***
Прошли несколько долгих минут, прежде чем она поняла, что Уилл задремал — единственное, что у них осталось вместо сна. Она прикрыла глаза, позволяя себе почувствовать, как организм теряет контакт с реальностью. Лишь сердце Уилла под ребрами билось и эхом отдавалось в ее сознании. Слушая эту мелодию, она блаженно улыбнулась и плавно перевернулась на бок — и почувствовала, что мужа под рукой не оказалось. Ей пришлось повозиться, прежде чем она вновь ощутила его. Убедилась, что он снова рядом, и прижалась к нему. Он был теплым. Почти даже горячий, обжигающий, а еще от него веял странный аромат шлейфа сладковато-крепкого напитка, морской соли и мускуса. Аромат этот был приятный, разогревающий ее кровь необычайно быстро, будто именно его ей не хватало. Элизабет сквозь дрему улыбнулась, приоткрывая глаза и касаясь губами оголенной мужской груди, и неожиданно наткнулась на ткань. Непонимающе уставившись, Суонн подняла взгляд на лицо мужчины, а сердце, как билось до этого, вдруг замерло, пропустило удар, лишая ее дара речи и дыхания на пару секунд. Перед ее глазами, обнимая ее одной рукой, был никто иной как Джек. Джек Воробей, смотревший на нее своими черными глазами, улыбавшийся ей так, как мог только он — хитро, обаятельно и соблазнительно. При этом, заметив ее взгляд, он тут же изменился в лице, поджав губы, потупив взгляд, будто Воробей натворил очередную пакость и на ней же попался. — Джек? — опешила Элизабет, не сразу поняв, что происходит. Она резко потянулась к покрывалу, прикрывая свою наготу, не понимая, что чувствует — холодную ярость за его наглость или полное ошеломление. Однако Воробей молчал, лишь смотрел теперь испытывающе-гипнотически, и Суонн вдруг резко обернулась на другую сторону кровати, видя возле себя спящего Уилла, а рядом с ним, с другого бока, Калипсо, что с мечтательно-нежным видом поглаживала волосы ее мужа и касалась тыльной стороной ладони его скулы в ласковом жесте. — Ты все еще помнишь его, — сообщила она, и Элизабет от потрясения не смогла сказать и слова, но все же нашлась: — Не тронь моего мужа, — голос прозвучал властно, твердо и злостно. — Он давно уже не твой. Больше не твой, — темнокожая богиня была так похожа сейчас на Тиа Дальму, которую Элизабет помнила отлично. Гневный протест вызвал не более, чем усмешку, с которой соперница опустила ладонь ниже, чтобы поддеть край черной рубашки — кажется, муж так и лег отдохнуть, не раздеваясь. Богиня с любопытством смотрела на проклятую, чья нагота лишала защиты и делала Элизабет уязвимой. Тем более в присутствии Джека. — Что подумает Уильям, когда проснется? — мягко промурлыкала богиня, обводя кончиком пальца линию шрама на груди Уилла. Тот никак не реагировал на происходящее и просто спал — но грудная клетка не двигалась. — А я говорил тебе, что у нас с тобой ничего не получится, Лиззи, — озадачено протянул Джек, при том играючи притягивая пиратку к себе и кладя на ее плечо пальцы ровно тем жестом, каким приобнял на далеком контрабандистском острове, где так весело горел ром. И с самым загадочным выражением лица подобрался к ее уху: — Я ошибался. Прикосновение Джека вырвало ее из оцепенения, голос, соблазнительно-притягательный, пробудил в ней прошлое, которое она давно похоронила. Она ощутила его дыхание где-то над ухом и где-то внутри ощутила испуг, почти поверив в то, что все это реально. — Он всегда был и будет моим, — упрямо и твердо произнесла она, дернув плечом, сбрасывая руку Джека, взглянув на него с холодной яростью. Тот тут же поднял руку в примирительном жесте, хотя огоньки его обаятельности вместе с бесами все еще плясали в его глазах. — Сколько бы ты ни пыталась сбить меня с пути, у тебя не получится, — вернув взгляд на Калипсо, бросила Суонн. — Найди себе другого капитана. Та музыкально смеялась: — Зачем же мне искать другого, если у меня уже есть капитан? Ты женщина и должна понимать, что наши желания меняются очень стремительно, — она кивнула на