторону, чтобы просто отдышаться. Но мне этого не светило. Кассирша, хлопая своими осыпающимися ресницами, продала этому подростку и мой бурбон, и его Гараж. Сука. Всю дорогу домой я шел молча. Злость кололась во мне огненными шипами, вызывала нервный тик и резкую нехватку кислорода, отчего мне приходилось постоянно фыркать, чтобы затем заглотить как можно больше воздуха. Аркаша тоже молчал, но затем не выдержал, и звонко засмеялся, отчего даже в моей голове загудело от такого смеха. – Ну, ты даешь! Я-то думал, тихоня тихоней, а ты как ух-х-х! «Продайте мне алкашку, я хочу бухнуть!» – он хохотал и пародировал меня, нарочито стариковским голосом, пытаясь повернуть голову ко мне. – А теперь еще и пыхтишь, как паровозик из Ромашково. А я тебе говорил, говорил, что ты не выглядишь на двадцать пять! Меня всегда слушать надо! – Это вышло случайно. Я не рассчитывал на такой исход, – уже более спокойно сказал я, открывая подъездную дверь и грустно посмотрев на Аркашу, который веселился вовсю. Мне стало тоскливо. Почему всегда так выходит? Кто-то держит все в себе, держит, а потом срывается, и все тыкают пальцем, попрекают, а кто-то постоянно выкладывает все на людей, заставляет их волноваться, нервничать, порою даже подвергает опасности, но все равно всегда остается любимчиком толпы. Что я делаю не так? Я безумно хотел измениться, хотел стать лучше, хотя я даже не представляю, с чего мне стоит начать. С чего же, ну? Открыться людям? Рассказывать всем обо всем, как Яра? Громко хохотать, как Аркаша? А может быть, скакать вокруг дома и петь песенки? Я не понимаю. Хочется, чтобы все было хорошо, все так, как планируешь, однако все вечно выбивается из графика, ты просто не успеваешь следить за всем, особенно, когда в твою жизнь влезают перемены. – Коляндрий, – меня передернуло, и я уже безысходно глянул на собеседника, наливая очередную порцию Боба Монти, который достался мне с таким боем, – вот скажи мне, путешествия – это здорово? – Аркаша допивал свой Гараж, просто наслаждаясь им, смакуя каждый глоток, хотя по мне, это пойло – сплошная газировка. У моего друга пристрастие к омерзительным напиткам. – Конечно, здорово. Ты видишь множество людей, их культуру, религию даже… Ты открываешь что-то новое для себя, и я считаю, что быть путешественником, это даже лучше, чем иметь свой малый бизнес, – поразмыслив, ответил я, рассматривая янтарную жидкость меж кусочков льда в своем стакане. Где-то далеко, в комнате, играл Синатра, что-то про незнакомцев в ночи, кажется. – Вот и я о том же! А все мои друзья, хах, знаешь, что мне отвечают? – Аркаша облокотился на стол и поставил бутылку, смотря на меня. Я вопросительно кивнул, потягивая бурбон. – Они мне говорят, что это все ерунда, бред, который пройдет, когда я найду нормальную работу. Что, типа, найду «телку», там пошпиливилимся хорошенько, а остальное как по маслу пойдет. Ну, чушь же, да? – он говорил до этого оживленно, с азартом, а сейчас понизил голос, и я отчетливо услышал эту горечь, от того, что его не приняли, возможно, самые близкие из его окружения. Он заглянул в мои глаза, пытаясь найти подтверждение своим доводам, и чуть улыбнулся, наверняка найдя их. – Да, чушь. Это не самое главное в жизни. Аркаш, не слушай других вообще. Кем бы они тебе ни были, жизнь твоя. Ты вправе сам ею распоряжаться, и если ты делаешь что-то, что у других вызывает тонну недовольства и критики, то, запомни, Аркаша, ты все делаешь правильно. Не подстраивайся под других, – сказал я, подмигивая ему и чувствуя себя, наконец-то, в своей шкуре. Алкоголь помог расслабиться, и теперь я ощущал его послевкусие, такое теплое и слегка древесное, что терпко оседало на языке. Я прикрыл глаза от удовольствия, растягивая этот момент и вслушиваясь в далекие слова великого человека, что теперь пел у меня дома, в стареньком проигрывателе…

Strangers in the night Exchanging glances Wondering in the night What were the chances We'd be sharing love Before the night was through*