***
Пробуждение после событий, наполненных слишком яркими красками и ощущениями, оказалось сложным, словно сон не хотел отпускать Суонн из своих объятий. Она запротестовала подъему слегка нахмуренными тонкими бровями, а затем скользнула рукой рядом с собой, словно надеялась там почувствовать чье-то тело, но никого не было. Резко распахнув глаза, Элизабет моментально скинула с себя чары сна, в легком ужасе глядя на подушку рядом с собой — она была пустая. Внутри нее что-то невольно заворочалось и зашевелилось, напоминая о том, что у них был один день — и только, и сейчас Уилл вновь вернулся на службу морю, оставив ее одну на очередные бесконечно долгие годы. Она в спешке села на кровати, оглянувшись по сторонам: в каюте она находилась одна. Там же, где вчера она позволила себе уединиться с мужем. Однако утро оказалось не таким приятным по пробуждению, как ночь, а потому женщина тут же отыскала взглядом свою скинутую куда-то на тумбу одежду. Рывком потянувшись за ней, Суонн быстро оделась, заправляя лезущие в глаза прядки длинных волос за уши. Понимание того, что все нормально и она находится на борту «Голландца», приходило постепенно. Тем не менее, собравшись с духом, Элизабет встала с постели и осторожно прошла к дверям каюты, вот-вот готовая обороняться от каких-либо призраков или опасности. Рука даже невольно легла на пояс, но сабли там не было. Потеряна в бою. Поэтому придется искать себе новое оружие, иначе она беззащитна. Уверяя себя в том, что все нормально, она осторожно открыла дверь, ведущую на палубу, и с легким облечением поняла, что на корабле кипит жизнь. Ночь уже сгустилась над судном, украшенная миллиардами звезд вместе с Луной, что постепенно исчезала под первым далекими лучами солнца где-то далеко-далеко за горизонтом. Везде слышались голоса моряков, что перекрикивались друг с другом о том, какой трос затянуть, какой парус опустить, чтоб увеличить маневренность «Голландца». Только для чего? — Миссис Тернер, — поздоровался один из членов команды, проходя мимо нее и быстро пряча взгляд. Суонн проводила его непонимающим взглядом. Она вдруг резко обернулась в сторону капитанского мостика и, заметив там Уилла, быстро взобралась по ступенькам к мужу, привлекая его внимание, хоть и чувствуя радость за то, что он рядом и вчерашнее не было иллюзией. — Что за суматоха? Тот, отвлекшись от созерцания горизонта, где черное звездное море широко раскинулось над головой, сливаясь с морем земным, тронутым серебром лунного света, перевел взгляд на жену, отвечая тихой улыбкой. Шагнув к ней, одной рукой он притянул ту к себе, а другой продолжил неторопливо выправлять курс корабля по пути, который мало кто знал. — Отец следовал за тенью ровно час, как я и указывал, а потом пришло мое время встать за штурвал. Ты крепко спала, будить тебя было бы варварством, — постарался успокоить жену Уилл, на что, впрочем, не слишком рассчитывал. — Скоро рассвет, и мы уже у цели. Остров рядом, осталось недолго. Я чувствую его там, — он кивнул прямо по курсу, где над волнами сгущался предутренний промозглый туман. Густые облака над ними собрались в остров небесный, в полумраке мнившийся сборищем туч. Или в самом деле погода норовила испортиться? — Так быстро? — она опешила, словно потеряла счет времени, судорожно пытаясь вспомнить и понять, когда «Голландец» смог бы так скоро дойти до нужной цели. Элизабет перевела взгляд на горизонт вслед за взором мужа, видя, как по волнам, окрашенных темным цветом благодаря небу, начинал постепенно скользить туман, одеялом укрывая воду. Суонн замерла буквально на несколько мгновений, вспоминая, как приплыла сюда вместе с Барбоссой в первый раз. Как многое здесь произошло. Именно здесь она поняла, что такое быть пиратом. Кто такой Уилл и кто такая она, но даже несмотря на это, она пыталась продолжить жить той жизнью, которую ей изначально дали, но судьба решила иначе. — Чувствуешь? — внезапно спросила она, переводя взгляд на мужа и, будто что-то осознав, серьезно нахмурилась. — Уилл, как ты меня нашел? — отчего-то задала она уже не актуальный вопрос, будто он был сейчас уместен. — Почувствовал? — Ты не успела