Ace in the Hole

      Вечер уже довольно поздний, когда они возвращаются обратно в Киркволл.       После неловкой встречи утром, состоящей из Фенриса, пытавшегося помочь Хоуку одеться, и Гаррета, делающего все возможное, чтобы его остановить, Хоук не оставался с ним наедине весь остаток путешествия. Трудно было не замечать яркие волосы Фенриса на фоне тускло-серого моря, окружающего их, но всякий раз, натыкаясь взглядом на эльфа, Хоук держался подальше от неприятностей.       До Киркволла они долетают на лучшем из кораблей «Зове Сирены», хотя Хоук и не уверен, что корабль перестает двигаться, даже когда они причаливают. Изабелла целует всех троих в щеку и награждает Варрика дополнительным шлепком по заднице, Фенриса похлопыванием по щеке, а Хоука щелчком по уху, выталкивая их с судна, и бросает багаж им вслед с обещанием оставаться на связи.       Возвращение обратно в Верхний город – весьма приятная смена обстановки от морской качки, и к моменту, когда они останавливаются в особняке Хоука, с пылающим огнём и выигрышем, разделенным между ними, кажется, что он никогда и не уходил.       – И, наконец, денежки магистра, – говорит Варрик, складывая последние монеты в аккуратные стопки. – Не считая твоей ставки, здесь чистая прибыль в виде пятидесяти соверенов. Гораздо меньше моей, конечно.       – Конечно, – соглашается Хоук, наблюдая, как гном добавляет еще десять монет в свою кучу. – Фенрис, ты можешь пока отдохнуть.       Фенрис садится, очевидно, удивленный, когда к нему обращаются.       – Отдохнуть?       – Остальные сорок монет от твоего бывшего хозяина, – говорит Гаррет. – Я бы сказал, что ты заслужил их больше, чем мы, – он смотрит на Варрика. – Сорока достаточно?       – Дай пятьдесят, – гном проходит мимо беловолосого. – Этого должно хватить, чтобы устроиться в городе или уехать, куда захочешь.       – Ты даешь мне деньги? – спрашивает ошеломленный эльф.       – Ну, да, – отвечает Хоук. – Ты свободный эльф, насколько я могу судить. У тебя больше прав на деньги, добытые недобросовестным путем.       Варрик пихает его в бедро своим ботинком.       – В задницу недобросовестность. Мы победили честно.       – В таком случае, ты имеешь право на свой совершенно законный выигрыш, который ни в коей мере не является морально сомнительным.       – Уже лучше, – говорит гном, подсчитывая собственные монеты.       Фенрис продолжает рассматривать врученные деньги.       – Ты хочешь, чтобы я ушел?       – Создатель, не прямо сейчас, – вздыхает Хоук. – Ты можешь оставаться так долго, как захочешь, но, пожалуйста, возьми деньги. Я собираюсь освободить тебя от сумки с одеждой на спине.       – Кстати об этом, – говорит Варрик, потеребив леггинсы Фенриса. – Как насчет того, чтобы найти этому милому эльфу какую-нибудь запасную одежду, Хоук? Не думаю, что хоть кто-то хочет пахнуть кораблем Изабеллы дольше, чем необходимо.       Гаррет недовольно морщит нос. Он кожей чувствует соленые брызги, осевшие на нем за последние два дня, и гримасничает, пробегаясь рукой по не менее грязным волосам.       – Наверное, для начала, и правда, лучше искупаться.       – Я не собирался ничего говорить, но раз уж ты сам упомянул об этом, ванна должна быть на первом месте в твоем списке приоритетов, – Варрик вскакивает на ноги, подхватив кошель, наполненный монетами, и похлопывает Хоука по плечу. – Не забудь помыть между пальцами ног на этот раз. – Он смотрит на Фенриса. – Не дай ему забыть помыть между пальцами.       – Мои пальцы в полном порядке, – протестует мужчина.       Варрик только хихикает, направляясь к выходу.       – Доброй ночи!       Входная дверь за ним закрывается, и Хоук внимательно смотрит на эльфа.       – Мои пальцы на ногах на самом деле в порядке.       Беловолосый робко улыбается.       – Я верю твоим словам.       Мужчина усмехается.       – Что ж, ты явно опередил в этом Варрика, – он стонет, поднимаясь на ноги, уже разомлевший в своем любимом кресле. – Идем, посмотрим, есть ли у меня в гардеробе что-то, что подойдет эльфу твоего размера.       Фенрис следует за ним вверх по лестнице, стопки монет забыты у огня, а Хоук говорит, чтобы заполнить тишину:       – Я полагаю, вещи Ораны тебе не подойдут, если, конечно, у тебя нет тайной страсти к ношению юбок, иначе, вероятно, в ней тебе будет более комфортно, чем в моих вещах.       – Я… – беловолосый откашливается. – Я бы предпочел обойтись без юбок.       