Половое Воспитание

Бессильная апатия плотно заседает где-то за сердцем. Он сторонится общения с кузенами и кузинами из обоих домов, чаще уходит гулять в одиночку и избегает шумных компаний даже по праздникам. Запирается в своей комнате, чего не делал почти никогда, принеся с кухни немного еды и горячего травяного чая. Не играет на музыкальных инструментах. По-прежнему воркует над младшими братьями и ведет наполненные смыслом беседы с сестрой, тепло улыбается вернувшимся из поездки родителям. Но где-то там, внутри, хаос из серых оттенков, не отпускающих ни на минуту. Родители ничего не замечают, младшие тактично не навязываются. Он запутывается в себе окончательно. Смотрит на феанорингов издалека, в том числе на злополучную тройку «озорников», изучает взглядом. Он помнит все в деталях, и уже давно не может лгать себе, что отнесся к тому происшествию как к шутке. Как и не может лгать, что остался равнодушен. И в то же время ему противно — от себя, что так легко ведется на чужую провокацию, что невольно, раз из раза, думает о том, что недопустимо. И дело не в том, что он возжелал внимание мужчин — об этих различиях он никогда не задумывался (может, потому что вообще раньше не задумывался о подобных связях в принципе?), но не единокровных братьев, пусть и двоюродных! И беда была даже не в том, что он смотрит так на злополучное трио. Все было хуже, потому что невольно он смотрел так на каждого. Как ребенок, которому показали, что у кубика есть и другие грани, он изучал всех попадающих в его поле зрения, невольно думая о том, а будет ли так же приятно касаться и их? Клеймо плотского удовольствия выплавилось под кожей, периодически напоминая о себе зудом обостренных нервов. Он старший сын, наследник рода и ответственный за младших. Не такие мысли должны занимать голову. Он хочет быть увлеченным заботой о родных, совершенствованием в искусствах магии и дипломатии, и многих других полезных увлечениях. Вот о чем стоило бы думать. О чем Инголдо пытается думать в тщетных попытках вытеснить чужие образы из мыслей. От этих противоречий его почти что рвет на части. Мать снова уезжает, к своему отцу — арфинги привыкли, их родители часто не бывают дома. Эарвен любит своего отца, мужа и детей равноценно, и часто отлучается в гавани, туда, где живут тэлери. Финарфин, как верный супруг, часто следует за ней, но иногда отпускает и одну. Бывает, что и всей семьей они отправляются погостить во владения короля Ольвэ, но чаще дети остаются в имении одни, благо, уже давно способны сами о себе позаботиться. Эарвен не расщедривалась на долгие прощания, ведь эта поездка не первая и не последняя и слишком часто приходится говорить «до свидания», равно как и «здравствуй». В этот раз она забирала с собой младшую. По тоскливому взгляду сестры Финрод понял, что та совсем не рада — ее наверняка ждали долгие лекции о том, как следует вести себя благородной эльфийке. Посмеиваясь в кулак, чтобы не обидеть Артанис, старший обнял мать перед дорогой, его примеру последовали и другие дети третьего дома, после чего процессия свернулась так же внезапно, как и организовалась. Дни потекли неспешно и естественно, как и до этого. Но не для Артафиндэ. Запираться в комнате стало привычкой. Тонкий слух уловил, как хлопнула дверь внизу. Выбравшись ненадолго из своих покоев, арфинг прошелся по этажу, проверяя, правдивы ли его догадки. Кажется, разбежалась вся семья, кроме него и отца. Последнего он замечает на первом этаже, когда стоит у двери пустой комнаты Ородрета. Тревожить Финарфина не хочется, вообще ничего не хочется, и вместе со своей удушающей апатией Арафинвион возвращается в свои комнаты. Берет еще не остывший чай, горсть сладостей, перебирается на кровать и упорно пытается придумать новые стихи. Но вдохновения нет, и вскоре он бросает это дело, просто наслаждаясь тишиной. Которая длится не долго. Дверь внизу снова хлопает. Артафиндэ собирается подняться, встретить братьев и узнать, почему те вернулись так скоро, но его останавливают голоса пришедших. Слишком низкие и глубокие, чтобы принадлежать кому-то из молодых эльфов. Финдэ замирает напротив двери в свою комнату, так и не выйдя, по какому-то наитию стараясь не дышать