сбежать далеко от Порт-Ройала, к тому же только «Жемчужина» обгонит «Голландца», — отозвался мужчина, не сводя глаз с горизонта, но чувствуя Элизабет своим телом. — Когда ты ушла, я не знал, где тебя искать, пока случайно не наткнулся взглядом на карту и не почуял, куда надо плыть. Плыть за тем, что желанно больше всего на свете… — вполголоса добавил Тернер, возвращая внимание жене и тепло ей улыбнувшись. — Может быть, вы превратились для меня в живое подобие компаса Джека, миссис Тернер? Другого сравнения я не найду. — Но ты не знал, в каком направлении двигаться, — чуть воспротивилась она, все еще скованная напряжением даже под теплой улыбкой Уилла. Однако его слова немного расслабили ее. — Стало быть, мне от тебя не сбежать, — не без лисьей хитрости заметила она, переводя взгляд обратно на горизонт — туда, где сгущался туман, а облака над ним скапливалась все больше и больше в подобие ледяных верхушек гор. Подобное она уже видела при подходе к острову, а потому по телу прокатилось волнение. Волнение за то, что сокровище Кортеса скоро будет найдено и Уилл сделает то, что хочет — под ее контролем, естественно, иначе все может обернуться крахом. Даже несмотря на то, что они договорились, пришли к компромиссу, Суонн все еще была уверена в том, что золото не стоит трогать и мужу нужно держаться отсюда подальше. И что живыми они сильнее всех. — Значит, сейчас самое желанное — остров? — Моя самая желанная цель никогда не изменится, — отозвался капитан, прижав любимую к себе бережно, со всей нежностью. — Думаю, дело в том, что я знаю дорогу, так что ночью мы шли по курсу, которым шел Джек. Я запомнил его. Обычный путь заканчивается где-то здесь, и все, что нам осталось, это найти остров в тумане и не нарваться на скалы, — он замолк, прислушиваясь к морю, точно рассчитывал услышать что-то, чего иные и не заметят. — Мистер Гиббс как-то рассказывал, что Джек однажды пытался вернуться на остров, но не нашел ничего, кроме воды. Видимо, с этого и пошли разговоры, будто Исла дэ Муэрто ушел на дно. Я же считаю, что Джек попросту не нашел его, перебрав с ромом. Она с легкой улыбкой положила руку на грудь мужа, отзываясь на его слова и чуть прижимаясь к нему, всматриваясь в его лицо, которое вдруг стало серьезным. — У Джека есть компас, — спокойно ответила она, тут же отводя взгляд от мужчины туда же, где следил он. — Значит, не сильно ему остров был нужен, — сказала она более быстро и отстранено, не желая вспоминать Воробья отчасти потому, что слишком много было с ним связано — и их проблемы, с которыми было тяжело мириться, тоже. Она вдруг поймала взглядом в сгустившимся тумане какое-то темное очертание, мелькнувшее будто на секунду, а следом тут же быстро проговорила: — Уилл. Сбавь ход, — взгляд зацепился за еще одну фигуру, и теперь Суонн резко подалась вперед, будто это ей поможет лучше увидеть. — Будь остров не нужен, зачем бы вообще ему его искать снова? — приподнял бровь, поинтересовался Тернер, кивнул и крикнул вахтенным сбавить скорость, а сам прищурился пристально и весь подобрался. В темном мареве, слишком густом, чтобы быть естественным, и слишком мрачном, чтобы не впитывать краски наступающего рассвета, пока что он не заметил присутствия чего бы то ни было, но ощущал, что нечто там есть и что Элизабет это тоже почувствовала. Теперь корабль шел совсем тихо, вплывая в бледное призрачное марево, укрывавшее воды, не дававшее разглядеть, куда держать путь. По их прошлому путешествию Уилл помнил, что Исла дэ Муэрто окружен кладбищем кораблей, наткнуться хотя бы на один из которых значило бы обрести кучу проблем. — Но ведь компас всегда находит то, что хочешь? — как-то отстранено проговорила она, вспоминая то, что чудо-вещь в ее руках слишком уж указывала на то, что было запретно. Неправильно и не так, как должно было быть. Она подняла взгляд на Уилла, убеждая себя, что за то прошлое он давно не злится и все позади и, вернув внимание к темным водам, перевела дух. Солнце постепенно приближалось к горизонту, лучами скрывая звезды в противоположной стороне от того места, куда они двигались. Там, кажется, наоборот сгущалась тьма. Суонн