Revenge.

Уже прошло три дня. Три гребаных дня… И ничего так не сдвинулось с места. Хёкджэ срывался на всех, неосознанно пытаясь выплеснуть всю свою боль на других. А другие понимали, и не обижались, стараясь хоть как-то помочь. Донхэ так и не вернулся. Его машину объявили в розыск, но она как-будто сквозь землю провалилась. Сам Хёкджэ ездил по адресу, куда выехал следователь в последний раз. Там жил невысокий щуплый мужчина с сединой в волосах. Он был удивлен, увидев полицейского. Хёкджэ ничего не понимал. Сейчас он собирался в кабинет к Итуку. Он хотел сказать что-то важное лично ему. Но когда он вошел в просторный светлый кабинет, он столкнулся с взглядом черных мертвых глаз. Этот Джихван… Он будто поселился в отделении, мешая нормально работать. Хёкджэ не хотел посвящать в свои дела и планы постороннего, хотя сам Итук не чурался. Мужчина раскинулся на кожаном диване, закинув ногу на ногу, и теперь с каким-то вызовом смотрел на молодого следователя. — Итук, ты что-то хотел? — желая поскорее уйти от этого пронзительного взгляда, спросил Хёк, поправляя полы своего кардигана. Рыжеволосый мужчина, до этого стоявший у окна, посмотрел на Джихвана и вздохнул. Как бы он не уважал своего старого друга, но такое говорить при нем явно не хотел. — Да, это очень важно, Хёкджэ… Джихван, ты можешь… — мужчина все понял и постарался как можно скорее покинуть кабинет. Конечно, он давно установил там и камеру и прослушку. Теперь вся информация касательно дела о пропаже Ли Донхэ была у него. Достав из кармана старый, по краям покоцанный смартфон, нажал на приложение и на экране появилась картинка с камеры, установленной на подоконнике. — Так, что? — Хёкджэ присел на стул рядом со столом босса. — Шивон сбежал, — коротко произнес мужчина, не смотря как вытягивается от удивления лицо следователя. Чонсу винил себя в том, что позволил брату вообще заниматься этой деятельностью после случая с Шивоном, после случая с пулевым ранением. На сером лице Джихвана появилась ухмылка. Значит ли, что этот щенок Хёкджэ не посвящен во многие дела начальства? Возможно. В глазах заиграл интерес. Что же он еще не знает? И что ему придется узнать в ближайшее время? Хёкджэ, тем временем, молчал. Ему не хотелось ничего говорить, а в голове появлялась лишь одна мысль, от которой стыла кровь в жилах. Если этот психопат добрался до Донхэ… Нет, нет! Он не хотел даже думать о таком. Он не добрался… Донхэ всегда был осторожен и никогда бы не подверг себя такой опасности. — Донхэ знал? — наконец спросил младший, потирая переносицу тонкими пальцами. Черт… Как же он хотел бы услышать сейчас, что он не знал, что был непричастен к его поискам, но все его ожидания рухнули в одночасье. — Знал, — кивнул рыжеволосый, и не давая Хёкджэ открыть рот, продолжил. — Это моя вина, я знаю. Но он пропал не из-за этого, поэтому ты не в праве меня осуждать. Он пропал из-за другого дела, которое мы считали относительно безвредным для него. Ты знаешь, почему я позволил ему узнать о Шивоне, прекрасно знаешь, Хёкджэ, — на окончании предложения голос мужчины дрогнул и, он поднес к лицу руку. Бесшумно поднявшись со своего места, младший подошел к нему, приобнимая за плечи. — Прекрати все взваливать на свои плечи, Чонсу. Мы все виноваты, и нам всем расхлебывать. Мы найдем его, — ободряюще улыбнувшись старшему, Хёкджэ в сотый раз поправил рукав кардигана, и вышел из кабинеты, смиряя Джихвана презрительным взглядом. Этот мужчина был не так прост, но Ли не хотел быть предвзятым к специфичной внешности бывшего военного. Она отталкивала похлеще неприятного охрипшего голоса, но, кажется, все были слишком слепы, а самому Хёкджэ не хватало смелости и ресурсов, чтобы узнать его получше. Он вернулся в кабинет, который делил со своим парнем. Он грузно опустился в кресло Донхэ, и закрыл лицо руками. Он сходил с ума от страха за любимого человека, но держался. Он перестал улыбаться, перестал смеяться над глупыми шутками Кюхёна, который, к слову, также перестал говорить какие-то глупости. Кюхён был также одним из младших в отделе, и часто позволял себе отпускать грязные шуточки по разным поводам, но когда пропал Донхэ… Он, будто показал свою истинную сущность. Он был серьезен, как никогда. Он часто молчал и был задумчив, а, однажды, позволил себе накричать на Хёкджэ. «Прекрати плакать, Хёкджэ. Возьми себя в руки. Сейчас, ты как никогда нужен Донхэ, так помоги ему, как когда-то он помог тебе! Ты же помнишь как тебя чуть не убили? Все вокруг, будто с ума посходили. Но