Гаррет смеется.       – Думаю, с этим я справлюсь.       Большая часть его одежды находится в походных сумках, поношенная и грязная, поэтому Хоук роется в сундуке, пытаясь найти старую рубашку и самые узкие штаны. Он бросает одежду по направлению к эльфу с уточнением.       – Попробуй эти. У меня есть несколько запасных вещей небольшого размера.       Позади него Фенрис послушно начинает раздеваться, а Гаррет отводит взгляд, зарываясь поглубже в сундук в поисках еще какой-нибудь одежды, что подойдет худощавому эльфу. Он издает триумфальный возглас, когда пальцы нащупывают шелк, вытягивая вещь на свет, прежде чем повернуться к Фенрису с улыбкой.       – А вот и т…       Хоук умолкает, взглянув на него. Фенрис наполовину обнажен с рубашкой мужчины в руках и старых штанах, еле держащихся на бедрах, но внимание Гаррета полностью обращено на татуировки. Они покрывают весь торс эльфа, переплетаясь замысловатыми петлями и завитками, прослеживающимися на животе и бедрах, опускаются ниже пояса штанов таким образом, что Хоуку очень захотелось увидеть остальное.       Беловолосый нервно комкает рубашку, прижимая ее к груди, а Хоук моментально возвращается к реальности. Его щеки обжигает от осознания, что он беззастенчиво пялился, так что мужчина предлагает одежду эльфу в качестве извинения.       – Я, эм… Это может тебе подойти.       Взяв вещи, Фенрис отворачивается, чтобы закончить одеваться. Мерцание татуировок на спине не вызывает особого удивления, но глаза Хоука расширяются, когда свечи бросают отблеск, освещая больше, чем просто лириумные линии на коже эльфа.       – Что, во имя…       Поймав беловолосого за руку, Гаррет подталкивает его ближе к свету. Вблизи раны оказались намного страшнее, опухшие рубцы бороздили плечи и ребра эльфа, более заметные расположились чуть выше ткани штанов, и Хоук отступает назад, в шоке прикрывая рот рукой.       – Создатель, Фенрис, что с тобой случилось? Кто это сделал?       Плечи беловолосого напряжены, как будто он ожидает, что Хоук добавит ран на спине, но не движется с места, на которое его поставили, отвечая:       – Я не… Я ослушался. Данариус указал на ошибки.       – Он… – Хоук сглатывает, стараясь не смотреть на запекшуюся кровь на коже эльфа. – Мне так жаль, – говорит он. Это звучит жалко и неадекватно, когда мужчина сталкивается с доказательством жестокости Данариуса, но Фенрис, кажется, немного расслабляется.       – Подожди-ка, – говорит Хоук, отматывая назад дни в своей памяти. – Все это было уже в день нашей встречи? – Он думает о том, как Фенрис стоит на коленях в таверне, спит в тесном кресле, седлает Хоука в постели, несет сумку с вещами на спине менее двух часов назад. И чувствует дурноту. – Почему ты ничего мне не сказал?       – Я не имел права, – говорит беловолосый достаточно тихо, чтобы расслышать. – Они заживут.       – Дело не в этом, Фенрис, – отвечает Хоук, осматривая рубцы. – Некоторые из них выглядят зараженными... Нужно доставить тебя к целителю. Это все или есть еще? – спрашивает он, поворачивая эльфа лицом к себе. – Болит где-нибудь еще?       – Хоук, тебе не нужно…       – Беспокоиться о том, что ты ранен? Я уверен в том, что делаю, – огрызается Гаррет. Это выходит резче, чем он намеревался, и он вздыхает, когда Фенрис сжимается, ожидая удара. – Прости, – продолжает он уже мягче. – Я не сержусь на тебя. Я сержусь на того ублюдка, который сделал это с тобой.       Беловолосый опускает взгляд, все еще держа рубашку на уровне груди, после чего тихо говорит:       – Я… Они ниже. На моих бедрах.       Это звучит так, словно ему стыдно, будто быть избитым и выпоротым до крови его личная ошибка, а не то, чему он никогда не должен был подвергаться.       Усмиряя свой гнев, Хоук подходит ближе, кладя ладонь на плечо эльфа, и говорит:       – Это не твоя вина, ты ведь понимаешь это, верно?       Фенрис не смотрит на него.       – Я ослушался моего…       – Это не твоя вина, – повторяет Хоук, на этот раз более твердо. – Нет необходимости страдать молча. Иди, приляг на кровать… Можешь оставить свою одежду, если чувствуешь себя более комфортно в ней. И я помогу тебе промыть раны, как только пошлю за целителем.       Он не уверен, что пугает Фенриса больше: то, что Хоук пошлет за целителем, или то, что сам поможет промыть раны.       – Не волнуйся, я промывал раны похуже этих, – врет он, успокаивающе сжимая плечо эльфа. – И целитель – мой друг. Он должен мне услугу.