отошла от мужа, медленно проходя к борту корабля и касаясь руками, устремляя взгляд на воду: она была тихая. Внезапно вся команда стихла, также прислушиваясь к звукам вокруг. Вместо голосов моряков теперь были лишь слышны поскрипывания матч, тросов и шелеста воды, что мягко билась о борта корабля. Эта тишина напрягала. Элизабет хотела было сказать об этом Уиллу, как отвлеклась на очередное какое-то темное очертание, вынырнувшее из воды, дразнящее ее подобно миражу. — Уилл… — осторожно позвала она, достаточно тихо, будто боясь нарушить мелодию смерти. — Ты его чувствуешь? — Чувствую… — отозвался тот почти шепотом, что, несмотря на пару разделявших их метров, в абсолютной тишине прозвучало достаточно громко. Уилл понятия не имел, почему и впрямь его волнует и не дает покоя ощущение, сродни тому нетерпению в сочетании со знанием ниоткуда, что в итоге позволило найти Элизабет. Если сравнивать, то и впрямь получалось почти то же самое, и было впору задуматься об источнике знания. Тернеру уже начинало казаться, что его что-то ведет, прямо-таки тянет к острову, как тянуло к Элизабет, которую он нашел в море. Нетерпение росло. Если бы не вероятность налететь на обломки и скалы, Уильям бы повел корабль так стремительно в бухту, как мог. Мертвые остовы кораблей вставали из воды по обоим бортам. В мире готовилось подняться солнце — а в густом мареве по-прежнему царил мертвенный полумрак, поливаемый светом не замеченной зависшей в своем зените полной луны. На «Голландце» горели фонари, чтобы видеть, куда плыть. Наконец Уилл приказал бросить якорь и спустить шлюпки на воду. Глянув на Элизабет, он тронул ее за плечо и на мгновение прижал к себе, сразу же отпуская: — Ничего не бойся. Пойдем, мы прибыли, — она могла заметить, с каким нетерпением и в то же время настороженностью Уилл стал порывист в движениях, стремясь добраться до цели. По десять человек команда заняла места на шлюпках, люди посторонились, пропуская жену капитана, который забрался последним, занятый отдачей распоряжений всем остальным. Здесь было темно. Не так, как в остальном мире. Сколько Элизабет связывало с этим местом воспоминаний, и все они лежали во мраке. Здесь будто не было солнца, даруя свою власть другому светилу — луне. Законы дня и ночи не действовали на это пристанище, наполненное обломками кораблей и костями умерших моряков, что усыпали морское дно навеки. Ощущение тяжести чувствовалось даже во вдыхаемом воздухе. «Голландец» подсвечивался бортовыми огоньками, чтобы не слиться со мглой вокруг. Суонн не боялась, но чувствовала, как сильно желает покинуть это место — делать им здесь нечего. Однако муж был настроен решительно, пытаясь внушить ей своими объятиями некое спокойствие, еще больше беспокоя супругу. Он знал, где остановить корабль, знал, куда плыть. Откуда? Уилл не заметил, но Элизабет смотрела на него несколько в опаске, словно не понимая, что движет им. Откуда такая тяга к проклятию, что обитает здесь тяжелой ношей? Она вдруг поймала себя на мысли, что боится за Тернера. Что, если той ночью, когда приходил Джонс, с ним что-то произошло? Что, если его специально тянет сюда, и ради чего? Рой мыслей накинулся на голову тут же, стоило ей сесть в шлюпку. Суонн стала на какое-то время отстраненной, все оглядывая вокруг, когда матросы взялись за весла. Она не смотрела на Уилла, будто пыталась решить свою проблему сама, но стоило откуда-то сбоку появиться первым черным скалам, вынырнувшим из-под слоя тумана мельком, будто невзначай, она вдруг перевела взгляд на мужа, открыла рот, чтобы сказать, но поймав его взгляд, передумала, отворачиваясь и снова вглядываясь в морок вокруг, что постепенно медленно под единственном светом луны позволял видеть первые очертания проклятого острова. — Ты его правда нашел… — наконец прошептала она ошарашенно, понимая, что узнает это место. Точно так же она плыла сюда вместе с Барбоссой.Глава IV. Остров, который никто не может найти
7 августа 2017 г. в 16:04
Вокруг них поднялась тихая суета — команда, привлеченная разговором капитанской четы, наконец опомнилась и прекратила слушать, а разошлась и шустро вернулась к делам.