Джека, который незаметно обнял Элизабет за талию, соединяя руки в замок — в железную хватку, откуда не вырваться. Воробей положил подбородок на плечо миссис Тернер, сидя теперь с ней, удерживая ее, и вздохнул: — Видишь ли, Лиззи. Проткнув сердце Дэйви Джонса я, конечно, спас твоего мужа от смерти. Но видишь, в чем дело: капитан «Летучего голландца» принадлежит, как и сам «Голландец», нашей общей знакомой, увы. К тому же, если ты успела заметить, сердце твоего ненаглядного по-прежнему томится в сундуке, а значит — правильно, что? Что по всем законам здравого смысла, когда Трезубец разбил ваш сынок, Уильям должен был умереть. Смекаешь? — Лишь та женщина может владеть мужчиной, что владеет его сердцем, — нежно пропела Калипсо и погладила появившееся в ее ладонях живое сердце — бьющееся и мерно стучащее на всю каюту. Элизабет сощурила глаза в диком-презрительном взгляде, наполненным злостью и бесконечным упрямством. Руки Джека вынудили резко дернуться в объятиях, норовя вырваться, но хватка была крепкая. — Ты снова заводишь старую песню, Калипсо? — злостно прошипела она. Объятия пирата удерживали ее, но взгляд метал молнии. Молнии, которые погасли на долю секунды, стоило увидеть в руках богини сердце капитана «Летучего голландца». Элизабет ошарашенно уставилась на него, цепенея, а Воробей, воспользовавшись моментом, обжег ее скулу дыханием. — Сундук… — прошептала Элизабет осипшим голосом. — Ты нашла сундук? — Спокойнее, цыпа, спокойнее, — Воробью удалось обхватить ее так крепко и так сильно прижать к себе, что вырваться никакой возможности не было — но в то же время он явно не собирался причинить ей боль. Он держал ее так, как обычно удерживал Уилл, когда Элизабет надо было остановить, по его разумению, погасить ее ярость. — Я тоже не в восторге наблюдать всю эту вашу семейную драму, но деваться-то некуда — как это ни прискорбно признавать, но Тиа в своем праве. — Ты не должна убиваться, — темнокожая обольстительница походила на кошку, игравшую с добычей. — У тебя есть прекрасный сын — самый лучший подарок, который тебе мог оставить его отец. Я навещала его — прекрасный мальчик. Был очень любезен и показал мне сундук — ты хорошо его воспитала. К чему вообще изматывать себя столькими страданиями? Ты жила вдовой двадцать лет, тебе не привыкать. Привыкнешь опять. Тебя должна радовать мысль о том, что он будет жить, хотя не с тобой. Или ты предпочла бы видеть его мертвым, но рядом? — Только не натвори глупостей, Лиззи, пожалуйста, — торопливо зашептал бедной женщине на ухо Джек, по-прежнему не давая вырваться. — Джек, отпусти меня, — голос холодный, скрывающий хорошо контролируемую ярость. Она постаралась ударить пирата в бок локтем, но хватка так была сильна, что руками не пошевелить, и единственное, что ей оставалось — вдыхать сквозь сжатые от гнева зубы воздух и кидать на богиню ненавистный взгляд. — Ты так усердно хочешь, чтобы я поверила тебе? Но Джека здесь нет. Это лишь твоя уловка, как и все слова, что ты говоришь. Почему я должна отказываться от того, кто принадлежал мне до того, как потерял свое сердце и вынужденно запер его в сундук? У тебя ничего не получится, — смело и уверенно говорит она, не показывая, что слова о Генри задели и поселили в ней беспокойство. — Я не буду убиваться, поверь, — в тоне ее слышался металлические нотки самой настоящей угрозы. — Я буду бороться. Улыбка темнокожей женщины от ее гневных слов буквально расцвела, словно солнце поднялось над безмятежной гладью воды, озаряя все вокруг золотыми лучами. Наклонившись через спящего Уилла к Элизабет, чье покрывало от усердных вертляний сползло с плеч и груди почти полностью, Калипсо дотронулась до ее подбородка и пальцем вздернула вверх, принуждая смотреть себе прямо в глаза. — Ты готова бросить вызов самому морю? Ты, так рьяно стремящаяся отстоять свое — как ты не видишь, что мы в этом схожи? «Принадлежит мне» — это слова отнюдь не любящей женщины. Это слова той, кто привыкла