***

      – Чувствуется, что у тебя фундаментальное непонимание моей работы, – говорит Андерс. Он опускает свой посох, одергивая плащ, и бросает его на один из стульев в доме Хоука. – Ты не можешь пользоваться моей благосклонностью после того, как подверг мою жизнь опасности.       – Я спас твою жизнь!       – От банды головорезов, которые напали на меня, потому что ты обчистил их главаря в карты, а свалил все на меня.       – Ты упрощаешь, – говорит Хоук. – Так сложились обстоятельства.       – Ты и твои обстоятельства, – бурчит Андерс себе под нос. – Знаешь, у меня был просто отличный месяц, когда тебя не было в городе. Нашел кошку, помог многим людям, не попадал в передряги с теми, кто бы хотел меня убить. Это было прекрасно, – он вздыхает. – И вот ты вернулся, а меня уже тащат в Верхний город посреди ночи.       Хоук усмехается.       – Я тоже по тебе скучал.       Андерс смотрит на него, но мужчина не упускает слабую улыбку на его губах, когда тот спрашивает:       – Так где же мой пациент?       – Наверху, – отвечает Хоук, поманив Андерса за собой. Он поднимается по лестнице на пару ступеней, прежде чем объяснить. – Он бывший раб. Я выиграл его у тевинтерского магистра в карточной игре несколько дней назад, но оказалось, что прежний хозяин избил его до того, как его выиграл я, а раны выглядят зараженными.       Придя в спальню, Гаррет представляет Андерса.       – Андерс, это Фенрис. Фенрис, это Андерс, целитель, – он похлопывает мага по плечу. – Он весь твой.       После чего следует ошеломленная тишина, что совершенно не успокаивает. Однако еще менее обнадеживает, когда они начинают говорить одновременно.       – Он твой раб?       – Он маг?       – Нет и да, – отвечает Хоук, указывая на Фенриса и Андерса по очереди. Поскольку эльф, мягко говоря, в ужасе, а не просто осуждающий, Гаррет сосредотачивает внимание на нем, говоря: – Андерс – хороший маг, обещаю. Он совсем не похож на Данариуса. Ни демонов, ни магии крови, ни человеческих жертвоприношений.       – По крайней мере, на этой неделе, – весело дополняет Андерс.       Фенрис лежит в постели Хоука, свернувшись калачиком, и глядит на него с подозрением. Это большой шаг вперед по сравнению с откровенным страхом, поэтому Гаррет решает ответить на вопрос Андерса.       – И нет, он не мой раб. И волен уйти, когда ему захочется… Он хочет остаться, пока не будет готов, – он скрещивает руки. – Счастлив?       – «Счастлив» сказано с большой натяжкой, – отвечает Андерс, но все равно подходит к постели.       Фенрис откидывается назад, зажмуриваясь при виде посоха Андерса, и Хоук перемещается к противоположной стороне кровати, чтобы успокоить его.       – Все будет хорошо, – говорит он. – Я рядом. Если будет больно, просто скажи мне, и я остановлю его.       – Это исцеляющая магия, – бормочет Андерс. – Больно не будет. – Опустив свой посох, он обращается к Фенрису своим, как его называет Хоук, «кошачьим» голосом: – Могу я увидеть твои раны?       Фенрис бросает взгляд на Хоука, но кивает, поворачиваясь спиной к Андерсу. Маг сжимает губы в тонкую линию, когда видит нанесенный ущерб, но лишь говорит, понизив голос:       – Они выглядят болезненно, но поправимо. Ты можешь прилечь на живот?       Фенрис подчиняется. Его татуировки мерцают голубым, когда он ложится на кровать, слишком большие штаны едва прикрывают бедра, и Андерс в шоке смотрит на Хоука.       – Это что, лириум?       – Мне, наверное, стоило упомянуть об этом, – признается Гаррет. – Магистр каким-то образом вживил лириум в его кожу. Он может засунуть руку в тело человека. Это удивительно.       Фенрис и Андерс оба уставились на него.       – То есть ужасно, – добавляет мужчина. – Действительно, невероятно, очень ужасно. Его старый хозяин отвратителен.       