— Скоро стемнеет, пора отдохнуть. Когда скроется солнце, корабль поведу я. Наверное, ты очень устала. Проводить тебя в каюту? — спросил Уилл.
Отданный курс отдался холодом, что прошелся по телу от осознания того, что их теперь ждет впереди. Суонн все еще не желала соглашаться с мужем, а потому для начала сочла идею пересчитать монеты лучшим выходом, надеясь, что все обойдется, душой понимая, что Уилла уже не остановить. И он проверит то, что хочет, во чтобы то ни стало.
— Генри должен был остаться с тобой дома. Он весь в тебя. Если сунется в море… — она прикусила губу, останавливая себя от мрачных мыслей, а следом взглянула на мужа. — Только если ты собрался мне ее показать, — улыбнулась она слабой улыбкой, до сих пор находясь под гнетом тяжелых мыслей. Она не устала, но желала, чтобы все зло наконец оставило их. В конечном итоге проклятия отнимали все самое дорогое, что есть, и она не хотела вновь терять.
Суонн взяла мужа за руку и потянула за собой в сторону каюты, отмечая, что эта часть корабля ей еще не знакома. Как, впрочем, и в целом «Голландец», который вернул себе прежний облик. Только сейчас она видела, что вокруг совершенно обычное дерево, а не слизь и полипы.
— Как думаешь, если ты пробудишь проклятие Кортеса, это как-то повлияет на… Тиа Дальму, если она действительно хочет?.. — спросила она, не оборачиваясь на мужа и толкая деревянные двери.
За ними обнаружилась просторная комната с широким окном на противоположной стене, соединенным с дверью, выходящей на небольшой балкон, чьи перила виднелись сквозь мутноватое стекло. По левую руку громоздился длинный комод, по правую расположились высокий шкаф (ближе к окну) и кровать из массивного дерева, на которой вполне хватало места двоим. Кровать продолжалась тумбой, упиравшейся в еще один симметричный шкаф у самой двери. Под самим окном стоял письменный стол, заваленный бумагами, с неглубоким креслом.
— То есть, узнает ли она о том, что ее капитан не горит желанием возвращаться на пост? Нет уж, хватит с меня перевозок, — Уилл хмыкнул и пропустил жену в свою каюту. — Губернатор Смит предлагал тем же заняться, разве что груз предполагался… более материальным, — он встал посреди комнаты, слегка ежась от соли, еще бередившей свежую царапину, и принялся наблюдать за женой. Еще раз хмыкнул, подумав о сыне. — Я оставил ему письмо о том, чтобы не вздумал куда-либо отлучаться и не думал искать нас с тобой, потому что его отцу придется рыскать по морям еще и в поисках сына, тогда как сбежавшей супруги и без того уж довольно. Постараемся вернуться как можно скорее.
