Он научил её жить, она - любить

И чего он ко мне привязался? В последнее время я не знала, куда деться от назойливого внимания своего начальника. Раньше я видела его в лучшем случае раз в две недели, когда он решался наконец посетить планерку или даже вызвать меня к себе в номер и тем самым занять часа на два своими безумными идеями по поводу отеля. Это даже общением было сложно назвать. Его монолог. А я слушала. Точнее делала вид, что слушаю и рисовала в своём ежедневнике. Загружать мозг бесполезной информацией не хотелось, а Павел Аркадьевич все равно быстро забывал свои идеи. Но сейчас все было иначе. Второй день он не давал мне проходу. Словно хотел узнать. Узнать что? И самое главное — зачем ему это? А иногда мне казалось, что он и так уже давно все прочитал в моем взгляде. Сегодня Павел открылся мне с другой стороны. Бабник, тратящий деньги направо и налево, вечный тусовщик, застрявший на середине полового созревания и который, кажется, никогда не повзрослеет. Вот каким он был для меня. Да и думала я о нем редко. Не подозревала, что этот человек может быть чутким и заботливым? Но нет ли в его поведении скрытых мотивов? В любом случае рассказывать ему что-то я не планировала. Мне было ужасно стыдно за то, что он увидел. Я бы предпочла, чтобы на его месте был кто-то другой, а лучше вообще никто. Я запомнила, как его пальцы осторожно касались моей спины, как он бормотал утешающие слова. Хотелось провалиться сквозь землю. И даже сейчас, лёжа на кровати в своём номере, я думала об этом. Как теперь нам смотреть в глаза друг друга. Представляю. Придет ко мне в кабинет сделать поручение. Наши взгляды встретятся, и тут сознание подкинет ему сцену «изливания моей души» в унитаз. Умора. Вряд ли ему частенько приходилось подобное видеть. Ну разве что с утра после очередной пьянки. Но это другое… Я взглянула на часы. Слишком рано, чтобы спать. Да и не особо хотелось. Снотворное на меня уже давно не действовало. Даже если напрямую в кровь. А Павел Аркадьевич строго-настрого запретил идти работать. Зря. Хоть немного отвлекало. Мои размышления прервал звук телефона. В тот момент я лежала с закрытыми глазами и не хотела их открывать. Всё-таки до сих пор мутило. Я на ощупь нашла телефон, который, к слову, зазвенел ещё раз. Смс, кажется. Пришлось открыть глаза. «Дорогая, тебя уже не было дома несколько дней, я безумно соскучился» Сердце заколотилось так, словно на меня мчался огромный товарный поезд. Целых два дня спокойствия. Сорок восемь часов относительной безопасности, и я уже поверила в то, что этот кошмар закончился. Глупая. Я начала собираться. Пришлось переодеться — то, что надела с утра, выглядело так себе после всего произошедшего. Я выбрала обычный брючный костюм, с трудом надела его, борясь с ожидаемым головокружением и отвращением, когда случайно мой взгляд падал на зеркало. Мешок с костями. Затем положила в сумочку таблетки, на случай, если придётся задержаться.

***

Я так надеялась незаметно выскользнуть из отеля. Мысленно умоляла все высшие силы сделать так, что Павла Аркадьевича не было в холле. Но, видимо, атеистку высшие силы не слушаются. — София Яновна, Вы куда? — он сидел на диванчике и мило беседовал с какой-то девушкой, но увидев меня, вмиг забыл о своей приятной собеседнице. — Я… Мне надо забрать из квартиры бумаги. Я их случайно оставила у себя. А завтра обед с новыми инвесторами — будет нужен договор. — легенду я придумывала на ходу. — Вам не следовало вставать… София Яновна, посмотрите на себя, вы не здоровы, вам нужно лежать. — мужчина выглядел так настороженно, будто ожидал, что я в любую секунду упаду или ещё что-нибудь хуже того. — Не волнуйтесь, мне уже легче. — нагло врала я, хотя в глазах двоилось. Я упрямо смотрела в одну точку, действительно боясь потерять концентрацию. — Может лучше завтра съездите за своими бумагами? Инвесторы никуда не денутся. — он глянул на меня недоверчиво, словно хотел сказать что-то ещё, но не мог. Почему? — Нет, нужно ещё подготовить всё. Завтра не будет на это времени. — Тогда давайте я Вас подвезу. — Не стоит. Я уже вызвала такси. Не беспокойтесь, Павел Аркадьевич, я буквально туда и обратно. Я посмотрела на него и убедилась в своей правоте. Смотреть своему начальнику в глаза теперь было просто невыносимо. Казалось, мои щёки загорелись ярким пламенем. Я развернулась и пошла прочь, не попрощавшись, иначе он точно придумает способ, как оставить меня в отеле. А допустить подобное нельзя.