вообще, напряженно впитывая в себя звуки в доме. Голоса приближаются, до него доносятся отголоски чужого разговора: — … и пол сгодился бы… — … подобными надлежит…. — … закрыть?.. Сердце сбивается с привычного ритма. Эти голоса он узнает где угодно. Вся троица Финвионов в сборе. Но какими судьбами? Выглянуть в коридор не хватает смелости. Финрод по-прежнему не дышит, замерев на пороге своих покоев. Хорошо бы отвлечься и заняться делами, подслушивать — не хорошо, но любопытство сильнее. Не каждый день к ним наведывается сам Феанор. Да и Финголфин. Но первый неожиданней всего: наследный принц нолдор ненавидит младшие дома, с чего бы ему заявляться сюда? Только отношения выяснить, но и за этим он обычно присылает гонцов с бранными письмами, не размениваясь на личные встречи. Или устраивает сцены на общих праздниках. Если судить по голосу, ибо только он доступен Финдарато, Куруфинвэ спокоен и гневных тирад не декламирует. Что ему нужно? Увлекшись размышлениями, арфинг пропускает момент, когда хлопает дверь совсем рядом — наверняка одна из соседних. Скорей всего в комнату отца. Неловко помявшись на своем месте, эльф возвращается на кровать, тихо опускаясь на перину и не прекращая вслушиваться в отдаленные звуки. Сначала он не слышит ничего, кроме разговора, который не разобрать. Улавливает все так же слова обрывками, делает вывод, что троица считает, будто кроме них в доме никого. С одной стороны, ему следовало бы обозначить свое присутствие, с другой гложет любопытство. Логично рассудив, что принцы заняты делами и не стоит им мешать своим вмешательством, Артафиндэ остается недвижим, ведет себя по-прежнему тихо, не разрушая их иллюзию единения. Спустя какое-то время он жалеет, что не уронил с лестницы какой-нибудь шкаф. Чтобы старшие точно знали, что не одни. Чтобы… что? Он толком не знает. Из-за стены доносится игривое урчание, стоны и вскрики. Убеждая себя, что он уже взрослый эльф и такое иногда бывает, Финрод прячет покрасневшее лицо в ладонях и старается вести себя максимально тихо. Потому что вмешиваться уже поздно. Кажется, у него краснеют даже кончики ушей, когда до них доносится протяжный сладостный стон голосом Финарфина. Нетерпимо хочется провалиться куда-нибудь, только не быть свидетелем такого неподобающего действия. Но это еще не все. Он возбуждается, не в силах отрицать, что низкие хриплые голоса принцев звучат слишком… привлекательно. Особенно один из них — старшего. Голос Феанора примешивается редко, чаще всего он что-то говорит, несомненно пошлое и неизменно восхитительно-притягательными интонациями. Стонов от него почти не слышно, а Финдэ почему-то думает, что оно и к лучшему. Громче и чаще слышно Финарфина: его голос немного выше, звонче, и он чаще других срывается на протяжные стоны и даже вскрики. На последних сердце нехорошо трепещет, к счастью, не от похоти, а беспокойства. Значат ли эти крики удовольствие или нет? Артафинде понимает, что он ничего не понимает. Осторожно сворачивается клубком на кровати. Это почти больно в его состоянии, но лучше боль, чем постыдное желание. Остается лишь надеяться, что скоро шоу за стеной кончится и он сможет отвлечься. Но надежды не оправдываются, или просто ему кажется, что минуты тянутся часами. Он терпит до последнего, зажав острые ушки ладонями и зажмурившись, но лучше не становится. Ни сейчас, ни спустя какое-то время. Не в силах больше терпеть, эльф осторожно перемещается к окну, беззвучно распахивая створки и позорно сбегая из дома, благо, всего второй этаж и даже его неуклюжий прыжок отдается лишь легким дисбалансом. Дверь в комнату он предварительно отпер. Отсюда неподобающие звуки не слышны, и с возбуждением он справляется быстро — окатывает себя волной холодной магии. Дышать становится легче. Идти особо некуда, но на ум все же всплывает одно местечко — его затаенный уголок в тени деревьев рядом с полем. И пусть однажды там его поджидала засада, Финдэ от чего-то был уверен, что дважды кузены в это место не зайдут. А видеть их сейчас совсем не хотелось. Никого не хотелось видеть. Сделав пару глубоких вдохов, решаясь, Инголдо двинулся по знакомому пути, тщетно пытаясь стереть из подсознания услышанное минутами ранее. Мир вокруг сошел с ума…