— Ты не ее капитан, — сухо отрезала она, чуть повернув голову в сторону мужа и возвращая внимание обратно на красоты каюты. Она никогда не была здесь раньше. Эта часть «Летучего голландца» не была ею изучена, но Элизабет вдруг поняла, что именно это место сопровождало Уилла все двадцать лет и укрывало его от лишних глаз. Она прошла вперед, к столу, касаясь пальцами различных бумаг. — Что она будет делать, если на тебя ляжет другое проклятие? — от последнего слова она невольно поморщилась — так противно оно ей было. — Не хочу, чтобы вообще все это стало правдой… — заключила женщина, скользя взглядом дальше по комнате, останавливаясь на тумбе возле кровати. Она сделала к ней несколько шагов, открыла и, на свое облегчение, нашла лоскуток ткани. Суонн обернулась к Тернеру, подходя к нему и, пересекаясь взглядом с его глазами, взяла его раненую руку, стянула рубаху с плеча и чуть обмакнула рану в чистой тряпке. — Я тоже оставила тебе письмо, Уилл, — тень улыбки легла на ее губы, но взгляд не отрывался от небольшой царапинки на плече мужа. — Ты не послушался. Боюсь, Генри поступит так же, как и его отец, — заметила она, обматывая рану в объятиях ткани. — Он не слушался и меня, когда ты был… Убегал ночью к морю, все пытался высчитать, как тебя отыскать. Пытался изучать звезды и убеждал, что вернет тебя. Я ему верила.
Принимая заботу жены, Уилл промолчал. Просто не смог сказать, как однажды Генри нашел способ призвать «Летучий голландец», поставив под удар свою жизнь, и как невозможность смотреть, как умирает родное дитя, вынудила его проклятого капитана пойти против правил и взять на борт Генри живым. И живым отпустить. С той минуты проклятие «Голландца» начало искажать команду и самого капитана, потому что душам, погибшим в море, место на другом берегу.
Элизабет тогда ничего не узнала, потому что Генри не стал расстраивать мать. И сейчас у его отца язык не повернулся известить ее о том, что однажды она могла потерять еще одного мужчину своей семьи. Одного тогда уже потеряла.
Хотя без Генри ничего бы не вышло. Это ему и Карине Уилл обязан своим возвращением в мир живых.
— Меня страшит не то, что сын выйдет в море, а то, что Салазар и, возможно, Джонс могут найти его прежде, чем встретим мы, — помрачнел Тернер и тихо вздохнул. — Он поступит так же, как оба его родителя. Отец — и мать, — ладонь накрыла руку Элизабет, когда она закончила перевязывать, другая легла ей на талию, слегка разворачивая к себе, чтобы удобнее заглядывать любимой в глаза. — Которая ни перед чем не отступит и упрямством может поспорить с тысячей самых лихих пиратов. Правда ведь, миссис Тернер, Ваше пиратское Величество? Гроза семи морей, которую не посмеет ослушаться ни один пират в мире.
— Мы должны поторопиться. Я не сомневаюсь в Генри и той крови, что течет в нем, но… — она шумно выдохнула, отвлекаясь на слова мужчины. — Ни один пират в мире, может, и не способен меня ослушаться, кроме одного, — в темных глазах промелькнул игривый блеск. Элизабет переместила руки на грудь мужчины. — Моего мужа, — заметила она не без улыбки. И это было чистой правдой. Она, как бы то ни странно, действительно могла повести за собой многих и заставить слушаться всех, кто находился рядом, но не Уилла — упрямца, что стоит на своем, как и она. — И пожалуй, он может поспорить своим упрямством с королевой пиратов. У него хватает смелости, — она перешла на более тихий голос, чуть приблизившись к Тернеру, — меня не слушаться, — прошептала она так, чтобы это слышал лишь Уилл. Будто кто-то еще мог их услышать. Она улыбнулась быстро, любяще и даже как-то спеша, будто боялась, что упустит что-то, что находится у нее в руках. А затем, скользнув одной рукой от грудной клетки мужчины к шее, задела пальцами на затылке его темные волосы, спрятанные под бандану, мягко проводя по ним в ласковом движении. Суонн чуть потянулась губами к губам мужа, теперь прошептав четко в них: — Потому что он совсем не пират, — заключила она.