брать и хочет вернуть то, что принадлежит ей. Перед глазами Элизабет начало темнеть, но она чувствовала и еще видела, как покрывало окончательно сползает с нее, и ее тело обхватывают руки мужчины, который бормочет ей что-то успокаивающее на ухо, выпутывая, и успокаивающе тянет на себя, подальше от так и не шевельнувшегося капитана «Голландца», притягивая к себе, делая что-то, с ее точки зрения, невозвратно ужасное, порочное, обесчещивающее. Как бы ни рвалась женщина, Джек не отпускал ее и тянул на себя, вдруг оказываясь, как и она, без одежды, имея кристально-очевидное намерение взять строптивицу, прежде чем забрать с корабля. Калипсо же сидела рядом, с загадочной улыбкой поглаживая бьющееся сердце, наслаждаясь страданиями соперницы, ее протестами и ее страхом, а когда жене капитана совсем некуда было деться от Джека, богиня погрузила в грудную клетку Уилла ладонь, сквозь нее извлекла еще один мерно пульсирующий комок плоти и сжала его в кулаке, окатывая себя, постель, стены и обнаженное тело Элизабет горячими струями крови.***
— Нет! — распахивая глаза, Элизабет судорожно вдохнула воздух полной грудью, чувствуя, как по телу пробежалась леденящая волна страха, но над ней никого уже не было. — Уилл… — прошептала она, хотя чувства переполняли ее самые разные, кожу до сих пор жгло в тех места, где касались чужие руки. Она подалась к Тернеру, положив голову на его плечо и обнимая так крепко, насколько могла, в легком оцепенении смотря на его грудь, целую и невредимую, под которой бился орган, качающий кровь. От ее крика его вырвало из дремы и глубокого погружения в омуты мыслей, что и впрямь походило на сон, но сном не являлось. Шевельнувшись, чтобы обхватить жену под спину, он привлек ее к себе ближе, совсем как тогда, кода приснился тот самый кошмар о визите в их дом Дэйви Джонса — который не был только кошмаром. Вспомнив об этом, Уилл приподнялся на локте и тихонько позвал: — Элизабет… Что случилось? — Сундук, Уилл… Он у нее, — она обняла мужа крепче, ища тепло в его объятиях, прижалась щекой к его груди, стеклянным взглядом смотря куда-то в пустоту. — У Калипсо. Поэтому, — слова даются ей с трудом. — Нам нужно срочно в Порт-Ройал. Мне нужен Генри. Наш сын, он… он видел ее. Он тоже обнял ее еще крепче, огорошенный столь уверенным утверждением, подхватил край покрывала и набросил на обоих до пояса, потому что кажется, будто воздух в каюте порядком остыл. В груди будто колокол гулкий стучал, внутри все сжималось при взгляде на испуганную супругу, которую он понятия не имел, как и от чего именно защищать в данный момент. — Все хорошо, я с тобой, мы уже почти приплыли домой… — успокаивающе гладя, крепко прижимая к себе, и целуя любимую в висок, он вдруг вспомнил, что нужно еще кое-что сделать. — Дай-ка я кое-что проверю… Нехотя отстранившись, убедившись, что Элизабет можно оставить, Уильям сел на постели, спустил ноги и встал, чтобы сразу присесть и внимательно осмотреть пол. В прошлый раз он ничего не заметил, но обнаружила она, а в этот раз лучше самому все проверить. — Проклятье… — раздается сдавленный шепот Тернера, полный растерянности и злости. Он снова сел на край постели и протянул Элизабет кровавый ошметок плоти, совсем маленький, но обоим стало от того не менее жутко. — Уилл, она хочет, чтобы я отпустила тебя. Она убеждает меня в этом разными способами, — и в этот момент она отвела взгляд, поджимая губы. — Сердце у нее, Уилл. То сердце, что в сундуке. Поэтому тебе стало плохо, поэтому тебе было больно. Некоторое время тот просто сидел, рассматривая ошметок, который должен был превратиться в прах, когда проклятие было снято — но почему-то прахом не стал. Выслушав Элизабет до конца, встал, убрал кровавый комочек в мелкий ящичек, что нашел в шкафу, вытер руки о ткань, висевшую на ширме и предназначенную для умывания, после чего принялся одеваться. Натянув штаны и набросив нараспашку рубаху, подхватил ладонью золотой медальон, с которым не