Limitless.

Джено не понимает, как они оказываются на чьей-то квартире. Народу становится то слишком много, то слишком мало. Он забивается куда-то в угол микроскопической кухни и пытается собрать себя из кусочков мозаики. Все это слишком сильно напоминает какой-нибудь дурацкий сериал про пубертатных подростков. И это даже не стыдно. Они ведь это самое и есть. Пубертатные подростки, у которых любовь - одна и на всю жизнь. И хочется. И не хочется. И одновременно. И чтобы все и сразу. Джено вздрагивает, когда слышит, как закрывается дверь. Джемин выглядит отвратительно уставшим и повзрослевшим. Он ставит перед ним стакан с водой и садится на стул напротив. Молча. - Я хотел... - голос Джено хриплый и, кажется, неузнаваемый ни разу. - Да. Поговорить. Я это понял по тридцати семи звонкам, - Джемин дергает плечом и зарывается пальцами в свои волосы. Все это так критически неправильно, что Джено хочется скулить побитой дворнягой, лишь бы избавиться от ощущения, что все катится к чертям. Быстро и с треском, погребая под собой все робкие, едва проявившиеся проблески надежды. Он хочет отмотать время назад. В тот момент, когда он знал о существовании На Джемина только краем сознания. Мол, вот же балбес, сам себе роет могилу из работы в фастфуде и жизни впроголодь. - Нет... Я хотел. Извиниться, - Джено собирает в кулак остатки своего мужества и наступает на горло собственной гордости, встречаясь взглядом с Джемином. По его скромному мнению, одних извинений тут недостаточно. Но надо же начинать хоть с чего-то. - За что конкретно? - Джемин выглядит максимально не заинтересованным в этом разговоре, щелкая зажигалкой и закуривая дешевые до паршивости сигареты, - за то, что мы переспали? Так себе причина для извинений. Ты кончил, я кончил. Все довольны. - Нет. Блять, прекрати говорить так, - у Джено сдают нервы, он поднимается со стула и подходит к нему, упирается руками в стол по обе стороны от него, и смотрит в глаза. Джемин красивый (и черт с ней, с ориентацией). Красивый своими губами, вскинутой бровью, взглядом, от которого сердце так и норовит остановиться, сказав, что оно отказывается участвовать в этом празднике жизни. - Зачем ты со мной все это творишь, блять. За что, - Джено упирается лбом в его висок и шепчет на грани слышимости, царапая ногтями полированное дерево, - я с ума схожу. Ты мне снишься. Дурацкими фантомными болями где-то под ребрами. И так не бывает. Не бывает. Я не хочу вот этого всего, но ты меня ломаешь. Просто. Своим. Существованием. Джемин роняет из пальцев потухшую сигарету и смотрит так удивленно, не говоря ни слова. И от этого только больнее. Неизвестность тянет болезненными нитями, вспарывая тонкую кожу на запястьях. Ему кажется, что Джемин вскрывает его, как только что вскрывал пачку сигарет. Выкуривает его одну за другой. И господи. Нет в мире ничего более прекрасного. Ничего более болезненного. - Помоги мне. Помоги мне, - Джено шепчет это в чужие губы и целует, зарываясь пальцами в джеминовы волосы, словно вот этим простым движением можно все решить. Как же просто было в начальной школе. Эй, привет, давай дружить? Вся жизнь пролетает под закрытыми веками, вспышками воспоминаний. Одно за другим. Минхён и его первая девушка (которая ему нравилась тоже). И то, что лучший друг ради него с ней разбежался. А потом Донхёк, которого он позвал к себе на день рождения. И Минхён после этого пропал. Потерял самого себя. Долго собирался с духом, меняя самого себя. Потому что Донхёк. Губы у Джемина горячие. И он размыкает их медленно, словно сам с собой борется. Поцелуй становится глубже. Калейдоскоп ощущений взрывается коктейлем Молотова. А Джено насквозь простреливает воспоминанием. А спасибо тебя говорить не учили? Джено разрывает поцелуй первым, глядя в чужие глаза и пытаясь осознать один до идиотизма простой и максимально дурацкий факт. Он ведь в нем уже так давно, что должно быть стыдно. Он ведь в нем уже так с потрохами, что сопротивляться уже бессмысленно. - Ненавижу тебя. В унисон, охрипшими голосами, словно эти два слова решат хоть сколько-нибудь эту ситуацию.