Потянувшись к жене, Уилл не ответил, бережно обнимая Элизабет, подаваясь к ней и мягко накрывая ее губы своими, дождавшись, когда она закончит мысль, не прерывая ее. Его хватка никогда не давила на нее в их минуты нежности, словно он держал в руках и боялся повредить величайшее сокровище в своей жизни — равно фигурально и буквально. Торопиться не хотелось, потому что слишком долго ему не хватало даже такой малости, его привилегии — целовать любимую, чувствовать ее всей душой, не только вечно стремиться к ней, но и обрести. Прошло слишком мало времени с их воссоединения, и Элизабет могла явственно различить, как мужа бьет едва заметная дрожь, но при этом он не не делает ровным счетом ничего сверх почти целомудренной нежности — потому что выражало то не страсть и не жажду, изливаемые совсем иначе, но страх потерять, едва обретя.
Элизабет встретила губы мужа чуть нетерпеливо, но, тем не менее, нежно и так, словно она нуждалась в этом больше всего на свете — так и было. Слишком редко она могла ощутить вкус его губ и почувствовать все эмоции, переданные в подобном соприкосновении. Слишком долго она ждала, каждый день вспоминая каждое прикосновение мужа к ней и храня это как нечто ценное, такое же, как и его сердце: навеки скрытое ото всех. Она скользнула пальцами в прядки его волнистых волос, путаясь в них и сжимая, словно этот поцелуй для нее значил не меньше, чем воздух, а она не дышала уже как минимум век. При это она чувствовала, как напрягся Уилл и как тело содрогнулось, словно он испытывал те же эмоции. В желании его успокоить, внушить веру в то, что это реально, а в первую очередь, поверить самой, она крепче прижалась к мужскому телу, стараясь вложить в поцелуй все то, что было на душе. Она скучала, и отчаяние слишком хорошо ощущалось в этих движениях губ. На задний план сразу же отошло все недовольство тем, ведь послушайся он ее, осталась бы она сегодня в живых? От таких промелькнувших мыслей Элизабет на секунду прервала поцелуй, шумно вздохнув, словно бежала слишком много, но лишь на секунду, чтобы самой потянуться к губам мужа, углубить поцелуй, свободной рукой скользнув по его шее, стараясь еще больше прижать его к себе. Она цеплялась за него так, будто он был иллюзией и все ей это снится, как и всегда.
Но он не был иллюзией — напротив, это ему их воссоединение, первое и нынешнее, мнилось мороком, что соткался перед зарей из тумана, несбывшимися надеждами отравляя сердце, бьющееся и запертое где-то далеко, недоступное. Бессмертному капитану ни к чему торопить время, над которым нет его власти — в его силах лишь воззвать к собственному терпению, от которого, впрочем, срок ожидания не сократится. Не возложенный долг лежал самым тяжким бременем — но разлука длиной в немыслимо долгие года. Что двигало ветреной богиней Калипсо, что поручила этот долг полюбившему ее мужчине, почему обрекла она его на столь жестокие муки? Воистину, не было в ней ответной любви, а значит, причины дождаться своего капитана на берегу всего-то на один только день. И ей не было дела до страшной боли, пронзившей сердце Джонса ее предательством, да так, что тому лишь и осталось, что вырезать его навсегда из груди.
Непрошеными гостями роились зачем-то в голове мысли, и, чтобы прогнать, Уилл вдруг подхватил Элизабет на руки и шагнул в сторону, чтобы со всей осторожностью опустить ее на постель. Сам же сел рядом и подался к ней, осыпая любимое лицо поцелуями, будто исстрадавшийся от жажды в пустыне скиталец наконец обрел источник свежей воды. Будто пил — и не мог ей напиться.
От резкой перемены Суонн даже невольно дернулась, чувствуя, что сама не ожидала, как Уилл, будто идя на поводу у мыслей в голове, разделит то же желание. Она не была против — наоборот, тянулась к нему в ответ и чувствовала, что всего этого мало. Она также не могла напиться им, и потому, поймав его лицо в своих ладонях, шумно вдохнула через нос, также садясь на кровати, как и он, но внезапно замирая. Ее руки как-то нервно поглаживали такое любимое и родное лицо, словно заново запоминая.