***

Лампочка в подъезде привычно мерцала. Уж сколько их тут сменилось, сколько гордых мужчин стремились починить проводку, но каждая лампочка в своём роду неизменно мигала, и подъезд в тёмное время суток всегда походил на дешёвый фильм ужасов. Я поднялась на свой этаж и остановилась, чтобы найти в сумочке ключи. Из моей груди вырвался тяжёлый вздох. Хотелось рыдать, лечь, свернувшись калачиком, уснуть и никогда больше не проснуться. Но я лишь ещё раз вздохнула и повернула ключ в замочной скважине. В квартире было ужасно накурено. И судя по густоте дыма, который заполонил все комнаты, на кухне что-то сгорело. Он сидел за обеденным столом и выкуривал очередную сигарету, но как только хлопнула дверь, сразу повернулся. — О, жёнушка моя пришла, молока принесла… — Вадим приблизился ко мне и провёл своими сальными грязными пальцами по моим волосам, а затем спустился к подбородку. После этих манипуляций потянулся к моим губам — я с отвращением отвернулась. — Ух, Сонечка сегодня не в духе. Я сняла обувь и сделала несколько шагов к кухне, как вдруг получила короткий шлепок по заднице. Вадим разочарованно поцокал языком и добавил: — А раньше там было за что подержаться! — Урод! — процедила сквозь зубы Я поставила пакеты с продуктами на стол. — Я пошла. — Не так быстро, красавица. — Что тебе ещё нужно? Ты просил купить продукты, я все сделала. — Я тебе, что, домохозяйка? А ужин кто готовить будет? — Приготовишь сам, не развалишься. — Ну уж нет. И не забывай, твой отказ может стоить тебе будущего. Будешь жалеть. — с его лица не спадала ухмылка, а я боролась с естественным желанием плюнуть в его наглую физиономию. — Я уже давно жалею. Жалею, что вышла за тебя. В горле стоял ком. Я сжала руки в кулаки с такой силой, что ногти больно впились в кожу. Непрошеные слезы были на подходе. Я с трудом сдерживалась. Нельзя показывать свою слабость. Вадим громко расхохотался, взял со стола рюмку с недопитой водкой и с трудом сдерживая приступы смеха, проговорил: — Лучше бы ты, Сонечка, о другом жалела. И думала бы прежде, чем сбегать от собственного мужа, даже не удосужившись перед этим объясниться. Даже в загс не сходила. Видимо, так невтерпёж было поскакать по другим мужикам, что подать на развод было некогда. От его слов меня трясло, сил, чтобы ответить не находилось, а Вадим продолжал: — И надо признаться, тебе отлично удалось спрятаться. Умный ход — свалить из страны. Молодец, моя школа. Зря ты вернулась… Еще и интервью в журналы раздавать начала. Мол, поглядите, какая я успешная женщина, управляющая одним из лучших отелей в Москве. — Заткнись! Ты ничего не знаешь! — я закричала. Больше не в силах сдерживать себя. — Почему же? Я знаю то, что несправедливо, когда моя собственная жена живёт в шикарной трёхкомнатной квартире в центре Москвы, а муж шатается по съемным квартирам. — Это только твои проблемы. — Ах, так. Мои значит? Он подлетел ко мне и схватил за волосы, намотав их на свой кулак. Слезы брызнули из глаз. — А кто сгрёб все мои бабки тогда? Мы их вместе заработали. Или забыла уже? Вадим отпустил волосы и толкнул меня. Я отлетела к холодильнику, ударившись затылком об кухонный шкаф. — Не переживай. Скоро будут готовы документы на квартиру. Подпишешь быстренько, продадим ее и ты свободна. А пока ты в моем полном распоряжении, жёнушка. — Я не собираюсь тебе прислуживать! — невнятно произнесла я сквозь стиснутые зубы, потирая рукой ушибленный затылок и ощущая там влагу. Кровь. Головокружение накрыло меня с новой силой. — Ну тогда придётся раскрыть всем наш маленький секретик. Будем сидеть вместе, дорогая. — Ублюдок! — я попыталась встать, но обессилено упала обратно, продолжая смотреть в сторону двери. Не придумав ничего лучше, поползла к выходу. — Не так быстро! Сначала супружеский долг! — он подхватил меня за руки и поднял. Ноги были ватными. От одной только мысли меня начинало мутить. Тем временем он впился губами в мою шею и больно сдавил мои ребра. Я попыталась вырваться, но мои попытки выглядели жалкими, в глазах темнело, а Вадим все продолжал шастать руками по моему телу, забравшись под блузку, и уже успел снять штаны. Вдруг меня вновь стошнило. Он тут же отстранился, впечатавшись в противоположную стену и брезгливо отряхиваясь. Я воспользовалась моментом и выскользнула из квартиры. Лишь в лифте позволила себе наконец разреветься. Разреветься как маленькая беззащитная девочка, оставшаяся одна в тёмном лесу, которой никто не может помочь. Я нажала на кнопку «стоп», чтобы дать себе достаточно времени для успокоения. Как назло, в лифте оказалось зеркало, в котором я увидела омерзительные засосы на своей шее. Я с ненавистью провела по ним ногтями, оставляя свежие царапины. Страшно было возвращаться в отель. И поэтому я до полуночи бродила по грязным московским переулкам. Идти мне больше было некуда. В придорожном кафе я привела себя в порядок настолько, насколько это было возможно, чтобы ни у кого не возникло вопросов. К счастью, кроме портье и спящего на посту охранника на ресепшене никого не оказалось. Несколько секунд тишины в лифте, эхо моих шагов в коридоре — и вот я уже в собственном номере. Наспех обработав ещё кровоточащую рану найденной в аптечке перекисью, я достала из бара бутылку коньяка и сделала пару больших глотков. Будь что будет. Может мне повезёт, и я умру? После этого я налила себе горячую ванну, прихватив туда и бутылку со спасающим напитком. Я чувствовала себя грязной и при этом знала, что не смогу отмыться. Я чувствовала ноющую боль в затылке, которая соседствовала с болью в сердце, в сотни раз превосходящей физические страдания. Хотелось только одного — не чувствовать.