разве так помочь ему? Кто ему сможет помочь если все окунуться в это безумие? Разве ты не видишь?! Протри свои очки и посмотри, наконец, на то, какой пиздец твориться вокруг!» Он не чурался использовать грязные слова, чтобы донести всю суть сложившейся ситуации. Хёкджэ тогда, словно ушатом холодной воды облили. Он пришел в себя, позволяя мыслям выстроиться и течь своим потоком. Он позволил дикой мысли, которая била по вискам уже несколько суток, охватить все его сознание, и ему стало легче. «Его похитили, и я должен помочь ему!» Хёкджэ сидел в его кресле и сейчас вспоминал слова Кюхёна, сказанные тогда, в уборной. Он кричал на него так громко как мог, и младший не обижался, ведь Кю был прав в каждом сказанном им слове. Он всегда был прав, по сути. Он вновь потер переносицу. «Что он делал в последние часы?» — в сотый раз подумал он, вспоминая все действия Донхэ. Рука сама открыла один из ящиков стола, доставая оттуда желтую папку с делом. А что было потом? Конечно, запись с видеонаблюдения, которой изначально не было, потому что камера была разбита. Кто ее принес? Непонятно. Взгляд упал на трость Донхэ в углу. Она была одной из тех запасных, ведь у него часто схватывало ногу и он не мог идти. Хёкджэ готов был взреветь от разъедающей боли, но он сдерживал это безумие, повторяя, что только с «холодной» головой он сможет помочь Донхэ. Но Донхэ не смел обнадеживать себя мыслями о спасении, ведь это место… Он понимал, что его не смогут найти здесь, пока сам Джихван не захочет этого. Сложно было сказать сколько времени, день сейчас или ночь, и когда он сможет очнуться от кошмара. Он и впрямь предпочитал думать, что это всего лишь кошмар, как и сотни других, которые его часто посещали после дела с Шивоном. Он тихо застонал в пустоту от бессилия. Все тело жутко ломило, нога онемела и не слушалась, а в голове была каша. Иногда, из-за большого количества препаратов в его организме, он путал имена и события в своей голове, порой бывая не уверенным в своём настоящем имени. Но были и просвет в его памяти, когда тело было не под действием лекарств, как сейчас, он помнил всё. Он помнил кто он, кто те люди, что приходили к нему и издевались, как он сюда попал и помнил Хёкджэ. Донхэ не верил в Бога, особенно после последних событий, но иногда он молился… Слова сами собой срывались с окровавленных опухших губ, прося всех богов, которых он знает спасти Хёкджэ и помочь ему. Он так надеялся на благоразумие и профессионализм Чонсу. Он верил, что старший оградит младшего от этого дела. Но знал бы он как ошибался. Донхэ привстал, дрожащими руками хватаясь за все, чтобы не упасть. Он чувствовал подступающую из больного отбитого желудка неприятную тошноту, которая оседала на языке волнением и страхом перед новыми побоями. Голова раскалывалась, а из носа временами текла кровь, но он этого уже не замечал. Это было невыносимо. Все это пребывание здесь, в холодном подвале. Взгляд упал на цепь, которая тянулась от лодыжки до железной рейки кровати. Он много раз пытался что-то сделать, сдирая пальцы в кровь, пытаясь как-то разжать оковы, и хотя, он заранее знал, что ничего не получится, он все равно пытался… Возможно, от отчаяния. Сидя в полном одиночестве, в подвале, он старался не сойти с ума от страшных мыслей, что засели в его голове. Он считал до ста, каждый раз накидывая ещё и ещё, доходил практически до миллиона и сбивался. Он вспоминал темы лекций, и свою дипломную работу. Вспоминал своих родителей, которые сейчас были далеко от всего этого ужаса и не знали в каком положении их сын. Он вспоминал обо всем, кроме Хёкджэ. Как только мысли заходили в то русло, на глазах наворачивались слезы. Все его нутро сразу же начинало сопротивляться сложившейся ситуации, и он хотел вновь и вновь царапать железные оковы, чтобы освободиться. За дверью послышались шаги, и он напрягся, забиваясь в самый дальний угол кровати. Он поджал ноги к груди, полностью закрываясь. В комнату зашёл Шивон. Он явно был чем-то удручен, и Донхэ не знал, как мужчина поведёт себя сейчас. Когда он был зол, он часто приходил сюда и избивал следователя, пока тот не потеряет сознание, пока не сможет сопротивляться. Он постоянно подавлял его, уничтожал его морально, пытался убить его изнутри. Когда же у него было игривое настроение, он мог и снять цепь с изуродованной лодыжки, но все равно дальше комнаты Донхэ не мог убежать. Он был, словно зверь в неволе, которого пытались приручить извращенными методами. И все же он выглядел сломленным. Находясь