расставался, и крепко сжал кругляш в кулаке — так, чтоб заостренные грани оставили отпечаток на коже. — Когда я подумал об Исла дэ Муэрто впервые, то считал, что нам следует опасаться лишь Салазара и Дэйви Джонса — никак не Калипсо. Но пока проклятие действует — она не может забрать меня, не против воли, — рассуждал вслух Уильям, и в голосе, глухом и резком, звучала ясная злость. — Смогла бы — не стала бы мучить тебя наваждениями, убеждать тебя отказаться, не стала бы приходить к Генри и красть злосчастный сундук. Я боялся, что Салазар или Джонс захотят причинить Генри вред — и надеялся, что проклятие ацтеков его от них убережет, — Тернер подошел и сел к Элизабет, обнял ее, прижал к себе и тихо ей прошептал: — Мы с тобой весь океан перевернем, если с сыном что-то случится. — Вместе, — в тон ему ответила она, не сводя глаз с Тернера, почувствовав с ним такое единство, как никогда. — Если за тебя суждено воевать с самой судьбой, что ж, — губы дрогнули в улыбке, и она заглянула ему в глаза, опуская взгляд на его губы. Секундная пауза, и она потянулась поцеловать его, нежно, легко и дразня, чтобы выдохнуть в рот: — Я готова. Слишком долго ждала. — Капитан! Кэп, Ямайка прямо по курсу! — крикнул кто-то за дверью, судя по голосу, Коленико. Плавным движением Уилл взял жену за запястья и отстранил от себя с явной неохотой, освобождаясь. Сделал нарочитый вздох, приподнялся, побуждая супругу отстраниться, и крикнул: — Сейчас буду! — коротко найдя ее губы, чтобы сгладить досаду, оставил на них поцелуй и затем встал. — Пойдем, посмотришь, как мы зайдем в порт, — он замер у порога, дожидаясь любимую, затем отпер дверь и пропустил наружу, вышел сам и снова закрыл. Там, впереди у носа, прямо по курсу был виден знакомый ей остров, что наполнял ее сердце особенным чувством дома, несмотря на то, что родилась она далеко не на Ямайке — но полюбила этот остров сильнее, чем Лондон. То, с какой скоростью побережье приближалось к «Голландцу» — а точнее, приближался «Голландец» — лишний раз доказывало, что быстрее этого корабля во всем Архипелаге не сыщешь. Кроме одного, о котором не говорили, да и где теперь носит «Жемчужину», вряд ли кто знал. Зоркий глаз без труда уже различал сам порт — его постройки, здания, дома и форт в отдалении. Ближе к мелководью на якорях стояли торговые суда да тройка военных кораблей Королевского флота берегла покой от пиратов. — Поднять английский флаг, — кивнул капитан Шаркману, и тот понес команду дальше. Красно-синее полотнище поползло вверх, треплемое попутным ветром, говоря всем, что пожаловали свои. Впрочем, узнаваемые очертания «Голландца» наверняка сообщили об этом еще раньше. За штурвалом стоял Билл Тернер, знавший побережья практически каждого острова Архипелага. Команда потихоньку снижала скорость, убирая паруса один за другим. Стоя у левого фальшборта и вглядываясь сквозь подзорную трубу, Уилл хорошо рассмотрел порт и нашел, что там все в порядке. Почти — смотря для кого. — На причале нас уже встречают, — пробормотал он, кивая на берег. Передал трубу Элизабет, чтобы она посмотрела сама. — Видишь франта в синем мундире? Что-то мне подсказывает, что он от Грейтцера. Торопится так, что дождаться не может, когда подойдем. Интересно, к чему спешка? — Видимо, с тобой хотят увидеться раньше приема у губернатора, — Элизабет резковато отстранила подзорную трубу от лица, поджав губы. — У Грейтцера явно на тебя планы. Или на твой корабль, — она мельком кинула взгляд на мужа, но тут же вернула внимание на берег. — Но каковы его планы — мне страшно представить. — Ты сама говорила, что Грейтцера можно и обмануть. Я собирался поступить именно так. Как пират, — Уилл усмехнулся, маскируя волнение, убедился, что все идет своим чередом, и подозвал Шаркмана. Когда старпом подошел, Тернер распорядился: — Встанем на якорь на несколько дней. Неплохо бы почистить днище. Заделайте течь первым делом, список материалов — в моей каюте на столе. Там же