Дети безнравственной революции

      Знаете, как смешиваются два цвета акварели на влажной бумаге? Цвета медленно будто бы проникают друг в друга, в итоге, в самом центре их слияния, образовывая новый цвет. В нем есть что-то от первого и что-то от второго. Однако, границы этих двух клякс, не приближенные к центру, остаются своего оттенка, другой цвет их не задевает. Я думаю, пример простой и, к тому же, довольно шаблонный. Вам будет понятно. Я лишь пытаюсь вам сказать, что на примере вот таких двух клякс акварели я могу объяснить вам свое представление о человеческих отношениях.       Допустим, ты вся из себя сильная и независимая, встречаешь человека равного тебе по силе характера, но с другими убеждениями. Тебе нравится Бах, ему — русский рэпчик. Несмотря на это, вас прямо тянет друг к другу: искры, пламя и прочая пиромания. Вы оба не заинтересованы в интересах другой стороны настолько, чтобы отказаться от своих. В итоге вы находите компромисс — слушаете каждый свою музыку и не спорите, скажем, о политике. Либо каждый из вас доносит другому плюсы своего мнения и вы расходитесь, не подравшись. В конце концов, вы смиряетесь и привыкаете друг к другу. Теперь вас практически нет как отдельных личностей, есть только это бурое пятно, оставшееся в центре листа от слияния ваших цветов. Но не будем забывать о вашем первозданном цвете на самом конце вашего сознания. Это значит, что, хоть вы с избранником и ячейка общества, ты должна в любом случае держаться за тот свой первозданный цвет. Ты — личность. И чужие вкусы к эстетике жизни или же потягиванию пивка в подъездах не должны изменить тебя. Но жизнь, как и элементы творчества — бесконечны и безграничны.       Скажем, ты милый мальчик пубертатного периода с неустоявшейся психикой и слабым понятием о термине личного мнения. Тебе нравятся мюзиклы и книги с хэппи-эндами. Алкоголь пробовал лишь раз, на выпускном, под наблюдением твоей классной. Ты — бледно-желтая клякса. И тут в твою жизнь заливают его, человека контрастного черного цвета, который не боится ни жизни, ни смерти; готов и в Вальхаллу, и в Хель; и в бой, и с тобой на паперть. Как ни странно, с первого-второго-четыреста первого взгляда, вас уже не оторвать друг от друга. Вот только проблема в том, что его беспросветно черный цвет с краями залил твой желтоватый оттенок. Ты где-то есть, там, в молекулах химической реакции, но тебя не видно вовсе. Ты уже не уверен, а был ли ты вообще до слияния с этим самым черным цветом?       Так вот, я тот самый черный цвет. Бескомпромиссный и не терпящий возражений. Я знаю свое место и свою цену. И, возможно, это стоило упомянуть в первую очередь, я не считаю нужным разбавлять свой черный какими-то другими цветами. Я не хочу остаться очередным бурым пятном где-то в центре. Мое место в верхнем правом углу листа. Это довольная забавная метафора: вы меня видите, каждый раз, как только это лист оказывается у вас в руках. Вы меня видите, я надоедливо мелькаю перед глазами каждый раз. Я просто здесь, и вы это знаете. Но ничего не можете со мной сделать. Меня не сотрешь, не смоешь, не растворишь. Потому что я не акварельное пятно. Я личность. Я буду вечно мелькать перед вашим взором, не подходя ближе. Меня зовут Александр. _____________________________________________________________________________       Как и положено всеми канонами про «классных пацанов», я съехал от родителей, едва мне исполнилось 18. Прошло два года, и вот, я могу себя обеспечить, даже учитывая мои непомерные желания и требования от жизни. И, предугадывая ваше выражение лица по типу закатанных глаз или пробегающих мыслей о родительских деньгах, спешу разочаровать вас: все это я зарабатывал своей задницей, практически буквально. «Как выбиваются из грязи в князи — это не та история, которую хочется слышать, пока она не закончилась»*. Скажу лишь, что на дороге к любому, пусть самому малому успеху, я не выбирал пути, даже самые низкие и мерзкие.       И я определенно покривлю душой, сказав, что меня не волнует чужое мнение. Если бы это было так, я думаю, счет моей банковской карты не пополнялся бы так быстро. Все, что я хотел доказать себе, уже в прошлом. Теперь я не знаю, для чего стараюсь. Если пораскинуть мозгами, не остается других вариантов, кроме как для того, чтобы доказать это же, но уже всем, кому только возможно — мол, я могу, и вы ничего с этим не сделаете.       Мой образ жизни вынудил меня отказаться от некоторых вещей, которые я когда-то желал больше всего на свете: от друзей, от хорошего образования, от жизни обычного подростка. Мне пришлось быстро повзрослеть, но оно того, наверное, стоило. Почему наверное? Потому что мои деньги не помогут мне в вещах, в которых все порой нуждаются — обычное человеческое тепло и искренняя дружеская поддержка. Но я запрещаю себе думать об этом. Я — черное пятно в верхнем правом углу, а все остальные — грязно-серо-бурые кляксы с невозможным количеством смешиваний с другими такими же кляксами, разбросанные по всей странице этой жизни. Не подумайте, не деньги сделали меня таким. Моя личная гордость и, возможно, капля тщеславия. Это абсолютно трезвое и взвешенное решение. Морально наевшись говна однажды, я решил: мне нахуй не нужен мир, я нахуй не нужен миру.       Проблема лишь в том, что во мне все еще присутствует человеческий фактор, как бы я ни хотел от него избавиться. И вчера он толкнул меня на мысль, что было бы неплохо наверстать упущенное, раз уж я наверстал уже все остальное.       Завтра мой первый день в университете. _________________ «Воронята» — Мэгги Стивотер