Несмотря на очевидную нервозность, беловолосый слегка улыбается, а Хоук отвечает ему тем же, беря эльфа за руку. Взгляд мага на мгновение задерживается на них, прежде чем обратить внимание на кровоточащие раны Фенриса.       – Лириум усложняет ситуацию, – говорит он. – Скажи, если будет больно, хорошо?       Его руки переливаются синим свечением, когда он прикасается к плечам беловолосого. Татуировки вспыхивают в ответ. Импульсы энергии пронзают их, открытые раны медленно затягиваются. Фенрис зарывается головой в подушку, усиливая хватку на ладони Хоука, а Гаррет поднимает руку, слыша приглушенный стон боли.       – Остановись, – говорит мужчина. – Андерс, прекрати, ты делаешь ему больно.       Свечение на руках мага мгновенно исчезает, и он, вытирая лоб, хмурится.       – Это, должно быть, из-за лириума. Позволь мне попробовать кое-что другое.       Он взмахивает рукой, накрывая сияющим зеленым ореолом тело Фенриса, а Хоук вздрагивает от резкого сжатия своих пальцев.       – Что? – спрашивает он, волнуясь. – Больно?       Беловолосый поворачивает голову, недоуменно разглядывая свою светящуюся руку.       – Нет.       Андерс улыбается, возвращая голубоватое свечение.       – Вот видишь? Поэтому я лучший целитель, которого ты знаешь.       – Ты единственный целитель, которого я знаю, – отмечает Хоук.       Андерс закатывает глаза, прежде чем он возвращается к работе.       – Ты действительно знаешь, как заставить мужчину почувствовать себя ценным, Хоук.       Его руки движутся ниже, магия вытягивает любую инфекцию и аккуратно закрывает раны, останавливаясь у основания позвоночника эльфа. Синее свечение залечивает рану над поясом штанов, не проникая под одежду, поэтому Андерс говорит:       – Я… Мне нужно увидеть остальные раны.       Выражение лица Фенриса намеренно пустое, когда он отпускает руку Гаррета и приподнимается, спуская брюки вниз. Татуировки и рубцы опускались вниз по спине и бедрам, тонкие серебряные завитки с багровыми ранами поверх них, но беловолосый снова прячет лицо в подушку, прежде чем Хоук может прочесть его реакцию.       Рубцы на бедрах выглядят так же плохо, как и на спине: вспухшие, зараженные и оставшиеся без лечения, они вызывают отвращение на лице Андерса, а Хоук догадывается, что их чувства относительно Данариуса сравнялись до одного уровня. Он снова берет руку Фенриса, другой поглаживая его волосы, когда Андерс закрывает последнюю рану.       – Вот и все, – говорит маг. Он взмахивает рукой, избавляясь от зеленого мерцания, и постукивает эльфа по голени. – Можешь одеваться.       Фенрис подтягивает штаны, прежде чем сесть, недоуменно оглядываясь через плечо на недавно исцеленную спину.       – Спасибо, сир.       – К твоим услугам, – отвечает Андерс, посылая Гаррету понимающую улыбку. – Не думаешь передать какие-нибудь манеры нашему хозяину, пока ты здесь? Вроде как в приличном обществе это считается хорошим тоном – благодарить людей, которые вылечили тебя, а не сразу напиваться и бросаться в них сапогами.       – Это был только один сапог, – уточняет Хоук. – Но спасибо, Андерс.       – Мне в удовольствие.       Между тем, Фенрис держит одну из больших рубашек Гаррета, а маг начинает свою обычную речь:       – У тебя могут возникать боли на протяжение нескольких дней... Не напрягайся, пей много воды и дай знать Хоуку, если почувствуешь головную боль, – он нахмурился, глядя на эльфа. – Знаешь, ты поправишься быстрее, если нарастишь больше мяса на костях.       Беловолосый смотрит вниз.       – Да, сир.       – Ты хорошо питаешься? – спрашивает Андерс. – Ты худой даже по меркам эльфов.       Хоук открывает рот, готовый доказывать, что вполне способен обеспечить беловолосого пищей, но осекается, когда пытается вспомнить, что Фенрис ел на ужин. Или на обед. Или на завтрак.       – Фенрис, – спрашивает он, игнорируя щемящее чувство в желудке, – когда ты ел в последний раз?       Эльф моргает в замешательстве.       – После тебя, Хоук.       – На корабле? – Гаррет хмурит брови. – Я не думал, что они подавали ужин несколько раз. Что ты…       Он замолкает, вспоминая ночь в таверне и кусочки холодного мяса, которыми Фенриса кормил Данариус. Щемящее чувство становилось более резким.       – Фенрис, – говорит он осторожно. – Пожалуйста, скажи мне, что ты не ел мои объедки за последние два дня.       Виноватая тишина оказалась достаточным ответом.       Хоук прикрывает глаза рукой.       – Дерьмо.       – Дыхание Создателя, Хоук! – восклицает Андерс. – Как ты мог не накормить его?       – Я не знал, что нужно кормить его! – защищается Хоук. – Я просто не понял, что он не может поесть сам.       – А что, ты не подумал предложить ему поесть в любой момент, чтобы убедиться? Ты не заметил, что он ел твои объедки, – Андерс меряет шагами комнату. – Я видел, как ты ешь, Хоук, ему, черт возьми, наверняка приходилось вылизывать тарелку, чтобы получить хоть какую-нибудь еду!       – Я не знал! – огрызается мужчина. – Прости, что не следил за каждым кусочком пищи, оставленным на моей тарелке!       – Тебе не нужно следить за едой, только за ним, – возражает Андерс. – Ты должен заботиться о нем, не оставлять голодать и волноваться о его состоянии!       – Я не один из твоих чертовых храмовников, Андерс!       Глаза целителя сужаются. Хоук выпрямляется, готовый принять (вполне заслуженный) удар, но расслабляется, когда дыхание мага выравнивается, плечи опускаются, а сам он прислоняется к кровати.       – Я знаю, – говорит Андерс измученно. Он оглядывается на Фенриса, нервно сидящего посреди кровати. – Я просто…       – Я знаю, – Хоук поглаживает его по плечу. Его извинения направлены на них обоих, когда он говорит. – Мне жаль. Знаю, я облажался. Быть рабовладельцем не совсем моя специализация.       – За что мы все благодарны, – отвечает Андерс. – По крайней мере, теперь у тебя есть хоть какие-то знания, я полагаю.       – Если я случайно окажусь владельцем нескольких рабов, мне будет, на ком их опробовать, – саркастически говорит Хоук. – Счастливчик.       Обратившись к Фенрису, он протягивает руку, говоря:       – Давай, идем, принесу тебе нормальную еду перед сном. Больше не ешь моих объедков.       Беловолосый берет его за руку, следуя на кухню, когда Андерс кричит им вдогонку:       – Пока ты совершаешь добровольные пожертвования, я бы не отказался от какого-нибудь грибного супа, если таковой имеется.

***

      Как оказалось, Орана оставила грибной суп с достаточным количеством хлеба, яиц и бекона, чтобы накормить Фенриса до отказа. После доблестного изготовления нескольких сырных кругов, Хоук отправляет чистого, сытого и полностью исцеленного Фенриса в одну гостевую спальню, а сонного, слегка ворчливого Андерса в другую.       Поэтому он, по понятным причинам, приходит в некоторое замешательство, когда просыпается несколько часов спустя от голубоватого свечения в своей спальне.       На мгновение он думает, что это Андерс, что сам Хоук был каким-то образом ранен в бою, и маг должен исцелить его, но, как только глаза привыкают к темноте, он видит белоснежные волосы Фенриса и мерцание, опускающееся вниз по его рукам.       – Фенрис? – поднявшись на локте, Гаррет трет глаза. – Что-то случилось?       Эльф снова одет в свою приталенную черную одежду, а не мешковатые бежевые вещи, и Хоук щурится от света, в то время как правая рука Фенриса светится ярче.       – Что такое…       – Прости, – говорит Фенрис. Его голос дрожит, и ледяной страх разливается в животе мужчины. – Мне очень жаль, Хоук.       Татуировки мерцают синим, а рука Фенриса проскальзывает в грудь Хоука прежде, чем он может сказать хоть слово.