списки припасов, но их оставим на потом, когда станет ясно, куда именно мы пойдем. Все, что пришло в негодность и испортилось — замените, скоропортящегося так же пока не берите. Сметы я рассчитал, деньги распредели так, чтобы хватило на них с учетом пополнения трюмов, также выдай жалование команде и проследи за их переправкой на берег согласно графику вахт. Наверняка многие захотят погулять, особенно молодежь — обеспечь их, — кивнул он старпому, который, в свою очередь, тоже кивал, запоминая. Не то что бы Шаркман всего этого не знал, но не в последнюю очередь все это проговаривалось для Элизабет. — Сильно не транжирьте, но пока о деньгах не беспокойтесь. Отчет предоставишь по нашему возвращению. Мы с Элизабет намерены посетить губернатора Смита, кроме этого, есть пара дел в городе и еще нам нужно встретиться с Генри. Дней пять, думаю, мы точно пробудем на якоре. И, Маккус, — Тернер чуть понизил голос и многозначительно указал взглядом куда-то в направлении носа. — Присмотри за Уэллоу. Постарайся узнать, кто еще разделяет его интересы. Напомни мне с тобой позже об этом поговорить. — Все понял, кэп, — Шаркман еще раз перечислил по пунктам список дел, запомненный с первого раза. — Все сделаем. Тут мистер Ричи хотел с тобой поговорить перед высадкой, сказал, что у него какое-то дело, которое только капитан может решить. — Хорошо, я поговорю. Пусть его найдут прямо сейчас. Я буду у шлюпок по правому борту, — с этими словами Уилл легонько качнул головой жене в направлении шлюпок и двинулся в указанном направлении первым. — Уилл, мы же не можем пустить его на берег? Он в любом случае что-то натворит, — быстро проговорила Элизабет, не поддаваясь тревоге, но чувствуя неприятное чувство того, что что-то могло выйти из-под контроля. — Если не пустим на берег — поводов для недовольства у него будет больше. Не волнуйся, Уэллоу нельзя просто прибить, но ведь и нас тоже, — Тернер остановился возле грот-мачты и замолк, пропуская группу матросов с какими-то канатами. Когда те прошли, он мягко увлек жену в сторону, чтобы не мешать другим готовить шлюпку. Она шагнула следом за ним, также мельком проводив матросов взглядом. — Капитан Тернер? — послышалось из-за спины Элизабет. — Мистер Ричи, вы хотели о чем-то поговорить? Мне передали вашу просьбу, — Уилл приветливо махнул рукой, приглашая к разговору одного из матросов. За тем толпился еще с десяток людей, но говорить собрался только один: — Да, капитан, — Ричи подошел ближе и глянул на Элизабет. — Мэм, — снова все внимание на Тернера. — Капитан, мы с ребятами хорошо обдумали все, что произошло за последнюю неделю, поговорили, каждый подумал… — обернулся через плечо в поисках поддержки со стороны зрителей, и те закивали. — В общем, мы думаем, что не готовы дальше служить на «Голландце» и хотим уйти. Нанимаясь в команду, мы все иначе себе представляли: думали, спокойно поплаваем за каким-нибудь мирным делом, будем перевозить табак и кофе… — А в результате узнаете, что «Голландец» в прошлом перевозил души в мертвых морях под началом капитана, который повез на остров, где убедил всех добровольно взять на себя проклятие ацтекского золота, потому что на него имеет зуб другой капитан на истлевшем корабле, от которого остался один остов, чья команда — неупокоенные мертвецы? — поднял бровь Уильям, все это перечисляя. — Вы ведь недавно присоединились к нам, верно? — Да, сэр. Почти три недели прошло, как мистер Легз предложил нам работу у вас, — подтвердил Ричи. Его спутники вновь закивали. Тернер вздохнул и посмотрел на залитый солнцем город. — Ввязавшись во всю эту чертовщину с пиратами и проклятиями, я тоже не знал, куда деться, — послышался вздох. — Так уж случилось, что мое первое приключение тоже оказалось связано с тем же самым золотом, и освободить команду пиратов, укравших его в первый раз, мог только я, потому что отца они пустили на дно, покуда его не забрал на службу прежний капитан этого корабля. И уж тем более