Дыхание, на ее же удивление, сбилось так быстро, словно внутри неё разошлось пламя. Но нет. Она так желала пожертвовать собой ради него, что сбежала от этих объятий и этих губ. Тем не менее, сейчас, внимательно глядя в его глаза и ловя губами горячее дыхание мужа, она вдруг прошептала:
— Что тебя тревожит? — тихо, не желая, чтобы какая-то тревога била его. Элизабет вдруг на секунду прижалась лбом ко лбу мужа, прикрывая глаза, и в этот жест было вложено столько любви и веры в то, что реальность — она такова, что женщина плавно и медленно перекинула одну ногу через Уилла, садясь на его колени и чуть возвышаясь над ним, но лишь для того, чтобы коснуться в мягком поцелуе его лба, скользнуть губами к виску и переместиться к щетинистой щеке, покрывая короткой дорожкой прикосновений до самых губ, чтобы вновь вложить в поцелуй всю свою любовь и избавить Тернера от тревоги.
Ему же говорить совершенно не хотелось, хотелось иного — сграбастать Элизабет в охапку да прижать к груди так, чтобы выросшее в ожившем теле сердце распространило свой бой на них обоих, резонансом возвещая всему миру о том, что они действительно вместе, что никакой это не сон. Но он не желал останавливать любимую, отстраниться от ее уст, как будто впереди им ничего не осталось, кроме нескольких мгновений перед неизбежной окончательной смертью. Запустив ладони под рубашку Элизабет, Уилл зарылся носом в изгиб ее шеи, не спеша касаясь губами нежной кожи. Прервался только тогда, когда затягивать с ответом стало бессмысленно, ответив честно, хотя и не до конца откровенно:
— Не могу оторвать глаз от тебя… — тихий шепот плавно перешел в ласку, оставлявшую дорожку из поцелуев, уходящую вверх, туда, где губы снова соединились, где не хватало дыхания.
Ответ был получен не сразу, словно Уилл хотел заставить ее не думать, также отвлекая. Его ладони под рубашкой обожгли ее тело. У Суонн отчего-то на момент перехватило дух, стоило мужу коснуться ее шеи губами — она поняла, что ей всего этого не хватало. Просто банальных прикосновений, которые способны дарить такую приятную теплоту, волнами разливавшуюся по телу. Она чуть открыла шею, давая возможность мужу обжечь ее кожу поцелуями без препятствий, даже несмотря на то, что касания его были до предела нежны и эта нежность сводила с ума. Элизабет даже на секунду забыла ответ, отвлекаясь на его губы, слишком утопая в них как в самом желанном, руками сжимая его плечи. Если он хотел, чтобы она не думала о том, что его что-то тревожит, пока это у него получилось. Увлекшись поцелуем, Суонн скользнула одной рукой к вырезу его рубахи, пальцами задевая лишь на секунду, чтобы следом раскрыть ткань ниже и пройтись руками к торсу, пробегаясь пальцами по коже, а затем медленно вернуть ладони обратно на грудную клетку и чуть надавить, чтобы вынудить Уилла повалиться на лопатки. Но она не отстранилась — последовала за ним, прижимаясь к телу и не разрывая поцелуя до того момента, пока не поняла, что муж легко ее обхитрил. Она замерла буквально на секунду, не желая что-то высказывать по этому поводу, и лишь слегка прикусила его нижнюю губу в ласковом упреке, тут же бережно отвлекая мужчину своей жаждой напиться.
Почувствовав через ткань спиной прохладу постели, Уилл улыбнулся: и впрямь стало удобнее. Теперь ничто не мешало скользить ладонями по спине любимой, изучая всякий раз, как в первый, изгибы, повороты и впадинки, прохаживаясь почти невесомым движением на грани щекотки по позвоночнику, очерчивая талию, отмечая округлость плеч. Он так и прижал к себе Элизабет, не сдавливая, поглаживая по спине, покуда свободная рука легла на скрытое под одеждой бедро миссис Тернер и поползла выше, к пряжке пояса. Не так уж легко было оставаться терпеливым и не стеснять супругу в движениях, однако истосковавшаяся душа замирала с затаенной радостью и определенно испытывала терпение, вынуждая довольствоваться малым в то время, как все существо Уилла рвалось к любимой — и почти мукой было ей не мешать.