здесь уже четвёртый день, он умирал. Его тело не восстанавливалось из-за вечных побоев, нога практически не функционировать, а надежда на спасение угасала с каждым часом все сильнее и сильнее. Шивон медленно подошёл к кровати, пустым, слегка безумным взглядом смотря на то, как тело жертвы непроизвольно сотрясается от страха. Тонкие губы тронула совсем добрая улыбка и он, словно дикая кошка, забрался на кровать, нависая сверху. Донхэ не посмел взглянуть в глаза мужчине, боясь разозлить его. — Донхэ, — тихо позвал он следователя, подцепляя длинным пальцем подбородок старшего. — Ты, наконец, стал понимать… Донхэ неуверенно поднял глаза на него, и сглотнул, когда почувствовал горячие влажные губы на своих прохладный и сухих. Он не смел дёрнуться, покорно отвечая на поцелуй мужчины. В голове что-то щёлкнуло и вновь появился дурной план о пробеге, вновь он решил испытать судьбу и свое тело на прочность. Поборов страх, он несмело обнял Шивон за плечи, слегка отстраняясь и судорожно вдыхая тяжёлый влажный воздух. — Я вижу тебя насквозь. Ты не одурачишь меня, — тихо шепчет Чхве, опуская руки на талию старшего. Он сильно похудел за эти дни, отказываясь от еды, сопротивляясь инъекциям, которые его заставляли делать по нескольку раз на дню. От этого путались мысли, чувства, тело становилось ватным и он уже не чувствовал боли, только в виде побочного явления страшную тошноту и мигрень. Донхэ задрожал еще сильнее, размыкая руки. Шивон тихо засмеялся, игриво покусывая кожу на шее, будто пытаясь перекрыть болезненные синие следы от пальцев своими ядовитыми прикосновениями. — Шивонни, пожалуйста… — молясь про себя всем богам, попросил следователь, надеясь на благоразумие этого психопата. — Видеть в твоих глазах животный страх — сущее наслаждение, — мужчина был на удивление мягок и вовсе не зол, хотя в его глазах было что-то… Но сейчас… Его поведение настораживало, пугало. Донхэ казалось, что вот сейчас он снова ударит его по-больному шраму, заставляя громко взвыть на весь подвал. Но он этого не делал, и в голове всплывал резонный вопрос:"почему?». Робко, но внимательно он поглядывал на Шивон, пытаясь понять, что будет потом. Мышцы были напряжены до предела, готовясь к новым побоям — он был уверен, что Шивон все равно это сделает. Младший невесомо провел огрубевшими подушечками пальцев по бледной сине-фиолетовой щеке следователя. Он знал, что игра скоро закончиться, и Джихван покончить с этим, поэтому он должен был насладиться хоть в последний раз любимым человеком. Он и впрямь влюбился в этого мужчину, который оказался для него сущим адом. Он постоянно, из раза в раз, приходя сюда, бил его до потери сознания, трогал, вкалывал препараты, затормаживающие сознание. " Что тебя тревожит?» Эти слова слишком сильно засели в его голове, доводя до нового сумасшествия. В тот день он вновь пришёл к нему в отсутствие Джихван, чтобы поиграть. Он так любил видеть слезы на этом прекрасном бледном лице, любил смотреть в эти просящие о пощаде шоколадные глаза. Он бил куда сильнее и ожесточеннее, чем обычно, но один единственный вопрос, сказанный тихо и забито, но искренне и так волнительно для жёсткого сердца, заставил замереть. Он был, словно в прострации под действием психотропного, но все тело функционировало, а сознание было вполне ясным. Он изумленно смотрел на забившегося в самый дальний угол кровати Донхэ, и не понимал. Тогда он просто сбежал из подвала, впервые чувствуя страх. Он из раза в раз повторял эти слова, а потом пытался прогнать непрошенные мысли и желания. Одна его часть хотела открыться Донхэ, рассказать все, что тревожит. Ему хотелось этого. Но потом перед глазами вставали проклятые картинки, в которых было много крови, смертей, а затем белые мягкие стены, смирительная рубашка, и болючие уколы с транквилизаторами. Он помнил кто его упек в клинику, и сейчас именно этот человек спрашивал его о том, что могло бы тревожить его. — Ты же знаешь, что скоро все закончится? — тихо спросил Чхве, замирая на месте, и смотря прямиком внутрь Донхэ. Ему крайне льстило то, до чего он смог довести молодого следователя. — Ты убьешь меня? — Не я, Донхэ, к сожалению, не я, — вздохнув, проговорил мужчина и все же немного отстранился от жертвы, затем и вовсе слезая с кровати. Сердце, до этого бившееся как маленькая птичка в клетке, замерло, а внутри все похолодело. Он совсем не хотел умирать. И хотя Донхэ давно уже не верил в то, что его смогут спасти, он не готов был это услышать от другого, тем более от Шивона.