не мог представить даже в кошмаре, что когда-нибудь займу его место. Я не стану удерживать вас, как обещал, — Уилл напомнил о своей пламенной речи перед командой. — Вы получите честное жалование за отработанное время и можете сойти на берег. Единственное, о чем я попрошу вас: это сохранять проклятие в тайне. — У вас был шанс не брать золото, но вы его взяли, — заметила жена капитана, смотря на Ричи серьезным взглядом. — Капитан Тернер, как я помню, никого не принуждал, — и не важно, что сама она было просто вынуждена взять проклятье, покуда не могла остаться в стороне от мужа. — То есть, идя на этот шаг, вы предполагали, что будете перевозить табак и кофе? — она вскинула бровь. — Джентльмены, сойдя на берег, вам и правда лучше не рассказывать обо всем. — Подумайте также о том, чем займетесь, не рискуя выдать себя. «Голландец» собирается в путешествие, которое будет выгодно всем — и как только все будет исполнено, лучшего корабля вы не найдете, — не переглядываясь с женой, добавил Уилл. — Вам не придется бояться ни болезней, ни отравления прокисшей водой, болезни вас не возьмут, а если упадете за борт и пойдете ко дну, то выживете и там. Иными словами, риск для вас на борту «Голландца» сведен почти до нуля, тогда как выгоды намного выше — вы все слышали сегодня утром. Я хочу помочь вам посмотреть на всю ситуацию чуть иначе, чтобы вы понимали, между чем и чем выбираете. Мистер Ричи, я прав в предположении, допуская, что ваши спутники напуганы чертовщиной, окружающей этот корабль? Или есть другая причина, по которой вы желаете сойти? Моряки запереминались с ноги на ногу, Ричи оглянулся на них, терзаясь в сомнениях до тех пор, пока другой в этой компании, тощий поджарый матрос, не решился: — Мы думали попытаться собрать собственную команду, капитан. Ведь если проклятие нас защищает, то и риска нет, так ведь? — А где найдете корабль? Кто из вас готов стать капитаном и нести всю ответственность за вас всех? Чем думаете промышлять, если решите эти вопросы? Вам понадобится стартовый капитал и не только на корабль — на регистрацию, на покупку пушек и припасов, которых — учитывая, что если хотите заняться перевозками, то вам понадобятся трюмы побольше — потребуется немало, и жалования, которое вы получите, для всего этого вам не хватит, — Тернер с сомнением покачал головой. — Ну… корабль можно и не покупать, — неуверенно возразил тот же оратор и пожалел, что сказал. Потому что Уиллу стало смешно, и он тихо рассмеялся: — Хотите украсть корабль и однажды попасться как пираты? Предположим, вы украдете корабль, — в конце концов, однажды всего двое отчаянных авантюриста украли целый бриг, но один из них хотя бы был опытным мореходом, не говоря уж о том, что это был Джек. — Пойдете на Тортугу, наберете команду, которым посулите куш, чтобы они согласились. Что дальше? Без крепкой руки и сильного капитана вы перегрызетесь через неделю, а если и сможете без опыта захватить какого торговца, то головорезы с Тортуги однажды высадят вас на необитаемый остров, отобрав и добычу, и сам корабль. И ради чего? Это в лучшем случае — а в худшем они бросят вас за борт или вы попадетесь Королевскому флоту, чьи палачи в форте Чарльз будут удивлены, когда обнаружится, что виселица неэффективна, а отсеченные гильотиной головы отдельно от тела продолжают болтать. И тогда у всех будет море вопросов. — Капитан, вы настолько не верите в нас? — спросил третий в этой группе. — Будь вы прожженными морскими волками, бороздящими море на своем корабле под началом умелого капитана — я бы слова вам не сказал, — сделав вздох и выдох, сохраняя терпение, ответил он. — Я хочу предостеречь вас от ошибки. Бессмертие и неуязвимость не заменят вам отсутствие опыта, но могут довести до беды. — Так и получается, вы бежите с «Голландца» потому, что хотите стать торговцами, но в итоге готовы угнать корабль ради своей же выгоды? — Элизабет усмехнулась. Слушать доводы моряков было действительно забавно. — Миссис Тернер знает, о чем говорит, — подтвердил Уилл, не без легкой улыбки наблюдая за этой сценой. — Давайте сделаем так: каждый займется своими делами на берегу, а завтрашним вечером мы поговорим снова. У вас будет день все взвесить, обдумать еще раз и окончательно принять решение. Торопиться не за чем. Мы достигли согласия? Моряки переглянулись между собой, друг другу кивая, и Ричи озвучил общую мысль: — Хорошо, капитан. Звучит очень разумно. В таком случае, если позволите, мы вернемся к своим обязанностям. Завтрашним вечером просим вас присутствовать для разговора, скажем… — В таверне «Подзорная труба» по пятницам подают отличное рагу. А сегодня четверг, — ввернул кто-то из группы. — Хорошо. В «Подзорной трубе» завтра на закате, — подытожил Уильям. — Там и решим. Моряки разошлись, их Тернер проводил долгим задумчивым взглядом. — Большую часть я переубедил, но этого недостаточно. Кто-то все равно уйдет. Или сбежит. Усадив Элизабет в шлюпку и забравшись туда сам, он дал команду идти к берегу, как только еще восемь человек туда загрузились — первые счастливчики, получившее жалование, которое не терпелось спустить на развлечения. По очевидной причине продолжать серьезный разговор не было возможности до тех пор, пока шлюпка не причалила к пристани. Туда же немедленно направился чиновник с гроссбухом в кожаном переплете. — Добрый день. Вы, очевидно, прибыли с этого галеона? — вежливо раскланявшись перед новоприбывшими, поинтересовался чиновник. — Да, он принадлежит мне, и я его капитан. Уильям Тернер, — кивнул Уилл. — Капитан Тернер, с прибытием в Порт-Ройал, — тот деловито застрочил пером в гроссбухе. — Напомните, как называется ваш корабль?.. Не вижу названия. — «Летучий голландец», — Тернер вел себя как сама любезность, зная, какое впечатление производит это имя. — «Летуч…» О, так это ваш галеон? — чиновник и впрямь чуть было не выронил перо. — Вы уже бывали здесь раньше? — Верно, «Голландец» зарегистрирован на мое имя в качестве частного судна, — сняв с пояса небольшой мешочек, Уилл опустил его на заполненную страницу гроссбуха. — Если не ошибаюсь, плата за неделю, что мы отсутствовали, не изменилась? Представитель администрации порта ловко взял мешочек и спрятал за пазухой. — Нисколько, мистер Тернер. С какой целью планируете оставаться и на какой срок? — Мы с супругой вернулись из плавания и намерены проведать дом. Кораблю требуется небольшой ремонт, а команде пора отдохнуть на берегу. Примерно неделю будем здесь, может, больше, — на первых словах Уилл будто бы невзначай взял Элизабет под руку. — Что ж, все ясно. Добро пожаловать в Порт-Ройал, господа! — на этом чиновник отступил в сторону, пропуская всю группу, затем развернулся и поспешил встречать следующую шлюпку. — Странное ощущение, не находишь? — спросила жена капитана, взглянув на него. — Будто и не было никаких двадцати лет ожидания. Будто я не была дочкой губернатора, а ты не был кузнецом. — Интересно, мистер Браун нашел тогда себе нового подмастерье или окончательно спился? — усмехнулся Уилл, вспоминая ту, прежнюю жизнь, которая казалась далекой настолько, будто и вовсе не существовала. — Следовало бы все же признать, что до знакомства она шла довольно уныло. Веришь ли, Элизабет, несмотря ни на что, я не жалею, что Джека тогда занесло в мою кузницу. — Такое ощущение, что корсет, подаренный отцом из самого Лондона, перевернул мою жизнь, — также добавляет она, подавляя смешок. — Иначе бы я не упала в воду и не привлекла пиратов «Черной жемчужины». Она вдруг представила, что если бы действительно могла спокойно дышать тогда на церемонии и, возможно, ответила бы на предложение Джеймса, стала миссис Норрингтон. Вероятно, сейчас ее жизнь сосредоточилась бы на тех же корсетах, гувернантках и паре детей, обучаемых с детства высшим манерам. Все сложилось бы так, как хотел бы, наверное, отец: она приобрела бы уважение, власть, состояние, но не обрела бы самого ценного — настоящей любви.